И чем плохо? удивилась Снежка. Я про секс. Рестораны-то понятно, ты там заказывала, наверно, только сырые салаты и вареную курогрудь.
Запеченную. Плохо тем, что поганый секс. Каким он может быть, если мужик нажрется до икоты всяких там шпикачек с чесноком, выпьет ведро пива, а потом всем этим на тебя дышит? И оно у него в брюхе булькает. Пиво. Да и вообще
Снежка тихонько хихикнула. Похоже, ее тоже трахали не один день подряд. Только качественно. И развлекали. И вкусно кормили.
По правде, я тихо завидовала обеим. Если, конечно, это можно назвать завистью. «Эх, вот бы мне так», а не «чтоб тебе повылазило, зараза». Сова всегда была плотной, монументальной, но нисколько из-за этого не переживала. Восемьдесят кило чистейшего бодипозитива. Могла поправиться еще больше, потом недельку посидеть на грече и кефире, чтобы влезть в парадное платье. Абсолютно без каких-либо страданийвот именно этому я и завидовала. Поесть она любила, но от еды не зависела.
Снежка, напротив, не знала, что такое диета. Кажется, соблюдала всего раз в жизни, да и то гипоаллергенную, когда назначили неподходящий антибиотик. Идеальная точеная фигура без малейших усилий. Ела не так чтобы много, но и не мало. Все сгоралотакой уж метаболизм. В отличие от менятолстевшей даже от воды и хотевшей жрать всегда. Даже если уже объелась до тошноты. В этом я была похожа на ежей, у которых в мозгу то ли вообще нет центра насыщения, то ли плохо работает, но они могут есть, пока не умрут от обжорства. Своей фигурой в последние годы я была обязана железной самодисциплине, постоянным ограничениям в еде и ненавистному фитнесу четыре раза в неделю, не считая ежедневной зарядки дома.
Мы ждем, Сова посмотрела на Снежку поверх очков. Хихикает она тут. С кем это ты Новый год встречала, интересно?
Ну та нежно погладила ножку бокала. Помните, рассказывала, что кота подобрала на дороге? Которого машина сбила? Ну вот нашелся хозяин.
То есть ты отжигала с хозяином кота?
Ну да.
Да что ты нукаешь-то? рассердилась Сова. Не тяни кота за яйца, рассказывай.
Да пока особо и нечего, Снежкина улыбка стала немного растерянной, но по-прежнему блаженной. Зовут Дима, тридцать три года, в разводе. Бизнес у него свойзавод химический. Живет в Грузино, в поселке коттеджном.
Нехило, присвистнула я. Надо брать.
Посмотрим
От того, как это прозвучало, мне стало не по себе. Кажется, Снежа втюрилась по уши. Ладно, если все сложится удачно, а если нет?
Ненавижу вас, жабы, горестно вздохнула Сова. Вам хорошо, а у меня уже две недели человеческого секса не было.
Чего так? хмыкнула я. Бортников поставил условие, что это самое только ради зачатия?
Нет. Мы с ним поругались. Девки, выходите замуж за сироту. Вы бы знали, как меня его родня достала. Мало того, что на Новый год цыганский табор, так они еще и Рождество празднуют. А мой день рожденияприцепом. «И Светочку тоже поздравим заодно».
И что?
И ничего. Завтра у меня в семь утра самолет. В Париж. А они пусть празднуют что хотят. Бортников еще не в курсах. Так что давайте допьем и пойдем. Уж извините, в этот раз все скоренько, но мне еще собраться надо.
Ну, мать, ты дала свечу, изумленно покачала головой Снежка. Они там на костре твое чучелко сожгут. То есть изображающее тебя.
Прикончив бутылку, мы расплатились, оделись и пошли к выходу. И были уже у самой двери, когда из-за спины прилетело:
Марина!
=3
Девчонки застыли на пороге. Я медленно обернуласьне сомневаясь, кого увижу. И не ошиблась.
Ярослав сидел за маленьким столиком в углу. Один, с чашкой кофе. Черное пальто расстегнуто, серый шарф размотан. Видимо, проводил свою даму и вернулся. Караулил меня? Очень даже вероятно: сел так, чтобы точно не пропустить.
Я не знала, что делать. Молча развернуться и сбежать? Снова? Но это было бы совсем уж тупо. В конце концов он не сделал мне ничего плохого, наоборот. Это я повела себя как клиническая идиотка.
Простите, кажется, Марина не расположена с вами разговаривать, поспешила на выручку Сова.
Спасибо, девушка, но мы как-нибудь сами разберемся, срезал ее Ярослав. И посмотрел на меня. Не хочешь присесть?
