«Никогда не будет больше у меня любовников,»тут же мысленно поклялась Эмма.
Я не намерен мешать вам жить так, как вы привыкли, закончил Теодор.
Эмма заметила, что опять вертит кольцо и заставила себя положить руки на колени.
А если родится ребенок? спросила она. Теодор пронзительно взглянул на нее, отвернулся и пожал плечом, мол, все равно.
Эмма не могла заставить себя выйти из кабинета, потому что тогда ей придется уехать навсегда. Теодор не гнал ее.
Кому принадлежала та брошь, которую я нашла? спросила она после долгого молчания. Кабинет потихоньку погружался в сумерки, и она уже плохо различала выражение лица Теодора.
Моей матери. Поначалу.
Он тяжело вздохнул.
Моя мать долго и тяжело болела после третьих родов. Младенец не выжил. Отец, даже не дождавшись ее смерти, поселил в доме свою любовницупод видом кузины. В той самой розовой комнате. Настолько эта женщина сумела околдовать его. Она требовала все больше и больше, и отец не смел ни в чем ей отказать, лишь бы она не уходила. Однажды она потребовала любимую брошь моей матери, эту самую. Отец подарил матери луну и звезды, когда они были еще подростками. Тогда он еще не был бароном и не был богат. Да вы и сами видите, вещица недорогая. Мама очень дорожила этим подарком. Она, в память о любви, которая когда-то связывала ее и отца, всегда хранила эту брошь при себе, даже когда он поселил здесь любовницу. Мама говорила, что слишком его любит, чтобы сделать несчастным, и потому терпела ту женщину. Она повторяла нам, что наш отецчеловек бурных страстей. Когда-то давно он так же страстно любил и ее. Он не властен над собой, и мы должны его понять и простить.
Теперь Эмма поняла, насколько нелепым было ее предположение, что Мэрилюбовница ее мужа. Теодор ни за что не поступил бы так же, как его отецне поселил бы любовницу в одном доме с женой. Не говоря уже о том, чтобы вообще иметь любовницу.
Мне жаль их, после паузы добавил Теодор. Я не представляю, что можно так сильно любить, как мать, чтобы терпеть в доме любовницу мужа, и так сильно любить, как отец, чтобы полностью разориться, лишь бы удержать подле себя любимую женщину.
Теодор встал, снова налил себе вина, подошел к окну. Эмма видела его силуэт на фоне вечернего неба. Он ей нравился. Он тоже способен сильно любить. Любит же он свою сестру достаточно, чтобы просить за нее, и брата, чтобы прощать ему многое.
Окончательно мою мать сломило то, что он выкрал эту брошь, чтобы подарить любовнице, Эмма услышала злость в его голосе. Сначала мама думала, что брошь просто закатилась ночью в щель под кроватью, но эта женщина специально появилась перед матерью, нацепив украшение. После этого мама слегла, и буквально за две недели угасла.
Теодор не стал рассказывать, как набросился на отца с кулаками и обвинениями, потому что тот даже не пришел на похороны жены, оставшись в комнате любовницы. Отец крепко держал его, не желая терпеть, но и не желая ударить в ответ. Теодор не сдавался, пока не пришел его дядя, двоюродный брат матери, приехавший на похороны, и не оттащил его. Потом месье Амбер сам подошел к мужу сестры и не говоря ни слова, свалил одним ударом в челюсть на пол и плюнул вслед.
Пока мама болела, к нам приехал ее двоюродный брат. Она из последних сил умоляла его не вызывать мужа на дуэль. Не желая волновать ее, месье Амбер дал ей обещание не драться с нашим отцом на дуэли. После похорон он немедленно забрал нас с Джонасом во Францию. Но он умер спустя два года. Тогда нас забрала к себе тетушка Жюстина, сестра матери. Она рано овдовела, и замуж больше не выходила. Десять лет мы прожили с ней, пока не пришло известие о смерти отца. Тогда она благословила нас и отправила в Англию, отдав вот эти два кольца: свое обручальное и моей матери.
