Я все устроил, тихо сказал он. Никто не узнает. У нас есть примерно полчаса. Хочешь искупаться? он кивнул головой в сторону искрящейся на солнце, прозрачной, манящей воды.
Искупаться?! изумилась я. В чем?
Мужчина пожал плечами:
Прямо так, только плащ сними.
Я оглянулась на море, словно хотела увидеть в нем ответ на мой невысказанный вопрос, потом повернулась обратно к спутнику. Все это время наши руки оставались сомкнутыми, и я даже не знаю, кто кого крепче держал. Не дождавшись от меня ответа, Терджан сам расстегнул на мне плащ, бросил его на камни и повел меня к воде.
Подожди попросила я. Освободила руку, скинула туфли, слегка приподняла юбку и шагнула на мокрые камни.
Мягкая прохладная вода мгновенно затопила мои обнаженные ступни, добравшись сразу до щиколоток. Посмотрев на меня, Терджан тоже снял ботинки и носки, слегка закатал брюки. Его босые конечности нароминали ножки хоббитапочти такие же мохнатыеи я невольно улыбнулась.
Почему ты смеешься? спросил мужчина, однако, без малейшего напряжения.
Так, вспомнила одну сказку
Расскажи!
Может быть, ты сам читал "Властелина колец" Толкиена?
Возможно. Но уже не помню. Она смешная?
Немного, чтобы спрятать свое замешательство, я приподняла юбку еще повышепочти до колени шагнула дальше в море. Вода слегка обожгла прохладой икры, но очень скоро кожа привыкла, и я с удовольствием принялась бродить туда сюда, чувствуя, как вода перекатывается между моих ног. Наконец я заметила, что мой спутник стоит неподвижно и очень внимательно, молча следит за моими передвижениями. Его взгляд был направлен на мои обнаженные голени, а руки сжаты в кулаки.
Что такое? спросила я его.
Он словно очнулся, бодро поинтересовался:
Ну что, ты готова зайти поглубже?
Я поежилась. Мне не очень хотелось возвращаться домой в мокром платьеа что, если мы кого-то встретим? Я поделилась этим опасением с Терджаном, но он, как всегда, только посмеялся над моим беспокойством. Поймал мою руку и повел на глубину, не обращая внимания на сопротивление. Его черный костюм мгновенно намок, как и мое серое платье. Мы погрузились в воду примерно по грудь, а потом мужчина отпустил меня и энергично поплыл вперед. Я не решилась: побоялась запутаться в платье и наглотаться воды. Терджан же плыл быстро и смело. Через десяток метров он нырнул, и несколько томительных секунд я не видела егодаже оглядываться начала. Потому и не заметила, как он подплыл ко мне под водой и схватил сзади за талию. Я взвизгнула и взмахнула руками, поднимая в воздух тысячи брызг. Терджан так же шумно и мокро вынырнул из воды, отплевываясь и громко хохоча.
Как весело! воскликнул он. Я и забыл, как это весело Тысячу лет не купался в море
Я в гневе отступила от него на пару шагов и принялась брызгать на него водой, чтобы отомстить за свой испуг, но Терджан в ответ только радостно смеялся и даже не думал отвечать мне взаимностью. Вместо этого он в два мощных гребка достиг меня, прихватил своими мощными лапами за талию и спину и крепко прижал к себе. Сквозь мокрую, прилипшую к телу одежду я чувствовала, какие твердые, упругие мышцы у него на торсе, груди и плечах, в которые я упиралась руками, чтобы оттолкнуть егоразумеется, без малейшего успеха.
Не бойся, не бойся горячо шептал он мне в ухо, добавляя непонятные слова, очевидно, из своего языка.
Я была ужасно перепугана. Как можно перестать бояться, если тебе страшно? Это было мне совершенно не понятно.
Наконец он отпустил меняточнее, позволил немного отклонитьсяи внимательно посмотрел в лицо, гипнотизируя взглядом:
Я не сделаю тебе ничего плохого. Тебе нечего бояться, понимаешь?
Я судорожно кивнула:
Я замёрзла. Хочу высохнуть и переодеться.
