Сударыня, вам уже лучше?
Она молча кивнула.
Она почти не спала и почти не ела несколько дней, сказал старый граф, все время проводила на коленях в часовне, молясь за замок и его обитателей
При этих словах, заметил герцог, легкая краска выступила на бледных щеках девушки.
Возможно, ей было стыдно за проявленную ею слабость; рыцарь решил отвлечь её и спросил, указывая на книгу:
Что вы читаете, сударыня?
Она, опять же не говоря ни слова, повернула к нему книгу, это было Евангелие. Герцог услышал, как де Брие тихо фыркнул за его спиной.
Моя дочьнабожная католичка, произнес немного задетый этим смешком Руссильон. Надеюсь, такая же ревностная, как и вы, господа!
Конечно, конечно, господин граф, сдерживая улыбку, примирительно заверил его Черная Роза.
Монашка!.. Ничего, став его женой, она быстро позабудет про молитвы и забросит свое Евангелие. Он покажет ей другой мирмир плотских удовольствий и безграничных наслаждений, которые, судя по всему, она считает сейчас смертными грехами.
А юная графиня по-прежнему смотрела не на жениха, а куда-то вниз.
Взгляните же на меня, попросил он, поверьте, я не так страшен, как вы, наверное, вообразили Смелей!
Она сделала над собой видимое усилие, закусила губы и подняла голову жестом какой-то гордой отчаянности, что необычайно ему понравилось, и посмотрела прямо ему в лицо.
О, Боже! Глаза у неё были глубокогоне голубого, а синего цвета, огромные и прекрасные!
«Как васильки»подумал герцог, сам удивившись такому буколическому сравнению; он любил поэзию и даже сам сочинял стихи, но полгода, проведенные в Лангедоке, в ужасных сражениях и безжалостных кровавых схватках, давно выветрили из его головы всю лирику.
А эти васильковые глаза смотрели на него, но нет, не с ненавистью, не с ужасом, не с презрением, в них были безграничное, глубочайшее горе и безысходность, и они поразили рыцаря в самое сердце.
Между тем в залу быстрым шагом вошла полная женщина средних лет с добродушным и открытым лицом. Это была кормилица и служанка графини, за которой Руссильон послал Бастьена.
Неловко поклонившись графу и рыцарям, женщина подошла к своей госпоже, которая тут же, как за спасательный круг, схватилась за её руку.
Элиза, сказал Руссильон, Мари-Флоранс сегодня выходит замуж
При этих словах служанка вытаращила глаза и открыла было рот, чтобы что-то произнести или возразить, но юная графиня крепко, до боли сжала ей руку и быстро проговорила:
Элиза, я хотела бы вернуться в свою комнату!
Конечно, моя голубка, по-деревенски растягивая слова, с сильным окситанским акцентом сказала кормилица.
Граф же продолжал:
Церемония состоится в нашей часовне. Приготовь для Мари-Флоранс свадебное платье её матери и помоги ей одеться и причесаться. Венчание начнется перед закатом
Когда его невеста со служанкой оставили их, герцог обернулся к Руссильону. Он никак не мог забыть того единственного взгляда, которым наградила его прекрасная графиня. Это отчаяние, это безмерное горе могли объясниться лишь одним, девушка любила другого!
Граф, сказал Черная Роза, хотя мы и мало знакомы с вами, но мне кажется, что выпрекрасный и любящий отец, желающий счастья своим дочерям.
Надеюсь, что это так, монсеньор; конечно, для девочек была ближе мать, но после её кончины я, как мог и как умел, старался заменить её им
И они поверяют вам свои чувства, склонности и желания?
Ну, отвечал немного смущенный этими вопросами старик, мои девочки слишком юны, чтоб иметь какие-то особые желания и склонности. Но вот когда моя старшая дочь, Марианна, увидела на турнире графа де Монсегюр, она в тот же день сказала мне, что хотела бы стать его женой; надеюсь, и остальные дочери были бы так же откровенны
Будем говорить без обиняков, сказал герцог, мне показалось, что обморок графини был вызван не длительным постом и истощением; она так тяжело перенесла известье о нашем браке потому, что питает к кому-то сердечную склонность. Время еще есть, и возможно все исправить, ведь у вас имеются три другие дочери, и я готов жениться на любой из них.