Теодор злорадно усмехнулся.
По счастью, когда моя мать навещала свою сестру после рождения Джонаса, она случайно оставила там кольцо. Пожалуй, единственная вещь, к которой не притронулась любовница отца.
У тебя кольцо моей матери, ответил Теодор на невысказанный вопрос, повисший в тишине. Второе кольцо я отдал в этот раз Джонасу.
В голосе Теодора Эмма услышала горечь: он не верил, что когда-нибудь это кольцо окажется на пальце жены Джонаса. Он полагал, что кольцо будет проиграно, но, тем не менее, отдал.
А какое оно? спросила Эмма.
Тетя Жюстина и моя мать были близнецами, и замуж выходили одновременно, потому кольца у них были почти одинаковыми. Только у тети Жюстины в центре сапфир, а не рубин.
Эмма поклялась себе, что найдет второе кольцо и выкупит его.
Уже поздно, сказал Теодор. В кабинете и вправду стало совсем темно. Огонь в камине давно погас. Эмма различала лишь общие очертания предметов.
Спокойной ночи, поднялась она. Эмма хотела уехать достойно, больше не скандаля и не унижая Теодора.
Спокойной ночи, тихо сказал он, не отходя от окна.
Так окончилась их семейная жизнь длиной в несколько месяцев: несколько поцелуев, однажды разделенная постель, несколько неудавшихся соблазнений и множество обид.
А ведь все могло быть по-другому, корила себя Эмма. Стоило ей проявить хоть чуть-чуть разума, и у нее был бы идеальный муж. Может он и не любил бы ее до безумия, но с ним было бы хорошо. Теперь ничего не оставалось делать, как уехатьне надеясь больше на любовь, не надеясь зачать ребенка, чего Эмма хотела больше всего на свете. Вероятно, она не способна зачать, потому что сколько лет она провела с мужем, сколько у нее было любовникови ни разу не возникло даже подозрения на беременность. Но несмотря на разрешение Теодора «вести жизнь, к которой она привыкла», Эмма не собиралась больше иметь любовникови тем более детей от них. Она собиралась уехать в Дербери, вести спокойную сельскую жизнь, приумножать свои богатства, оплачивать счета Теодора.
Кому все это богатство достанется после ее смерти? Она отпишет все Теодору в завещаниина случай, если скоро умрет. Ей даже немного хотелось умереть сейчас, пока Теодор еще молод, чтобы он смог найти свою любовь.
Джеймс Кэмп рассказал ей, что Джонас уехал сначала в N. Эмма направилась туда, обошла все ломбарды и все магазины, но кольца, похожего на ее, не нашла.
Она покинула Эшли-парк на второй день после их с Теодором вечернего разговора. Впереди у нее вечностьпустая, если не считать некоторых целей: найти второе кольцо и помочь Теодору восстановить Эшли-парк. Брошь она оставила в своей комнате на столике.
Эмма была рада, что Теодор оставил кольцо с рубином ей. Ей казалось, что оно связывало ее с ним и грело. Она подняла руку и поцеловала кольцо, жалея, что не может поцеловать Теодора. Кэтрин не видела этого жеста, она уже спала.
Найти кольцо в Лондоне оказалось на удивление просто. Эмма выкупила его, но не представляла, как передать Теодору. Возможно, он откажется принять от нее этот дар. И она оставила его себе, пообещав, что отдаст или жене Джонаса, если тот женится, или позволит Теодору выкупить его, если он не захочет принять его просто так. Но только не сейчас, а потом, когда-нибудь потом
Глава 12
Дербери. Апрель, через три года.
Эмма, сказал герцог Клермонт, неужели ты теперь всю жизнь проведешь в поместье? К чему это добровольное заточение?
Эмма пожала плечами.
Ты молода, красива и должна наслаждаться жизнью.
