Ну и отлично, нам не хватает рук.
Для чего? на меня накатывает раздражение, хочется протаранить стол кулаком. По СИЗО мотаться? Никаких изоляторов для нее. Я думал, Подонин сожрет ее, стоит мне только отвернуться. Софии там не место.
Рома склоняет голову набок и рассматривает меня с хитрой ухмылкой.
Ого, тебя взяло.
Да пошел ты
Ято пойду. Никитос, видел?
Что? Королев отрывается от телефона, в котором чтото печатал. Опять со своей Кошкой переписывается, задрал. Когда меня это стало раздражать?
Говорю, Макарка наш влюбииился в юную девочку.
Да ты закроешь рот?! рычу я, вскакивая с места и поворачиваюсь к Никите. Есть сигарета?
Ого, и правда взяло, удивленно произносит Рома, а мне уже хочется влупить не по столу, а по роже друга. Ты ж бросил.
Бросилначал, тебе какое дело?
Ладно, Роман наконец смотрит на меня как нормальный человек, а не как клоун из уездного цирка. Мак, совсем хреново?
Я киваю, зажимая между пальцев протянутую Никитой сигарету. Пока не поджигаю, кручу во второй руке зажигалку. Не уверен, что снова хочу сделать это, бросил только вчера. И я не уверен, что не вернусь к вредной привычке, если сейчас закурю.
У тебя сегодня выезды есть? спрашивает Никита.
Нет, только работа на месте. Я до среды вообще поселяюсь в офисе. Надо будет, может, мотнуться к Подонину, но это не точно. Там еще то дело с председателем надо будет затереть, но то я через Виктора порешаю.
Я могу подъехать куда надо, предлагает Рома. На мой вопросительный взгляд он поясняет: В смысле подвезти хайс, все дела.
Спасибо. Но я и сам в состоянии этот вопрос решить, если Романовскому будет что передавать.
Ну ладно. Если что, я на подхвате. Рома встает и в этот момент пиликает его телефон. Он бросает взгляд на экран и кривится.
Лена? спрашиваем с Никитой в один голос.
Рома кивает, а потом поднимает голову к потолку и громко вздыхает.
Почему я не могу просто послать ее, а?
А почему не можешь? Достаточно сказать всего три коротких слова: «Да пошла ты», произношу я.
Не так просто как кажется, отвечает он.
Что на этот раз? Никита кивает на телефон Романа.
Разводится.
Да ладно! восклицаю я.
Ну вроде.
А, «ну вроде» у нее последние пару лет, я сажусь в кресло и нюхаю незажженную сигарету. Воняет, но меня все равно тянет поджечь кончик и втянуть едкий дым в легкие.
Ага, коротко отвечает Рома и убирает телефон в карман. Ну что, понеслась душа в рай, веселее говорит он и, глядя на часы, считает: Три, два, один Дзынь. Ой, туктук.
Как только он произносит это, в дверь моего кабинета стучат, а через секунду в проеме появляется голова нашего общего секретаря Марины.
Доброе утро, господа, здоровается она, а потом толкает дверь и входит с подносом с кофе и зажатым подмышкой блокнотом. А я вас у Ромы ищу.
А мы, может, от тебя прячемся, красавица, Роман подмигивает секретарю и забирает с подноса кофе. Спасибо, любовь моя.
Когда Марина только устроилась к нам, у них с Вавиловым была взаимная неприязнь. Она мелко пакостила ему, то добавляя соль в кофе, то напоминая о предстоящем судебном заседании за пару минут до выхода из офиса. Роман тоже не оставался в долгу, например, удалял с ее компьютера расписание на неделю, без которого она, как без рук. Или оставлял записки с заданием перезвонить комуто из клиентов и сказать то, что клиент уже знал. Она чувствовала себя дурой, а Вавилов триумфально пил кофе с солью. Полнейшая идиллия. А потом както все сошло на нет, мы даже и не заметили, как они стали любезничать друг с другом, иногда подкалывая, но теперь только словесно и беззлобно.
Пожалуйста, отвечает Марина, подмигнув Роме. Там почту уже принесли, будешь ночевать сегодня на работе.