Я не хотела. Вообще не хотела с ним разговаривать. И видеть. Никогда. Но почему-то подошла и села. Точнее, неуклюже плюхнулась на стул. Сова пожала плечами и поднесла к уху мизинец и большой палец левой руки: позвони. Дверь за ними закрылась, чтобы тут же открыться снова и пропустить кого-то с улицы.
Под его пристальным взглядом я чувствовала себя прогульщицей в кабинете директора. Нервный озноб становился все сильнее. Еще не хватало, чтобы он заметил, как меня колотит.
Тебе взять что-нибудь? Кофе?
Какой там кофе! Я только головой покачала.
Давай уже, скажи, что я стерва, и разойдемся. Не надо выяснять, что и почему, пожалуйста. Полгода прошло. Ничего, собственно, и не было. Сова права, переспали один раз, это абсолютно ничего не значит. У тебя девушка, у меня уже никого, но это неважно, мне и не надо.
И тут же, против воли, короткими, но яркими вспышками
Его рука на моей талии и глазаблизко-близко. То, как он целовал меня в прихожей, прижав к входной двери. Легкие, острые, словно булавочный укол, прикосновения губ и языка, сбегающие от шеи к груди и животу. Взгляд снизу вверхдразнящий, распаляющий
И запахчертова химия! Свежий, прохладный, как лес после дождя. Хвоя, мята, что-то ещебергамот? Он чувствовался даже сейчас, на расстоянии, и я радовалась, что сквозь него не пробивается, не долетает до меня другойкожи, волос, пота. То, что так же индивидуально, как папиллярные линии. Вот это мне всегда казалось магией. Вдохнешь чей-тои лучше вообще не дышать, чтобы ненароком не поймать снова. А от другого темнеет в глазах, хочется купаться в нем, растворяться
Нет-нет-нет, лучше не об этом. Фотки в его инстаграме. Еда во всех видах и ракурсах. Рестораны. Пошаговые мастер-классы. Порнофуд. Фудпорно. И другая картинкаМарина верхом на льве. Центнер с лишним сказочной красоты. Беспощадное чудовище на дне воронки и обнимашки с унитазом.
Прости, что тогда так вышло
Я еще в тот вечер заметила: его глаза могут менять цвет. От прозрачно-голубого до пасмурно-серого. И сейчас они были как раз такимисловно осеннее питерское небо.
Мне просто интересно, Марина, в чем я накосячил. Когда чего-то не понимаешь, трудно перешагнуть и забыть. Мне почему-то казалось, что все было хорошо. Более чем хорошо. Но ты ушла, не сказав ни слова.
Дело не в тебе, пробормотала я, разглядывая свои колени. Во мне.
Это прозвучало так банально и фальшиво, что свело зубы. Как будто завязла в зеленом яблоке.
Ну да, конечно, усмехнулся Ярослав. Вспомнила вдруг, что порядочные девушки не трахаются с первым встречным. Или что у тебя есть парень. А может, ты вообще замужем?
Надо было сказать, что да, замужем. Встать и уйти. Но язык не повернулся.
Какая разница? У тебя тоже девушка.
На тот момент у меня никакой девушки не было. Я что, должен был после твоего бегства принять целибат? Послушай, Марин он коснулся моих пальцев, самых кончиков, и я вздрогнула, как от удара тока. Я не собираюсь тебя преследовать или что-то в этом роде. Объясни, в чем дело, и распрощаемся. Можешь считать меня занудой, но я хочу знать.
Что я могла ему сказать? Что он готовит, причем, судя по инсте, явно профессионально, а еда для меня наркотик? Что я наркоман в завязке, который держится от поваров и ресторанов на стратегическом расстоянии? Для любого нормального человека это прозвучит как бред сивой кобылы. Поймет только тот, кто знает, что такое булимия и анорексия. Хотя бы в первом приближении.
Слав, извини, но я не могу объяснить. Поверь на слово, все действительно было хорошо. Как ты сказал, более чем хорошо. Тебе не в чем себя упрекнуть. Это правда. И мне очень стыдно, что ушла вот так. Но у меня была причина. Серьезная причина, помедлив, я добавила:Мы с подругами даже в «Ящик» с тех пор ни разу больше не приходили. Не хотела на тебя наткнуться. Неловко было. Кто ж знал, что здесь столкнемся.
Вот как сказал он, глядя куда-то мимо меня. Неловко А я туда как раз целый месяц ходил. Как на работу. Барменов спрашивал о тебе. Сказали, что раньше ты там часто бывала, а потом пропала. В директ писал.
