Воспоминания о той удивительной ночи, которые он на протяжении семи лет беспощадно подавлял в себе, просочились в воображение, и Норман залпом осушил бокал с вином, жалея, что под рукой нет чего-нибудь крепче.
Вообще-то отсутствием аппетита я не страдаю, уверяю тебя, вальяжно протянула она. Просто теперь не ищу в еде утешения, только и всего.
Логичное объяснение, вынужден был признать Норман. В детстве и отрочестве Алисия была обречена на унылое одинокое существование, без материнской любви. Учиться ее отправили в пансион и не особенно звали домой на время каникул, советуя не отказываться от приглашения школьной подруги погостить в ее семье. А все потому, что элегантная Филлис не желала, чтобы неуклюжая дочь путалась под ногами, мешая ей наслаждаться удовольствиями новой, обеспеченной жизни.
Помнится, как-то летом он приехал в Мэлверн на выходные, в субботу утром, и нашел Алисию в кухне, где та сидела вся пунцовая от стыда, рот в крошках. В то время как миссис Фирс отчитывала ее за то, что она опустошила целое блюдо со свежеиспеченными булочками.
Норман не желал вспоминать, как тогда защемило от жалости его сердце, как судорожно пытался придумать, чем бы отвлечь ее от унизительной сцены, и в итоге предложил прогуляться вместе с ним по полям, сославшись на то, что ему необходимо размяться после долгого сидения в автомобиле. Он ничего не желал помнить о ней.
Сам виноват, ругал себя Норман. Что называется, напросился. Нечего затрагивать такие личные темы, как ее привычки в еде. Кто тянул его за язык? В руках себя надо держать.
Все верно. Ладно. Он бесстрастно, в нескольких словах, ввел ее в курс дела относительно предстоящей траурной церемонии и, не меняя тона, добавил:Поскольку на похороны матери приехать ты не соизволила, полагаю, сейчас ты здесь только потому, что отчим обсуждал с тобой завещание. Как бы то ни было
Не так быстро! Алисия вскочила на ноги и со стуком поставила почти пустой бокал на стол. Выражение холодной невозмутимости слетело с ее лица. Во-первых, начала она, глядя на него сверху вниз, я была в командировке и не знала о смерти Филлис, пока Леон не прилетел в Бостон через день после похорон. Так что язвительные реплики оставь при себе. А что касается второго замечания, твоя догадка ошибочна: Леон никогда не обсуждал со мной ни своего завещания, ни своего финансового положения.
Нет? Черная бровь резко изогнулась, холодные серые глаза наполнились цинизмом. Что же в таком случае вы обсуждали за обедом во время ваших теплых встреч? На ответе я не настаиваю. Кстати, продолжил он сухо, с полнейшим безразличием в голосе, тебе известно, что он сохранил все письма, которые ты присылала ему из Бостона?
Что, черт побери, он имеет в виду? Алисией овладели дурные предчувствия. Похоже, она оказалась права: Леон не сознался в своей подлости. И Норман теперь думаетвпрочем, как и тогда, что она с готовностью бросается на всякого, кто носит брюки.
Столько лет она выжигала в себе всякие чувства к нему и была уверена, что ей это удалось. Единственное чувство, до которого она способна снизойти во всем, что касалось его, это равнодушное презрение. Он не достоин даже ее гнева.
Вновь овладев собой, Алисия ответила:
Раз ты нашел мои письма, значит, наверняка знаешь их содержание. Должно быть, через лупу читал, не иначе.
А вдруг и вправду читал. Что с того? Это были дежурные отписки, и то немногочисленные. Она писала, потому что испытывала жалость к одинокому старику, снедаемому угрызениями совести, и потому что ей казалось невежливым не ответить хотя бы пару раз на дюжину его посланий. Дежурные отписки.
Однако Норман не сказал, читал ли он ее письма. Ну и черт с ним. Что бы он ни думал, его мнение ей глубоко безразлично.
