С уже сверкающей ночными огнями улицы долетел вой сирен, Джесси помотал головой.
- Могу я...помочь?
- Ты? Мне? - Джесси нервно улыбнулся. - Помогать - моя прерогатива. У тебя свои проблемы, Рик. И я все еще без понятия, какие.
- Проблемы - то, что можно решить. У меня не проблемы, у меня прошлое, - Рик похлопал по карманам в поисках сигарет. - Я совершил ошибку, Джесси. На работе. Из-за этого пострадал человек.
- "Худшее" в тот день? Это оно?
Рик оттолкнулся от стены, прошагал к аквариуму, единственная рыбка замерла и уставилась на него немигающим черным глазом.
- Ошибка произошла до того, как ты узнал о смерти отца, или после?
- Похуй, - Рик постучал костяшками пальцев по стеклу, рыбка не шелохнулась. - Я много чего узнаю каждый день, это не влияет на мою работу, никогда.
- Смерть отца не "много чего".
- Она живая вообще? Вот же стремная...
- Как он относился к твоей работе?
- Джесси, давай обсудим особенности употребления слова "похуй".
- В прошлый раз ты сказал: "Он был бы рад".
- Ты нас записываешь, что ли?
- Чему он мог радоваться? Тому, что ты ошибся по его вине?
- Тому, что у такого красивого мальчика, как ты, крепко стоит на меня. Он бы заценил...
- Рик, - Джесси поморщился.
- Давай просто забудем про меня. Я хочу помочь. Тебе.
- Ты хочешь помочь, потому что чувствуешь вину. Ты сказал, что из-за твоей ошибки на работе пострадал человек. Твое чувство вины не нашло выхода в той конкретной ситуации и распространилось на то, что никак с ней не связано. Грубо говоря, ты не можешь заслужить прощения у того, перед кем действительно виноват, и пытаешься искупить вину, помогая незнакомцу.
- Ты усложняешь...
- Я усложню, предположив, что в твоем случае мы имеем дело с зеркальной ретрофлексией - ты заставляешь себя испытывать то, что на самом деле хотел бы, чтобы испытывали по отношению к тебе. Ты хочешь, чтобы кто-то чувствовал себя виноватым перед тобой, но этот кто-то не чувствует вины. Почему? Может, потому что умер так не вовремя?
- Ты нехило зациклился на моем старике, док.
- Это ты на нем зациклился, Рик. Ты пришел сюда, такой самоуверенный, не желающий говорить со мной ни о чем, что действительно важно для тебя, и все же первая откровенность, вылетевшая из твоего рта, касалась отца.
- Гребаный дом в Монтане!
- Незавершенная эмоциональная ситуация, которая не отпускает тебя, потому что один из ее объектов исчез навсегда, твои чувства остались неразделенными. Он уже никогда не почувствует себя виноватым, никогда не извинится, не признает, что подставил тебя в тот день, потому что он мертв.
- Потому что он засранец и эгоист, сдохнувший с бутылкой виски в одной руке и членом - в другой! - Рик вытянул из пачки сигарету и попытался прикурить, получилось не сразу. - Какого ж хрена, Джесси... Какого ж хрена он позвонил тогда? Двадцать лет я о нем не вспоминал, и в мыслях не было. И тут...я слушал, как он умирает, как у него отказывает сердце. Я знал, что врачи не успеют, он тоже знал и хныкал в трубку про то, как был не прав, про то, как гордится мной.
- Тебе было плевать на это двадцать лет.
- Было. Я всего сам добился. Без его помощи. Я стал лучшим, Джесси. Круче только горы, - Рик усмехнулся, выдохнув порцию густого сизого дыма. - Я никогда не ошибался.
- Все ошибаются.
- Я - нет.
- Ты ошибся, Рик. Прими это, возьми на себя ответственность. Тебе следует перетащить происшедшее в настоящее, отыграть его заново и поставить точку.
- Это то, чего хочешь ты? - Рик задумчиво потер переносицу. - Отыграть происшедшее заново?