В инсте? Я
Да-да, закинула меня в черный список. Ладно, Марин, Ярослав встал, застегивая пальто. Постараюсь поверить, что причина была серьезная и я тебя ничем не обидел. Счастливо.
Он ушел, а я осталась сидеть, тупо таращась на дверь. Как будто ждала, что вернется.
Хорошо, что не вернулся.
Подождав немного, встала и пошла к выходу. Давно стемнело, Невский сиял огнями. Падал легкий снежок, такой же легкий морозец пощипывал щеки. Настоящая рождественская погода. Только чудес не подвезли. Если, конечно, не считать чудом эту встречу, которой я не ждала и не хотела. А как здорово было бы сейчас идти по городу, держась за руки, спрятанные для тепла в чей-то карман. Ловить языком снежинки, смеяться без причины
=4
Когда я поняла, что этот мир принадлежит худым?
Рано. Лет в пять, наверно. Хотя не была тогда ни худой, ни толстой. Самый обыкновенный среднестатистический ребенок среднего роста и средней упитанности. Но с хорошим аппетитомчто огорчало маму и бабушку. Сами они, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, со спины выглядели одинаковостройными, как фотомодели.
«Ты бы последила за ней, Лариса. Легче предупредить, чем потом исправлять», ворчала бабушка Лиза, глядя, как я тяну руку за вторым пирожком. У нашей домработницы Ирочки они получались такими вкусными, что трудно было ограничиться одним.
Застыв на секунду, я жевала вдвое быстрее, как будто боялась, что пирожок вырвут изо рта. Страшно хотелось еще один, но не решалась. При них. Зато ночью потихоньку выбиралась из постели, кралась на цыпочках на кухню и подтаскивала к буфету стул. Хватала пирожок, озираясь, запихивала в рот, жевала, глотала, не чувствуя вкусалишь бы побыстрее. Чтобы не застукали. Боялась не того, что накажут, а что начнут стыдить. И внушать, что девочка должна с детства следить за своей фигурой и ни в коем случае не переедать. И уж точно не есть по ночам. Иначе стану круглой, как Ирочка.
Это они еще про жареную картошку не знали! Я обожала ее до умопомрачения, но это блюдо у нас дома было под строжайшим запретом. И все же когда меня оставляли на Ирочку, что случалось редко, мы с ней запрет нарушали. Это было нашей тайной. Я до сих пор помнила вкус той картошкибожественный! Ирочка жарила ее так, что часть брусочков получались с хрустящей корочкой, а остальныемягкие, золотистые, тающие во рту. А еще она посыпала их сверху тертым сыром, который плавился и тянулся тонкими нитями.
И все бы ничего, но приправлена была райская картошка адским чувством вины.
Ирочка, горестно вздыхала я над тарелкой. Как вкусно. Но ведь мне нельзя. Мама с бабушкой говорят, если буду ее есть, стану толстой. А это плохо.
Если немножечко и нечасто, то не станешь, она гладила меня голове.
Ей тогда было лет шестьдесят. Маленькая, полненькая, с пушистыми седыми волосами. Именно Ирочка, никак не Ирина Аркадьевна. Любила я ее, может, и не больше мамы, но определенно больше бабушкистрогой и вечно сердитой. И уж точно побольше тетушки Валентины, младшей маминой сестры. Ту я вообще терпеть не могла. Не говоря уже о ее парне Иване.
Родители часто уходили по вечерамв гости, в ресторан или в театр. Валя тогда училась на первых курсах института. Она сама предлагала посидеть со мной. Разумеется, никому не говоря, кто составит ей в этом компанию. Валя с Иваном отправляли меня спать и закрывались в гостиной. Конечно, я могла наябедничать родителям, но получилось так, что однажды ее принесло к нам именно в тот момент, когда Ирочка жарила картошку. И мы заключили сделку: Валя не говорит об этом маме, а я молчу про Ивана.
Нелюбовь наша была взаимной. У меня до сих пор не укладывалось в голове, как они могли так издеваться над пятилетним ребенком. И главноеза что. Может, Валя вымещала на мне какие-то свои детские обиды? Я не было вредной или капризной, никак им с Иваном не мешала, сидела тихонько у себя в комнате с куклами и книжками. Но они оба без конца цеплялись ко мне и дразнили, зачастую довольно зло. Ту же самую чертову картошку припомнили не один раз.
Я как сейчас видела вырванный из блокнота листок с карандашным рисунком. Шар на тонких ножках, сверху крохотная голова с двумя косичками и огромными щеками. И подпись крупными печатными буквами: «Маринка Сибирцева после десяти лет поедания жареной картошки».
