В свободные часы Петров теперь либо ходил по углам, либо плакал, - ни кванта счастья не осталось в его организме, и потому слезы лились потоком. Лились, как только он вспоминал, что остался совсем один. Ему было стыдно, ведь могли услышать соседи, услышать и позвать врача или даже полицейского, но ничего с собой поделать не мог, потому что слезы накатывали неожиданно, и ничем их было не сдержать. Петров знал тысячи людей, которые прекрасно жили, потеряв близких родственников, но быстро привыкали быть единственными на свете, привыкали никого не обнимать и ласкать, кроме собак и кошек. Читай больше книг на Книгочей.нет А он, как только вспоминал, как они жили с Катей, как он ночами целовал ее плечи, руки, ноги, как прижимался к ней, как потом сплетались они в одно целое, не мог никак сдержаться от слез и рыданий.
Петрову надо было что-то придумать, чтобы прожить оставшиеся месяцы жизни без дум, боли и слез, но ничего не получалось. Однажды он пролежал в песке двое суток без еды и воды, и на исходе этого срока в нем остался лишь какой-то теплый комочек под сердцем. Почти мертвый, он вращался вокруг этого комочка, как обессилевший электрон понурой клячей вращается вокруг атома на самой нижней орбите, он вращался и вращался пока не понял, что этот комочек есть часть Кати, та ее часть, которая осталась ею не прожитой.
- Она отдала ее мне, и потому я живу, - понял он и вылез из горячего песка, и пошел в город, не скрываясь, пошел, чтобы умыться и выпить потом чашечку кофе и что-нибудь съесть, например, рубцы тушеные по-сирийскиКатя их любила.
13.
Он пришел в свой номер, принял душ, выкурил сигарету, надел единственный свой костюм, спустился в ресторан. Где-то стреляли, потому людей на улице и в ресторане было немного. Он уселся, чтобы обзор был шире, и можно было видеть и начало улицы и конец, заказал официанту рубцы и к ним самое вкусное блюдо из меню, и принялся пить пивоего приносили быстро. Когда принесли еду, и он принялся есть, на веранду взошла спортивного вида женщина. Это была Катя, даже платье было ее и украшения! Петров поперхнулся; закашлявшись, потянулся за пивной кружкой и неловко ее опрокинул.
- Похоже, я к вам, - подошла женщина к его столу.Ведь вы Василий Павлович?
Василий Павлович закивал, расширившиеся его глаза не могли оторваться от лица женщины, явившейся к нему с того света.
- Я сестра Кати. Мы с ней мы с ней монозиготные близнецы. Она просила меня к вам приехать.
«Господи! Сколько всего может приносить жизнь!»подумал Василий Павлович, и тут же сник: нельзя войти в одну реку дважды, нельзя.
- Вы расслабьтесь, - сказала женщина.Я понимаю ваше состояние, и ваша реакция на мое появление мне импонирует.
Василий Павлович, пытался что-то сказать, но не смог. Слава богу, подошел официант, поднял кружку, вытер стол, и с мужским интересом посмотрев на женщину, удалился.
- Закажите мне пива, - сказала женщина.И креветок вот таких, - показала пальчиками длину. - И перестаньте меня бояться. Яне Катя. Я совсем другая женщина. Совсем.
Василий Павлович заказал пива и больших креветок. Они стали рассматривать друг друга. Да, это была не Катя, хотя малюсенькое родимое пятно у нее было там же, где у Катина левой щеке, над краем губы.
- Меня зовут Вера, - сказала, углядев, что он рассматривает ее родимое пятно.
- Вера - повторил заворожено.
- А как мне вас называть?
- Да как хотите
- А как вас Катя называла?
Василий Павлович задумался и ответил:
- По имени она не называла
- А как?
- Милый, любимый И я так же. И потому я никогда не назову вас Катей.
- Прекрасно, - засмеялась женщина.Буду звать вас Васей. Мне нравится это имя.
- Вы знаете, - помолчав, сказал Василий Павлович, - я так любил вашу сестру, что
- Что не сможете больше никого полюбить? - посмотрела с иронией.
- Вы так похожи
- Мы так с сестрой похожи, что вы сможете что-то ментальное придумать насчет перевоплощения Кати в меня?
Василий Павлович смутился.
- Не надо так со мной, - сказал он. - Я понимаю, вы ревнуете. Но вы ведь прекрасно представляете, что для меня есть ваше появление. Теперь я смогу жить.