Благодарю за откровенность, господин герцог, и за то, что вам небезразличны чувства Мари-Флоранс; но вы ошибаетесь. Я уверен, и готов в том поклясться, что она никого не любит (тут старик неожиданно опять вспомнил про Гийома Савиньи, но сказал про себя: «Что за ерунда? Детская привязанность, дружба, не более!») и сердце её свободно. Впрочем, если вы настаиваете Я переговорю с отцом Игнасиоэто священник и духовник моей дочери; если даже от меня у неё есть тайны, то своему духовному отцу она доверяет всё.
Черная Роза задумчиво кивнул головой.
Они обсудили с графом еще оду важную тему, ту, которая обычно поднималась первой при брачном соглашении, размеры приданого Мари-Флоранс. Несмотря на то, что герцог был несметно богат, он с интересом выслушал, что дает за его будущей женой Руссильон. В эту кровавую жестокую эпоху, когда то и дело вспыхивали войны или эпидемии, уносящие тысячи и десятки тысяч жизней, когда даже короли не чувствовали себя в безопасности на своих тронах, в эту эпоху бескорыстие не считалось большой добродетелью. Вступая в брак, даже очень богатые люди стремились приумножить то, что имели, думая не только о себе, но и о своих потомках, для которых земли, замки и поместья станут гарантами власти, могущества и безопасности.
Дочь графа приносила Черной Розе два замка, обширные владения на юге Лангедока и плодородные земли Минервуа и Люнеля.
Я сейчас же велю отцу Игнасио, он у меня прекрасный секретарьсоставить все бумаги, и передам их вам после венчания, сказал граф. А также распоряжусь о подготовке часовни к обряду Не угодно ли вам, монсеньор, будет ещё что-нибудь?
Я пока пошлю графа де Брие в мой лагерь за снедью и вином для свадебного пира. Поскольку мы заключили союз, ваше сиятельство, осада замка снята, и Анри передаст это моим людям. Вы же можете сообщить радостную новость обитателям замка и всем, кто нашел здесь приют; они могут вернуться в свои дома и никто не задержит их и не причинит им вреда. Если же кто-то захочет остаться на праздникдобро пожаловать! Мой союз с вашей дочерьюотнюдь не тайный, хоть я и вынужден буду по-прежнему носить пока маску и венчаться под именем Черной Розы, как приказал король. И, чем больше человек станут свидетелями этого бракосочетания, тем быстрее новость о нем разнесется по окрестностям и скоро облетит весь край. Лангедок должен знать, что граф де Руссильонснова верный подданный короля!
Руссильон наклонил голову в знак согласия.
Я оставлю вас пока, господа, но скоро вернусь.
Когда он удалился, герцог спросил де Брие:
Ты все понял, Анри? Мои люди должны немедленно снять осаду и выпустить из Руссильона всех, кто этого пожелает!
Конечно, монсеньор, с улыбкой подтвердил молодой человек, я полечу, как на крыльях! Все передам, и привезу и мясо, и дичь, и вина Только смотрите, как бы ваша красавица-невеста не объелась после столь долгого поста и не подпортила вам первую брачную ночь, мучаясь животом.
Черная Роза улыбнулся. Никому, кроме своего друга, он бы не позволил столь дерзкой шутки.
Де Брие направился к двери, но, уже открыв её, обернулся опять к герцогу.
Да, и ещё На вашем месте я бы все же взглянул и на остальных дочерей графа
Зачем?
Согласно законам логики, если Мари-Флоранс гораздо красивее своей старшей сестры Марианны, то самой прекрасной должна оказаться младшая дочь Руссильона, которой сейчас восемь лет!
3. Ссора и поединок
Пока в зале замка происходила описанная выше сцена, во дворе его развивались события ещё более драматические.
Как уже было упомянуто, герцог Черная Роза приехал к Руссильону в сопровождении двух пажей-оруженосцев, которые, пока шел разговор их господина с графом, остались во дворе замка.
Это были подростки, а скорее мальчики, лет тринадцати; одинтот, что вез знамя герцога, коренастый голубоглазый блондин, судя по всему, нормандец; второйистинный сын Лютеции, худощавый и верткий, кареглазый и черноволосый.
Оставшись вдвоем, пажи, не слезая с коней, осмотрелись кругом, но не нашли ничего, достойного их внимания, кроме нескольких десятков крестьян с изможденными лицами, жмущихся к стенам.
