Но чистокровные стоят передо мной и мешают дотянуться до Сучки. А она надсадно хохочет и показывает подружкам мои личные записи:
- Шакс, разве не мило? У вас лЯбовь?- язвит Сучка, а меня аж трясет от ярости, кулаки сжимаются. Отталкиваю стоящих передо мной парней и вцепляюсь язве в ее ухоженные волосы, дергаю их на себя, на что она визжит, а ее подруги толкают меня в плечо, отчего я ударяюсь бедром о парту. Адреналин и ненависть горят во мне, глаза горят бешенство и тело пульсирует от эмоций. Несмотря на боль и унижения готова всем волосы повыдергивать. Четверо девчонок готовы точно также меня отпинать до смерти, но Шакс охлаждает наш порыв:
- Очень мило. Еще одна на мою голову - поворачиваюсь и вижу, как он с яростью вперемешку внимательно смотрит. Парализует меня. Воздух искрит и взрывается. Видимо, поставила его в неловкое положение и он злится. Хочет что-то сказать мне, но со стороны приоткрытого окна доносится сигнал автомобиля.
Вот наверное тогда, мои эмоции к нему закончились. Наглухо отрубило. Все что раньше было от разочарования подохло. Сгнило в его безразличных, бездушных словах.
- Это за мной, - как будто ничего не происходит Шакс берет пакет с тетрадями и забрасывает его себе на плечо. При его подъеме перевертыши расступаются, даже четверо Сучек отходят от меня, давая ему дорогу для передвижения. Возле меня он останавливается и смотрит сверху-вниз. Как и всегда снисходительно. Берет меня за лицо и вертит его из стороны в сторону:
- Вы серьезно подумали, что между нами может быть что-то? Мора неужели и ты подумала? - от его прямого взгляда и ухмылки хочу сжечься на месте. Сгореть и остаться пеплом под ногами. Так стыдно никогда не было. Никогда и ни о чем не сожалела, как в ту минуту о том, что вчера поцеловала его. Сожалею о поцелуе, о его губах и о его лживом желании: «Мора, хочу укусить тебя». Ложь. Все грязная, мерзкая ложь и обман. А он - истинный ублюдок.
Ему кажется мало моих унижений, игнорирует то, как я сжимаю пальцы в кулаки, словно готова ногтями разодрать ему глаза и потому продолжает словесно убивать:
- Похоже я страдаю кратковременной потерей памяти и иногда забываю, что влюблен в тебя. Ладно, блохастая, дерзай. Найди себе какого-нибудь более или менее приличного перевертыша, а я поехал из этой дыры.
За все время ниразу не подняла взгляд. Только на последних словах, когда убрал пальцы от моего лица, то я посмотрела и увидела пустоту. Привычную, холодную пустоту. После этого он идет на выход. Ровным, отточенным шагом. Дверь закрывается за Шаксом, отделяя меня от него и возвращая на место, где находится скопление перевертышей.
И он просто ушел, хотя знал, что сейчас меня настигнет кара за то, что посмела огрызнуться на перевертышей, за то, что вцепилась Сучке в волосы. За то, что устала терпеть и показала вновь характер.
Я считала, что между нами небольшое перемирие, ведь мы - соседи, но, видимо, наивно полагать, что между нами своеобразный мир и он хотя бы не уйдет так просто, когда я в ловушке однокласников. Надеялась, что блохастая в моем лице хотя бы достойна помощи? Зря. Очевидно, что за то, что вцепилась в волосы одноклассницы, меня покарают. Даже, когда дверь закрывается, надежда еще горит, есть вера в его возвращение. Так и представляю, как он скажет:
- Не трогайте блохастую. Хер с ней, пусть живет. Я сегодня счастлив и милостив.
Это было бы свойственно Шаксу.
Но он ничего не делает. Достаточно было одного его весомого слова, чтобы спасти меня, но выходит - он дал добро на издевательства. Смотрю на надвигающихся чистокровных, в чьих глазах читаю бешенный азарт поглумиться над блохастой и чувствую лед в крови. Все внутри замерзло.
Таким образом быстро подыхает любая симпатия, а в последующем она гниет в могиле с червями. За пять минут, которые смотрю на злобных перевертышей быстро происходит исцеление от глупости. Во мне больше нет ничего кроме ненависти и презрения к Шаксу. Он сжег все внутри своим поступком.
