- Это самая ёбнутая история, которую я слышал за последние сутки.
Мне хотелось домой или туда, где просто не воняет. Барон и Терри перешли к обсуждению музыки. Мне становилось не по себе, меня доставали такие разговоры. Я всегда считал, что музыку надо делать, нежели говорить о ней, распивая водчеллу. Кто мы без музла? Просто алкаши какие-то и всё. А так это шанс прикоснуться к сакральному, встать на одну ступень с Моррисоном, напиться чтобы видеть пустыни, по которым бродил Король Ящериц.
Я хотел встать, но мне было лень. Мне идти два квартала, а я чуть живой. Водка и духота квартиры разморили меня, заставив отрубиться в кресле, головой в рупорной колонке, чтобы не слышать их унылые разговоры. Хвастаться музыкальными находками, всё равно, что мериться чужими ***ми. Это удовольствие не по мне.
Я просыпался пару раз, чтобы посмотреть, как эти двое допивают тройной одеколон, слегка разбавив его рассолом. Нет, это явно был не мой уровень дерьма. Я устал от этого ада.
На утро мы взяли ружьё и старый советский магниофон и пошли на улицу. Я не задавал лишних вопросов, я был готов ко всему. Прямо на газоне догнивала «Нива», раскрашенная в цвета конфедерации. Рядом стоял старый диван с торчащими пружинами. Барон выволок на улицу банку с подозрительной мутной жидкостью. Мы опустились на диван, включили визжащий советский метал и принялись похмеляться отвратительным шмурдяком. В этом было особое очарование русских реднеков с окраины каменного гетто. Равнодушные прохожие сновали мимо нас, не обращая на это никакого внимания. Когда что-то не вписывается в твою картину мира, проще этого не замечать.
Рядом в грязи играли дети, их было штук пять или больше.
- Твои?спросил я зачем-то, голова я с похмелья была пуста как хеллоуиновская тыква.
- Ну да. Эти бабы плодятся как кошки. Зато хватает на пособие.
Я понимающе вздохнул, я тоже давно мечтал получить пособие по безработице или оформить себе инвалидность на голову, дабы навсегда выйти из Сансары трудовых будней.
Мы вышли к пруду, там в чёрной холодной воде плавали утки. Выстрелы разогнали тишину. Я почему-то стоял и смотрел заворожено, как в утреннем небе разлетаются перья, опадая на чёрное зеркало воды.
- Вот она! Терри принеси её, - кричал Барон и Терри подобно собаке устремился в грязный пруд сквозь заросли камышей. Ему было пофигу. Через несколько минут он стоял мокрый и счастливый, держа за крылья несчастную утку. Она была похожа на распятого Христа, та же понурая голова и полный обречённости взгляд. Меня мутило от вида близкой смерти.
- Чёрт «форсы» намочил, - проржал он, выбираясь на берег.
Мы присели на бревно.
- По закону индейских племён мы должны употребить её в пищу, чтобы не разгневать природу, - сказал Барон.Иначе нас покинет дух охоты.
- Охоты крепкой, - вторил ему Терри.
Я сидел и молчал, меня мутило от промозглого лета и похмелья.
Потом во дворе появился мангал и очередная канистра мутно-жёлтого самогона. И ещё херова туча людей с унылыми пропитыми лицами. Мне казалось, что я уже от них не отличаюсь. Что отличало меня от люмпена? Разве что сомнительное высшее образование. Но *** знает, я видел много бомжей, имевших докторскую степень. Должно быть, и меня ждёт такое же в дальнейшем.
- Терри!закричал я вдруг.
- У нас же концерт завтра!вспомнил вдруг я.
Это уже было нефига не смешно, это уже был какой-то прогрессирующий маразм. Я схватил бас и поплёлся домой, честно говоря, мне хотелось вообще отменить всё и проспать пару суток. Но я утешал себя тем, что я возможно последний настоящий рок-н-роллщик в этом царстве унылых гитарных задротов.
========== Часть 11 ==========
Мы пили водку на летней веранде захудалого байк-клуба, провожая взглядом остывающее солнце. После выступления появились смешанные чувства. И я был чертовски рад, что всё это, наконец, закончилось. Я не хотел богатства, славы, внимания тёлок. Я отличался от всей этой толпы рок-музыкантов. Они люди компанейские, я же алкаш-одиночка. Я был не рад, что сегодня мне пришлось петь, так как эта сучка свалилась с бронхитом после полуночного купания в фонтане. Я вокалист чуть получше Джи Джи Аллина, без харизмы и голоса. Не умею давать автографы, я ставлю кривую линию кардиограммы на обрывках билетов и грязных салфетках. Всё происходящее наводит на меня депру, такую же безрадостную как этот вечер под аккомпанемент минорных аккордов «Crow».
Мы втроём молчим, это редкие минуты, когда мы попадаем в друг друга. Даже тощая герла Терри молчит, затягиваясь тонкими, как крысиные тампоны, сигаретами.
- Это фейл или вин?вдруг спрашивает наш барабанщик, нарушив молчаливую идиллию.