- Потому я и приехала. Давайте, выпьем пива и съедим этих креветок, пока они не остыли?
Они стали пить и есть. Она кокетничала, он был галантен. Когда пришла пора принять таблетку, Василий Павлович отпросился «поправить галстук». Закончив с приемом лекарства, решил помочиться, вошел в кабинку, увидел на полочке два одинаковых рулона туалетной бумаги, и тут же его мозг поразила молния.
- Они с Катей монозиготные близнецы! Значит и Вера больна той же самой болезнью и скоро умрет!
Василий Петрович бессильно опустился на стульчак, зарыдал. Когда слезы кончились, он смирился. Воля его была подавлена, лицо кривила улыбка: - Как здорово они все придумали! Мне уже плевать на собственную жизнь, на собственную болезнь, я думаю лишь о чужих жизнях и болезнях. Я думаю о Кате и Вере, я думаю, зачем я убил Камаля, Ибрагима, Касима, Малика, Мансура. Которых обманула какая-то сволочь, дала им денег, машины, дома, задарма без всякого калыма привела белокожую невесту-француженку или англичанку. Они вмиг чудесным образом получили то, что в прежней жизни им и не светило. И это чудо укрепило их веру, веру в то, что, погибнув в джихаде, они получат на небесах несоизмеримо больше.
Нет, надо думать меньше, а то сойду с ума, да и Вере мое состояние вряд ли придется по душе
14.
Выйдя из туалета, Петров не сразу пошел в зал, встал за портьерой. Вера сидела, искала что-то в сумочке. Найдя нужноепрозрачную пластиковую баночкувынула из нее красную продолговатую таблетку, оглянувшись, проглотила, запила минеральной водой. Василий Павлович, смирившись с увиденным, пошел к ней, сел напротив, стал смотреть в глаза.
- Вы догадались - сказала женщина, мягко улыбаясь.
- Да, - покивал он.Вы ведь монозиготные близнецы?
- Забудьте об этом. Я не умру, - коснулась ладошкой его руки.
- Вы хотите сказать, что не умрете на моем веку?
- Какой вы глупый! Говорите лучше о пустом. Веселитесь! А потом поедем ко мне пить кофе со сливками.
Минут через десять где-то недалеко взорвалась мина. По улице побежали люди. Одни к месту взрыва, другие прочь. Василий Павлович и Вера бежали друг к другу со скоростью ветра. К концу ужина они уже были единым существом, они чувствовали себя любящими супругами и верными друзьями.
Вера оказалась той еще штучкой. Она ни в какую не хотела быть Катей, быть памятью о ней, и Василию Павловичу пришлось здорово потрудиться, чтобы заслужить первый любовный поцелуй. После этого памятного события он напрочь забыл о своих пустынных обязанностях, и его наниматели забыли о нем, забыли, потому что были рады, что на свете появилось еще одно нежданное счастье пусть такое же короткое, как коротка жизнь пустынного цветка
15.
Время текло незаметно, часы были неотличимы от недель. Каждую свободную минуту они проводили друг с другом, ходили, взявшись за руки, ночами тела их ни на минуту не отлеплялись друг от друга. Они были счастливы и научились забывать, что было на «работе». Однажды ночью, уже под утро, они проснулись одновременно. Он был весь каменный, она беззвучно плакала.
- Что случилось?спросил он, силясь что-то страшное в себе изжить.
- Мне приснилось, что тебя схватили, долго держали в бетонном подземелье, издевались Потом надели оранжевый балахон и вместе с тринадцатью так же одетыми мужчинами, повели на берег, чтобы устроить массовую казнь и снять ее на камеры. У каждого из пленников за спиной стоял человек в черном с длинным остро наточенным ножом. Когда они начали резать горла, и полилась кровь, я не выдержала, выскочила из укрытия, стала стрелять. Когда тебе перерезали горло, в меня вошло десяток пуль я, умерла и тут же проснулась
Помолчав, Василий Павлович сказал ломким голосом:
- Дело в том, что мне снилось то же самое. Может быть, нам не стоило смотреть вчерашний репортаж?
- О массовой казни?..
- Да, - Вера старалась со всех сил не сорваться в истерику.
- Может быть, и не стоило.