Солнце меж тем пекло вовсю; наступило самое жаркое время суток. Парижанин воскликнул наконец:
Черт меня побери! В этом замке совсем не соблюдают законов гостеприимства! Я хочу пить, и хочу, чтоб мне принесли вина, и самого лучшего!
А жареную пулярку не хочешь? протянул с ухмылкой нормандец. Ты что, не видишь, Жан-Жак, что люди здесь истощены, как голодные собаки?
Он спрыгнул с коня и, бережно свернув знамя с черной розой, прислонил его к стене. Затем снял плащ и, расстелив на камнях, уселся на него.
Ну и жара!.. Я, пожалуй, вздремну, сказал он.
Второй оруженосец остался сидеть на лошади. Он был одет весьма модно, элегантно и даже роскошно, поверх алого цвета верхней рубашки-котты с узкими рукавами, на которых были нашиты золотые пуговицы, на Жан-Жаке был парчовый плащ-сюрко ярко-бирюзового цвета, расшитый золотым позументом. На голове его была зеленая шапочка, украшенная фазаньими перьями, приколотыми драгоценной сапфировой брошью. На поясе вместе с мечом у него висел кинжал с серебряной рукоятью в ножнах, украшенных драгоценными камнями. По-видимому, юноша был отпрыском богатого рода.
Так как делать было нечего, Жан-Жак вытащил из ножен свой кинжал и, с нежностью проведя пальцем по острому лезвию, начал тренироваться, перебрасывая его из одной руки в другую, стараясь делать это как можно быстрее.
Ну и ловко у тебя получается! сказал ему, зевая, нормандец.
Я упражняюсь каждый день, Жерар, отвечал ему Жан-Жак. Одинаково хорошо владеть оружием обоими руками очень важно для рыцаря, особенно в пешем поединке! Ты ленив и неуклюж, а я когда-нибудь стану таким же непобедимым рыцарем, как монсеньор герцог!
Ну, это вряд ли Монсеньор учился и у итальянцев, и у испанцев, а они, как говорят, лучшие мастера!
Недавно герцог показал мне один прием Смотри! Надо вот так перебросить клинок из правой руки в левую и вот так нанести удар! Здесь все дело в быстроте и неожиданности для противника! Монсеньор сказал, что этому удару он научился у одного венецианца, и что мало кто сможет отразить его.
Да, хитроумно, снова зевнув, сказал его товарищ. Он уселся поудобнее, прислонился головой к древку знамени и закрыл глаза.
Жан-Жак продолжал свою тренировку; но неожиданно его внимание отвлекла странная процессия, показавшаяся из-за угла крепостной стены.
Впереди с важным видом шли две белокурые девочки в одинаковых голубых платьицах, лет десяти и одиннадцати; одна из них несла в руке длинную палку, к верхушке которой были привязаны за лапки пять голубей со свернутыми шеями. За девочками шествовали трое мальчишек-подростков, одетых в домотканые льняные рубашки и штаны, изрядно перепачканные грязью; на поясе у каждого мальчика в веревочных петлях болтались заостренные палки, отдаленно напоминающие мечи; на голове одного из подростков была шапочка с петушиными перьями и, в отличие от своих босых приятелей, он был обут в сапожки из мягкой белой кожи.
Все трое имели весьма победоносный и гордый вид. За ними следовала толпа детей, от трех до десяти лет, одетых совсем в лохмотья, смеющихся и галдящих, как стайка воробьев.
Николь и Анжель! звонко крикнул мальчик в шапочке. Несите эту великолепную дичь на кухню, и пусть старуха Жанна немедленно зажарит её! И скажите ей, чтоб вам она дала по два крылышка, мои маленькие ангелочки!
Девочки с голубями, а за ними остальные детишки бросились к кухне. Подростки, смеясь, смотрели им вслед.
А я хочу грудку, произнес, облизываясь, один из них, самый рослый парень.
Ну уж нет, Пьер! живо возразил ему мальчик в шапочке. С чего бы, черт тебя возьми, тебе получать самый лакомый кусок?
А кто вам напомнил, что на заднем дворе, где сложили поленницу, был месяц назад рассыпан мешок с пшеницей, и надоумил вас разобрать её и найти зерна, чтобы приманить голубей?
Верно; но ведь трудились-то мы там все вместе, и здорово, кстати, перепачкались! рассудительно сказал второй паренек, очень смуглый и щуплый. К тому же, если бы мы решили стрелять по голубям из лука, как хотели вначале, мы подбили бы одну, нудвух птиц, а остальных бы спугнул; а идея Дом взять сеть и накинуть на голубей сверху оказалась просто гениальной!