- Я говорил о тебе...
- Встретиться с тем отморозком и поставить точку. Тебе бы полегчало?
- Рик, ты снова...Уже поздно. Давай...
- Я приду завтра.
- Я не уверен...
- В это же время. Ты херово выглядишь, проводить тебя?
- Нет. Я в порядке.
- Страшно представить твой беспорядок. Я поймаю такси. Идем.
***
18 мая 02:30
- Не спишь, док?
- Блин, Рик... сколько времени?!
- Луна взошла и серебрит деревья в Центральном парке...Прости, я думал, ты весь извелся.
- Я не извелся. Я ждал тебя двадцать минут, как и положено в подобных случаях, после сделал пометку, что ты не явился, и ушел домой. Имей в виду, мой секретарь выставит тебе счет в половину стоимости сеанса.
- Сперва злился, потом волновался, не мог уснуть, и тут я со своим звонком. Правда, детка, прости.
- Иди ты к черту.
- Малыш, я больше суток без сна, сделал почти три тысячи километров, и меня, между прочим, пытались убить.
- Что?! Кто?
- Какая-то девчонка на бензоколонке, подала не кофе, а ослиную мочу, чуть не вырубился на пересечении семьдесят четвертой и пятьдесят седьмой.
- Куда ты ездил, Рик?
- Ищу...одного человека, я ему задолжал. Остановился в местечке под названием "Приют старика Боба", при других обстоятельствах старик Боб стал бы последним человеком, у которого я бы искал приют, но... се ля ви. Я уже завалился спать и вдруг подумал: "А док-то, верно, глаз сомкнуть не может".
- Мог бы предупредить.
- Не мог. Поверь.
- Ладно...я действительно уже не спал.
- Сны?
- Угу.
- Что снится?
- Разное...
- Расскажи.
- Не стоит.
- Детка, я звоню черт знает откуда и, возможно, клоповник старика Боба станет моим последним приютом. Давай, представь, что я - горячая линия, полная анонимность.
- ...
- Ну?
- Обычно...снится, что я в помещении, там много людей, и я знаю, что кто-то из них - я, но не знаю, кто именно. Я пытаюсь угадать...а потом начинаются ощущения.
- Ощущения?
- Я испытываю удовольствие, и мне стыдно.
- Малыш, ты даже во сне жуткий пуританин.
- Рик.
- Что? У тебя уши краснеют от одного слова "секс".
- Дело не в этом.
- Знаю, детка. Хочешь, почитаю тебе сказку на ночь?
- Сказку? Это шутка?
- Не-а, - Рик зевнул, - тут на тумбочке кто-то книжку забыл, а у меня завораживающий голос, мне не раз говорили. Включи громкую связь и ложись на бочок.
- Это...
- Очень мило с моей стороны, я знаю.
- Рик, ну...
- ...где тут...половину страниц выдрали, и я не хочу знать для чего, шрифт...ладно...итак.
Голос у Рика и, правда, был приятный, он шуршал в трубке, заполняя спальню, и Джесси уже на втором предложении прикрыл глаза, улыбаясь.
- ...зато уроки надо будет учить до конца. Ну что ж, решено: если я Мейбл, останусь здесь навсегда. Пусть тогда попробуют, придут сюда за мной! Свесят головы вниз, станут звать: "Подымайся, милочка, к нам". А я на них только посмотрю и отвечу: "Скажите мне сначала, кто я! Если мне это понравится, я поднимусь, а если нет - останусь здесь, пока не превращусь в кого-нибудь другого!" Тут слезы брызнули у нее из глаз.
- Почему за мной никто не приходит? Как мне надоело сидеть здесь одной!
С этими словами Алиса глянула вниз и, к своему удивлению, заметила... *
***
21 мая, 13:00
- Алло?
- Привет.
- Рик...мистер Нортон, продолжайте заполнять анкеты, я скоро вернусь... - хлопнула дверь. - Рик, ты сменил номер?
