Доктор Альварес отстранился и окинул меня вдумчивым взглядом.
Не нужно бояться. Травмы зажили, как и ожидалось, ты пришла в себя, и это добрый знак.
Что В смысле, как?.. В голове столько вопросов, но ни один я не могла сформулировать до конца, не то что вслух произнести.
Лу заворочалась, но не проснулась.
Ты помнишь аварию? Доктор Альварес пристально и внимательно наблюдал за мной. Родители тоже не сводили с нас выжидательных напряженных взглядов.
С трудом сглотнув, я кивнула.
Да. Я все помню. Было утро, мы возвращались с вечеринки. Внезапно машину тряхнуло. Затем еще раз и еще прошептала я. С каждым словом, с каждым мелькнувшим воспоминанием мой голос становился все тише. На мгновение я закрыла глаза, спокойно вздохнула и выдохнула. Не хотела снова психануть. И теперь я здесь.
Последние слова прозвучали равнодушно. Я всматривалась в лицо доктора, ожидая его реакции. Он слега поджал губы и непринужденно наклонил голову. Но я-то все видела. О чем он думал?
Тебе больно?
Да, призналась я. Болит все. Голова, руки, спина, ребра. Даже думать больно.
Он кивнул, будто ожидал услышать такой ответ.
Ты все правильно поняла. Вы с друзьями попали в аварию. С ними все хорошо, если хочешь знать.
Я нахмурилась, чувствуя странное беспокойство. Может, я ждала, что слова доктора всколыхнут что-то в моей душе. Однако ничего не произошло.
С уверенностью говорю тебе, через неделю-другую ты точно вернешься домой. Рана на голове быстро заживает, все кости целы, но есть сильные ушибы. Особенно пострадали ребра с левой стороны. Твои друзья отделались синяками и испугом, а вот ты вылетела через окно, потому что не была пристегнута, и получила различные порезы и черепно-мозговую травму. Это вызвало отек.
Сбитая с толку, я смотрела то на родителей, то на доктора Альвареса.
Проще говоря, твои друзья заработали алкогольное опьянение, набили несколько шишек и после обследования в больнице разъехались по домам. А ты получила очень тяжелую травму, давшую отек на мозг. Внутричерепное давление было до опасного высоким. Это привело к кровоизлиянию в мозг. Его размеры удалось выяснить только при помощи компьютерной томографии. Мы провели трепанацию черепапроделали у тебя в голове отверстие, остановили кровотечение и откачали жидкость. Благодаря этому внутричерепное давление снизилось и быстро нормализовалось. Повязку сняли, а через несколько дней убрали скобы. Твое самочувствие позволило перевезти тебя из реанимации сюда. В ближайшие недели лучше воздержись от физической активности, особенно подразумевающей высокую нагрузку или представляющей опасность для себя. Сильный стресс тоже противопоказан. Операция прошла без осложнений, однако
Он замялся. Почему?
Учитывая тяжесть и особенность травмы, было решено ввести тебя в искусственную кому. Постепенно уменьшали дозу препарата и в конце концов совершенно его исключили. Ввиду обстоятельств можно сказать, что тебе невероятно повезло.
После этих слов мама снова тихо заплакала. Тон у врача такой, будто он рассказывал, что голубой цвет ему нравится больше красного. Лаконично. Бесстрастно. Буднично.
Мне в голове просверлили дырку?
Из всего сказанного врачом я запомнила только это. Открыв рот, я прерывисто дышала. Меня бросило в жар. Это шок?
Все в порядке. Все отлично зажило. Надеюсь, скоро ты снова станешь прежней.
Надеюсь Надеюсь, он не ошибается.
Искусственная кома? пролепетала я. Это было необходимо? И неопасно? Сколько я здесь лежу?
С аварии прошло полмесяца. Я уже объяснил твоим родителям, что решение ввести кого-либо в искусственную кому хорошо обдумывается. Мы, врачи, никогда не принимаем его без причины. В твоем случае данная мера облегчила лечение после операции. Можно сказать, твой мозг перевели в спящий режим, и это было очень важно. Снизился риск необратимого повреждения, и в то же это время способствовало выздоровлению, потому что ты почти не двигалась. Основные функции твоего тела не работали. Не было волнения и боли. Согласись, несмотря на медикаменты, ты не чувствуешь слабости.
«Не правда ли?» сквозило в его словах. Он прав, поэтому я кивнула, стиснув зубы. Было все еще больно, а затекшие руки и ноги стали слишком чувствительными.