Забудь об этом. Он наполнил ее бокал, всем своим видом показывая, что разговор о письмах ему наскучил. Садись и пей вино. Если ты и впрямь не знакома с завещанием, я расскажу, о чем идет речь.
Алисия, чуть пожав плечами, взяла бокал, но не села. Прошло то время, когда она по его приказу, не раздумывая, ступила бы даже на раскаленные угли. Она неторопливо прошествовала к окну и, раздвинув тяжелые вишневые портьеры, уставилась на звездное небо. На улице свирепствовал мороз, но атмосфера в столовой была куда холоднее.
Все, чем он владел, переходит к тебе, деловито начал Норман. Как тебе известно, женившись на твоей матери, компанию свою он продал, я ему сразу сказал, что операции с недвижимостью меня не интересуют. Вырученные средства были выгодно размещены, так что он оставил после себя весьма пузатый портфель ценных бумаг. Инвестиции приносят неплохой доход, что позволит тебе, если захочешь, навсегда забыть о работе. Разумеется, этот дом и все, что есть в нем, тоже принадлежит тебе. Насколько я могу догадываться, жить ты здесь не станешьочевидно, продашь особняк.
Норман не сводил с нее пристального взгляда. Ее профиль, четко вырисовывавшийся на фоне ночного неба, казалось, был высечен из мрамора. Никакой реакции. Ни тени восторга от столь щедрого дара. Ни проблеска алчности в глазах. В отличие от маленькой Алисии, прозрачной, как ключевая вода, эта новая, повзрослевшая, не раскрывает своих карт.
В нем невольно пробудилось уважение, но он отмахнулся от нежеланного чувства, гадая, удастся ли ему пронять ее следующим заявлением.
Поскольку Леон не оставил распоряжений насчет прислуги, я посоветовал бы выделить содержание для миссис Фирс, если ты все-таки решишь продать поместье после официального утверждения завещания. Она, конечно, зануда, но экономка отличная и всегда, сколько я себя помню, служила в доме верой и правдой. В ее возрасте ей вряд ли удастся найти приличную работу с проживанием. Подумай об этом. Ну и, разумеется, Мартин. Он за смехотворно мизерное жалование батрачит в нашем саду вот уже тридцать с лишним лет. Правда, у него с женой есть маленький коттедж, поэтому он в более выгодном положении, чем миссис Фирс. Однако я все же считаю, что Мартин заслуживает благодарности.
Реакции он добился, что неопровержимо доказывало, если ему вообще требовались доказательства, насколько хорошо он изучил ее. Алисия медленно повернула голову, остановив на нем холодный взгляд золотистых глаз: тонкие ноздри чуть раздуваются, кончики губ презрительно опущены.
Кто-нибудь еще нуждается в подачке? Может быть, ты? Меня бы это не удивило, учитывая, что Леон и насчет тебя не оставил распоряжений. Сколько ты хочешь? Половины будет достаточно? Или считаешь, что должен получить все?
Она не сожалела о своих словах. Ни на секунду. Норманприемный сын Леона; естественно, ему должно быть обидно, что последний отказал все свое состояние ей, парии. Однако Алисия не собиралась распинаться перед человеком, который столь решительно отвернулся от нее, когда она отчаянно нуждалась в нем.
Миссис Фирс она, безусловно, обеспечит, и Мартин получит щедрое вознаграждение за долгие годы преданной и честной службы. Но отчитываться перед Норманом она не станет, чтобы тот не думал, будто по-прежнему может руководить ею как марионеткой. Алисия надеялась, что уничижительное замечание смутит его, и потому пришла в замешательство, увидев, как Норман откинулся на спинку стула с невозмутимой улыбкой на лице, вынудившей ее отвести взгляд.