- Ага, кто у нас мистер Нортон?
- Ипохондрик. Я звонил тебе.
- Док, у тебя какое-то нездоровое окружение... No importa para me. Mas tarde? A que hora?
- Испанский?
- Прости, не тебе... Представляешь, в школе нас злостно обманывали, дескать, Рио-Гранде - естественная водная преграда, великий рубеж, а на деле...
- Ты что...на границе с Мексикой?!
- ...просто грязная пересохшая канава, - послышались крики и треск. - No se preocupen, señores! Todo bien... но охраняется так, будто с той стороны на Техас вот-вот двинется армия Саурона.
- У тебя неприятности?
- Джесси...а мне понравилось тебя убаюкивать, ты посапывал в трубку, как волшебный ежик.
- Когда ты планируешь вернуться к терапии?
- Она соскучилась?
- Она осознает, что ты в ней нуждаешься.
- Вот как. Я спросить хотел...скажи: если бы ты встретился с ним снова...на равных условиях...если бы смог отыграть все заново, что бы ты сделал?
- ...
- Джесси?
- Я не знаю.
- Но ты думаешь об этом.
- С профессиональной точки зрения я вел себя единственно верным образом, но как...обычный человек...
- Получал удовольствие?
- И, возможно, так бы оно и было до самого конца.
- Думаешь, тебе нравятся жесткие игры?
- Я уже не знаю, что думать, - Джесси усмехнулся. - Тогда я впервые в жизни чувствовал себя таким...таким...
- ... возбужденным?
- Рик, ты там бежишь, что ли? Рик?!
- ...небольшая смена дислокации...к слову, справа по борту у меня "Еl revolver" - лучшее мексиканское пиво в округе, какая жалость, что я в пролете...уф! Настойчивые господа!
- За тобой гонятся?
- Детка, признаться, никогда не думал, что это может быть настолько эротичным.
- А? Что?
- Твоя неопытность. Ты ни хрена про себя не знаешь. Слушай внимательно, сейчас будет сеанс простых истин от дяди Рика...и я надеюсь привнести свет до того, как... Черт! Mierda! Me dejen pasar! - с минуту в трубке грохотала сочная какофония звуков, как будто Рик продирался сквозь шумный восточный базар. - В сексе, малыш, как в еде, у каждого свои предпочтения, которые узнаются методом проб и ошибок. Но в процессе узнавания следует сохранять ясность ума. Скажем, как-то мы с друзьями по молодости вкурили адскую смесь, и нас потянуло на пожрать, за час мы смели все, что откопали в доме. А в доме тетушки Салли было до хера всего: я лопал авокадо, Джесси - это зеленое безвкусное дерьмо орангутанга - лопал и постанывал от радости. И ладно бы остановился на нем, так нет - умял пачку арахиса, а у меня аллергия на арахис, тут, кстати, и пришел конец веселью, вернулась тетушка и вызвала скорую... Disculpe, señor, necesito su coche! Так вот...ясность ума - первое условие, а второе - повар. Как она...? Боже, эта тачка должна помнить Сэма Хьюстона...
- Повар?
- Представим, что ты определился в своих вкусах, ты знаешь, что предпочитаешь чай, а не кофе, знаешь, что ненавидишь луковый суп, ты все знаешь про себя, и тут появляется... повар твоей мечты, человек, который готовит так...короче, он может опилки с клейстером потушить, а ты оближешь пальчики и попросишь еще. Что уж там говорить про луковый суп! С этим человеком ты можешь расслабиться. Он будет знать, что тебе понравится deme-creme, даже если ты никогда не пробовал его прежде. Будет знать, что туррон - твой любимый десерт, хоть ты, наверняка, и слова такого не слышал...он будет знать тебя лучше, чем ты сам себя знаешь...
- Думаешь, существует такой человек?
- Да куда ж вы...?! Джесси...я сейчас буду малость занят... давай...двадцать пятого...когда ты можешь?
- После девяти я точно свободен.