***
Безусловно, я сопротивляюсь одноклассникам, удается даже выбежать на улицу и спрятаться в кустах, но добычу быстро ловят. Уроки давно закончены. В школе мало людей и вряд ли кто-то остановит одноклассников, когда наказание касается блохастой. Меня ловят при попытке побега и бьют в живот. Достаточно двух удара в солнечное сплетение и мне не вздохнуть. Затем меня тащат в заброшенный спортзал, где никто не услышит моих отчаянных воплей и попыток вырваться. Разбивают мне нос, губы об стену или колено, делают все, чтобы мое лицо стало не красивым и больше не привлекало кобелей.
Я лишь с усмешкой цитирую:
- Давно меня так не били.
Больше не сопротивляюсь, потому что это только добавит азарт Сучкам. Пусть немного побьют, я потерплю и на этом все закончится. Но, когда они бьют меня лицом в грязное, старое стекло, то забывают об одном - оно уже разбито. После нескольких ударов я лечу в открытый проем вместе со стеклом. Трусливые Сучки, в ужасе понимая, что наделали, орут, но не успевают меня подхватить, поэтому я все же выпадаю из окна на землю. Некоторое время от боли не могу пошевелиться. Чувствую как дождь льет на голову и на ослабленное тело. Сучки и кобели быстро сбегают с места преступления, оставив меня там помирать. До дома несмотря на боль, ливень и грозу иду сама.
От шока я всю дорогу даже не испытывала боли. Вместо этого все время молчала. Для меня больше нет смысла в пустых слов. Слова по сути своей не имеют значений. Все слова лживы. Весь мир одна жестокая ложь.
Уже поздно вечером добираюсь до дома. Открываю дверь, а пороге ждет бабушка. Вместо слов она рефлекторно хватается сердце и, облокотившись о стену, едва не падает на пол.
Захожу в туалет и смотрю в зеркало, поскольку всю дорогу я чувствовала странное пощипывание на коже. При виде отражения меня парализует ужас. Отвращение. На лице виднеются длинные вспоротые борозды. Глубокие, рванные раны. Кожа лица, шеи и плеч отслаивается и держится на ниточках. От увиденного мерзкого лица меня рвет прямо на пол туалета. Когда рвотные позывы проходят, я выбегаю обратно.
- Мора, Мора, вернись! - кричит бабушка. - Тебе надо в больницу! Ты истекаешь кровью.
Но я не желаю слышать.
Со своими старенькими ногами она никогда не догонит меня, поэтому успеваю выбежать обратно на улицу и пробежать пару улиц, прежде чем, наконец, эмоции прошибают. Руки трясутся, ноги подкашиваются, как у хмельной. Громкие рыдания вырываются изо рта, а мое тело останавливается в саду неизвестного дома. Только сейчас замечаю, какая на улице сильная непогода, как бушует природа. Темное мрачное небо испещряют беспрерывные зигзаги молний, словно жестокий убийца осколками разрезает небо, но оно в отличие от меня остается целым. Задираю голову, чувствуя как вода смывает кровь с лица и жалкие никому не нужные слезы. Поднимаю руки в стороны и закрываю глаза, наслаждаясь запахом дождя. Сама стихия сегодня буйствует и негодует вместо меня.
Я как на световом шоу, вокруг всё сверкает, пестрит. От раскатов грома лавина адского озноба прошибает позвоночник, а молния освещает мою одинокую фигуру. На улице никого. Ни одной сумасшедшей девушки или парня. Только я и стихия. От сильной боли и чувства поражения меня разрывает на куски. Открываю рот и кричу, повинуясь стихии и отвечая на ее ненависть своими эмоциями. Гром еще сильнее в ответ гремит, а молнии кажется бьют в землю рядом со мной. Вот сейчас одна из них попадет в меня. Пусть убьет. Пусть одна из них пронзит мое тело насквозь. Я кричу до тех пор, пока не срываю голос, а руки от усталости держать их навису не падают плетьми вдоль бедер. Тогда приходит смирение. Покой. Колени подгибаются, и я опускаюсь коленями в лужу. В самый низ. На самое дно. Ладонями зачерпываю грязь и медленно укладываюсь спать. Грязь с водой доходит до носа, поэтому приходится держать один глаз закрытым. Так хорошо лежать и мысленно умирать.
Именно там умерла Мора Герц, а появилась Элис Мак. Осталось пустое, безэмоциональное тело. В момент поломки во мне проснулись неизвестные силы, о которых я с детства мечтала. Злобный джин отобрал мою красоту, но подарил мечту.
***
Настоящее время.
И теперь я стою примерно на том же месте, раскинув руки в форме звезды, и глотаю губами воду. Шакс имел неосторожность пробудить ту старую озлобленную Мору. Может отомстить Сучкам, которые сделали меня уродиной?