Да нет уж, пользуйся, спокойно отвечал он. Я как-нибудь сам. Ведь я даже учебу в университете оплачивал из средств, оставленных для меня матерью в доверительной собственности. С тех пор как мне стукнуло восемнадцать, я ни пенса не взял у Леона, а теперь и подавно не нуждаюсь в его деньгах. Так что все его состояниетвое. Ироничная улыбка исчезла с его лица. Не сомневаюсь, ты его более чем заслужила.
Как тебе угодно. Алисия равнодушно пожала плечами, давая понять, что ей безынтересно его мнение о ней. И залпом допила вино, чтобы заснуть было легче. Но лучше бы ей не хвататься за бокал: голова закружилась. Если это все, я пошла спать.
Она двинулась к двери, медленно переставляя ставшие ватными ноги.
Нет, не все, сказал Норман, безучастно наблюдая за ее передвижением.
Алисия остановилась и, чтобы не упасть, вцепилась в спинку оказавшегося поблизости стула. Пол под ногами ходил ходуном.
Что еще? резко спросила она. Нельзя показывать, что она опьянела. А то уж он позабавится.
Вилла на острове близ Мадейры.
Ему не хотелось смотреть на нее. Огромные глаза на побледневшем лице Алисии казались еще больше. Норман видел, что она еле держится на ногах. Странно. Неужели захмелела? Но что такое два бокала вина для многоопытной женщины? Скорей всего перевозбудилась в предвкушении открывающихся перед ней перспектив, предположил он. Встреча с ним не могла разволновать ее до такой степени, ведь у нее нет совести. Что ж, он еще подольет масла в огонь.
Поместье, вилла и все, что там есть. Овдовев, Леон туда ни разу не наведывался. У Филлис, по-видимому, осталось в доме много личных вещей. Сомневаюсь, что тебя привлекут ее туалеты, но, возможно, от драгоценностей ты не откажешься. Он поднялся. Все, с него хватит. Сыт по горло ее обществом. Если надумаешь слетать туда со своим дружком, о вас прекрасно позаботятся. Эдуардо и Жозефа по-прежнему живут в большом домике и присматривают за поместьем.
В столовой стало так тихо, что Норман даже слышал ее дыхание. Находиться с ней в одной комнате было невыносимо: его бросало то в жар, то в холод. А вдруг она последует его совету и отправится отдыхать на остров со своим нынешним приятелем, с тем парнем, что ответил на его телефонный звонок? При этой мысли все тело словно судорогой свело.
Проклятье! И винить-то некого, кроме самого себя. Что называется, рад бы в рай, да грехи не пускают. Вел себя легкомысленно, пожинал плоды своей безответственности, сумел пережить все и выжить, забыть. Так, по крайней мере, казалось.
Но стоило увидеть ее во плотихладнокровную, надменную в своей неотразимой чувственности, и в нем всколыхнулось нечто темное, варварское, необузданное. Хотелось наброситься на нее и придушить, чтоб не щеголяла своей наглой красотой. Хотелось вопить и проклинать: себяза то, что так остро реагирует на ее очарование, судьбуза то, что вновь столкнула их лбами.
Норман буркнул «спокойной ночи» и покинул столовую. На Алисию он даже не взглянул. Не мог. То, что он испытывал, глядя на нее, не сравнимо было ни с какой пыткой.
4
Образ нерожденного младенца не часто тревожил ее во сне, но эта ночь стала одним из тех редких исключений. Она грезила о своем ребенке, которому не суждено было родиться.
Алисия проснулась с тягостным сознанием собственной вины и зарыдала, не в силах остановиться. Сон оказался тем более мучительным, что она давно его не видела.
На похоронах и во время поминок в доме, на которых присутствовала лишь горстка знакомых покойного, глаза ее оставались сухими. Слезами невидимыми, но от того не менее горькими, обливалось ее сердце. Однако она оплакивала не Леона, хоть и давно его простила. Она скорбела по ребенку, с утратой которого никогда, пока живо в ней чувство вины, не смирится. Если бы она тогда так не расстроиласьиз-за Леона, оболгавшего ее, из-за Нормана, отвернувшегося от нее с презрением, может, у нее и не случился бы выкидыш, может, ей удалось бы сохранить свое дитя!