- ...буду.
***
25 мая, 21:13
- Привет, Джесси, привет, мертвый цветок, привет, страшная рыбка...О! Вот это да... Детка, это намек?
Рик сильно загорел, кожа у него обветрилась, но Джесси все больше смотрел на разбитые костяшки пальцев.
- Я ее заказал месяц назад. Некоторым пациентам нравится...
- Мне тоже, - Рик плюхнулся на кожаную кушетку, занявшую место второго кресла. - У меня для тебя кое-что есть. Держи.
- Что это? - Джесси развернул салфетку.
- Это едят. Да не смотри ты так, просто засунь эту штучку в рот.
- Я не знаю, что это.
- Если бы я хотел тебя отравить, то прислал бы ее с курьером в красивой упаковке с надписью "от благодарного пациента", никогда не ешь подобные штуки, малыш.
- Ладно, я...- Джесси нерешительно откусил и замер. - Я...ммм...это...как это называется?
- Туррон, испанцы готовят его на Рождество, но я решил не ждать, нравится?
- Я могу разобрать только миндаль и...чернослив? Рик, это очень вкусно...это...- Джесси почувствовал на себе внимательный взгляд и перестал жевать. - Туррон.
- Ага, туррон, - Рик достал из кармана пиджака портсигар и закурил.
- Рик...почему ты выбрал меня? - вопрос у Джесси вырвался сам, он собирался спросить другое.
- Из-за смазливой мордашки?
- Ты не мог знать, какая у меня мордашка.
- Ну да. Точно. Тогда потому, что мне сказали, что ты лучший?
Джесси кивнул своим мыслям, выкинул салфетку в корзину для бумаг и прошел к двери, повернул ключ в замке два раза, потом снял пиджак, аккуратно повесил его на вешалку.
- Кстати, миндаль и чернослив - это ты угадал, еще там яичный белок, мед, воздушный рис, кешью...малыш, ты...
Джесси приблизился к Рику и, нагнувшись, прижался губами к его рту, быстро и коротко не столько целуя, сколько расставляя все точки над i.
От Рика пахло сладковатым табаком и чем-то терпким, летним, взгляд Джесси метнулся от губ к глазам, и он покраснел.
- Если это благодарность за туррон, то...дома у меня его завались...
- Думаешь, что знаешь меня? - Джесси оперся коленом о край кушетки.
- Думаю, да.
- А если я скажу, что хочу...чтобы ты сделал это...грубо.
Рик бросил на него оценивающий взгляд, как будто Джесси был смертником, и Рик решал, сколько взрывчатки припрятано под рубашкой.
- Это не то, чего ты хочешь.
- Да?! А если я скажу, что представлял... как отсасываю тебе с завязанными руками, как ты наказываешь меня, и мне нравилось, что тогда?!
Рик докуривал не спеша, лицо у него стало непривычно жестким, и Джесси вдруг понял, что все эти его "детки", "малыши" были не шуточными, это был его способ проявить нежность.
- Сядь передо мной на колени.
- А?
- На колени. Давай, шевелись.
Джесси, полагалось, наверное, чувствовать себя глупо, становясь на холодный пол между расставленных ног Рика, но он не чувствовал. Рик источал уверенность, он довлел над ним, кабинет будто свелся к паре квадратных метров, в которые уместилась модная кушетка.
- Дай мне ремень.
Джесси долго не мог справиться с ремнем, наконец вытащил его, протянул Рику и неловко развернулся спиной.
- Нет... В локтях.
- В локтях? - Рик провел большим пальцем от косточек на запястьях вдоль чуть выпуклых вен.
- Не надо...
- Что?
- Ласкать.
- Ну да, - Рик одним движением затянул ремень, ладони у Джесси онемели и лопатки пришлось свести до боли в позвоночнике.
Джесси развернулся, сглотнул нервно и провел носом вдоль ширинки, вдыхая глубоко, лизнул во всю ширину языка, оставляя темный след на легкой ткани штанов.