Эмма молча улыбнулась и посмотрела на небо сквозь голые пока ветви деревьев сада. Скоро все расцветет, начнется очередной цикл жизни. Но только не для нее.
Ваша светлость, ответила она наконец. Я глубоко благодарна вам за заботу, ночестное слововсе хорошо. Я вовсе не чувствую себя похороненной заживо.
Какая неприкрытая ложь!
И я очень благодарна за то, что вы для меня делаете.
Эмма, герцог остановился и взял ее за руки. Вот уже второй раз мне приходится продавать для тебя драгоценности. В чем дело? У тебя проблемы с деньгами? Почему? Насколько я могу судить, Дерберипроцветающее поместье.
Эмма лишь улыбнулась.
Мне разонравились эти драгоценности.
Если ты оплачиваешь долги твоего мужа
То это мое дело, перебила Эмма.
Хорошо, сдался герцог. Если понадобится моя помощь, только скажи.
Да, ваша светлость.
Они вернулись к дому. Коляска уже ждала герцога. Он поцеловал Эмме руку и уехал. Эмма проводила его взглядом, потом не спеша вошла в дом.
Принесли почту, мадам, сообщил Бичем. Она перевезла из городского дома большинство слуг, в том числе и дворецкого, но кое-кого оставила там, чтобы Теодор всегда мог воспользоваться домом, если он ему понадобится. И он им пользовался иногда. В последнее время визиты Теодора в Лондон сильно сказывались на карманах Эммы.
Эмма нехотя стала разбирать почту. Она уже боялась писем от посторонних людей, потому что чаще всего в них содержались требования оплатить долги ее мужа.
Первые два года после того, как Эмма уехала из Эшли-парка, прошли относительно спокойно. Иногда Эмма даже жалела, что от Теодора приходило все меньше счетов. Регулярно он присылал отчеты о том, что было сделано в поместье и на что была потрачена та или иная сумма. Когда был собран очередной урожай, счета и вовсе перестали приходить, хотя присылались отчеты. А в ноябре на пороге ее дома появился неприятный человек и предъявил расписку Теодора на тысячу сто двадцать фунтов. Эту сумму Эмма запомнила навсегда, именно с нее все и началось.
Мистер Кимбли заявил, что ее муж, барон Эшли, проиграл указанную сумму ему в честной игре, но отказался оплатить долг под тем предлогом, что у него нет денег. Почерк на расписке был знаком Эмме, и все же она засомневалась. Она написала письмо Теодору с просьбой объяснить, стоит ли верить этой расписке. Чтобы письмо по дороге не перехватили, а ответ не подделали, Эмма просила прислать с ответом Джеймса Кэмпа, которого знала. Теодор ответил так: «Миледи, данная расписка действительно имеет силу. Прошу вас, отправьте этого человека ко мне, я в состоянии оплатить этот долг. Мистер Кимбли, похоже, неправильно воспринял мои слова о том, что у меня нет денег. Я имел в виду, что нет с собой. Простите за доставленное беспокойство. Лорд Эшли.»
Прочитав это послание, Эмма расплакалась.
Миледи, спросил Бичем, что случилось?
Он умер, ответила Эмма. Теодор, которого мы знали, умер.
Теперьона зналаего затянет это болото, и он будет играть до последнего своего вздоха. Теодор подтвердил, что расписка его, поэтому Эмма немедленно выдала мистеру Кимбли требуемую сумму.
До Рождества все был спокойно. От Теодора пришел только один крупный счетремонт хозяйского крыла дома. А через несколько дней она получила письмо от Теодора: «Миледи, нижайше прошу простить меня. Все деньги, которые у меня были, вложены в дело. Я не могу достать наличность. Мне не хочется огорчать вас, но, к величайшему сожалению, я опять проиграл, и теперь уже действительно не в состоянии оплатить свой карточный долг. К вам придут два человека, с расписками на семьсот и тысячу пятьсот фунтов. Если не затруднит, выдайте им деньги, пожалуйста. Ваш должник, лорд Эшли.»