Она постаралась скрыть следы тяжелой ночи: накрасилась ярче, чем обычно, надела темный строгий костюм. Но лицо ее оставалось каменным, черты застыли в неестественной неподвижности. Алисия поймала на себе пронизывающий оценивающий взгляд серых прищуренных глаз Нормана. Интересно, догадывается ли он о причине ее скорби?
Нет, конечно. Куда уж ему? Он бросил ее с ребенком, повернулся к ним спиной и думать забыл об их существовании. Откуда ему знать, что случилось с младенцем, отцом которого он был? Кроме Карен и ее добрых отзывчивых родителей, никто об этом не знает.
И он даже не спросил ни разу. Ему безразлично, кто у него родилсямальчик или девочка, как ребенок учится, счастлив ли он, здоров. И жив ли вообще.
Боль утраты и предательства терзала Алисию. Эта боль не уйдет, значит, уйти должна она, и как можно скорее.
Заметив, что Норман вышел в холл проводить последних гостей, она собрала на поднос тарелки с бокалами и понесла в кухню. Миссис Фирс, глаза которой покраснели от слез, завидев Алисию, скрестила на животе руки и обиженно произнесла:
Зря суетитесь. Я сама бы убрала. Пока это еще моя работа.
Как раз об этом я и хотела с вами поговорить.
Алисия поставила поднос на один из кухонных столов. Скоро она уедет, вот только покидает в сумку вещи и тут же покинет Мэлверн. Навсегда. Она не желает больше встречаться с навязчивыми призраками прошлого. Следовательно, это последняя возможность переговорить с экономкой с глазу на глаз.
Если у вас нет каких-то своих планов, мне бы хотелось, чтобы вы остались здесь и присмотрели за домом, пока все утрясется. Я сейчас уезжаю к поверенному отчима. Алисия звонила ему утром, и тот сказал, что будет рад ее видеть в любое время после четырех. Если вы согласны, я скажу ему, что вы пока поживете в Мэлверне, а он позаботится, чтобы вам выплатили жалованье, и подготовит все необходимые счета по расходам на поместье.
Вести разговор с миссис Фирс ей было нелегко. Алисия набрала полную грудь воздуха, чтобы голос не дрожал, и объявила:
В Мэлверне я жить не стану, поэтому дом в скором времени будет продан.
Я так и думала, сдержанно обронила экономка.
Пожилая женщина теряла одновременно и работу, и жилье, при этом перспектива трудоустройства в будущем для нее была маловероятна. Но она приняла удар судьбы с несгибаемым мужеством, внешне никак не выражая своего отчаяния. Алисия поспешила развеять тревоги миссис Фирс.
Когда это произойдет, из средств от продажи поместья вам будет назначена пенсия, на которую вы сможете жить не работая. Это один из вопросов, который я собираюсь обсудить сегодня с поверенным. А заодно поговорит о садовнике Мартине. Ему она тоже выделит содержание, раз об этом не позаботился Леон. Ну и, разумеется, есть еще Эдуардо с Жозефой и вилла на острове у северозападных берегов Африки.
Алисия чуть расслабилась. Она сделала то, что должен был сделать Леон, не ожидая выражения благодарности или протестов. Тем более что это все равно было не в стиле миссис Фирс. А потом боль вновь дала о себе знать. Боль пронзительная, нестерпимая. Боль давнего предательства и тяжелой утраты.
Боясь разрыдаться перед экономкой, Алисия быстро повернулась и пошла прочь.
Насколько я понимаю, ночевать вы не останетесь, настиг ее голос миссис Фирс. И вряд ли когда еще возвратитесь сюда.
Алисия в ответ лишь покачала головой. Говорить она не могла, потому что слезы, которые, как ей ошибочно казалось, она выплакала много лет назад, снова подступили к горлу.
