- Плачь, Софья, плачь. Отпусти ее - говорит мне Анатолий, гладя рукой меня по голове. И я плачу, теплые слезы текут по моим щекам, очищая заскорузлую душу, разрушая стену нелюбви и непонимания. В машине тепло, его рука судорожно сжимает руль, так, что аж костяшки побелели. Он, все что у меня есть в этой жизни, что еще осталось, но и его я скоро потеряю, я знаю это на сто процентов.
Два дня, липких и тягучих, словно жеваная жвачка, вытягивают из меня последние силы. Анатолий взял на себя все тяготы и заботы по организации похорон, потому, что я не в состоянии даже двигаться, сижу, уставившись в одну точку. Никогда не представляла, что мне будет так тяжело потерять мою мать.
- Софья, поешь хотя бы - просит меня Анатолий и, словно больную, относит на руках в кухню и кормит с ложки манной кашей, которую я ненавижу с детства. Я машинально глотаю ее, не чувствуя вкуса, хотя, какой у каши вкус.
- Когда похороны? - спрашиваю я.
- Завтра. Знаешь, я отъеду ненадолго, расплатиться нужно с ритуальной конторой.
- Анатолий, а с этим человеком, убившим мою мать. Что с ним?
- Его накажут Софи. Получит то, что заслужил.
- Хорошо, поезжай - говорю я, и словно сомнамбула, иду в комнату. Сон накатывает на меня теплыми волнами, погружая, в такое нужное мне сейчас, забвение. Сквозь сон я слышу, как хлопнула входная дверь, провожая Анатолия, как бегут, непрекращающие никогда свой ход, стрелки часов. Будит меня вибрация телефона на прикроватной тумбочке. Я не хочу снимать трубку. Я знаю кто звонит, чувствую, почти физически, душную волну отвращения к человеку, голос которого я боялась услышать все эти дни.
- Здравствуй, красавица - издевательски говорит Олег, заставляя мое сердце колотиться от страха. - Да ладно, не напрягайся. Я слышал, горе у тебя, прими мои соболезнования.
- Засунь свои соболезнования знаешь куда? Сволочь - шиплю я.
- Вот, ты мне и расскажешь, куда и что я должен засунуть - весело посмеиваясь, отвечает мне Олег. - Сейчас, так уж и быть, не буду трогать тебя в твоем горе. Но, через неделю ты будешь мне нужна. Есть у меня для тебя одна, не пыльная, работенка.
- Олег, но что я скажу Анатолию? Как объясню свое отсутствие?
- Ну, это уж совсем глупый вопрос. Отправлю я твоего любимого в однодневную командировку. Цени, кстати, мог бы вообще наплевать на тебя и твои проблемы, сама бы выкручивалась. В следующий раз, так и сделаю, если не будешь послушной девочкой.
-Хорошо - обреченно говорю я и отшвыриваю от себя перламутровый телефон, словно ядовитую змею.
ГЛАВА 15
[Он]
Ей тяжело сейчас, тяжело понять тот водопад чувств, свалившихся на нее, практически одномоментно. Софья растеряна, разломана, разбита на части. Я совсем не знал женщины воспитавшей ее, но то, что переживала Софи, то, что рассказывала мне, пробудили во мне, лишь чувство ненависти к ее матери. И, тем труднее мне сейчас заниматься ее погребением, но для Софьи это важно, осознание того, что она все же любила свою мать, важная часть ее реабилитации. Вернувшись домой, нахожу Софью в кухне, она готовит. По квартире плывут одуряющие запахи выпечки, и чего пряного, терпкого, пахнущего специями и сексом.
- Ты готовишь? - удивленно спрашиваю я у раскрасневшейся красавицы, одевшей кухонный фартук, на голое, распаренное тело, оно пышет жаром, и животной страстью.
- Твоя манка, редкостная гадость - хищно улыбается Софья, глядя на меня с вызовом и усмешкой. - Чем это пахнет? Просто одуряюще, Софья, пахнет сексом. Что ты готовишь, приворотное зелье? Так я тебе доложу, тебе это не нужно, я и так твой. Весь, без остатка - смеюсь я, сглатывая тягучую, голодную слюну.
- Это майоран, кардамон и еще какие то специи. Я готовлю курицу, так захотелось, ужас просто.
- У тебя, все нормально?- спрашиваю я, глядя на ее порывистые, нервные движения.
- Да, все хорошо. Садись, будем есть, а то меня тошнит что - то, наверное после каши твоей.
Я смотрю, как Софья вгрызается крепкими белыми зубами в куриное бедро, и во мне тоже просыпается зверский голод, сравнимый с сумасшедшим желанием.
- Все готово? - спрашивает она, утолив первый голод.
-Да, готово.