Это была не совсем неправда: меня колотило со страшной силойвозможно, не от переохлаждения, а от нервов, но челюсть тряслась весьма красноречиво и очень кстати. Терджан с готовностью кивнул и повлек меня на берег так же стремительно, как до этогов воду. Накинул плащ и повел по тропе наверх. Я без конца спотыкалась и норовила упасть, потому что ноги мои внезапно ослабели и отказывались взбираться в гору. Тогда мой проводник подхватил меня на руки и меньше чем через минуту поставил на землю перед воротами. Открыл калитку, заглянул во двор. Шепнул мне:
Мы как раз вовремя!
Проводил через двор к черному входу, а потом по коридору до нашей с Урсун комнаты. Там взял на секунду мою холодную влажную ладошку в свою большую горячую руку и тихо сказал:
Прости, если напугал. Я не хотел. Сегодня вечером я занят, не смогу прийти в сад. Может быть, завтра. Если господин отпустит. Не сердись на меня, хорошо?
Я кивнула. Мне очень помог успокоиться тот факт, что больше мы сегодня не увидимся. А может быть, и завтра тоже. Я обрадовалась этому. Попрощалась с Терджаном, шмыгнула в комнату. Сняла с себя мокрую одежду, тщательно вытерлась, оделась в сухое. Села на постели у окна. И с ужасом поняла, что буду скучать по нему. Наверное, в этом нет ничего ужасного, мы же друзья. Он единственный, с кем я могу поговорить обо всем на свете, кто понимает меня. Более того, его беспокоит то, как я себя чувствую, и он старается делать мне приятное, даже рискуя своей репутацией. Даже если хозяин не особенно против служебных романов между своими подчиненными, вряд ли он обрадовался бы, узнав, что его охранник вывел за пределы усадьбы такую дорогую, пусть и бесполезную, рабыню. Словом, я немного загрустила оттого, что больше не увижу его сегодня. Но это было только начало моих печалей.
Глава 9
На следующий день, незадолго до обеда, я узнала, что господин покинул охотничий домик сразу после завтрака и уехал со всей свитой в основное имение.
Дорога чинить? спросила я у Расима, используя свой словарь, подаренный Терджаном.
Старик закивал, тряся усами. Грусть охватила меня пуще прежнего. Я с внутренней иронией усмехнулась, подумав, что так и не увидела господина, которому посчастливилось стать моим собственником. И может быть, уже никогда не увижу
Потекли обычные днитакие же, как прежде, только теперь они были наполнены сожалением о том, что нам с моим единственным другом не удалось даже попрощаться по-человечески. Я продолжала учить язык и немного общалась с Расимом, но эти разговоры отнюдь не были похожи на наши с Терджаном философские беседы о природе рабства или семейного счастья.
Потом я вдруг получила письмо от него. Однажды утром Расим передал мне конверт, запечатанный, как в фильмах про стародавние времена, сургучом. Дрожащими руками я вскрыла его и с замиранием сердца стала читать довольно четкий и понятный английский текст.
"Дорогая Ева,
Прости, что уехал так поспешно, даже не попрощавшись. Ты знаешь: я человек подневольный, а обстоятельства таковы, что медлить нельзя. Хозяину срочно нужно было ехать улаживать дела. Однако потом он возместил мне этот урон с лихвой, согласившись подписать и запечатать мое письмо к тебе собственной рукой, чтобы оно смогло дойти до тебя, минуя любые препятствия. Не так уж он и плох, как ты считаешь?
Если ты захочешь написать мне ответ, просто попроси Расима поставить свою подпись и печать на конвертеи любые препятствия будут точно так же преодолены.
Я жалею большей частью о том, что не успел сказать тебе, как много радости мне доставило наше знакомство. Я никогда не знал ни одной девушки, подобной тебе, и очень счастлив, что узнал тебя. Остается надеяться, что и ты не была разочарована знакомством со мной. Что я не напугал и ничем не обидел твою тонкую свободолюбивую натуру.
Если у тебя есть какие-то вопросы, на которые я не успел ответить за короткое время наших встреч, можешь задать их в ответном письме.
Искренне твой друг, Терджан Н."
Я перечитала это письмо, по меньшей мере, пару десятков раз. Очень короткое, не сообщающее ни о чем, кроме признательности и сожалениях по поводу быстрого отъезда, мне казалось что оно дышит искренним дружеским чувством и требует непременного ответа. Требуетне в смысле принуждения, а в смысле, что такая теплота не может остаться без внимания с моей стороны. И я, разумеется, села писать, не медля ни минуты.