- Ты все же постарайся вспомнить, в чем я была. Другие детали постарайся вспомнить. Есть что-то странное во всем этом
- Ты была в куртке песочного цвета, передний карман был наполовину оторван. На правой щекецарапина, на ней запеклась кровь, - сказал Василий Павлович и провел пальцем по Вериной щеке, на которой не было никаких повреждений.
- Точно. Зарываясь в песок, чем-то поцарапала А ты был сильно избит, левый глаз совсем затексплошной синяк. Горло тебе перерезал паренек, похожий на киргиза... Так?
- Его звали Ахмед, ему дали нож, чтобы он стал настоящим джихадистом, чтобы знал, куда он попал с маминого двора
- Так что же получается?.. Мы с тобой видели один и тот же сон?
- Вряд ли это возможно, но другого объяснения у нас нет, - посмотрел женщине в глаза Василий Павлович.
- Дело не в объяснении. Сегодня вечером я не засну и замучу тебя своими страхами.
- Может, все обойдется? Постараемся не касаться друг друга.
- Думаешь, сон мог передаться тактильно?задумался Василий Павлович.
- Да. Мы уже давно с тобой слились душевно, и половинки наших душ, живут вместе, как половинки мозга.
Он стали целоваться, потом он овладел ею, и они чувствовали себя единым вечным существом.
16.
На следующий день по дороге на работу Василию Павловичу встретился Андерсен. Выглядел он усталым. Поздоровавшись, Василий Павлович посочувствовал:
- Неважно выглядите
- Много работы. Многие косят от мирной жизни, от жен, детей, работы, просто от обыденности. Приходится быть внимательным. Вы знаете, - рассмеялся он, - у нас даже отдел новый организовался. Мирит супругов, подбирает пару разведенным, подыскивает интересную работу не нашедшим себя гражданам и гражданкам. Черт те что творится, люди не хотят просто жить, просто любоваться цветами, жрать шашлыки, трахать дамочек, ловить плотву, сгорать до красноты на синем море. Все хотят повоевать, все хотят пулю в живот! Здоровые, понимаете, хотят, здоровые. А у вас как дела?перерубил он решительно тему.
Василий Павлович рассказал ему все, в том числе, и о сне, который видел вместе с Верой.
- Хорошая у вас женщина, поблагодарили бы. Вижу, у вас далеко зашло?
- Дальше некуда, - признался Василий Павлович.В день я проживаю год. И она.
- А что касается ваших снов, вот что я вам об этом скажу - начал Андерсен и тут же замолк.
- Что?!спросил Василий Павлович, почувствовав, что Андерсен раздумывает, какую долю правды ему стоит раскрыть.
- Да нет, пожалуй, я вам ничего не скажу. Это будет то же самое, что разламывать киндер-сюрприз для ребенка. Ну, или вручать похоронку.
- Абракадабра какая-то. Я совсем вас не понимаю, - признался Василий Павлович.
- Это абракадабра входит в комплект услуг, за которые вы заплатили 340 000 рублей, - засмеялся Андерсен.
- Я знаю, вы все знаете, - заволновался Петров.И не говорите, потому что
- Хорошо, - прервал его полковник.Я скажу, но скажу иносказательно: ваша машина буксует. Буксует по дороги из пункта А в пункт Б. С воображением у вас все в порядке? Так воображайте!
- Мне пора,- посмотрел Петров на часы решив не продолжать непонятных разговоров.Меня ждет машина на передовую.
- Что ж, до встречи. Кстати, уверен, что, умирая, вы помянете меня добрым словом, и может быть, даже прикажете поставить в райской церкви свечку за упокой моей души.
- Дай-то Бог. Прощайте.
17.
Когда Андерсен ушел, Василию Павловичу стало не по себе, плохо стало. Он даже обернулся по сторонам, боясь, что его в таком состоянии увидит Вера. Приняв дополнительную таблетку, он пришел в себя и поехал на передовую, соображая, везет ему или нет. С одной стороны у него есть Вера, его счастье, с другой ему осталось жить хрен да маленько. Тут ему пришло еще в голову, что зовут его любимую Верой, то есть она олицетворяет веру, хитростями которой живут или существуют почти все люди. Но слово «вера» пишется с малой буквы, а имя «Вера» с большой. И, значит, у него есть шанс на чудо.
Домой он вернулся ночью. Приковылял с прострелянной лодыжкой и сотрясением мозгане сумел увернуться от падения стены и в результате получил «по кумполу». Слава богу, Вера вернулась живой и здоровой, и это сделало его безбрежно счастливым. Боли его моментально прошли, и не от таблеток, точно, а от веры-Веры. Они поели, потом была клубника со сливками и прочие пошлости с размазыванием сметаны и помещением ягод в сладкие места.