Скрепя сердце, Эмма расплатилась по этим долговым обязательствам. Потом написала Теодору ответ.
«Милорд!.. она уже привыкла называть его так в письмах. Умоляю вас, не играйте больше. Вы должны помнить, к чему это приводит. Я не хочу вашего разорения, и от всей души желаю вам удачи и процветания. Считаю своим долгом напомнить о печальной судьбе вашего брата. Искренне ваша, Эмма Хоупли, леди Эшли»
Потом стали увеличиваться счета из Эшли-парка. И расписки тоже. Сначала ей приходили требования оплатить долги свыше пяти сотен фунтов, но потом эта сумма стала все уменьшаться. Очевидно, Теодор перестал справляться даже с малыми долгами. Количество расписок росло, и теперь требования очередной выплаты попадались Эмме в почте практически каждый день.
Сегодня герцог Клермонт привез ей известие, что выручил за очаровательный бриллиантовый гарнитур из пары серег, браслета и колье довольно внушительную сумму. Эти деньги положены на ее счет в банке. Эмма и не надеялась, что этого хватит надолго. Каждую неделю Эмма писала ему письма, умоляла остановиться, уговаривала, пробовала воззвать к его разумуничего не помогало. Из Эшли-парка перестали приходить отчеты, только счета. Эмма начала распродавать драгоценности заранее, чтобы запастись деньгами для выплат. Она боялась, что дальше будет только хуже, и тогда за ее украшения уже не дадут их настоящей цены.
Она медленно просматривала почту. Несколько приглашений Извещение от поверенного о том, что банковский вклад принес ей еще несколько процентов дохода. Мало, слишком мало А вот К этим строкам она уже привыкла: «Дражайшая леди Эшли! Осмелюсь побеспокоить вас по поводу денег, которые проиграл мне ваш муж, сэр Эшли» Далеко не все письма были такими вежливыми. Эмма закрыла глаза, не желая видеть сумму. Собралась с силами Вот и все ее бриллианты.
Каждую неделю Эмма составляла указание поверенному. В конце его был список людей, с которыми следует расплатиться, если они предъявят расписку Теодора на указанную сумму.
Сначала поверенный пытался образумить леди Эшли, но потом махнул рукой, и только выполнял все ее указания.
Эмма занесла барона Уимбли в список и вскрыла следующее письмо. Оно пришло из Эшли. Счет на две с половиной тысячи. Без объяснений, куда. «На мелкие ставки Теодору,»с горечью подумала Эмма и подписала счет.
Мелкий проигрыш в сто фунтов.
Еще одинсто пятьдесят.
Счет на две тысячи лорду Понсонби за лошадь. Две тысячиза лошадь! Подумать только!
В дверь кабинета постучали.
Миледи, показался Бичем. Вас спрашивает какая-то женщина.
Тон дворецкого сразу сказал, какого сорта женщина ее спрашивает. Такого еще не было. Эмма сказала дворецкому, чтобы пригласил посетительницу сюда, в ее кабинет.
Мисс Эмери, представил дворецкий гостью. Женщина нагло улыбнулась, пройдя мимо дворецкого.
Леди Эшли? самоуверенно спросила она.
Да, я леди Эшли, надменно сказал Эмма.
А я любовница вашего мужа, заявила она и без приглашения села в кресло, стоявшее напротив рабочего стола Эммы. Ошеломленная Эмма медленно поднялась из-за стола. Взгляд ее крепко держался за луну и звезды, приколотые на платье женщины. Теодор отдал брошь матери этой женщине. Более убедительного доказательства, что мисс Эмерилюбовница Теодора, не требовалось.
А я тут при чем? холодно спросила Эмма, взяв себя в руки.
Ну растерялась женщина. Неужели вам все равно?
