Он унизил ее. Специально или нечаянноона понятия не имела. Он вроде слушался ее, но но он ненавидел ее.
Теодор удовлетворенно улыбнулся, добравшись до собственной спальни. Собственное тело не предало его, чего он так боялся. Его тело тоже не хотело ее, как и его разум. Непонятно, чем это обернется для Эшли-парка и для него самого, но все-таки Теодор ликовал, что оставил ее ни с чем. Какое счастье, что он не женщина и его невозможно «взять» против его собственного желания. Какое счастье, что ее любимые духи вызывают в нем тошноту! Какое счастье, что Эмма не догадалась напоить его чем-нибудь возбуждающим! Ему показалось, что она даже не подозревает, что это возможно.
Странно, что она пошла за этим к нему, а не к одному из ее многочисленных любовников. Вероятно, он был для нее вызовом: как, собственный мужи меня не хочет?! Он мог бы поклясться, что и она его не хочет, но вызов Если бы она его хотела сама, может, он и не устоял бы. Если бы она приласкала его, задавшись целью возбудить его и непременно сделать это, неизвестно, устоял бы он. Вряд ли. Но Эмма на удивление легко сдалась.
Подивившись странностям женской натуры, Теодор спокойно уснул.
Проснувшись рано утром, он сразу вспомнил всеи унизительные мольбы на коленях, и странное соблазнение, но чувствовал себя легко и свободно, несмотря ни на что. Быстро одевшись, он легко сбежал вниз, вышел из дома и направился к конюшням. Его выносливая верная лошадка фыркнула, приветствуя хозяина. Он погладил ее, пожалев, что забыл угощение, но пообещав, что угостит ее позже. Лошадь грустно вздохнула, но возражать не стала.
Теодор оседлал ее и вскочил в седло.
Но он не обратил внимания, что одной лошади в конюшне уже неттой, на которой обычно ездила леди Эмма.
Они выехали навстречу друг другу на повороте в парке, и оба остановились, неприятно удивленные этой встречей. Теодор оправился первым.
Миледи, кивнул он ей любезно и холодно, с едва уловимым налетом презрения. Она молча кивнула в ответ, одарив его пренебрежительным взглядом, и они, разъехались в разные стороны. Теодор скривился, почувствовав шлейф духов, тянувшийся за ней.
Настроение Теодора было испорчено.
Странно. Казалось бы, Теодор был унижен ею, Теодор стоял на коленях, но он не прятал от нее глаза, и даже открыто выказывал ей презрение. Эмма этого не понимала. Словно все было наоборот, словно они поменялись местами.
Эмма вернулась к конюшням и увидела незнакомую лошадьдаже не лошадь, скорее, клячу. Кто-то приехал. Она вошла в дом и увидела в холле Джонаса Хоупли, подстроившего женитьбу ее и своего негодяя-братца. Джонас выглядел не менее ужасно, чем лошадь, на которой он приехал: лицо его было осунувшимся, костюм ужасно потрепан, глаза пустыми.
Мистер Хоупли, надменно сказала она. Что привело вас сюда?
Миледи, поклонился он. Мне надо увидеться с братом.
Лорд Эшли на прогулке. Можете подождать его в кабинете, кивнула Эмма в сторону кабинета Теодора.
Спасибо, миледи, снова поклонился он. Эмма слегка качнула головой в ответ и поднялась по лестнице в хозяйские покои. Сердце ее бешено колотилось. Она знала, что должна непременно подслушать, о чем будут говорить братья. Но кабинет Теодора в ее лондонском доме находился в конце неглубокого коридора, а здесь дверь кабинета выходила прямо в холл, и ее мог застать кто-нибудь из слуг. Все равно, подумала Эмма. Она им всем платит. Никто не захочет лишиться работы.
Она быстро переоделась в домашнее платье и встала у окна, надеясь заметить, когда Теодор вернется домой. И она увидела его.