В таком случае, задержитесь, пожалуйста, еще на несколько минут. У меня кое-что есть для вас.
Есть что-то для нее? Алисия медленно обернулась. Миссис Фирс в прошлом разве что улыбкой ее жаловала, и то не часто. Что же вдруг теперь она приготовила ей? Экономка подошла к одному из высоких стенных шкафов, вытащила картонную коробку и поставила на стол.
Когда вы покинули дом и жили у подруги до отъезда в Штаты, ваша мать распорядилась, чтобы я очистила вашу комнату. Я предположила, что вы поссорились, ибо мне было приказано отнести все до единой вещи, что принадлежали вам, в благотворительное заведение. Пожилая женщина провела заскорузлыми ладонями по коробке, выпрямилась и огорошила Алисию признанием:Мой муж умер через год после свадьбы. Детей у нас не было. Но будь у меня ребенок, я совершенно точно знаю, что никогда не смогла бы вычеркнуть его из своей жизни, что бы ни произошло. Я подумала, что ваша мать, возможно, в один прекрасный день смилостивится или, что более вероятно, вы сами вернетесь, потому кое-что из вещей отложила. Так, всякие мелочи.
Тронутая до глубины души Алисия раскрыла коробку, в которой хранились частички невинного доверчивого существа, коим она некогда была, осколки и обрывки прошлого, которое она не желала помнить.
Старая тетрадка, исписанная банальнейшими любовными стишками, которые сочиняла девочка, верившая в страстную любовь до гроба. Фотография Нормана из семейного альбома, вставленная в серебряную рамку. И шарф, в котором он как-то холодной зимой приехал на выходные в Мэлверн и случайно забыл. Шарф и фотография всюду сопровождали еев школу, к Карен, в Мэлверн.
Другие вещи: книги, которыми она зачитывалась; несколько дешевых украшений, подаренных бабушкой, которые Алисии были очень дороги. Бабушка, по крайней мере, любила ее и, когда удавалось, покупала внучке милые блестящие пустячки. В доме не водилось лишних денег, пока мать не встретила Леона, а к тому времени бабушка уже три года как лежала в могиле.
Спасибо, прошептала Алисия. Вы очень внимательны.
Она больше не могла сдерживать унизительных слез. Миссис Фирс была не глупа: она прекрасно видела, как липнет к Норману во время его визитов в Мэлверн нескладная девочка-подросток, не спускает с него наивных коровьих глаз. И вот сохранила трогательные памятки. Возможно, потому, что под суровой личиной пожилой женщины кроется романтическая душа.
Наверное, экономка вообразила, что Норман изменит свое отношение к похорошевшей, постройневшей Алисии
Размечталась! Если только ей удастся убраться из этого дома, не встречаясь с ним, она будет более чем счастлива. Завизжит от восторга!
Норман закрыл парадную дверь и прислонился к ней спиной. Его обступила воцарившаяся в доме тишина. Все прошло гладко. Удивила его только Алисияона была просто убита горем. Конечно, она старалась скрыть свою скорбь, но его не проведешь.
Леон любил поразвлечься на стороне. Норман это начал замечать, когда еще мать была жива. Заводил тайные интрижки то с семнадцатилетней безмозглой служанкой, которую наняли в помощь миссис Фирс, то с девятнадцатилетней дочерью содержателя местного паба, то Список его мимолетных привязанностей, если задуматьсячего Норман старался никогда не делать, можно было продолжать и продолжать. И всегда это были молоденькие девочки. Поэтому, когда Леон заявил, что Алисия сама бросилась ему на шею, он не поверил ни единому слову отчима и, как только Алисия выскочила из ванной, устроил ему настоящий разнос.
Но теперь, впервые, в душу закрались сомнения. А может, Леон все-таки не лгал? Алисия переписывалась с отчимом, встречалась с ним по возвращении в Англию. Тот оставил ей все свое состояние, весьма существенное. И горевала она сегодня более чем искренне.