- Это хорошо. Очень хорошо. Знаешь, я боюсь, что скоро сойду с ума. Рехнусь. Обними меня Анатолий, прижми к себе и не дай потеряться. Теперь, на этом свете меня держишь только ты. Я умираю от любви к тебе. Ты научил меня любить, и теперь, я не знаю, что с этим делать.
Я обнимаю ее горячее тело, прижавшееся ко мне, словно в поисках защиты. Софья обвивает меня руками и припадает своими губами к моим, проникая языком в мой рот. Ее запах, охваченная жаром, соленая кожа, заострившиеся от возбуждения, розовые соски, вызывают у меня острый прилив желания. Я слышу легкий стон из приоткрытых губ моей Софи. Ее тяжелое дыхание, как предвестник чувственной бури, яркого экстаза. Я чувствую переполняющее ее желание, и мое , поднимающееся по венам, горячее вожделение.
- Не медли, войди в меня - хрипло просит она, притягивая меня к себе. Я подхватываю ее на руки, и она обвивает мои ягодицы ногами, прильнув своей, такой желанной, грудью к моему торсу.
- Софья, я с ума сойду с тобой - говорю я, переместив ее на диван, и резко вхожу в нее, не в силах больше сдерживать себя. Я снова и снова, заполняю ее ,собой, Софья кричит и извивается от каждого моего толчка, каждого прикосновения к молочной коже, по которой, словно, искрясь побегают электрические разряды . Она скользит губами по моему телу, обводит языком ореолы моих сосков и время ускоряется, и тут же останавливается, когда я изливаю в нее свое семя.
- Не останавливайся - кричит Софья, содрогаясь в оргастических судорогах под моим, застывшим на ней, телом.
- Ты, нечто - шепчу я, глядя на, лежащую на диване, Софью. В ее руке, тлеет тонкая, коричневая сигарилла, выпуская в потолок легкие завитушки ароматного дыма.
- Хорошо - тянет она. - Вот бы так было всегда. Как думаешь, бывает так, что всегда хорошо? Наверное, нет. Анатолий давай спать, завтра тяжелый день, для меня, по крайней мере.
- Спи, родная - отвечаю я, гладя ее, лежащую на моем плече, златокудрую голову.
ГЛАВА 16
ГЛАВА19
[Она]
Солнце - яркое, слепящее, бьет мне в глаза белым, неестественным светом. Ощущение нереальности происходящего, только усиливается от жары, свалившейся на город в одночасье. Я смотрю, как четверо незнакомых мужчин, опускают гроб с телом моей матери, в заранее подготовленную могилу. По напряженным их шеям, стекает, грязными струйками, под рубашку, пот. Зачем такой дорогой гроб, ничего не чувствующему уже телу, ей же все равно, уже - отрешенно думаю я, смотря на последний приют мамы. Вот интересно, есть ли что - то после смерти. Скорее всего, нет ничего. Просто выдумки людей, не желающих признать, что их любимых больше нет, мечтающих встретиться с ними, где то там, в далеком - далеке. Странные похороны, мы вдвоем с Анатолием. Никто больше не пришел проводить мою родительницу в бесконечность, ни один из ее фейерверков не явился сказать ей последнее прощай. Жаль, очень жаль ее бесцельно прожитой жизни. Я оглядываюсь по сторонам и вижу одиноко стоящую мужскую фигуру, стоящую, чуть в стороне. Что - то непередаваемо - знакомое, в его склоненной голове, в высокой, погрузневшей фигуре. Мужчина вытирает слезы, смахивает их рукой со своих щек. Кто он интересно?
- Софья, идем, нужно бросить горсть земли - зовет меня Анатолий.
- Зачем? - удивленно спрашиваю я, все так же глядя на скорбящего по моей матери, незнакомца.
- Так положено, идем.
- Подожди - говорю я и устремляюсь к мужчине, оплакивающему мою мать. - Идемте, и вы проводите мою маму в последний путь, бросите горсть земли - обращаюсь я к нему, он поднимает на меня жгучие, маслиновые глаза.
- Ангел, - выдыхаю я, и чувствую, как земля уходит у меня из - под ног, как подхватывают меня его сильные руки, не дают упасть.
- Здравствуй Сонюшка - солнышко - говорит он, прижимая меня к своей груди. - Не успел я, поздно приехал - сокрушенно вздыхает Ангел, гладя меня по голове, теплой, мягкой ладонью.
Он почти не изменился, лишь немного погрузнел, возмужал. Только подернулись сединой проволочные пружинки непослушных волос, и глаза блестят не весельем, они полны слез.
- Идем, Ангел, проводим ее - говорю я и веду его к раскопанной могиле, где нашла последнее пристанище моя мама. Комья сырой земли падают на лакированную крышку дорогого гроба, погребая под собой мое прошлое.