Глава 10
Милорд, сказала миссис Кэмп, когда Теодор вошел в дом. Приехал мистер Хоупли.
Джонас? похолодел Теодор. Какого Где он?
Миледи отправила его в ваш кабинет.
Спасибо, миссис Кэмп.
Теодор не стал переодеваться, и сразу прошел в кабинет. Джонас встретил брата стоя.
Джонас, без предисловий начал Теодор. Ты опять во что-то вляпался? Я же сказал тебе уехать!
Эмма с лестницы проследила, как миссис Кэмп ушла на кухню, бегом спустилась вниз и встала за неплотно закрытой дверью.
Я пытался, Теодор!
И?
Меня ограбили, сообщил побледневший Джонас. Нас екунду повисло молчание.
Ах, холодно прокомментировал Теодор, усевшись в кресло. И кто же был этот подлец?
Теодор, я говорю правду! едва не закричал Джонас. Судно уже вышло из порта, когда разыгралась гроза! Судно было повреждено, и нам пришлось вернуться в Лондон! Я возвращался в комнату, когда на меня напали и ограбили! Я несколько дней провалялся в постели, но не мог же потом уехать! У меня не осталось денег!
«Интересно, размышляла Эмма, зачем Теодор отправлял братца из Лондона? Чтобы тот о чем-то не проболтался?»
Джонас, я предупреждал тебя, чтобы ты больше не играл, потому что не смогу тебя выручить. Сколько ты проиграл на этот раз?
Теодор, я не играл!
Молчание. Недоверчивая усмешка.
Теодор, я говорю правду, я не играл, меня ограбили.
Ладно. Я не могу доказать, что ты играл, ты не можешь доказать, что тебя ограбили. В любом случае помочь я тебе ничем не могу.
Не можешь? Мне только нужны деньги на дорогу
У меня нет денег.
Теодор Каких-нибудь сто фунтов.
У меня нет денег, по слогам повторил Теодор.
Но леди Ренвик богата, разве нет?
Леди Эшли, ты хотел сказать, горько рассмеялся Теодор. Да, она богата. Я полагал, что той суммы, что отошла мне по брачному контракту, мне хватит минимум лет на пять, даже если каждый год будут происходить наводнения и пожары, но ты знаешь, куда они ушли.
Что за Тебе ничего от этой женитьбы не досталось, кроме жалких десяти тысяч?
Жалких десяти тысяч? приподнял бровь Теодор. Для человека, не играющего в карты, это огромное состояние, Джонас.
Значит, те деньги, что ты дал мне на дорогу, это были последние твои деньги?
Абсолютно верно, Джонас. Восхищаюсь твоей проницательностью. Я, кажется, еще тогда сказал тебе, что больше не смогу помогать.
Мне казалось, что ты сказал это из принципа.
Теодор лишь усмехнулся.
Я пойду, поднялся Джонас.
Что ты собираешься делать?
Найду работу, помолчав, ответил Джонас.
Кем? снова поднял бровь Теодор. Клерком?
Почему бы и нет? обиделся Джонас.
С твоим почерком Подожди. Сядь.
Джонас сел. Теодор обдумывал какую-то идею, пришедшую ему в голову. Джонас молчал.
Оставайся на ночь, сказал наконец Теодор. Хоть поешь нормально.
А леди Эмма?
Вряд ли она будет возражать. Чем больше я буду ей должен, тем для нее лучше, с нескрываемым презрением проговорил Теодор.
Она
У нас с ней своеобразный договор, перебил Теодор. Она оплачивает счета поместья, пока оно не начнет приносить доход. После этого я верну ей долг.
«Своеобразный договор,»скривилась Эмма, вспоминая события последних недель.
Джонас расслышал неприязнь в голосе брата и осмелился спросить:
Ты так и не помирился с ней?
Нет.
Почему?
Теодор помолчал, оценивая, стоит ли довериться брату. Но многолетняя привычка быть искренним и желание показать брату всю степень его вины взяли свое.