К тому же тогда он и не знал вовсе, какая Алисия на самом деле. Пока он защищал ее перед Леоном и Филлис, безоговорочно принявшей сторону мужа, Алисия, очевидно, уже планировала избавиться от ребенка.
Давние события замелькали перед мысленным взором словно кадры кинопленки
Обнаружив, что автомобиль, которым ей разрешали пользоваться, исчез, он вполне резонно предположил, что Алисия отправилась к Карен и, следовательно, с ней будет все в порядке. Сам он намеревался задержаться в Мэлверне всего на несколько часов, чтобы сообщить о предстоящей женитьбе. Ему необходимо было срочно вернуться в Лондон и поработать вечером дома, так как утром следующего дня он инструктировал барристера, выступающего в суде по очень важному делу о предполагаемом мошенничестве.
Вернувшись домой, он позвонил Карен. Трубку снял ее брат Майкл. Он сказал, что, да, Алисия у них и в настоящий момент спит, но он передаст ей, что Норман звонил.
Следующие несколько дней он пытался связаться с Алисией, хотел заверить, что он с ней и с их ожидаемым ребенком. Но безрезультатно. На работе его ждала куча дел, ему требовалось быть в конторе, и он в отчаянии позвонил Филлис, объяснив, что у Карен никто не подходит к телефону.
Что, совесть замучила, дорогой? съязвила та. И ты еще смел обвинять беднягу Леона! Алисия позвонила мне в тот же вечер и сообщила о беременности. Если она и впрямь беременна, на что мне, честно скажу, плевать, это только лишний раз доказывает, что она сама домогалась Леона, а вовсе не наоборот, как ты нагло утверждал. Если ребенок твой, значит, очевидно, и тебе она сама навязалась. Но ты в отличие от Леона, пославшего ее куда подальше, выставил себя полнейшим идиотом. Как бы то ни было, можешь спать спокойно. Проблемы больше не существует. Она избавилась от ребенка, за что ты должен благодарить меня, поскольку это я подсказала ей столь мудрое решение.
Связаться с ней тебе не удастся. Эта ее подруга с братом сегодня утром забрали мою дочь из частной клиники и повезли восстанавливать силы куда-то на побережье, где у них летний домик. В общем, как я уже сказала, проблема разрешена и говорить больше не о чем. Леону я даже не заикнусь обо всей этой мерзкой истории, а тебя попрошу никогда не упоминать имя гнусной распутницы в моем присутствии.
Он и не упоминал. Более того, вообще перестал ездить в Мэлверн и вычеркнул Алисию Робинсон, уничтожившую ребенка, которого, к своему удивлению, он ждал с огромной любовью и нетерпением, из своих мыслей, из своей жизни
Пока обстоятельства снова не свели их вместе.
Однако скоро я освобожусь от нее, решительно сказал себе Норман. Вот только бы убедиться, что она переговорила с поверенным Леона и что Мартин и миссис Фирс не останутся без соответствующего вознаграждения.
Норман стиснул зубы. Пожалуй, стоит позвонить вечером Эстер, пригласить на ужин. Они встречались вот уже почти год. Журналистка, красивая женщина, Эстер всю себя отдавала работе. Они приятно проводили вместе время, наслаждались сексом и не стремились связать друг друга долгосрочными обязательствами.
Его это более чем устраивало. Он утратил всякое желание, а вероятно и способность, серьезно увлекаться женщинами, кто бы это ни был, с тех пор как
Норман оторвался от двери и решительным шагом направился в кухню. Сначала он сообщит миссис Фирс, что уезжает, затем найдет Алисию, скажет ей, что должен сказать, и уберется прочь отсюда.
С Алисией он столкнулся в коридоре. Она несла картонную коробку. По лицу ее струились слезы, в огромных глазах застыла мука, губы были плотно сжаты, словно она запретила себе разговаривать с ним.