Но это было лишь начало.
Тогда я еще только боялась, что могу растолстеть. И вдруг оказалось, что уже толстая!
Об этом сказала тренер по фигурному катанию. Не моя, из другой группы. Я занималась почти два года, с четырех лет, получалось так себевидимо, данных не хватало. Но мне страшно нравилось. И никто не запрещал представлять себя олимпийской чемпионкой. До тех пор пока на тренировку не пришла та самая тетка, кстати, довольно полная. Я как раз подъехала к бортику подтянуть шнурки.
«Ну, с этой у тебя точно ничего не выйдет, сказала она моей Галине Петровне. С такой-то жопой!»
Интересно, взрослые, говоря о детях гадости в их присутствии, вообще думают, что те слышат и понимают? Вряд ли. Как будто те глухие или глупые. Или наоборотделают это специально?
Сначала меня шокировало, что взрослая тетка сказала ужасное слово «жопа», которое у нас дома было запрещено. Потом сообразила, что прозвучало оно обо мне. И даже покосилась себе за спину: вдруг и правда выросла огромная жопа, а я и не заметила. А потом пришла домой и сказала: на каток больше не пойду. Никогда. Ни за что. Не озвучив причину. Стойко вытерпела мамины упреки, уговоры и даже фразу о том, что, если не буду заниматься спортом, обязательно растолстею. Какая разница, если задница и так уже жирная?
К счастью, папа меня поддержал: «Не хочетне надо. Найдем что-нибудь другое».
Нашелся бассейн, куда я ходила пять лет. Не в спортивную группу, а просто для удовольствия. Там никто не говорил, что я толстая, и не требовал каких-то результатов. Только одного: не утонуть.
=5
И что ты обо всем этом думаешь? спросила Снежка, в двадцатый раз перелистывая меню.
Она позвонила и сказала, что внезапно свободна. Сова не смогла выбраться, и мы вдвоем пересеклись в «Евразии» на Энгельсаеще одном из наших насиженных мест.
Снеж, закажи уже что-нибудь, шелест ламинированных страниц начал раздражать. Не смотри на меня. Пять лет каждый раз одно и то же. Я переживу, даже если при мне слопают целый торт. Сейчас все не настолько плохо, чтобы это меня непоправимо травмировало. Виражей уже больше года не было. Срывает обычно внутреннее, а не внешнее.
Тогда почему?.. она запнулась, не зная, как лучше сформулировать, но я поняла.
Если ты про Ярослава, то это совсем другое. У меня достаточно силы воли, чтобы не реагировать, когда кто-то рядом ест что-то вкусное, что под запретом. Ну да, мне тоже хочется, иногда даже очень, но это такой кратковременный соблазн, и бороться с ним не так уж и трудно. Я привыкла. Можно сказать, выработала иммунитет. Но отношения с человеком, который постоянно и профессионально готовит и выкладывает фотки в сеть, это для меня слишком. Как подвиг, растянутый в бесконечность.
Все равно не понимаю.
Махнув официанту, Снежка заказала удон с креветками и сет ролловпосле моего клятвенного обещания съесть хотя бы пару. Я, подумав, выбрала куриный том ям. Дождавшись, когда официант отойдет, она продолжила:
Почему нельзя все объяснить? Попросить не готовить для тебя, не ходить с ним в рестораны, не смотреть, что он там постит в инстаграм? Не обязательно же вываливать все неаппетитные подробности. Можно просто сказать, что ты на строгой диете.
Снеж, это невозможно объяснить тому, кто не столкнулся сам. Даже вы с Совой пытаетесь понять, но до конца не можете. А для него еда не просто работа, а часть жизни. Как от этого дистанцируешься?
А если б это был военный? Никто бы от тебя не ждал, что ты будешь вместе с ним ходить в наряды и обсуждать убойную силу пулемета.
Нет, Снеж, ты неправа. С военным житьэто как раз такой же рутинный ежедневный подвиг, далеко не каждая на это способна. Явряд ли. Это ведь не только переезды, глухие углы и безденежье. У них особый менталитет, к которому сложно приспособиться. Я знаю девочку из семьи кадровых военных, и муж у нее офицер, она мне много чего порассказывала. И вообще, если живешь с человеком, невозможно отгородиться от его работы или увлечения. Только принятьдаже если не можешь разделить. А с едой все намного сложнее. Да что толку это обсуждать. Все, проехали. Ничего не получилосьи слава богу. Мы вообще про Сову говорили.