Она считает меня подлецом, игроком и распутником.
Тебя? ошарашенно переспросил Джонас. Не может быть!
Может.
Как Джонас недоверчиво рассмеялся. Теодор, объясни Ты всегда был Ты не такой.
Теодор тяжело вздохнул.
Подлецомпотому что завлек ее в ловушку брака.
Но это сделал я, сдавленно пробормотал младший брат. Ты должен был объяснить ей.
Джонас, если хочешь узнать, что такое безнадежность, попробуй что-нибудь объяснить упрямой женщине.
Но ведь Эмма уже знала, что в этом Теодор не виноват.
Мне только интересно, почему ты на ней сам не женился, сказал Теодор. В конце концов, долг был твой, а не мой.
«Уж пожалуйста, мистер Хоупли. Мне тоже интересно,»подумала Эмма.
Но тебе тоже нужны были деньгидля восстановления Эшли-парка.
Я уже собирался сдать его. Деньги можно было бы положить в банк и жить на проценты довольно сносно. Или вложить в акции.
И потом, она старше меня на шесть лет! Я бы от нее ничего не получил. Мне казалось, вы подходите друг другу. Ты всегда такой невозмутимый и уверенный в себе.
Теодор лишь усмехнулся.
И не проигрываешь в карты по десять тысяч, пробормотал Джонас. Она подумала, что это ты их проиграл, да?
Да.
Прости.
Теодор махнул рукой: чего уж!
Но почему распутник? Я даже никогда не видел тебя с женщиной.
Она считает, что я поселил свою любовницу в Эшли-парке.
Джонас недоуменно поднял брови. Он вспомнил любовницу отца.
И кого? спросил он после некоторого молчания.
Мэри Джонсон, улыбнулся Теодор.
Мэри? удивился Джонас. Это же бред. Если Мэри отказалась признаться
Она не отказалась. Эмма не поверила.
Итак, он не подлец, не игрок и не распутник. Сердце Эммы болезенно сжалась.
Джонас подавленно молчал.
Про леди Ренвик всегда шла слава умной женщины, глухо сказал он. Я считал, что она без памяти влюбится в тебя, когда узнает получше. Я считал, что вы подходите друг другу. А получается, испортил тебе жизнь, горько рассмеялся он.
Хочешь выпить? неожиданно спросил Теодор. Казалось, он совсем не сердился на брата.
Я лучше пойду, Теодор.
Эмма отошла от двери и вдруг встретилась взглядом с Мэри Джонсон. Сестрой Теодора. Не его любовницей.
Если не хочешь неприятностей для Теодора, то будешь молчать, глухо сказала Эмма, ненавидя себя за эту угрозу.
Слушаюсь, миледи, сделала Мэри преувеличенно глубокий реверанс, изображая унижение, хотя в голосе ее Эмма услышала презрение. Напоминание о том, что она сделала с Теодором, укололо ее в самое сердце.
«Про леди Ренвик всегда шла слава умной женщины,»сказал Джонас. А она даже ни разу не выслушала Теодора до конца. Эмма тяжело поднималась по лестнице, не зная, что теперь делать. Все, чем она жила последние дни, оказалось неправдой. Хуже того, невинно пострадал Теодор. Теперь он ненавидит ее.
Она всегда так боялась, что станет жертвой охотника за деньгами, игрока и распутника, что с легкостью поверила в то, чего не было на самом деле. Но она ведь знала, когда ехала в Эшли-парк, что Теодор не заманивал ее в ту спальню, что это сделал его младший брат. Логично было предположить, что играет тоже младший брат. Ей, конечно, точно также не понравилось бы оплачивать долги младшего брата Теодора, но тогда она хоть не обозлилась так сильно на самого Теодора. Хотя вот поверить в то, что ее мужа и мисс Джонсон связывают нежные чувства было очень легко. Для этого даже были основания. Но ведь раньше, даже в Лондоне, она не слышала, чтобы у Теодора были женщины. Если бы они у него были, ей бы обязательно доложили ее «верные» друзья. Он сам говорил о верности брачным обетам и проклинал младшего брата за то, что тот «обрек его на монашескую жизнь». Так почему же она решила, что Теодор поселит свою любовницу в доме, где живет жена? Это было глупо.