"Здравствуйте, мой дорогой друг!"
Я решила, что такое обращение покажет всю глубину моей признательности, но не посеет неуместных иллюзий. Я часто думала о том, как на самом деле относится ко мне этот суровый мужчина, по возрасту, наверное, годящийся мне в отцы. По нашим, европейским, меркам у него как раз настало время для кризиса среднего возраста, когда представители сильного пола вдруг бросаются во все тяжкие, позабыв о семье и стремясь почувствовать себя молодыми и беззаботными, как те юные особы, к которым их внезапно начинает тянуть. Да и крепкие объятия, которыми одаривал меня Терджан, были более чем красноречивы. Эти мои опасения несколько ослабевали, благодаря тому, что мой средневозрастый друг ни разу не попытался меня поцеловать, а также строгим традициям этой варварской страны, допускающим для мужчин близость только с девственными белыми женщинами, к коим я не относилась.
С другой стороны, смешно всерьез предполагать, что здешний мужчина станет тратить время на дружбу с белой женщиной, чуждой ему по духу и традициям И всё-таки я не могла оставить его письмо без ответа, тем более, что переписка сама по себе ничем мне не грозила.
"Я была очень рада получить ваше письмо, оно согрело мою одинокую душу.
У меня к вам, наверное, неожиданный вопрос: как зовут вашего господина? Я до сих пор не знаю его имени, и это кажется мне странным. Возможно, его называли при мне, но так как я не различаю речь в целом, то пропустила эти моменты.
Также кажется мне странным, что я до сих пор ни разу его не видала, хотя, по моим ощущениям, прожила в его доме почти год. Вы могли бы описать его внешность и объяснить, почему нигде нет ни одной фотографии, ни одного портрета?
Буду рада, если вы расскажете мне и что-нибудь о самом себе. Что-то не секретное, обыденное Не забывайте: мы с вами из разных культур, у нас так сильно отличаются все традиции, что даже описание приема пищи может стать настоящей экскурсией.
Могу вам со всей уверенностью сообщить, что вы ничем абсолютно меня не обидели и не испугали. Это время, когда мы с вами общались, было, пожалуй, самым счастливым из всего моего пребывания в вашей стране."
Поставив точку, я задумалась. Наверное, не стоит так писать: тут ему в голову вполне может закрасться иллюзия какого-то более горячего чувства с моей стороны, нежели простая дружеская симпатия. Переписывать не хотелось, поэтому я попыталась сгладить эффект дополнительными объяснениями.
"До вас мне было очень одиноко и тоскливо, так как совершенно отсутствовала возможность поговорить о чем-либо с понимающим меня человеком. Теперь же, благодаря вашему подарку (словарю), я стала больше общаться с Расимом. Мне очень нравится этот человек: он так мудр и рассудителен. Ему свойственна очаровательная неторопливость, какой я тоже хотела бы когда-нибудь научиться.
Если вдруг у вас появится возможность добыть для меня книги на английском, буду очень вам признательна.
Еще раз благодарю вас за это письмо,
с уважением, Ева Рождественская"
Расим с готовностью на моих глазах запечатал, подписал и отправил со слугой мое ответное послание, как будто был предупрежден и проинструктирован насчет него свыше. Я с интересом следила за его движениями и выражением лица: не проявит ли он какого-то любопытства, насмешки или осуждения, но Расим был спокоен, деловит и бесстрастен, как будто делал нечто совершенно обычное для себя. Неужели в доме его хозяина принято, чтобы охранники переписывались с рабынями? Или, может быть, он думает, будто сам господин общается со мной? Это, однако, было бы странно с его стороны: сколько, должно быть, у него дел и заботразве стал бы он тратить свое драгоценное время на переписку с женщиной из столь неуважаемой категории? Впрочем, мое ли это дело, кто и что обо всем этом думает?
Ответ от Терджана пришел очень быстро, к нему прилагался сверток с тремя книгами: "Приключения Оливера Твиста" Диккенса, "Эмма" Джейн Остин и сборник рассказов Эдгара По. Я почувствовала себя по-настоящему счастливой, бегло просмотрев обложки, и сразу бросилась дрожащими руками вскрывать конверт со знакомой печатью.