- Вытащи его, - голос у него прозвучал безжизненно, да и выглядел он, как заводная кукла, и сосать принялся так же, будто в транс впал, и, главное, сейчас он не был возбужден совсем. Рик знал это по послушно опущенным векам, по бледным щекам...
Щелчок заставил Джесси вскинуть глаза.
- Что это?
- Нож, длина клинка четыре с половиной дюйма, деревянная рукоятка, кнопка спуска сделана в виде глаза дракона, - лезвие пощекотало Джесси горло и легко разрезало рубашку от воротника до связанных ремнем локтей. - Похож?
- От-куда...
- Я говорил, подарок отца, последний. В жизни бывают забавные совпадения. Продолжай.
- Рик...
- Продолжай, или я сделаю первый надрез, вот тут...- кончик ножа обвел правый сосок, выпирающий сквозь рубашку, и Джесси нервно выдохнул.
- Не надо, - взгляд у Джесси остекленел, но он повторил тихо. - Не надо...я не хочу...
А в следующий миг Рик вздернул его вверх, усаживая себе на колени, нож с глухим стуком упал на пол.
Он раздел его с неприличной ловкостью: стянул щегольские ботинки, сдернул штаны вместе с бельем, умудрившись в конце подцепить носки. И только когда начал разминать ягодицы горячими ладонями, Джесси встрепенулся, приходя в себя, на него обрушился запах - густой, мужской, пряный - и жар, точно он сел к огню слишком близко. Опасно, душно, стыдно...
- Засмущался, ну наконец.
- Рик...
- Ммм?
- Что ты...что ты...
В Джесси словно был замурован кто-то. Рик чуял его, ощущал губами под гладкой кожей, уже влажной от пота, он хотел его вытащить, прикусывал зубами, сдавливал пальцами, вжимая в себя одним махом, он выманивал его наружу поглаживаниями, колючими от щетины поцелуями, мускусным ароматом смазки, которая вымазывала Джесси живот.
- Рик, постой, арх!
Рик знал, что он рядом, что надо пробраться ближе, протолкнуть пальцы в приоткрытый полный слюны рот, а потом скользнуть между разогретых ягодиц - внутрь и чуть на себя. Джесси вскрикнул, уткнувшись в широкую красную от напряжения шею, стиснул коленями его бока.
- Рик, не могу...ах! Рик! - Джесси сжимал его пальцы внутри себя и мотал головой, и когда Рик раскрутил ремень, освобождая руки, вцепился в его плечи, сдирая рубашку, царапаясь... - Ну зачем ты, зачем? Рик-Рик-Рик...
- Знаешь, чего тебе хочется, детка? - жаркий шепот опалил Джесси ухо. - Ты хочешь смотреть на меня и приказывать, хочешь довести себя до оргазма моими руками. У тебя волевой подбородок, малыш, и глаза строптивой шлюшки. Ты любишь контроль, ты кончаешь, чувствуя поводья в своих тонких пальчиках. Давай, скажи мне.
Джесси рвано выдохнул и поерзал, пытаясь сильнее насадиться на пальцы.
- Скажи.
- Сделай это...полностью.
Рик зарылся свободной рукой в темных волосах, встречаясь с ним взглядом.
- Давай-ка...вот так, не зажимайся.
- Он... слишком...
- В самый раз. Боже, малыш, не стискивай ты его...ох...
- Слишком, слишком... Почему так, Рик? Почему?
- Чшшш...опускайся...медленно...
- Так...ах! - Джесси запрокинул голову и застонал.
Рик поглаживал натянутую на свой член задницу, прикусывал алое ушко. Джесси тоже был слишком...узким, нетронутым, дрожал мелко всем телом, задыхался, насаживаясь быстрее. Рику крышу сносило от него вот такого: по-детски изумленного, с мутными глазами.
- Р-рик!
- Боже...
- Рик...я хочу...хочу...подожди...
- А?
- Хочу тебя...сверху...