Что теперь делать? Стоит ли говорить Теодору, что она все знает?
Эмме принесли записку от Теодора: «Миледи, приехал мой брат Джонас Хоупли. Я уговорил его остаться на ночь. Завтра он уедет. Если вам это не нравится, позвольте оставить обсуждение этого вопроса до того момента, как окажемся наедине. С нижайшим поклоном, Теодор.»
Эмма закусила губу. Она прекрасно поняла, на что намекал Теодор, когда говорил про «момент наедине». Эмма готова была расплакаться.
У Теодора был красивый ровный почерк, без излишних завитушек. Разве что букву «М» в самом начале он написал несколько необычно, но, возможно, это оттого, что слишком долго обдумывал начало.
Эмма не стала спускаться к завтраку, ибо не представляла, как сможет посмотреть в глаза Теодору.
Когда передали, что леди Эшли не спустится в столовую, Теодор облегченно вздохнул. Они завтракали молча.
Хочешь посмотреть на поместье? спросил в конце концов Теодор.
Хочу, хмуро ответил Джонас. Что ты собираешься делать дальше?
С поместьем?
Со своей женой. И со мной.
С женойрассчитаться и забыть. А с тобой что я могу сделать? Если бы ты был младше лет на пятнадцать, я бы тебя отшлепал.
Я расплачусь, Теодор. Я отдам тебе долг, честное слово.
Теодор усмехнулся, ибо, с какой бы решимостью и уверенностью не говорил Джонас, он ему все равно не верил.
Джонас решил промолчать, потому что понимал, что у брата есть основания не доверять ему. Но все-таки он не отвернулся от него совсем, как сделали бы большинство братьев.
Теодор, нерешительно начал он. А леди Эшли не могла бы дать денег мне? Или тебе для меня в долг, разумеется.
Теодор представил, каким образом он мог бы уговорить Эмму выдать ему наличные.
Вряд ли, мрачно ответил он.
Жаль. Полагаю, мне все-таки лучше уехать, но не на что.
Можешь остаться в Эшли-парке, помедлив, предложил Теодор.
Но тогда тебе придется договариваться с леди Эммой?..
Может, и придется, одними губами улыбнулся Теодор.
Не надо, вздохнул Джонас. Я сумею как-нибудь устроиться сам.
Как хочешь, равнодушно ответил Теодор, но Джонас заметил облегчение, промелькнувшее на лице брата, и обрадовался, что не заставил того «договариваться» с женой. Очевидно, это не очень приятная задача.
Глава 11
Эмма наконец придумала, как она могла бы загладить свою чудовищную вину перед Теодором, но для этого ей надо было ехать в Лондон. Немедленно!
Кэтрин, мы уезжаем. Не собирай много вещей, мы скоро вернемся.
Эмма видела в окно, как Теодор с братом уехали. Она приказала приготовить карету и оставила Теодору записку: «Уехала в Лондон. Постараюсь вернуться как можно скорее. Здесь деньги на непредвиденные расходы.» Она оставила ему все наличные, что брала с собой в Эшли-парк, оставив себе только на дорогу. Это была немалая сумма, и Эмма надеялась, что этого хватит, чтобы снарядить Джонаса, куда бы тот ни задумал податься. Еще она надеялась, что Теодор сам проследит, чтобы брат не проиграл эти деньги.
Перед ней встала еще одна проблема: как подписать записку. Эмма Хоупли? Леди Эшли? Она не могла заставить себя написать рядом со своим именем фамилию Теодора. Она чувствовала себя очень виноватой перед ним. Она написала «Эмма» и положила записку в спальне Теодора на кровать вместе с деньгами. Потом осмотрелась.