Мы с мужем давно уже живем отдельно, сообщила Эмма. Он имеет право на личную жизнь.
А платить за это кто будет? капризно заявила женщина, но глаза ее наполнились слезами, и Эмме стало жаль мисс Эмери.
Вы красивы, найдите другого покровителя, в утешение сказала она, но тут же пожалела о своих словах. Если разборчивый Теодор сделал эту женщину своей любовницей, какое она имеет право разлучать их?
Я люблю его, разрыдалась мисс Эмери. Но ведь одной любовью сыт не будешь. Я не знаю, что делать. Я не могу его бросить, но не могу же я умирать с голоду! Он Я единственная для него, он сам так говорит, и это правда, я точно знаю. Он даже не заглядывается на других. Я так люблю его
Сердце Эммы обливалось кровью. Вот та женщина, что стала единственной для Теодора. Не она, Эмма, а эта мисс Эмери.
Эмма сунула под нос девушке стакан с бренди. Девица глотнула не глядя и закашлялась.
Простите, леди, сказала она наконец.
Ничего страшного, сухо ответила Эмма. С какой целью вы приехали сюда, мисс Эмери?
Я не верила, что вы действительно живете каждый своей жизнью. Я хотела отомстить ему за то, что он держит меня в такой нищете, поссорив с женой, то есть
Ничего не получится.
Я поняла, женщина гордо поднялась. В глазах ее застыла грусть. Простите, что побеспокоила, миледи.
Эмме показалось, что мисс Эмери искренне расстроилась и сожалеет о своем приезде. К тому же вид ее действительно свидетельствовал пусть не о крайней нищете, но о бедности.
Подождите, устало сказала Эмма. Мисс Эмери с опаской остановилась у двери.
Что вы собираетесь делать? спросила леди Эшли у любовницы мужа.
Останусь с ним еще какое-то время Если вы не возражаете, насмешливо добавила она.
Эмма подавила ревность и боль.
А дальше?
Буду с ним, пока возможно. Ведь не голодаю, в конце концов. Я оставлю его только когда совсем невмоготу станет, глухим голосом сказала женщина и вздернула подбородок: мол, попробуй, отговори, не сдамся! Он мой!
Тысяча фунтов в месяц тебя устроит?
Если я оставлю его? подозрительно уставилась на Эмму девица. Видно было, как в ней борются жадность и любовь.
Нет, нетерпеливо ответила Эмма. Пока ты будешь оставаться с ним, я буду платить тебе тысячу фунтов в месяц.
Мисс Эмери посмотрела на леди Эмму как на сумасшедшую, торопливо завязала ленты шляпки и пошла прочь, бормоча:
Сумасшедшая Бедный Теодор. Зачем я только сюда поехала, дура несчастная
Эмма потерла лицо ладонями. Она чувствовала себя настолько опустошенной и обессиленной, что не могла даже плакать.
Состояние вдовы Ренвик считалось ОЧЕНЬ большим. Эмма никогда не думала, что его можно растратить всего за полгода, но теперь убедилась: все возможно. У нее не осталось ничего ценного. Она продала все драгоценности, все мало-мальски ценные вещи в доме. Она забрала из банка вклад, приносивший ей проценты. Она уже заложила Дербери И это стало последней каплей. Эмма решила, что едет к Теодору. Если понадобится, она стукнет его по голове и будет держать связанным, пока он не образумится. И самое главное, ей хотелось точно знать, насколько он изменился. Эмма боялась даже думать об этом. Что так изменило его, что заставило его играть «на деньги, которых у него нет»?
Дербери заложен, Эшли-парк, вероятно, тоже, как и лондонский дом. Но все это можно выкупить, если только если только Теодор перестанет играть. Если не перестанет, ей останется только пойти в куртизанки. Впрочем, таких старых куртизанок почти не бывает.