Рик прикрыл глаза, пытаясь немного успокоиться.
- Хочу тебя сверху, - повторил Джесси, и в его голосе зазвенели требовательные нотки.
- Я слышал...конечно, детка. Ложись-ка, ага, ножки мне на плечи, вот так, умница.
Джесси хотел притянуть его ближе, но вместо этого выгнулся от сильного толчка и застонал. Руки замерли на полпути, упали за голову, стиснули подлокотники. Рик входил в него размеренно, во всю длину, целовал открытое горло.
Джесси растворялся под тяжестью его тела, хватал воздух ртом, смотрел широко распахнутыми глазами, жалобно всхлипывая.
- Рик! Рик! Черт...быстрее! Ах! Милый...хороший мой...сейчас...сейчас...Да!
Джесси затих под ним, водя вслепую пальцами по исцарапанным татуировкам, бормоча что-то в шею, в ушах у Рика шумело, будто оргазм выбросил их на берег океана.
- Ты как, малыш?
- Я? - Джесси со свистом вдыхал воздух и пялился в потолок. - Прекрасно.
- Не сильно я...? - Рик провел пальцем по щеке.
Джесси покачал головой.
Рик переместился на бок, натянул штаны и сел на кушетке.
- Ты мне очень нравишься, Рик...
- Это плохо?
- Я не могу тебя лечить. - Джесси скользнул ладонью по горячей спине. - Я хочу быть с тобой.
- Мне лечение нахрен не нужно.
- Нужно. То, что ты видел в Шанхае, похоже на репереживание. Какая-то деталь в той спальне послужила сигналом, и твое сознание воспроизвело травматическое событие из прошлого, воспоминание было таким ярким, что казалось, все происходит заново, как наяву. Это может повториться, Рик, непроизвольно и нанести вред твоей...
- Покрывало.
- Что?
- Там было покрывало с зелеными и красными драконами. Знаменитая сучжоуская вышивка, многолетний труд чудо-мастеров, сотни оттенков, полупрозрачный шелк... В двадцать первом веке китайцы на своих станках понаделали миллионы бездарных копий, которые потекли за рубеж, в расцвет моды на восток дешевые покрывала с экзотичными картинками продавались на ура, особенно их любили закупать однозвездочные мотели, чтобы как-то выделиться.
- Я... - Джесси сел, обняв себя за плечи. - Я хочу одеться.
- Конечно, я могу...
- Я отпустил секретаря. В приемной стоит шкаф, там есть запасной костюм.
- Я принесу.
Джесси одевался, и Рику казалось, что слушает он его...как радио.
- Я работаю на ФБР, подчищаю за ребятами из группы захвата. Когда идет задержание ОО...
- ОО?
- Особо опасных, я из тех, кто делает так, чтобы в случае побега, преступник...больше уже никогда не бегал. А при задержании выродков, вроде твоего Отелло, чистильщик получает четкую инструкцию - считать попыткой к бегству даже чих не в ту сторону. Наши судебные инстанции настолько демократичны, Джесси, что иногда дело до них лучше не доводить. Знаешь, я...видел тебя в тот день, когда ты зачитывал психологический профиль, народу набилось полный зал, я старался особо не светиться. Нам тебя представили как юного гения с Манхэттена, а я подумал: "Какими ж идиотами надо быть, что б такого мальчика-одуванчика привлечь к этому делу". Штурм дома Роберта Лоуренса был назначен на час дня, он не появлялся на работе неделю, и аналитики предположили, что в доме у него очередной пленник. Я все хотел спросить...какого черта тебя потащили на место захвата?
- ...чтобы вести переговоры в случае, если Лоуренс использует пленника как заложника.
- Но пленника не было, он блефовал. А ты вошел в тот дом, - Рик набросил рубашку. - Отец позвонил мне в полдень. Вообще-то, он позвонил в Главное Управление, а Мэгги перевела звонок на меня, он сказал, что он мой отец и что это вопрос жизни и смерти. Я не знаю, как я пропустил ваш выход. Я контролировал... Я не знаю. Правда, не знаю. Короче, меня отстранили, так что в штурме мотеля я уже не участвовал, иначе он бы не ушел второй раз. Я смотрел материалы дела...потом. Ты знал, что он все снимал на камеру?