В спальне Теодора не было ни одного предмета мебели из Дербери. Только новое белье на кровати, но оно явно было куплено не ею. Ничего от нее.
Джеймс Кэмп, помогавший запрягать карету, давно уже сдружился с ее кучером, которого тоже звали Джеймсом. Он провожал их взглядом, пока карета не скрылась из виду. Экономка проводила карету взглядом лишь до первого поворота. «Скатертью дорога,»пробормотала она и пошла поделиться новостью с Мэри.
Мэри, услышав новость, немного испугалась. Она знала, что леди Эмма подслушала разговор братьев, но не предполагала, что же она могла услышать такого, чтобы так спешно уехать. Мэри гадала, чем отъезд жены грозит Теодору.
Ты не рада? удивилась миссис Кэмп.
Я боюсь, честно призналась Мэри. Я не знаю, чего ждать от этой змеи.
Мэри, что произошло тогда, в кабинете, когда эта женщина требовала уволить тебя? Ты после этого стала такой злой по отношению к ней.
Я не могу сказать вам, миссис Кэмп. Боюсь, милорд мне этого не простит. Но поверьте мне, эта женщина хуже змеи, хуже последней твари
Мэри! воскликнула миссис Кэмп, ошеломленная ненавистью Мэри, которая никогда не ругалась и всегда была доброжелательной по отношению ко всем, дажепоначалук новой леди Эшли.
Когда Теодор и Джонас подъехали к конюшням, их встретил Джеймс.
Леди Эшли уехала, милорд, сообщил он.
Давно?
Больше двух часов назад.
Она ничего не передавала?
Не знаю, милорд. Но Джеймс, ее кучер, очень удивлялся, что она взяла так мало вещей.
Теодор, также как и Мэри, немного обеспокоился, чем ему, да и всем им, грозит этот отъезд.
Она ничего не передавала? спросил он миссис Кэмп, которая встретила их с братом в холле.
Нет, милорд. Просто собралась и молча уехала.
Встретимся за обедом, Джонас, задумчиво попрощался Теодор, направляясь в свою комнату.
Он увидел деньги и записку сразу же. Вслед за ним в комнату вошла Мэри, она принесла горячей воды.
Что это? спросила она.
Она все-таки оставила кое-что.
Лорд Эшли дал сестре записку. Мэри задумалась. Теодор бегло просчитал купюры.
Здесь порядка пяти сотен, удивился он. Они переглянулись, не зная, что об этом думать.
Тео, сказала Мэри, она грозилась, но
Грозилась? Она снова хочет выгнать тебя? нахмурился он.
Нет, она угрожала вам.
Мне?
Она сказала, что если я не хочу для вас неприятностей, то буду молчать.
О чем?
О том, что застала ее под дверью вашего кабинета, когда вы с Джонасом разговаривали.
Теодор нахмурился.
Долго она подслушивала?
Я не знаю. Когда я ее застала, она уже уходила.
Теодор пытался вспомнить, о чем они говорили с Джонасом утром.
Будем надеяться, сегодня она подслушала больше, чем в прошлый раз.
Мэри вспомнила, что подумала про них с Теодором леди Эшли после прошлого подслушивания.
Она оставила деньги. Вероятно, это хороший знак, сказала она.
Будем надеяться, со вздохом повторил Теодор. Если леди Эшли подслушивала достаточно долго, то она должна была понять правду наконец. Не выслушала, так хоть подслушала. Обычно человек больше верит тому, что не предназначено для его ушей. Если она слышала все, то ее отъезд и деньги, которые она оставила, можно было объяснить просто раскаянием и нежеланием встречаться лицом к лицу с обиженным мужем. Но почему она тогда написала, что скоро вернется? Что она задумала?