Самое странное, что ни она, ни герцог Клермонт, который навещал ее еще пару раз и она, наконец, ему все рассказала, не знали большинство людей, которым был должен Теодор. Герцог предположил, что лорд Эшли играет в каких-то притонах, потому что в клубах джентльменов он почти не бывает. Герцог намеревался найти Теодора и хоть поговорить с ним. Если надо, вызвать на дуэль и пристрелить. Последнее предложение Эмма категорически отвергла. Она не сомневалась, что все еще можно поправить, не прибегая к таким крайним мерам. Герцог лишь печально покачал головой. Вот уже две недели прошло с тех пор, как герцог был у нее последний раз. От него пришло всего одно письмо, в котором сообщалось, что он не может нигде найти ее мужа. В Лондоне его нет, также как и в Эшли-парке. Лорд Понсонби тоже не знает, где Теодор. Мисс Эмери вообще отрицает свое знакомство с бароном Эшли. Кроме того, внезапно перестали приходить письма с угрозами засадить Теодора в долговую тюрьму и с требованиями выплат. Это напугало Эмму больше всего. Целая неделяи ни одного долга! С одной стороны, это было к лучшему, потому что больше у нее ничего не было. Именно две недели назад герцог привез сообщение, что успешно получены деньги под залог Дербери. Все деньги ушли одному человекунекоему никому не известному мистеру Пибоди. Герцог сообщил, что лично проследил за передачей денег. Мистер Пибоди ему не понравилсякакой-то деревенский простачок. Вероятно, именно его невинный вид и обманул Теодора. Мистер Пибоди отказался говорить что-либо о своей игре с Теодором. Сказал только, что это их личное «жентльменское» дело и никто пусть в него не лезет. Клермонт не стал настаивать, хотя подозревал, что по этому мошеннику давно уж тюрьма плачет и до джентльмена ему ох как далеко!
Тем не менее, разыскать Теодора не могли. Это могло означать, что он сбежал от тех, кому должен, во Францию. Или же не сумел сбежать, и сейчас захоронен в неизвестном месте.
Последний день июня. Прелестный день! Солнце, цветы, небо, спокойствие И глубокое отчаяние на сердце леди Эммы.
Глава 13
Прогулки по саду стали ее единственной радостью.
Закутавшись в шаль, она часами ходила по дорожкам, вдыхала запахи трав и листвы, стараясь надолго запомнить ихнеизвестно, долго ли ей еще придется наслаждаться жизнью в Дербери.
Еще она постянно мерзла. От пронизывающего ее насквозь холода не спасала даже пуховая шаль, которую раньше Эмма доставала только в самые морозные зимние дни.
Этот день был солнечным. Эмма медленно бродила по саду, подставляя лицо лучам солнца, пробивавшимся сквозь листву. Когда солнечный зайчик падал на ее лицо, ей казалось, что она чувствует его запах. Воздух казался ей ласковым, а трава приветливой. Все казалось живым, исполненным покоя и любви. Возможно, дело было в том, что больше не приходили эти ужасные письма с известиями о долгах Теодора.
Эмма позволила себе помечтать, как Теодор приехал к ней в гости. Вот они идут по дорожкам. Она держит его за руку, и его живое тепло проникает в самое сердце. Он склоняется и нежно целует ее в губы. Именно нежно, не желая физической близости. Потом говорит, что у него для нее есть подароки прикалывает на платье луну и звезды.
Эмма остановилась и, закрыв глаза, подняла голову. На щеке ее оказался светлый блик. Она почувствовала тепло и легонько потерла щеку ладонью, представив, что это Теодор погладил ее по щеке.
Но вот уже показался дом. Блаженное ощущение тепла тут же рассеялось. Эмма поплотнее закуталась в шаль и расправила плечи, готовясь встретить очередные трудности. Тропинка выходила к задней стороне дома. Эмма зашла за угол и увидела, как к дому подъезжает незнакомый черный экипаж. Ее пробрала дрожь. Кредитор? Или дурные вести о Теодоре?