Да что ты? С каких пор я выполняю твою работу, а зарплату получаешь ты?
Марина разносит кофе и отставляет поднос на столик возле диванчика для посетителей, а потом садится за длинный стол, приставленный к моему, прямо напротив Вавилова.
С тех пор, когда восемьдесят процентов корреспонденции по твоим делам. Я, конечно, вскрою конверты и любезно подколю их под документы, но раскладывать по делам ты будешь сам.
А вот и не сам. Мне поможет славная девочка Сонечка, которая теперь привязана ко мне, как дополнительный орган моего тела.
Господи, и как судьи терпят твой треп? Марина качает головой, а потом открывает блокнот и достает из него распечатанное расписание. Раздает каждому по экземпляру, и мы включаемся в обсуждение. Все шутки и подколки в сторону, началась рабочая неделя. Это предварительное, как всегда. Я закину в общую папку электронную версию, которую буду корректировать по мере поступления повесток и вызовов. Рома, ты просил предупредить тебя заранее, когда назначат дело Степанова. Предупреждаю, предварительное заседание на этот четверг, пятнадцать тридцать.
Не пересекается с другими?
Нет, здесь все хорошо. Так, еще. «Промтехснаб». Их заседание перенесли, тоже сейчас пришло утром письмо. На двадцатое, на десять утра.
Так у меня двадцатое занято, возмущается Никита, черкая карандашом расписание.
Я в курсе, перенесем, спокойно отвечает Марина, делая себе пометку в ежедневнике. Остальное посмотрите сами. Макар, Романовский на следующей неделе, просто напоминаю.
Я сжимаю челюсти. Если мой клиент не решит вопрос с председателем, то на заседание можно даже не ходить. Я уже практически слововслово могу процитировать решение суда. Киваю, давая Марине понять, что услышал ее.
Деток распределили? спрашивает она про стажеров.
Да. Со мной будет работать девочка Сонечка, снова произносит Рома издевательским тоном, отчего я скриплю зубами. Марина бросает на меня быстрый взгляд, как будто случайный, а я вопросительно поднимаю бровь. Она была бы плохим секретарем, если бы не знала всего, что творится в фирме.
Так Соня вроде работала с Макаром.
А мы перегруппировались, отвечает ей Рома.
На этих словах дверь кабинета открывается и появляется моя мучительница собственной персоной. Я давлюсь воздухом, сжимая сигарету в ладони. На Софии узкие белые джинсы и черная шелковая блузка без рукавов, вырез которой демонстрирует соблазнительную ложбинку. Сегодня золотистые локоны Силантьевой собраны в достаточно высокую прическу, а на лице довольно броский макияж. Ей идет, но меня бесит весь тот слой «штукатурки», под которым я не могу рассмотреть Соню и благодаря которому мне тяжелее вспомнить, почему я не могу просто нагнуть ее и трахнуть. Вот прямо сейчас. Выгнать всех к чертям из своего кабинета, сорвать джинсы, уложить грудью на стол и
Доброе утро! бодро восклицает София, не глядя на меня, а я пытаюсь поймать ее взгляд, которым она скользит по присутствующим, упорно меня игнорируя. Марина, я как раз тебя искала. Там еще почту принесли, ее очень много, хотела предложить тебе помочь разобрать.
Мы сейчас будем мою разбирать, Роман подскакивает с места и, подойдя к Соне, обнимает ее за плечи. Теперь, Сонечка, ты в моем полном распоряжении. Дядя Макар занят другими делами, а мы с тобой будем кататься на моей шикарной машине и участвовать в судебных заседаниях. Любишь, хозяйственные дела?
Нет, я больше по уголовке.
Уголовкаудел мрачных дядек типа нашего Макара Ильича. Ему просто не дают международные дела согласно его основному профилю, приходится общаться с босотой
Продолжая говорить, Рома выводит Софию из моего кабинета, и следом за ними выходит Марина. Я оседаю в своем кресле. Даже не заметил, как напрягся с появлением Силантьевой в моем кабинете.
Совсем туго, да? с пониманием спрашивает Никита.
Пиздец просто, отвечаю я и наконец подкуриваю сигарету. Потом брошу. В шестой раз.