Доктор Альварес взял меня за руку и загнул мои пальцы:
Чувствуешь?
Я снова кивнула.
Хорошо. Просто отлично.
Затем он подошел к изножью кровати, откинул одеяло и коснулся правой ногина левой спала Лу. Он щекотно провел по ступне колпачком ручки, и я дернулась.
Вижу, здесь ты тоже чувствуешь. С речью проблем не возникало, верно?
Нет. Говорить мне не сложно.
Хочу еще раз подчеркнуть, что, по нашему мнению, операция прошла успешно. Пока мы не столкнулись ни с одним свидетельством обратного. Скажи еще кое-что: ты помнишь дату рождения?
Неожиданный вопрос доктора Альвареса заставил меня насторожиться.
Сможешь назвать свое полное имя, адрес и чем ты занималась в день аварии? поинтересовался он.
Кто-то просверлил у меня в голове дыру и ввел меня в искусственную кому Я до сих пор под впечатлением от этого и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать в голос. Почему доктор Альварес так невозмутим? Так спокоен. У меня внутри царил настоящий хаос. Хаос, отчаяние и сумятица.
Чувства. Столько чувств.
Конечно! запальчиво ответила я. Нора Фрей, родилась шестого июня, а где я живу, вас не касается.
Он и так давно это знал. Сомнений нет, в больнице родителям пришлось заполнить какие-нибудь бумажки, а страховая компания прислала все мои данные.
Верно, доктор Альварес многозначительно улыбнулся. Я задаю эти вопросы не из желания тебя обидеть, мне нужно исключить амнезию после аварии, отека или хирургического вмешательства. Так ты все помнишь? он скептически смотрел на меня, следя за каждым движением, за каждой реакцией.
Да, заявила я и вполовину не так уверенно, как собиралась.
«Не знаю», мелькнуло у меня в голове.
Могут быть незначительные провалы в памяти, но беспокоиться не стоит. Воспоминания постепенно вернутся. В случае, если это не произойдет и ты почувствуешь неладное, пожалуйста, немедленно дай знать.
Я в очередной раз кивнула, избегая пристального взгляда доктора Альвареса, потому что больше не могла его выдержать.
Остальные тоже в порядке? быстро поинтересовалась я, меняя тему.
В полном, только и сказал доктор Альварес.
Папа что-то спросил, и после недолгого разговора, в который я почти не вслушивалась, доктор Альварес вышел из палаты. Теперь я осталась наедине с родителями и Лу, которая ворочалась, потихоньку просыпаясь.
К ноге снова прилила кровь, онемение прошло, но появилось болезненное покалывание. А я взгляда не могла отвести от младшей сестренки: она села, устало потирая глаза, сонно посмотрела на улыбающихся родителей. Повернув ко мне лохматую головку, Лу вдруг широко распахнула глаза и в изумлении приоткрыла рот. Ее губки задрожали, она крепко прижала к себе игрушку и замерла. А я вдруг осознала, что впервые по-настоящему на нее посмотрела.
Я отчетливо поняла, что Лу ко мне испытывает, и чуть не задохнулась от чувства, неожиданно всколыхнувшегося во мне. Тихо плача, Лу сидела у меня в ногах, а я недоумевала: почему она не подвигается ближе? Почему не обнимает меня? В моих воспоминаниях она постоянно это делала. А теперь почему-то нет И все же я попыталась улыбнуться.
Я солгала.
Доктор Альварес спросил, все ли со мной хорошо, все ли я помню, и получил утвердительный ответ. Теперь очевидно, что это была ложь. У меня тысячи воспоминаний, некоторые, возможно, не связаны между собой. И да, есть небольшие провалы, однако я помнила свою жизнь. Видела ее кристально ясно. Тем не менее голосок в голове никак не умолкал. Он все твердил: «Чего-то недостает!»
«Мальчик, вдруг осенило меня. Мальчик и песок между пальцами»
Резко подняв голову, я взглянула на родителей, пальцами сжала белое больничное одеяло.
Я хочу увидеть Сэма.
3Нора
Zoe WeesControl
По лицу папы прочесть ничего невозможно, а вот мама очень растерялась.
Сэма? переспросила она ошеломленно, недоверчиво. Ты про Сэмюэля Рабе?
Я снова посмотрела на сестренку, которая о чем-то крепко задумалась. Она уже вытерла слезы и тряслась не так сильно, как прежде. Лу сосредоточенно глядела то на меня, то на родителей, нахмурив лоб и прищурив уставшие глаза так, что они стали похожи на щелочки. Наклонив голову, она задумчиво поджала губки. И вдруг громко фыркнула.