Эмма поднялась по лестнице к главному входу в дом и остановилась на верхней площадке, готовая встретить незваного посетителя, кем бы он ни был.
Из кареты вышел Теодор. Эмма не сумела удержать на лице невозмутимое выражение. Если он сюда приехал, то Что это значит?
Что это значит? так и спросила она у него.
Теодор пристально посмотрел ей в глаза и учтиво поклонился.
Миледи, добрый день.
Добрый день? подозрительно уставилась она на него. Для него, может и добрый: Теодор вовсе не выглядел как опустившийся и разорившийся игрок. Костюм, пусть и немодный, был вполне приличным. На лицерешительность, в глазах застыло какое-то странное выражение.
Вы плохо выглядите, наконец решился сказать Теодор. Вам нужно отдохнуть.
«Я знаю. И ты должен знать, что все это из-за тебя,»все это Эмма выразила одной единственной холодной улыбкой.
Я сожалею, сказал Теодор.
Сожалеешь? в сердце Эммы всколыхнулись два противоположных чувства: надежда и страх.
Она только сейчас обратила внимание, что Теодора сопровождали два всадникаохрана. Это означало одно из двух: либо у него есть деньги, либо он арестован. Но в таком случае что он делает здесь, если арестован? Позволили попрощаться с женой? Или приставили охрану к нему, чтобы не убежал, пока едет к жене, чтобы попросить у нее денег на оплату очередного долга?
Мне нужно поговорить с вами, миледи, решительно заявил он.
Очередной долг, устало решила она и обреченно протянула руку в сторону двери.
Пойдемте.
Чем она будет платить, Боже? У нее больше ничего не осталось, кроме поместья. Заложить его опять? Продать? Сколько он должен? Осилит ли она эту сумму?..
Теодор прошел вслед за Эммой в гостиную, расположенную ближе всех к парадной двери. Слуги Дербери провожали его ненавидящими взорами.
Эмма присела на изящную софу и взглянула Теодору в глаза. Хоть держалась она прямо, но было очевидно, что это стоило ей огромных усилий. Она куталась в шаль, словно спасаясь от чего-то. Отчаяние безошибочно читалось в ее взгляде, обращенном на Теодора.
Миледи, я прошу прощения, повторил он.
Сколько? спросила Эмма.
Что «сколько»? удивился Теодор.
Сколько ты проиграл в этот раз? нетерпеливо пояснила она.
Теодор слегка улыбнулся.
Нисколько
Тогда ты выиграл? с надеждой спросила она, перебив его.
Эмма, ты выслушаешь меня до конца хоть когда-нибудь? с налетом раздражения поинтересовался он. Эмма тяжело вздохнула, поплотнее закуталась в шаль и прикусила губу. Убедившись, что она наконец слушает его, Теодор снова заговорил.
Эмма, все, что случилось за последние полгода, было ненастоящим. Это была глупая шутка.
Он напряженно следил за ее реакцией, но, очевидно, Эмма пока не понимала, о чем шла речь.
Я не играл, очень медленно сказал он. Все расписки, кроме самой первой, были ненастоящими.
Никакой реакции. Она смотрела на него все тем же застывшим взором, полным отчаяния.
Здесь, в сундучке, оказывается, он принес с собой в гостиную небольшой сундучок; Эмма скользнула по нему рассеянным взглядом, некоторая часть твоих драгоценностей и закладная на Дербери Эмма!
Она потеряла сознание.
Господи, пробормотал Теодор, подбегая к софе. Слава Богу, что она сидела! Он как-то не ожидал такой реакции на свое сообщение. Он легонько похлопал ее по щекам.
Эмма
Ресницы ее затрепетали, она неуверенно открыла глаза, но взгляд ее все еще был неосмысленным.