Глава 9
София
Неделя вся кувырком. Изза отпусков у судей заседаний почти нет, но мы с Романом мотаемся по городу, развозим документы, встречаемся с клиентами, а еще завалены документами по самые уши. Мне нравится работать с Ромой. Он спокойный, не рычит, как Макар, постоянно шутит, но при этом серьезный, когда это требуется. На заседаниях предельно собранный и внимательный. Как только переступает порог зала судебных заседаний, просто преображается, становясь тем самым молодым перспективным адвокатом, каким его знают в юридических кругах. Цепкий, острый на язык, только за эти несколько дней подловивший пару представителей противоположных сторон на вранье прямо во время слушания.
Но мне больше нравится Макар, хоть и не должен. Он все время серьезный и немного угрюмый. Я видела его в игривом настроении только там, в гостях у Богомоловых. И все равно мне кажется, что даже в той расслабленной обстановке он открылся не полностью. Есть еще в нем потенциал для полноценного отдыха и расслабления, только, видимо, не в моем присутствии.
Я сама не заметила, как моя неприязнь к противному преподу переросла в симпатию. Может быть, в те пару дней, что мне довелось поработать с Гордеевым, а может, там, на даче Богомоловых, когда он постоянно находился рядом и касался меня. Не могу никак выбросить из головы наш поцелуй. Мой первый, которыйя уверенатеперь станет мерилом для всех последующих. Сам того не осознавая, Макар задрал мою планку требований к потенциальному парню выше, чем я бы сделала это сама. Он должен целовать так же нежно, но при этом требовательно, с напором. Он должен брать, а не отдавать, подчинять себе губами, руками, языком. Мне всегда казалось, что мужчина таким и должен быть: серьезным, не говорящим лишних слов, делом доказывающий свою мужественность. То, как Макар грубовато, но искренне оберегает меня от уголовки, говорит о многом. А меня, как назло, тянет именно в эту сферу. Может быть, потому что дело об убийстве моих родителей так и не расследовали до конца, а, может, потому что я хочу пересажать всех преступников. Поэтому я смотрю на Настю Богомолову, как на божество. Она умеет закрывать подонков, и я хочу так же.
Пятница начинается так же, как продолжалась вся неделя: хаотично и не по плану. Сначала мое платье застревает в двери метро, и мне приходится так проехать до следующей станции. Потом купленный стакан с ароматнейшим латте выбивает у меня из рук какойто придурок на велосипеде. Непонятно, почему ему вдруг надумалось взмахнуть рукой, при том что сворачивать он не собирался. Дальше в офисе не работал в лифт, и мне пришлось тащиться на нужный этаж пешком. На высоких каблуках, которые я вообщето обувать не собиралась. Но сделала это, чтобычего уж себе самой врать? в очередной раз подразнить Гордеева. А теперь вот звонит соседка бабушки и говорит, что у той высокое давление, и соседка вызвала скорую. Я благодарю тетю Марусю и обещаю приехать в самое ближайшее время.
Откладываю телефон и смотрю большими испуганными глазами на Виталика.
Что? спрашивает он.
Бабушке плохо, отвечаю севшим голосом. До меня вдруг доходит, что единственная родственница, оставшаяся в живых, тоже не вечна. В ушах шумит кровь, а к горлу подкатывает тошнота.
Отпросись у Макара и поезжай к ней.
Я быстро киваю, встаю изза стола, покачиваясь на злосчастных каблуках, и иду к Макару в кабинет. Рома сегодня в командировке. Он уехал один, оставив меня разбирать документы. Я бы с радостью пошла к Никите, но тот в суде с самого утра. Остается только Гордеев.
Вхожу в приемную. Марина поднимает голову и хмурится.
Случилось что, Сонь? Ты бледная.
Бабушке плохо.
Ой, говорит она тихо. Макар один, заходи.
Я снова молча киваю и коротко стучу в дверь Гордеева. Открываю ее и захожу. Макар на секунду отрывает взгляд от монитора, а потом снова опускает его.
Что там, Софья? резковато, как будто недоволен мной. Можно было бы спросить, что не так, но сейчас совсем не до выяснения отношений.