Серьезное предложение
POV Мора
Каждая клетка организма пропитана ненавистью. Я горю в ней, воняю ею заверсту и если кто-то подойдет, думаю, одним взглядом я сожгу этого постороннего. Несмотря на прохладный дождь, мокрую одежду, прилипающую сырой тряпкой к телу, моя кожа огненная, пылает. Прикоснись ко мне и обожжешься. Оставлю навечно огромные волдыри от ожогов на тебе. Никому не советую подходить, ибо я горю в ненависти.
Хочу размозжить лица чистокровных Сучек, изуродовать их жизни, так же, как они изуродовали мою жизнь когда-то. Выбросив меня в окно, чистокровные твари залили в меня поток ненависть, которая сжигает меня изнутри. Не дает мне жить, чувствовать, любить, уважать себя. Все эмоция я, клянусь, держала в себе несколько лет, но они проснулись, благодаря этой эгоистичной твари Ситхе, который ворвался в мою жизнь и отнял мое спокойствие. Напомнил о вечном унижении и моем месте. Господь Бог - жестокий шутник, подаривший мне истинность с Шаксом.
Школьные воспоминания уже менее болезненные, но все равно больно. Пульсирует внутри сердце и никак не успокаивается. Руки сами по себе сжимаются в кулаки. Хочу вмазать хоть одной из одноклассниц и разломать хрящ на их красивых носах.
Дверца машины позади хлопает и я насильно заставляю себя разжать кулаки. Отвлечься от бушующих эмоций. Отпустить их. Остыть.
Альберт приближает сзади. Чувствую, как его запах окутывает теплым покрываломпоглощает меня и успокаивает. Мой личный антидепрессант и успокоительное. Будто кто-то подул на зажженную спичку и потушил пламя ненависти.
Большие руки подлезают под моими - расставленными в разные стороны и обнимают крепко мое тело, плотно прижимая меня к мужскому напряженному, как камень, прессу и груди. Массивные ладони не надолго касаются моего живота, а затем в нетерпении скользят выше. Обхватывают одну грудь и вторую. Взвешивают ее на ладонях, как на весах, решают нравится ли объем или нет. Нравится, потому что ладони продолжают играться с тяжелыми «шарами», сжимают их, а большие пальцы через ткань бюстгальтера потирают соски. От неожиданного томления и напавшего спокойствия откидываю голову на мужское плечо. Раскрываю незащищенную шею для Самца. Абсолютный максимум доверия.
Тут же волчий нос ведет по линии шеи. Самозабвенно нюхает. Волчьи клыки заостряются и покалывают мою кожу. Еще немного и вонзятся в шею на виду у всех. Позади нас машина Альберта, мы стоим на тротуаре, а перед нами высокое здание отеля, из окон которого можно за нами наблюдать. Спасает только сильный дождь, мешающий отчетливо видеть картину, лишь силуэт нашей пары.
Но все это уходит на второй план, поскольку сейчас мне действительно спокойно и тепло с Альбертом. Правда, тепло резко уходит, когда слышу глухое урчание Волка из его утробы.
-Я хочу укусить тебя!
Этот голос донесся не изо рта Альберта, поскольку его губы все также прикусывают мою шею. Этот голос Волка завибрировал в груди Альберта. Я спиной почувствовала вибрацию.
От повторной фразы, которую я только что прожила в воспоминаниях с другим парнем, сотрясает озноб. Мое сознание пронзает сильная молния, от которой сжимаюсь будто меня ударили. В точности, как Шакс. Тоже говорил, что хочет укусить, а потом... меня били...били.
- Ничего более сексуального не видел. Чокнутая Элис стоит мокрая по середине дороги, а в открытый рот ее трахает дождь, - поясняет мне, поскольку после его фразы я ,странно, напряглась: голову отняла от его плеча, взяв сладкие эмоции и желание разлечься прям здесь на асфальте, под свой контроль.
- Волк больше не намерен ждать, - заявляет, будто обозначает, что прелюдиям конец.
- Звучит, как угроза. - довольно прохладно замечаю на что ладони прекращают сминать мою грудь, нервным жестом поднимают футболку и забираются под нее, гладя мышцы живота и посылая нервные импульсы по телу.
- Это предупреждение, что мой контроль сломан. Соглашайся на предложение деда.