Эмма вернулась через десять дней, вечером. Теодор, как обычно, объезжал свои владения, помогая там, где не хватало рабочих рук. Ее встретили настороженные слуги. Сначала Джеймс Кэмп пронзительно взглянул на нее и лишь потом поклонился и поприветствовал. Миссис Кэмп и Сьюзен встретили ее в холле: однанедоброжелательно, другаяпочтительно, с неким налетом страха.
Сьюзен, принесите, пожалуйста, чай в мою комнату.
Да, миледи.
На верхнем этаже Эмма столкнулась с Мэри, выходившей из комнаты Теодора с корзиной, полной белья. В глазах Мэри промелькнул страх, потом презрение, потом она опустила глаза и сделала реверанс.
С возвращением, миледи, бесцветным голосом пробормотала она. Эмма мрачно кивнула. Никто и никогда ее не боялся и не презирал. Вот до чего доводит мнительность.
Кэтрин помогла ей раздеться. Сьюзен принесла чай и выскользнула за дверь.
Скажи, Кэтрин, ты общаешься с местными слугами? Они хорошо к тебе относятся?
Нормально, миледи, замешкалась с ответом горничная.
Что они говорят обо мне?
При мне они не говорят о вас, миледи.
Да? вяло засомневалась Эмма.
В самом начале, когда мы только приехали, они спрашивали у меня про вас.
И что ты им сказала?
Ничего плохого, миледи, честное слово.
Эмма тяжело вздохнула.
Вот и ты уже меня боишься. Не бойся, говори.
Я не боюсь, миледи, робко ответила Кэтрин. Я им сказала, что вы хорошо относитесь к слугам, что вы справедливая.
Эмма помолчала, пока Кэтрин одевала на нее домашнее платьена редкость скромное для знаменитой леди Эммы. Потом велела Кэтрин убрать волосы в тугой строгий пучок. Молчание госпожи развязало язык служанки.
Я однажды проходила мимо кухни и услышала, как миссис Кэмп называет вас «эта женщина». А Сьюзен вообще назвала вас змеей.
Эмма молчала, позволяя Кэтрин расчесывать ее и болтать в свое удовольствие.
Я обиделась очень за вас, миледи, и сказала им больше так не говорить, потому что вы, ну, совсем не такая и не заслуживаете, чтобы вас так называли. В конце концов, вы замужем за их хозяином и они должны уважать его жену. Так я им и сказала. Тогда Мэри, она тоже там была, спросила меня, должны ли они уважать вас, если вы не уважаете своего мужа. Я сказала, что вы, конечно, уважаете его, ведь он ваш муж. После этого они вообще перестали со мной разговаривать. Если я что-то передаю от вас или мне самой надо, они дают мне или делают, что надо, но совсем не разговаривают, расстроенно закончила Кэтрин, заканчивая несложную прическу.
Ты не объективна, Кэтрин, вздохнула Эмма, вставая. Вообще-то они правы.
Миледи? растерялась горничная.
Скажи, Кэтрин, ты бы осталась со мной, если бы у меня вдруг совсем не осталось денег и мне было бы нечем тебе платить?
Миледи Кэтрин взволнованно закусила нижнюю губу: преданность госпоже боролась в ней с желанием нормально жить и получать деньги.
Эмма горько улыбнулась.
Понятно, сказала она. Кэтрин виновато опустила глаза. Эмма отпила остывшего чаю. Можешь идти. Не ссорься со слугами барона из-за меня. И когда приедет мой муж, дай мне знать.
Хорошо, миледи.
Кэтрин сделала короткий реверанс и вышла из спальни.
Теодор сразу понял, что Эмма вернулась: в конюшне отдыхали лишние лошади. У Теодора было странное чувство, будто воздух вокруг дрожит от напряжения, как перед грозой. Казалось, все слуги тоже чувствовали это, и говорили едва ли не шепотом.
Теодор залез в ванну, посидел в ней некоторое время, набираясь сил перед предстоящим сражением.