Джесси помотал головой.
- Меня хватило на две минуты. Ты говорил, IQ сто сорок? За ним гоняются полгода и неизвестно, сколько еще будут гоняться.
- Ты ищешь его? Поэтому ты...Тебя отстранили...
- Я задолжал ему один выстрел.
- Он имеет право на суд, Рик.
- А я имею право на выстрел.
Джесси застегнул пиджак на все пуговицы, словно собирался на важную встречу, а не домой.
- Твоя ошибка не исчезнет от того, что ты убьешь его. Прошло полгода, действовать надо в настоящем. Ты хочешь все исправить, и я, так понимаю, со мной покончено. Осталось сделать точный выстрел, и как будто ничего не произошло, да?
- Какого хрена...
- Какого хрена ты тут занимался благотворительным сексом?!
- Офигеть. Ты думаешь, я трахаю всех, перед кем провинился? Ты мне льстишь, детка.
- Эти разговорчики про нож, сны! Придурок, я думал, у меня крыша едет!
- Она у тебя и ехала! Я пришел...посмотреть на тебя, в Управлении ты не появлялся, и я записался на прием. Я хотел узнать, как ты справляешься... Я постоянно вспоминал те просмотренные минуты, они снились мне каждую ночь. Ты на цветастом покрывале с дракончиками. Я хотел узнать, как ты...после этого, я не планировал... Но ты бы видел себя в нашу первую встречу. Я хотел помочь, а потом уже просто хотел...
- Мальчика-одуванчика?
- Джесси Хофта.
- Рик, мне надо подумать. Все это...это...
Джесси хмурился.
- Слишком?
- Я должен побыть один.
***
31 мая, 13:00
- Алло?
- Про право на суд ты говорил всерьез?
- Ты где? Черт, какого хрена ты пропал?
- Скучал?
Джесси так и представил, как он сейчас улыбается.
- В анкете пациента ты оставил неверный номер.
- Малыш, ты никогда не поверишь, где я.
- Готов попробовать.
- Начинается на "м"...
- И что ты делаешь в Монтане?
- В данный момент валяюсь между могильными плитами и смакую любимый виски моего старика. Деревья шумят, травка зеленая...мокрая, правда, зараза. Решил навестить родные проспиртованные останки, и, стоит отметить, после смерти старик стал очень приятным собеседником.
- Ты решился прийти на могилу отца. Это...важный шаг.
- Фигня вопрос, детка, просто мимо проезжал. Самое интересное находится у меня в багажнике, так что повторюсь: про право на суд ты говорил всерьез?
- Конечно, ты... что...черт, Рик, у тебя в багажнике... Ты поймал его?!
- Ты так удивлен, что я могу обидеться. Я, между прочим, чертовски умен и талантлив. И у меня была гораздо большая мотивация, чем у парней в черном. Джесси, ему могут не вынести смертный приговор, ты понимаешь?
- Да.
- Уверен?
- Отвези его, куда следует, и возвращайся ко мне.
- К тебе? - уточнил Рик.
- Ко мне. Я... скучал.
- Я вылечу первым же рейсом. Джесси...как там... в целом?
- Хорошо. Геликония дала листья, думаю, к осени зацветет.
- Еще бы рыбка сдохла, и я буду счастлив.
- Мда...кстати, я планирую заняться твоей ихтиофобией.
- Что еще за хренофобия?
- Ихтиофобия - боязнь рыб.
- Даже не знаю, детка...но если дело закончится задорным сексом в бассейне с акулами, я согласен.
- Просто...
- Это достаточно сложно, замечу.
- Дурак.
* Л. Кэрролл, Приключения Алисы в Стране чудес, пер. Н. Демуровой
Сопротивление планктона
1. Дрейф
Посвящение: Моей маме.