Ему следовало бы сказать ей спокойно все, что он собирался, и распрощаться подобру-поздорову. А вместо этого почему-то не мог отвести от нее взгляда, словно стремился запечатлеть в памяти каждую детальроскошные волосы, рассыпанные по плечам, золотистые глаза в обрамлении влажных темных ресниц, изящные линии скул, утративших юношескую округлость, тонкую шею. Норман, не отдавая себе отчета, сунул руки в карманы и, покачиваясь на каблуках, протянул презрительно:
Бог мой, Алисия, ты будто оплакиваешь безвременно ушедшего возлюбленного, в котором души не чаяла, а не старого отчима, с которым виделась от случая к случаю.
Ему не следовало задевать ее. Он мгновенно возненавидел себя, как возненавидел бы всякого, кто намеренно проявил жестокость. Увидев, как страдальчески скривилось ее лицо, услышав судорожный вдох, Норман пожалел, что вовремя не прикусил язык, и начал извиняться. Но она перебила его:
Ты так и не понял, что все это была ложь, да? То, что наговорил Леон. Ее голос огрубел от терзавшей ее боли, вызванной тяжелыми воспоминаниями. Как же она ненавидит этого мужчину в элегантном темно-сером костюме с отталкивающе холодным лицом и издевательски беспощадным взглядом. Или, может быть, зло продолжала она, подстрекаемая ненавистью и все той же болью, тебе просто выгодно было поверить? Такой замечательный предлог отказаться от обязательств, оставаясь в своих и чужих глазах порядочным человеком! Ты с готовностью отвернулся от меня и нашего ребенка, благодаря судьбу, что тебе не придется жениться на толстой бестолковой соплячке, из-за которой ты стал бы всеобщим посмешищем. Тебе было плевать на нас. Огромные глаза потемнели от ярости. А я хотела этого ребенка, больше всего на свете. Тогда ты не соизволил поинтересоваться, что произошло, так с какой же стати я теперь должна отчитываться перед тобой? Алисия гордо вскинула голову. Ты задерживаешь меня. Я тороплюсь. Не ожидая, когда Норман отступит в сторону, она протиснулась мимо него и зашагала прочьнадменно, размеренно, спокойно.
Она напомнила ему, какой он низкий, подлый тип. И это стало единственным утешением.
Удача на моей стороне, думала Алисия, возвращаясь в Лондон. Через пять минут после стычки с Норманом она покинула Мэлверн, и до отъезда; слава Богу, он больше не попался ей на глаза. Встреча с поверенным Леона прошла гладко, и дорога оказалась не очень запружена.
Что дальше делать, она точно знала. Обустройство квартиры, шторы, полки подождут.
Остаток отпуска она проведет на тропическом острове. Уедет от противной английской зимы, забудет мужчину с неприветливыми серыми глазами, будет нежиться на мягком песке, загорать, купаться в прозрачной голубой воде, вдыхать аромат олеандров и наслаждаться фантастической стряпней Жозефы. Будет восстанавливать свою неуязвимость.
Решено. Она едет на остров. У нее все будет хорошо.
5
Горячий белый песок обжигал даже сквозь ткань шорт. Алисия поднялась и стряхнула с себя налипшие песчинки. Она уже три дня провела на вилле и за это время успела немного загореть.
Но и только. Больше ничего не изменилось. Спокойствия духа, за чем, собственно, она и летела в такую даль, так и не обрела. Да и о каком спокойствии духа можно мечтать, если она не в состоянии выбросить Нормана из головы? Если его образ преследует ее и во сне и наяву?
Лучше прервать отпуск и вернуться на работу, раздраженно думала Алисия. Потеряв ребенка, она долго не могла прийти в себя, но, когда наконец оправилась от травмы, работа и карьера стали для нее смыслом жизни. И теперь, возможно, деловая рутина помогла бы ей быстрее избавить сознание от прошлого.