К ужину он оделся с особой тщательностью. Как на казнь, усмехнулся он. Впрочем, он был вовсе не уверен, что величественная леди почтит своим присутствием ужин. По крайней, мере, ее не было в столовой, когда он туда спустился. Но ждать долго ему не пришлось: Эмма появилась буквально через минуту. Теодор кивнул головой Мэри, чтобы она подавала. Ему было жаль, что вернулась жена. Когда ее не было, он обедал в компании мистера Конли, миссис Кэмп, иногда ему удавалось уговорить Мэри присоединиться к ним. Все знали, что Теодор и Мэри знакомы с самого детства, поэтому почти не удивлялись.
Эмма была мрачной, обычное выражение безмятежности, равнодушия и холодности исчезло с ее лица.
Добрый вечер, миледи, ровным голосом поприветстовал ее Теодор, подвигая стул. Надеюсь, поездка прошла хорошо?
По лицу Эммы скользнула тень улыбки.
Да, благодарю вас.
В полном молчании они поглощали ужин, почти не замечая вкуса еды.
Мне надо поговорить с вами, милорд, она буквально выдавила из себя последнее слово. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Извиниться, понял Теодор по ее взгляду. Она хочет извиниться. Но он не ощущал радости, которую ожидал почувствовать.
Прямо сейчас?
Если можно.
Прошу, он подал ей руку, помогая выйти из-за стола.
Мне нужно кое-что взять в своей комнате, вы подождете меня? спросила она.
Я буду в кабинете, миледи, кивнул он.
Теодор развел огонь в камине, хоть был теплый летний вечер. Ему нравилось смотреть на огонь. Он налил себе портвейна, сел в кресло и уставился в камин. Что ей понадобилось в ее комнате? Бумаги о разводе? С этой вздорной женщины станется освободить его от нежеланной женитьбы. Если она, конечно, знает, что брак этот нежелателен для Теодора. Он развалился в кресле, заставляя себя расслабиться. Сейчас Эмма вернется и он все узнает.
Эмма постучалась, прежде чем войти. В руках у нее действительно были какие-то бумаги.
Теодор встал, поклонился.
Садитесь, миледи.
Она подошла, протянула ему бумаги, но садиться не стала. Теодор встал около окна и стал читать бумаги. Она не развелась с ним, она просто переписала на него все свое состояние.
Он наконец взглянул на нее.
Что это значит, миледи? холодно спросил он.
Эмма так надеялась, что бумаги скажут сами за себя, что ей не придется ничего объяснять.
Я виновата перед вами.
Сердце Теодора даже не дрогнуло.
В чем? ему было необходимо выяснить, что именно она знает.
Во всем. Вы не компрометировали меня, вы не игрок и не содержите любовницу в одном доме с женой. Я поторопилась с обвинениями.
Теодор выжидал.
Надеюсь, вы сможете простить меня, твердо договорила она, глядя ему в глаза. Уж извинения-то он заслужил!
Вы поверили мне? недоверчиво спросил он, не видя необходимости сообщать, что знает, почему она наконец перестала обвинять его во всех грехах.
Никаких правдоподобных объяснений у нее не было заготовлено.
Я подслушала ваш разговор с братом, пришлось признаться ей. Несколько секунд Теодор смотрел ей в глаза, потом подошел к камину и бросил бумаги в огонь. Эмма сдавленно вскрикнула и широко раскрытыми глазами уставилась на мужа.
Теперь все снова ваше, сказал он резко.
Эмма медленно опустилась на стул, предложенный ей ранее. Прошло довольно много времени, прежде чем она произнесла:
Нет, все деньги лежат на вашем счете. И свидетели знают, что я все перевела на ваше имя. Герцог и герцогиня Клермонт, моя мать, мой поверенный. Они знают.
Знаете, миледи, это будет странно: вы будете доказывать, что все перевели на меня и вызывать по этому поводу свидетелей, а я буду ото всего отказываться и говорить, что ничего не было, неожиданно улыбнулся он. Теодор сел в кресло. Как только я окажусь в Лондоне, все снова будет вашим, нет надобности в такой жертве.