Планктон (от греч. planktós - блуждающий) разнородные, в основном мелкие организмы, свободно дрейфующие в толще воды...
Знакомьтесь, это у нас пиздец февральский, семейство пиздеца московского обыкновенного, царство пиздеца российского.
Студеный ветер раздувал полы короткого пальто и вымораживал Богданычу самое что ни на есть драгоценное. А ведь специально вчера звонил, погоду узнавал, Корольчук клялся, что у них на Ленинском: "Байкал, самый, понимаешь, глубокий проспект в мире. Плюс три, Богданыч, глобальное охренение! Таймень бери! Она жива-то, яхта молодости нашей?" А в ночь, когда мирно спавший в самолете Богдан пролетал над Уральскими горами, в Москве, по излюбленному обычаю, вдарили минус двадцать, и тот же Корольчук ругался с утра, что "шагу от подъезда не ступил, как - двойной тулуп, ювелирная, блин, дорожка, риттбергер и падение. И все, брат, без коньков!"
Богданыч подхватил под белы ручки очередную поскользнувшуюся даму, выслушал набор охов и ахов: "Да хоть бы песком посыпали, ироды! Убиться можно!".
Богданыча нехило так штырило после девятичасового перелета, а тут еще Корольчук, нехороший человек, названивал: "Ну ты где?" и все б ничего, если б каждый раз не приходилось зубами стаскивать заиндевевшую перчатку, нащупывать в кармане телефон, жать отмороженным пальцем на зеленую трубку и орать: "Отвали, Лева! Я ваще седня не должен был выходить!". А Корольчук перезванивал и тоже орал:
- Че трубку бросаешь, а?! Одичал на своем Сахалине, Богданыч?
- Чего надо? - с каждым выдохом тело покидали остатки тепла. Москва, конечно, не Сахалин, но он там по улицам и не расхаживал, сидел в теплой каюте на барже, прихлебывал чай с коньячком и правил чертежи.
- Ну так я спросить, ты где щас?
- Бля, Лева... Иду я, иду, девять-пятнадцать, я проходную прошел...
- А вижу стервеца, вижу! Растолстел, подурнел, Мамонт!
- Чего машешь, как потерпевший?
- Ну здравствуй, родной! - Корольчук крепко сжал Богдана в объятиях, расцеловал, пышные заледеневшие усы царапнули щеки. - Айда внутрь, я жезл отморозил, пока тебя выглядывал.
Очередь у лифтов - это Богдан помнил хорошо. Грузовой и обычный - ползли вверх, как улитка по склону Фудзи, развозя по десяти этажам невыспавшийся народ. Кто не влез в первый заход, тот, считай, опоздал сверх на пятнадцать минут. Или больше, потому как второй лифт триумфально ломался, каждые два-три дня. А хрена ли ему не ломаться, когда вместо положенных "8 персонс онли" в железный короб набивалось до пятнадцати? Богданыч с Корольчуком подоспели в аккурат к закрытию грузового, Лева ловко подставил ногу, и они влезли, развернулись спиной к недовольным работничкам, и Богданыч увидел, как входная дверь распахивается, впуская снежное облако и растрепанного парня. Парень рванул через длинный холл к лифту, и тут двери начали снова съезжаться. Богдан потянулся, чтобы нажать "стоп", но Корольчук ему помешал:
- Не трогай.
- Чего? - удивился Богданыч.
- Да так...
Парень притормозил, когда понял, что не успевает, откинул со лба прядь и вдохнул глубоко. Двери закрылись, и последнее, что Богданыч увидел - скользящий взгляд на красном с мороза лице.
- Рад я тебе, мужик, - Корольчук улыбался, раскручивая кислотно-зеленый шарф. "Людка вязала, - подумалось Богданычу, - любит она у него тошнотные цвета". - Не представляешь, как рад.
Лифт остановился на третьем, они оглянулись, но выходить никто не надумал.