Краем глаза она заметила, как Эдуардо вывел катер из маленькой естественной гавани на противоположной стороне небольшой укрытой бухточки. Послышалось глухое тарахтение мотора. Алисия приставила ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от слепящего солнечного света, отражающегося от прозрачной водной голубизны. Интересно, куда он отправился? Просто порыбачить, как всегда? Или плывет на соседний, более крупный остров, чтобы купить продуктов на рынке?
Надо было бы и ей с ним поехать. Как-никак это тоже занятие, которое помогло бы ей отвлечься от мыслей о Нормане, отрешиться от терзающей пронзительной боли, вновь всколыхнувшейся в душе от встречи с ним.
Наблюдая за скольжением маленького катера, она ощущала на плечах обжигающие поцелуи утреннего солнца, а потом услышала окрик Жозефы:
Иди немедленно сюда, мисс Алиси, и надень шляпу. Я кому говорю?
Властные зычные интонации вывели ее из мрачной задумчивости. Алисия обернулась и, широко улыбаясь, махнула женщине рукой, давая понять, что повинуется приказанию.
На острове мало что изменилось с тех пор, как она приезжала сюда с Леоном и матерью спустя полтора года после их женитьбы. Жозефа по-прежнему считала своим долгом распоряжаться всем и вся. «Для их же собственного блага», безапелляционно заявляла она. И Эдуардо, ее многострадальный, но преданный супруг, все так же мгновенно кидался выполнять любую команду жены. Только вот волосы Эдуардо совсем поседели, а дородная Жозефа растолстела еще больше.
Алисия зашагала к дому через цветущие кусты красного жасмина и бугенвиллеи, которыми поросли низкие скалы.
Хочешь в вареного омара превратиться? отчитала ее Жозефа. Пойдем в дом. Я приготовила тебе холодный лимонный напиток.
Ты, как всегда, абсолютно права, согласилась Алисия.
Лицо ее оставалось серьезным, но в глазах плясали смешинки. Если бы кто-то другой посмел говорить с ней, как с ребенком, ее острый язычок быстро поставил бы наглеца на место!
Приятно было сменить промозглый холод снежной английской зимы на тепло. Однако придется получше намазаться защитным кремом и найти широкополую шляпу, прежде чем вновь высовывать нос на улицу.
Но у Жозефы было другое на уме.
До приезда гостя у тебя еще есть время, чтобы принарядиться и начать разбирать вещи твоей несчастной матери. Теперь ты здесь хозяйка, значит, и порядок наводить тебе. Ведь мистер Леон после так и не приехал сюда, чтобы заняться этим. Боялся тяжелых воспоминаний.
Жозефа уже шагала по газону с сочной изумрудной травой, за которым любовно ухаживал ее муж. Алисия, хмурясь, поравнялась с ней.
Что-то я не уловила, Жозефа. Вроде бы я не жду никаких гостей. Должно быть, экономка что-то напутала. Или она просто ослышалась.
Пожилая женщина повернулась, уперла руки в толстые бока и, глядя на нее с насмешливой укоризной, сказала:
Как это не ждешь, мисс Алиси? Что это нашло на тебя? Неужто память отшибло? Мистер Норман звонил недавно с Мадейры. Эдуардо уже поехал за ним, а заодно и свежей рыбы привезет. Она двинулась к низкому белоснежному строению в колониальном стиле. Так что, как я уже сказала, пора привести себя в надлежащий вид и разобраться в комнате твоей несчастной матери. Негоже оставлять там все в беспорядке. А потом ты вряд ли найдешь время. Нужно ведь будет мистера Нормана развлекать.
Алисия похолодела от дурного предчувствия. Норман последовал за ней на остров и, судя по всему, внушил экономке и ее мужу, исполняющему обязанности сторожа, что его приглашали. С чего бы это?
В Мэлверне он радовался ее обществу не больше, чем она его. Оба излучали такую взаимную неприязнь, что аж воздух, казалось, потрескивал от напряжения.