- Любил и всегда буду любить только тебя - шепчет Ангел, бросая горсть земли, прощаясь навсегда со своей мечтой, со своей любовью.
Я наблюдаю, как растет небольшой земляной холмик, насыпанный уставшими могильщиками, как устанавливают тяжелый дубовый крест, с небольшим овалом фотографии. На нем моя мама, такая, какой я ее помню, такая, какой ее помнит Ангел - молодая и смеющаяся, красивая, словно райская птица. Несчастная, закрытая в клетке, птица, с искалеченными, израненными крыльями. Мы бредем втроем по кладбищенской алее, молча. Я опустошена, никогда не думала, что буду так переживать смерть моей любимой мучительницы. А потом мы сидим на нашей с Анатолием кухне и пьем виноградную, крепкую ракию, привезенную Ангелом из своей волшебной страны. На столе стоит тонкая рюмочка, такая, как любила мама, покрытая не хлебом, а овсяным печеньем. Она любила закусывать печеньем, горькую водку, а потом, вздохнув, говорила свой любимый тостЗа любовь, которую она не признавала. -Как ты нашел меня?- задаю я, мучающий меня вопрос. - Анатолию нужно спасибо сказать. Это он организовал мой приезд сюда, хотел сделать тебе сюрприз, а оно, видишь, как вышло. Знаешь, я ведь, каждый день думал о вас, каждую минуту. Как я выжил тогда, перенес ее предательство? Перенес, а любить не перестал, не получилось. Пытался забыть, женился. Хорошая женщина была, но не моя, не любимая, не родная. А сейчас и я никому не нужен стал. Сын вырос, и отдалился, не были мы близки, дети очень тонко чувствуют атмосферу в семье. Не смог он простить мне нелюбви к его матери. Я думал, приеду сюда и верну свое счастье, а получилось, снова потерял, не успев обрести. Ты очень похожа на нее, на свою маму. Мне пора - говорит он, и порывисто встает, пряча глаза. Ангел не хочет, что - бы я видела его слезы. Что ж, это его право, но мне не хочется вновь расставаться с ним, не хочется отпускать.
- Куда ты? Останься.
- Я приду, завтра. А сейчас, мне нужно отдохнуть, завтра я улетаю, у меня билет.
- Зачем? Почему, так скоро?
- У меня работа, не могу оставить ее. Но, я обещаю тебе, что буду рядом с тобой теперь, на расстоянии телефонного звонка. Ты мое слынчице, я считал тебя своей дочкой, в свое время. Так вот, ничего не изменилось. Я приду утром - говорит Ангел и, поцеловав меня в макушку уходит, и мне страшно, что он снова исчезнет, как тогда, много лет назад.
Анатолий сидит за кухонным столом, с которого успел убрать все, кроме поминальной рюмки. Весь вечер он молча слушал наш с Ангелом разговор, не мешая, не вмешиваясь, давая нам возможность, вновь обрести друг друга. Он смотрит на меня своими уставшими глазами, похожими на озера, явно не зная, что сказать. Я сажусь рядом и прижимаюсь к нему, вдыхаю его запах.
- Спасибо тебе,- говорю я - ты постоянно делаешь меня счастливой.
-Я люблю тебя - просто говорит он. - Сразу, как только впервые увидел тебя. Мне хватило секунды, что - бы это понять.
- Просто, обними меня - прошу я. Мне неведомо, что будет завтра, скорее всего, ничего хорошего. Для меня, сейчас, главное сегодня. Сейчас, в моей душе порядок. Теперь я знаю, что значит любить. Снова. Иначе. Когда, лучше него нет никого во вселенной. Когда он родной. И ничего другого от этой жизни я не желаю.
[Он]
Я нашел ее Ангела. Бог знает, каких трудов мне стоило найти его в чужой стране, почти ничего о нем не зная. Но счастье в ее глазах, радость Софи, стоили тех усилий.
- Ты любишь ее? - спрашивает меня Ангел, сидя напротив меня в ожидании своего рейса. Под взглядом внимательных, черных глаз невозможно солгать. Да я и не хочу.
- Да, люблю - просто отвечаю я, - убью за нее, умру за нее.
- Я сделал огромную ошибку тогда, когда не вернулся к ним - вздыхает Ангел - не боролся, просто, сразу отказался, обиделся. Жизнь свою прожил, как черновик. А забыть не смог, как ни старался. Ее мать перевернула мою жизнь, наполнила ее смыслом. Но разве можно удержать силой стихию? А именно стихией она и была - бурной, нервной и бесконечной. Все, что осталось у меня - воспоминания. Я только об одном попрошу тебя Анатолий, продолжай делать счастливой Софью, что - бы не случилось, не отказывайся от своей любви. Обиду пережить можно, невозможно пережить разлуку, горькую обиду, терзающую душу и засевшую в твоем сердце, нереализованную любовь.