Тебе нужно отдохнуть, пробормотал Теодор, поднял ее на руки и вышел из гостиной, глубоко сожалея о своей проделке, в результате которой уверенная, красивая женщина превратилась в это тусклое, усталое, отчаявшееся существо.
В холле с каменным лицом стоял Бичем.
Где ее комната? спросил Теодор. Дворецкий бросил невозмутимый взгляд на леди Эмму, презрительныйна Теодора, и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.
Сюда, милорд.
Когда Теодор положил леди Эмму на кровать, она вцепилась в его сюртук обеими руками.
Не уходи! взмолилась она. Так, как не раз делала в своих снах.
Пришлите сюда ее горничную, пожалуйста, сказал Теодор Бичему.
Слушаюсь, милорд, степенно выговорил он и аккуратно закрыл за собой дверь.
Не уходи, повторила Эмма.
Не уйду, тихо сказал Теодор, понимая, что она сейчас не в себе. Он снял с нее туфли, убрал шаль. Вошла Кэтрин.
Помогите мне раздеть ее, обратился Теодор к горничной. К счастью, в последнее время Эмма не носила корсет, так что раздеть ее до нижней рубашки не составило труда. Теодор и Кэтрин уложили леди Эшли под одеяло. Не успел Теодор отойти от кровати, как Эмма потянулась к нему:
Не уходи
Полагая, что жене сейчас вовсе ни к чему лишние беспокойства, Теодор отпустил горничную (которая, впрочем, вовсе не спешила уходить, оставляя миледи «с этим негодяем»как называли Теодора слуги в Дерберинаедине, когда не слышала госпожа). Когда Кэтрин все-таки вышла, Теодор снял сапоги, сюртук, жилет, галстук и прилег рядом с Эммой поверх одеяла. Она крепко прижалась к нему, вынуждая обнять. Он гладил ее по голове, сознавая, что она позволяет это лишь от отчаяния, лишь оттого, что еще не пришла в себя после пережитого потрясения. Еще бы: после такой «шутки»! Черт его дернул проделать это?
Яркий солнечный свет бил прямо в глаза, когда Эмма проснулась. Она припомнила все, что было накануне, но не была уверена, не приснилось ли ей это. Если бы все было по-настоящему, то тогда Теодор спал бы рядом. Прошло, наверное, всего два часа с тех пор как она упала в обморок. Или нет, наверное, она даже еще не просыпалась нынче, и ей приснилась прогулка по саду, приснился приезд Теодора, приснился обморокприснилось, что нет больше долгов. Это был сон, вызванный отчаянием. За последние недели она видела сотни таких снов.
Эмма позвонила Кэтрин, заставляя себя приподняться на подушках и встретить очередной день.
Миледи, добрый день, сказала горничная, входя в комнату. Вы так долго спали, обеспокоенно заметила она. Эмма слабо улыбнулась: вот бы вовсе не просыпаться! Во сне все так хорошо, во сне Теодор не проигрывал кучу денег и лег с ней спать.
Эмма съела тост с клубничным джемом, оставшимся с позапрошлого года, выпила чашку кофе и решительно встала с постели. Она вдруг засомневалась, а были ли вообще те две недели, когда она не получала требований к оплате?
Одевшись с помощью Кэтрин, Эмма подошла к столу, где хранила все личные бумаги, и просмотрела почту за последние несколько недель. Действительно, хоть это не приснилось. Она подхватила шаль и направилась вниз, полная решимости прогулятьсякак это приснилось ей. С верхней площадки лестницы она заметила в холле Теодораи замерла. Это опять сон? Во всяком случае выглядел он также, как тогда, когда признавался в розыгрыше.
Он поднял голову и напряженно улыбнулся, глядя ей в глаза. Эмма решительно улыбнулась ему в ответ: что ж, если это сон, она насладится им как можно дольше.
Добрый день, миледи, поздоровался он, когда она наконец спустилась к нему. Хорошо спали?
Спасибо, милорд, ответила она мягко. Вполне.