Наигравшись друг с другом, они говорили. Василий Павлович, чувствуя себя как в раю, заговорил о нем:
- Знаешь, сегодня на позиции мне пришло в голову, что сейчас нет во Вселенной ни Рая, ни Ада, ведь по всем канонам они появятся лишь после Страшного Суда, после всеобщего воскрешения
- А куда тогда попадают умершие?заинтересовалась Вера.То есть их души?
- Не знаю, - Василий Павлович не был религиозен, как, впрочем, и она, и с соответствующими книгами был знаком плохо.Знаю лишь, что после смерти они остаются на земле сорок дней и мотаются туда-сюда, типа документы собирают для загранпаспорта. А на сороковой день, как я слышал, «души утверждается в сужденном месте и состоянии благости или страдания»»
- Утверждается в сужденном месте. Что за место такое? Ведь Страшный суд может состояться и через пятьсот лет, и через тысячу и миллион. Где же мы с тобой дождемся его?
- Может, в параллельном каком-нибудь мире?
- Вполне возможно. И думаю, там, в этом отстойнике, не так уж плохо, - Вера представила себе третьеразрядный гостиничный номер с шаткой кроватью и туалетом с неисправным бачком. Василий Павлович его чинил, она готовила яичницу на маргарине и думала, что пора помыть окна.
- Почему ты так думаешь?.. - Василий Павлович представил себя и Веру сидящими целую вечность на скамеечке в захолустном неухоженном парке. В ногах у них стояли чемоданы, а сами они ели залежалые хот-доги с соевыми сосисками.
- Презумпция невиновности. Я же юрист, - сказала Вера гордо. - До суда лицо считается невиновным, пока его вина в совершенном преступлении не будет доказана в порядке, предусмотренном законом и установлена вступившим в законную силу приговором суда.
- Хорошо, если в этом отстойнике твоя презумпция действует.
- А сколько там народу - театрально вздохнула Вера.Там же все люди сидят, суда дожидаются, все, начиная с Адама и Евы.
- Места там наверняка достаточно. И наверняка можно подсуетится и найти приличную гостиницу на приличной планете. Кстати, моя прабабушка была еврейкой, так что не беспокойся, найду что-нибудь.
- А я, милый, не надоем тебе за миллион лет?посмотрела внимательно.
- Глупости. Если, конечно, в наш номер не постучится Клеопатра, - зажмурился от удовольствия Петров
- А если Брэд Питт? Или даже Лановой?
- Не люблю Брэда Питта. Спущу его с лестницы. А с Лановым общайся, он человек правильный.
- Я знаю, ты меня ни на кого не променяешь, - сказала Вера.Потому что любишь. И я тебя люблю
- За это стоит повторить, - засмеялся Василий Павлович, занимая положение сверху.
Через полчаса они заснули, как провалились в мир иной.
18.
В мире ином ничего не изменилось. Таджик, бывший глава ОМОНа, пытал его раскаленным железом, она, многократно изнасилованная, смотрела, как Вася умирает от жара раскаленного штыка. Тут налетели вертолеты, появились наши и Андерсен. Веру увезли сразу, Василия Павловича долго приводили в чувство с помощью уколов и прибора искусственного дыхания.
Когда они оба проснулись в своей постели, глаза их были дики, ей не хотелось жить.
- Вера, Вера, это всего лишь был сон, - вскричал Василий Павлович.Посмотри на меня, я цел!
Вера отодвигалась, уходила от его рук, она чувствовала каждого из этих двенадцати, каждого, кто запустил в нее свой изголодавшийся член, каждого, кто излил в нее сперму...
Потом пришел Андерсен и сказал, что эти совместные видения есть побочный результат приема красных таблеток, и надо терпеть, потому что без них они умрут спустя несколько дней.
- Так что надо привыкать, и начинать рассматривать данный побочный эффект как необходимый, - сказал он.Я же говорил, что ваш организм типа буксует пробираясь от мертвого к живому («Или наоборот, - подумал Петров»). А если вам это не нравится, то ближайший борт доставит вас до Моздока, скорее всего, уже в виде груза 200. Но есть более приятный шанс, если не будете дергаться, скорее всего, все кончится неплохо.