С удивлением понимаю о том, что Альберт знал о предложении деда, но просто молчал и давал мне решить. Сбитая столку не сразу замечаю, как его рука нервно пытается пробраться под шорты. Перевертыш гневается, что не удается добраться до моего самого сокровенного места, от того еще настойчивее отгибает мои шорты спереди, но терять время на растягивание молнии и пуговицы не желает. Ему сразу надо проникнуть вниз и потому естественно пуговица не выдерживает чудовищной силы и отскакивает по мокрому асфальту и останавливается в луже. Молния на шортах разъезжается, позволяя руке перевертыша пробраться между моими ногами и обхватить меня "там" всеми пальцами. Отпустить и вновь сдавить. Кладу руку на его, чтобы убрать от себя, но агрессивные волчьи зубы цепляются в мочку уха, разносся боль по всему телу. Чувствую, как щиплет ухо от царапины. Волк прикусывает Самку, чтобы прекратила сопротивляться и ерепениться. Вновь в его груди, за моей спиной урчит Волк Альберта, но уже не угрожающе, а с азартом и предвкушением.
Не скажу, что совсем ничего не чувствую, но это слишком для меня сейчас поэтому отнекиваюсь. Из последних сил сопротивляюсь.
- Зачем тебе истинность? Ну, потрахаешь Элис пару раз, а зачем истинность? Глупо
- Не знаю. Хочу. Хочу чокнутую Элис, которая заводит меня, дразнит и крутит хвостом. Хочу чтобы твоя бошка в ответ улетела и ты перестала останавливаться в пол шаге от меня. Рано или поздно тебе придется выбирать и для тебя я - идеальный вариант. Без моей защиты ты останешься жить в том же дерьме и на том же уровне, на котором родилась, - теперь голос звучит откровенно грубо.
Альберту плевать, что грубит, Его рука нервно убирается от моего лобка и перестает сжимать мою плоть всеми пальцами. Видимо, дошел до своего предела и потому отпускает, позволяет мне выйти из объятий.
Руками обхватывает череп и массирует голову, словно она сейчас разлетится на куски от перенапряжения. Глаза его горят яростью, ноздри шумно раздуваются, грудь тяжело вздымается и опадает, а кожа на лице и руках то отливает синевой, то вновь возвращается к нормальному цвету. Мышцы под кожей исходят буграми, выдавая тот факт, что Волк вырывается, а хозяин с ним настойчиво борется. Под его сумасшедшим взглядом застегиваю шорты, но без пуговицы они все равно разъезжаются и приоткрывают нижнее белье. Вынуждена натянуть футболку пониже, чтобы скрыться получше.
- Сейчас прозвучало откровенно грубо и угрожающе, - нервно замечаю. - А если я не соглашусь, то сгнобишь меня? Да? Заставишь прозябать в том же болоте, в котором родилась? Я правильно понимаю?
- Не придирайся к словам, - нервно обрывает мой раздраженный монолог. - Я говорю о реалиях нашего мира. Без меня ты каждый день ходишь по лезвию. Поехала бы ты сюда одна и чтобы было? - переводит дух и вновь словесно нападает. Вижу, как яростно смотрит на меня. И в этот момент ощущение, что ненавидит меня и хочет разорвать на куски.
- Если станешь моей сучкой, то защищу тебя от Змея.
- Не сможешь... - нервно перебиваю.
Сам дьявол его не остановит. Если Ситхе хочет докопаться до правды, грузовик его не остановит. Лбом его протаранит и останется невредим.
Альберт смотрит еще более яростно, хотя казалось бы итак воздух прогрелся от его эмоций, но сейчас стало совсем огненно и опасно. Все к чертям сейчас взлетит.
- За волка больше не ручаюсь. Он все равно возьмет свое.
- Я не сплю с каждым волком -намекаю, что сама решу, хочу или нет.
- Я на это надеюсь, - намеренно извращает смысл моих слов. Откровенно выпытывает информацию о моей девственности. Потеряна или нет. Может поумерить пыл и сказать, что «уплыла заветная девственность и я порченная?». Каждому волку внутри хочется сорвать девственность. Это особый сорт удовольствия по ощущениям напоминает случку во время течки.
На его замечание складываю руки под грудью и отвожу взгляд в сторону, намекая, что не отвечу и потому Альберт разворачивается к машине и шарахает кулаком по стеклу:
- Выходите. Пойдем в отель. Дождь никогда не закончится.
Гости послушно выходят из машины, девчонки визжат от того, что намочили свои прически, срываются, бегут на каблуках к лестнице, ведущей в отель. При входе ждет мужчина в черном костюме, любезно открыв массивные двери для гостей. Отель по меркам темени весьма элитный. Восемь этажей, бар-ресторан, бильярдная. Но столичные чистокровные, останавливаясь при входе, оглядывают помещение и воротят нос. Обняв себя, встряхивают головой и старательно смахивают капли воды с тела. Звери не любят дождь, я бы сказала ненавидят. В водоемах в жару еще купаются, но дождей вечно пугаются и прячутся от них.