"Дорогая Ева,
Трудно описать, как рад я был получить твой ответ так скоро Кажется, моя душа тоже томится вдали от тебя".
В груди у меня полыхнул огонь волнения и смущения. Он намекает на что он намекает? Боже, женатый мужчина, и ябез пяти минут замужем. За прошедший в неволе год, правда, надежда моя на воссоединение с женихом значительно остыла. Но она жива. Я не должна поддерживать эти игры с Терджаном. Вопреки расхожему мнению, я не считаю, что моральные принципы женатого человека или их отсутствиеэто сугубо его личное дело. Если женщина вступает в отношения с ним, то принимает на себя часть ответственности за них.
Я продолжила читать:
"Признаюсь, твои вопросы немало удивили меня. Конечно, я с удовольствием расскажу тебе о своем господине. Надеюсь также, что узнав о нем побольше, ты перестанешь испытывать сожаление по поводу того, что он и твой господин."
И какое ему дело до того, как я отношусь к его хозяину? Не понимаю Может быть, поклонение начальствуэто часть их религии?
"Его имяХалиб Насгулл. Внешне мы с ним похожион тоже высок и крепок телом, также носит бородукак и все мужчины в определенном возрасте. Нас с ним даже можно спутать, если не приглядываться. Думаю, в этом кроется одна из причин, почему он всегда держит меня рядом
Наша религия запрещает создавать и хранить изображения людей и животных, поэтому нет фотографий и портретов. Я знаю, ты сейчас подумаешь, что это очень странная и жестокая религия, ведь она нарушает столько свобод"
Я улыбнулась, прикрыла глаза и прислонила письмо ко лбу. Как хорошо он меня изучил! Тут я почувствовала тонкий аромат, исходящий от бумагипряный, чуть терпкий и почти выветрившийся, но все еще различимый. Я принюхалась посильнеев самом деле пахнет. Очень приятно. Тут же в голову бросился образ сильных крупных пальцев, выписывающих пером английские буквыи я отпрянула, как будто Терджан прикоснулся этими пальцами к моему лицу.
Нашла у себя в тумбочке его первое письмо, поднесла к носу. Тот же аромат. Еще чуть тоньше, но он есть. Очень стойкий парфюмнаверное, безумно дорогой. По коже побежали мурашки. Я не должна нюхать письма, это слишком интимно Словно я прикасаюсь к тому, кто их писал
Я убрала первое и продолжила читать второе, стараясь контролировать свои эмоции и реакции.
Глава 10
Я убрала первое письмо и продолжила читать второе, стараясь контролировать свои эмоции и реакции. Терджан старался оправдать в моих глазах строгие запреты своего Господа:
"Поверь, на то есть серьезные причины. Это не пустая прихоть Бога или его пророковтак Он хранит нас от греха.
Первое, что я делаю, когда просыпаюсьмолюсь. Это необходимо, чтобы настроить ум на правильное состояние, на весь день вперед. В течение суток также следует несколько раз прибегать к молитве, в целях поддержания этого состояния. Мужчина должен принимать все решения, находясь в нем. Бывает, однако, что сильные чувства и эмоции сбивают с него, и даже молитва не помогает. Со мной редко такое происходит, но все же порой случается
А ты молишься своему богу хотя бы иногда? Какие еще практики используешь, чтобы настроить ум? Что поддерживает тебя в той тяжелой ситуации, где ты оказалась?
Я рад, что не оставил дурного впечатления о себе, и надеюсь, Расим помогает тебе не чувствовать себя такой одинокой.
Я бы очень хотел увидеть тебя снова. А как насчет тебя?"
Последние предложения были выведены коряво, как будто писавший боролся сам с собой. Я очень крепко задумалась над его вопросом. Конечно, нам не нужно видеться, потому что он женат, а я явно вызываю у него отнюдь не отеческие чувства. Сама я по-прежнему не испытывала к нему ничего, кроме дружеского расположения, и по-прежнему продолжала надеяться на встречу со своим пропавшим возлюбленным, но все это правильные рассуждения, если только верно предположение, что я когда-нибудь выберусь отсюда и вернусь домой. Если же мне суждено состариться и умереть подле Расима или его преемника, тогда я не готова прожить остаток жизни в удушающем одиночестве, где не смогу поговорить по душам ни с одним человеком. Так и с ума сойти недолго.