От Лу меня отвлекла мама.
Но ты не Сэм ведь заикалась она.
И умолкла, когда вмешался папа. Он положил руку ей на плечо, заставляя замолчать, и расплылся в широкой улыбке.
Тогда что плохого было в моем желании?
Я ему передам.
Я со вздохом кивнула, не обращая внимания на странное поведение мамы. Она тоже улыбнулась, сначала неуверенно, а затем все шире и шире. Обернувшись к папе, она накрыла его руку своею.
Сэм? раздался нежный голосок Лу. Думаю, я его знаю. Да, я его помню, она снова задумалась.
А почему бы и нет? Он есть почти в каждом моем воспоминании. Столько картинок, на которых мы вместе, ничего удивительного, что Лу и родители его тоже помнят.
Пойдем, малышка, пусть сестра отдохнет.
Но, папочка, Нора и так долго спала.
Теперь улыбка тронула и мои губы. Да уж, не поспоришь. Судя по всему, я провела во сне очень много времени, но все равно чувствовала себя такой уставшей, будто не спала вообще никогда.
Как насчет мороженого? отвлек сестренку папа и, не дожидаясь ответа, взял ее на руки.
При слове «мороженое» Лу просияла. Обещанное лакомство заставило ее позабыть обо мне. Ну кто в восемь лет не питает слабость к мороженому?
Поднявшись, мама убрала за ухо волосы. Она какая-то бледная. В воспоминаниях она выглядела иначе.
Я тихо начала мама.
Все хорошо. Не беспокойся, иди с ними, перебила я, желая облегчить ей задачу. Только слепой не заметил бы, что мама очень устала. Я боялась, что она лишится рассудка, если проведет в этой стерильной пустой комнате еще немного времени. Я и сама близка к сумасшествию, хотя находилась в сознании какие-то полчаса.
Отправляйся домой. Возьми такси, отдохни. Мы с Лу полакомимся мороженым, я еще раз переговорю с врачом и позвоню Сэму, папа устремил на маму полный любви взгляд. Ей явно нелегко принять это предложение. Ее внутреннее противоречие почти видимо, ощутимо.
Сколько ты уже здесь? Я давно хотела об этом спросить.
Все в порядке, правда! Я
С самой аварии, неохотно признался папа.
Понятно, почему мама так плохо выглядела. По всей видимости, она уже много дней не спала и не мылась. И не ела. Она была здесь, беспокоилась.
Мне так жаль. Жаль. Это слишком
Запершившее горло свело спазмом, а на глазах навернулись слезы. Снова! Я как человек, который плывет по морю в дырявой лодке и пытается починить ее с помощью всего, что подвернется под руку. Но всего этого мало, недостаточно.
Мне жаль, задыхаясь, прошептала я. И оказалась в объятиях мамы. Она была рядом, гладила меня по спине. Говорила, мол, все будет хорошо, она рада, что я вернулась.
Мама с усилием оторвалась от меня, собрала вещи и, тихо плача, вышла из палаты вместе с папой и Лу.
Скоро вернемся, пообещал папа прежде, чем закрыть дверь.
Теперь, оставшись в одиночестве, я глубоко вздохнула. Теперь семьи здесь нет, и хаос чувств в душе начал успокаиваться. Будто он решил поспать, отдохнуть. Однако хаос не исчез навсегда. Он вернется.
Каждый предмет мебели, каждая деталь здесь оказывали на меня разное впечатление. Я окинула палату взглядом и вдруг заметила на противоположной стене небольшую картину. Она висела над маленьким столиком и стулом с мягкой обивкой. На ней было изображено дерево. Картинаединственное яркое пятно, только на ней совсем не было белого цвета. С каждой минутой в палате становилось все холоднее, она внушала странное чувство, которое прочно угнездилось во мне.
Холодно.
Закашлявшись, я натянула одеяло повыше. Как бы подавить это странное чувство? Повернув голову направо, я посмотрела в окно. Небо заволокли темные, плотные тучи. От взгляда на них делалось жутко. Полная противоположность белизне палаты. Они очень холодные, но почему-то казались живыми.
Я наблюдала за постоянно менявшимися тучами. Глаза слипались. Тучи словно песня или фильм, от которых клонило в сон.
Она спит. Давай заглянем позже, а пока позволим ей отдохнуть.
Я знала, чей это голос. Папа вернулся. Я дремала с закрытыми глазами: не спала и не бодрствовала.