-Знаете, Ангел, вас трудно судить за обиду и непонимание. Мама у Софи была своеобразной, так, что вам не за что корить себя. Простить предательство тяжело и вдвойне тяжелее простить предательство любимого человека - задумчиво отвечаю я. Но не простить и пережить - разные вещи. Вы не смогли простить. Прощать тяжело. Когда душу разъедает ядовитая ревность, мешая адекватно рассуждать. Вы же понимаете, что однажды предав, она бы сделала это снова и снова. Что стало бы с вами? Как бы жили вы? Не знаете.
- По крайней мере, я бы знал, что сделал все, что мог. Может быть, она бы убила любовь, живущую в моем сердце, и мне было бы легче жить. А может, любовь к ней убила бы меня, но тогда мне было бы уже все равно. А теперь я не знаю, как жить с этим. Так то.
- Ну, как вы тут без меня? - спрашивает подошедшая Софья. Она, явно, нервничает. Это видно по неровному, рваному румянцу, блестящим глазам, порывистым движениям. Нет, это не нервоз от расставания с Ангелом. Ее что - то напугало, встревожило мою Софи.
- Все хорошо. Мы разговаривали - отвечаю я, - Софья, случилось что - то?
- Нет - смеется она, и в смехе проскакивают истеричные нотки, - что со мной могло случиться в туалете аэропорта? Я просто переживаю скорое расставание с Ангелом.
- Мы не расстаемся Соня, я рядом буду. Вы ко мне ездить будете, я к вам. Правда, ведь, Анатолий? - улыбается Ангел, от чего лицо его покрывается тысячей мелких, добрых морщинок. Я начинаю понимать, почему, так привязана Софья к этому немолодому, уставшему и невероятно доброму человеку. Она, как и он, до сих пор не может отойти от нелюбви женщины, которую они оба любили, но не смогли заставить ее полюбить себя. Телефонный звонок вырывает меня из раздумий.
- Здравствуй, Олег - говорю я. - Да, конечно. Поеду, если нужно
ГЛАВА 17
ГЛАВА20
[Она]
- Ангел, ты счастлив? - спрашиваю я, пока Анатолий разговаривает по телефону
- Да - просто отвечает он, слегка задумавшись. - Теперь, да. После разговора с Анатолием, я многое переосмыслил и сейчас могу сказать, да, я счастлив. Счастлив, что родил свое продолжение, счастлив, что в моей жизни была твоя мама, что теперь, вновь обрел тебя. А ты. Ты счастлива? Я вижу, как ты смотришь на своего избранника, но тебя тревожит, что - то. Я, ведь, прав? Софья, это твое, конечно дело, но лучше расскажи ему, что тебя беспокоит. В отношениях, нет места лжи.
- Знаешь, я рада за тебя - говорю я, уводя разговор в сторону от скользкой темы. Интересно, а был бы он счастлив, когда пелена первой влюбленности спала с его глаз, и он ощутил на себе характер моей матери: властный, нетерпимый к чужим слабостям. Или, когда бы она предала его с очередным своим « фейерверком». На эти вопросы ни у него, ни у меня, нет и уже никогда, не будет ответа. - Не повторяй ее ошибок - шепчет Ангел, и порывисто обняв меня, не оборачиваясь, идет в сторону своего терминала. Я смотрю в его спину и вижу того Ангела, из моего детства. Высокого, с гордо поднятыми, расправленными, словно крылья, плечами и копной вьющихся, как проволока, непослушных волос.
-Ну, как ты? - спрашивает меня, подошедший Анатолий, обняв за плечи.
- Все хорошо - отвечаю я, размазывая по щекам теплые слезы - поехали домой. Кто звонил?
- Олег звонил, отправляет меня в командировку, послезавтра. Да что с тобой Софи, тебе, что плохо? - встревоженно спрашивает меня Анатолий. Я чувствую, как от лица моего отлила вся кровь, как дрожат мои колени, от адреналина шумит в ушах.
- Нет, все хорошо - через себя отвечаю я. - Просто, ты снова оставляешь меня одну.
- Это, всего лишь на два дня - смеется Анатолий.
Целых два дня, два длинных дня во власти человека, который рушит наши жизни - мою и Анатолия. Нет, для меня не стала неожиданностью, эта внеплановая командировка. Олег позвонил мне, когда мы провожали Ангела и весело сообщил, о надвигающемся дне моего персонального ада, восторженно живописуя мне, в мельчайших подробностях, что и как он будет делать со мной. Странно, но сейчас мне уже не страшно, лишь чувство гадливости и странного возбуждения, владеют моими телом и мыслями. Анатолий не ведает, что творится у меня в душе.