Эмма собиралась возразить, но не успела.
Неужели мы теперь каждую неделю будем гонять лошадей в Лондон, чтобы доказать, кто из нас благороднее? спросил Теодор. Он отвернулся и уставился в окно.
К тому же мне претит принимать подобный подарок от женщины, которая не верила мне. Легко вам дался этот жест теперь, когда вы знаете, что я не растрачу ваше состояние за один год.
Теодор прав, неожиданно поняла Эмма. Она так легко рассталась со своим состоянием, потому что поверила в доброту и порядочность Теодора. Он не будет жадным, никогда не ограничит ее трат, он не играет в карты и не содержит любовниц.
Эмма молчала, понимая, что не посмеет вручить все снова Теодору, когда он переведет все обратно на нее.
Теодор встал, снова налил себе вина, подошел к окну. Некоторое время он смотрел на солнце, половина которого уже скрылась за горизонтом.
Позволю себе упрекнуть вас, миледи, наконец сказал он и повернулся к ней. Эмма грустно взглянула ему в глаза: он имеет право на что угодно, и уж тем более на упреки.
Вы должны были выслушать меня до конца. Вы могли не поверить тому, что я сказал бы, но выслушать до конца должны были, твердо сказал он. А если бы не поверили мне, должны были собрать все факты, прежде чем судить. На ваши деньги вы могли нанять целую свору сыщиков, они без труда могли выяснить, проигрывал я в карты или нет. Не знаю, смогли бы они выяснить, кто затащил вас в ту спальню и является ли Мэри моей сестрой, но вы могли бы попытаться это выяснить. Вы же осудили меня бездоказательно.
Он был прав. Он был абсолютно, непререкаемо и полностью прав. Женщина с трезвым умом, каковой Эмма всегда себя считала, так и сделала бы.
Теодор снова сел в кресло.
Если хотите загладить свою вину, миледи, то просто выполните наш договор.
«Договор» Эмма поморщилась: вот уж что она хотела бы забыть навсегда, так это Теодора, стоящего перед ней на коленях. Вряд ли она сумеет это сделать. Вряд ли он сумеет это сделать.
Эмма согласно кивнула.
И еще заколебался Теодор. Эмма решил, что непременно выполнит эту просьбу.
Уезжайте отсюда, закончил он.
Уехать? Этого она совсем не ожидала. Ей хотелось быть рядом с Теодором, ей хотелось, чтобы он простил ее
Она закрыла глаза и согласно кивнула. Она вдруг поняла, что все это время нервно крутила на пальце обручальное кольцо. Она сняла его.
Полагаю, я должна отдать его вам, Эмма протянула ему кольцо. Теодор махнул рукой.
Кольцо предназначено моей жене. Вряд ли у меня когда-нибудь будет другая.
Мы можем развестись, предложила Эмма. Если он будет женат на ней и будет хранить ей верность, то действительно останется монахом на всю оставшуюся жизнь. Эмме вдруг пришла в голову совершенно ошеломляющая мысль: а были ли вообще в жизни Теодора женщины? Она искренне надеялась, что были, потому что иначесовершенно несправедливо.
В ответ на ее предположение Теодор рассмеялся.
Вы же знаете, это практически невозможно.
Но мы не переспали, можно признать брак недействительным.
А как мы это докажем? Мы однажды даже спали в одной комнате, если помните.
Вы можете обвинить меня в супружеской измене, продолжала настаивать Эмма.
Миледи, оставьте, раздраженно сказал Теодор и Эмма послушно замолчала. Впрочем, если вы затеете бракоразводный процесс, я не буду вам мешать. Но, по-моему, вы были намерены всю жизнь оставаться вдовой. Наш брак обеспечит вам ту же свободу, которую вы имели в качестве вдовы. Вы можете считать себя не связанной супружеской клятвой, потому что вы не давали ее всерьез.