Другой голос ответил, что хочет остаться. Он тоже казался удивительно знакомым и чужим одновременно, и я не представляла, что делать, как на него реагировать. Поэтому лежала и выжидала.
Все тихо. Слышно только, как стучало мое сердце, и как юноша, которому принадлежал другой голос, мерил шагами палату. Не выдержав, я открыла глаза. И увидела Сэма.
Он правда здесь. На нем синие джинсы, болтающиеся на бедрах, мешковатый свитер. Волосы у Сэма немного длиннее, чем в моих воспоминаниях, а вот глаза прежние. Такие же большие и голубые. Смотрели пристально. Я с трудом оторвалась от его глаз. Мне хотелось рассмотреть Сэма целиком. Я разглядела с десяток веснушек, и это только у него на носу. Сэм стройный и жилистый, но не такой, как раньше. Я помнила его очень худым, щуплым. Вырос? Еще как. Когда это произошло? Почему у меня всего лишь одно-два смутных воспоминания о том Сэме, стоявшем передо мной сейчас? Короткие, мимолетные фрагменты, смазанные картинки. Но не больше.
Я подожду за дверью, сказал папа.
Я не обратила на него внимания. Меня целиком и полностью занимал Сэм.
Сэм не издал ни звука, даже в лице не поменялся, однако я ощущала, что он тоже меня разглядывал. Знать не хочу, что именно он видел: если я выглядела так же, как себя чувствовала, надо было попросить Сэма уйти. Мне неприятно. Вид у меня наверняка был жуткий. Однако это роли не играло. Это не важно.
Взяв стул, стоявший у столика под картиной с деревом, Сэм сел к окну: по небу все неслись свинцово-серые тучи.
Я не могла выдавить из себя ни слова. Сказать бы: «Привет» или «Здорово, что ты здесь», но ничего не получалось. Даже улыбнуться, потому что лицо словно окаменело. Думаю, Сэму было не легче. И все же мы не сводили друг с друга глаз. Смотрели и смотрели. Меня охватило одно из сотен чувств, которые я испытала, придя в сознание.
Чувство глубокое, захватывающее, мощное.
Оно подобно возвращению домой.
В тишине, повисшей в палате, нет покоя. Нет, она кричащая, дикая, бурлящая. И несмотря на ее громкость, я не понимала, что она пыталась мне сказать.
Почему ты захотела меня увидеть?
Сэм вдруг заговорил, и это застигло меня врасплох. Его слова меня потрясли. Он спросил так, будто в моем желании было что-то необычное и странное, может, даже удивительное. Что-то неправильное. Голос Сэма стал ниже, но не утратил той мягкости, которую я помнила.
Потому что
«Потому что я тебя помню», собиралась ответить я. Помню лучше, чем все остальное. С Сэмом связаны хорошие воспоминания.
По непонятной причине я передумала и, проглотив эти слова, объяснила:
Потому что ты мой друг.
Сэм недоверчиво уставился на меня, приподняв темные брови. На его лбу пролегли две-три складки. Ответ его явно поразил. Сэм открыл рот, будто собираясь что-то ответить, но затем задумчиво поджал губы.
Мы молчали.
Я заметила, что ямочка на левой щеке Сэма стала глубже.
Ты в порядке? В смысле со вздохом взъерошив свои светло-русые волосы, Сэм опустил руку на колено. Твой отец полагает, что все хорошо, но Ты правда в порядке?
Дело не в том, что он сказал, а как он это сделал. Он не сводил с меня своих голубых глаз, к радужке становившихся серыми. Сэм глядел на меня слишком серьезно. Узкое выразительное лицо было обращено ко мне. Эти слова, этот внимательный пронизывающий взгляд, этот мрачный голос, этот вопрос тяжелым грузом легли на грудь. Они давили, мешали дышать.
«Да, я в порядке!» хотела закричать я. Просто: «Да!» Но не получалось. Что-то внутри удерживало слова, не давало им сорваться с губ. Что-то внутри останавливало меня. Оно в панике трясло головой, будто говоря: «Это не так, ты не в порядке». Однако я не верила. Не желала верить. Я в порядке.
Сэм наблюдал за мной, смотрел слишком пристально.
А я? Раз не могу сказать: «Да», значит, кивну Хотя моя затекшая шея была резко против. Я все же кивнула, и Сэм принял такой ответ. Я поняла, что он не до конца мне поверил. Сэм как открытая книга. Однако он молчал, уставясь на пальцы, которые нервно заламывал.