Смерть Христова, Филипп, сказал мальчик в шапочке. Кто бы мог подумать, что сворачивать шеи этим милым птичкам окажется таким приятным занятием! И он плотоядно улыбнулся.
Ну, не грудку, так хоть крылышко, не сдавался рослый Пьер. Я это заслужил, Дом!
В замке полно детей гораздо младше тебя, и есть они хотят не меньше! жестко ответил ему мальчик по имени Домхоть и самый низкорослый, именно он, судя по всему, главенствовал в этой компании. Немного смягчившись, он добавил:Не переживай, Пьер! Скоро мы все наедимся вдоволь! Осада не продлится долго! Сегодня утром я слышал, как мой отец сказал Бастьену, что он с часа на час ждет подкрепления из Монсегюра! А граф Монсегюрсамый сильный, ловкий и отважный воин в Лангедоке! Он разобьет проклятую Черную Розу, отрубит этой скотине голову и водрузит её над воротами Руссильона! И синие глаза этого дерзкого юнца сверкнули холодной ненавистью.
Аминь! с надеждой ответили его приятели.
И тут мальчик в шапочке оглянулсяи увидел оруженосцев герцогаспящего Жерара и Жан-Жака, который все ещё сидел верхом и, поняв, что его заметили, опять принялся играть со своим кинжалом.
Откуда, черт возьми, взялись эти двое? Ведь замок осажден, сказал Дом, и что это ещё за разряженный попугай?
И вся троица с удивлением уставилась на Жан-Жака, делавшего вид, что не обращает на них никакого внимания. Если бы он понял, что сказал про него и про его господина мальчик в шапочке, то вряд ли стерпел бы такое оскорбление, но подростки говорили на окситанском языке, неизвестном емужителю центральной Франции. Когда мы ловили голубей, сказал смуглый Филипп, я слышал звуки трубы. Наверное, в замок явилось посольство
А Дом, между тем, увидел коня Черной Розы.
Кровь Господня! воскликнул он в восхищении. Что за красавец!
Да, таких коней и на графской конюшне не сыщешь, согласился Пьер.
Такой жеребец самому королю впору! выразил свои чувства и Филипп, которому само его имя должно уже было внушать любовь к лошадям.
Дом между тем продолжал с видом знатока рассматривать коня.
Надо выяснить, кто же на нем приехал, наконец, решил он, спрошу у этого разряженного пугала.
И, подмигнув приятелям, он подошел к лошади, на которой сидел Жан-Жак, и обратился к пажу с весьма вежливой речью, перейдя на прекрасный французский язык:
Приветствую вас в Руссильонском замке, добрый господин! Не будете ли вы так любезны сказать, кому принадлежит этот великолепный жеребец?
Жан-Жак с презрительным удивлением воззрился на дерзкого мальчишку-деревенщину, который умел, однако, так изысканно выражаться. У юнца было загорелое веснушчатое лицо, на котором ярко сияли большие синие глаза в обрамлении длиннющих ресниц; из-под его шапки выбивались спутанные рыжие кудри.
Нос и подбородок Дома были испачканы засохшей грязью; рукава рубашки закатаны, и на правой руке от запястья до локтя тянулся свежий, только начавший заживать порез.
Держался этот мальчишка непринужденно, а за его видимой почтительностью оруженосцу герцога почудилась скрытая насмешка.
Но восхищение жеребцом Черной Розы было, несомненно, искренним; и Жан-Жак сказал, не отвечая, впрочем, на приветствие:
Это конь моего господина, монсеньора герцога Черная Роза. Его зовут Сарацин.
Паж никак не ожидал, что слова его вызовут такой эффект: рот юнца вдруг исказился, лицо побледнело так, что даже веснушки на нем стали серыми; он судорожно схватился рукой за длинную палку на поясе и, задыхаясь от злобы, воскликнул:
Что?!!! Смерть Христова! Не может быть! Это ложь!
Неожиданная ярость этого деревенского простофили, видимо, насмешила Жан-Жака. Но он не привык, чтобы его слова ставили под сомнение.
Кто посмел сказать, что я лгу? надменно произнес он и, соскочив с коня, подошел к своем спящему в обнимку с о знаменем товарищу, выхватил последнее из его рук и, развернув, продемонстрировал Дому герб и девиз Черной Розы.