- *** знает, но я пасс, - вдруг выдаю я, не особо задумываясь.Я устал, я сделал, что хотел. Теперь я уеду в Троицк, выращивать картоху и разводить кур.
- Да лан, даже Герман сказал, что было не блевотно, - вставляет Кролик.
- Я не создан для этой тусы, я слишком замкнут и привык доверять лишь себе. Я противник этого бомж-гедонизма, как такового. Я издам сборник и отъеду с этого света.
Мы не смотрели на «Воронов», но судя по движению толпы, их музыка нравилась людям в разы больше нашей.
Кто-то из публики попытается заговорить со мной, но я слишком погружён в себя, чтобы ответить. Я ненавижу людей и себя как часть этого потока.
Утром я нашёл себя дома в гордом одиночестве, чему несказанно удивился. Ощущение тоски перекрыло меня всеми цветами блевотной радуги. Через пару дней я немного отошёл, мне захотелось поджемовать с Терри без водки и баб. Я набрал его номер, готовясь услышать вечно пьяный хриплый голос, но трубку никто не взял, я звони ещё пару раз, но натыкался на эти мерзотные длинные гудки. Его не было в сети со вчерашнего вечера. «Забухал, чёрт», - разочарованно подумал я. Начинала угнетать тишина, я был близок к тому, чтобы снова пойти в люди, в это тусклое мерцание «высшего света», но природная брезгливость не пускала меня к ним.
Я знал, что происходит что-то странное, когда раздался звонок телефона. Эта пронзительно взрывная трель старой Нокии, кажется, что никто ещё телефон не звонил так громко, словно внутри моей головы.
Голос на том конце небытия показался мне смутно знакомым. Кто-то из тусовки кажется Пельмень.
- Эй, чувак. Терри больше нет.
- Блять, - выдавил я хрипло, ещё не переварив информацию.
- Вчера был дождь, он ехал на байке по трассе за водкой, у него отказали тормоза. С ним ещё была чувиха, он сумел скинуть её, а сам влетел под фуру. Такой ****ец.
- Блять, - выдавил я снова.
- Похороны завтра в 12, на Преобраге.
Я вздохнул, понимая, что мне не отвертеться от посещения этого мероприятия.
- Хорошо, я буду.
Я положил трубку и сел на пол посреди комнаты. Пространство качнулось из стороны в сторону.
Вот так вот живёшь себе, не особо парясь, пьёшь водку, гоняешь на гиги, трахаешь баб, а потом какой-то случай, какие-то неисправные тормоза перечёркивают всё к чертям. Интересно, о чём он думал в те последние минуты? Что за песня играла у него в наушниках? Я же знал, он не ездил без музыки. Я уже никогда об этом не узнаю. Терри никогда не придёт домой, я не увижу его на реп-базе или в клубе, он никогда больше не сядет за барабаны. Я не заходил в сеть, я знал, что все ждут от меня каких-то действий, каких-то слов, как от лидера группы. А я ничего не мог выдать из себя. Я понимал, что его смерть на скользкой трассе была чистым идиотизмом, но кто из нас не садился пьяный на мотоцикл? Мы все могли бы быть на его месте. Жизнь подвержена риску, рок-н-ролл убивает.
Мы никогда не были друзьями, другэто что-то большее. Я вообще не знаю, есть ли у меня друзья. Но я знаю, что мертвые не предают, поэтому для всех покойников у меня в душе сохранилось какое-то особое место. Это какая-то русская национальная некрофилия - мощи святых и вяленный Ленин, мавзолеи-зиккураты, кресты вдоль дорог и неизвестные солдаты в бронзовых гробницах. Мёртвых любить проще, чем уважать и ценить живых. Так мы познавали себя через смерть.
***
Этот субботний день пропах ладаном и дымом. Я был заворожён красками наступающей осени в переливах кладбищенских цветов. И в звоне колоколов на меня словно сходило озарение, что это конец нечто большего, чем просто человеческой жизни, эпоха умирала в конвульсиях. Я подумал о том, что больше не будет этих игр в рок-н-ролл, что всё слишком далеко зашло и мне пора в этот большой и реальный взрослый мир. Что у нас не Штаты и на дворе 13-й год, а вовсе не 83-й.
Я не ожидал встретить тут Макса, они не были большими друзьями с Терри, не могу сказать, чтобы они вообще общались. Я знал для чего он здесь, его тоже влекла и манила смерть. Он больше всего хотел быть на месте Терри, таким юным цветущим, в закрытом гробу. Окружённый всеобщей атмосферой скорби.
Я вдруг задумался о том, что только похороны единственный из русских обрядов, который мы стараемся соблюдать до конца. Это нечто важнее чем само рождение или свадьба.
Над многолюдным погостом неслась музыка, Exodus «Good day to die». Я не знал, была ли это просьба покойного или просто чья-то злая ирония, но это казалось мне циничным и несколько неуместным. А выбрали ли мы сами песню, которой будет суждено звучать на наших похоронах? Сделали ли мы ту самую фотографию, что украсит наше надгробие? Может быть уже купили костюм, в который нас положат в гроб?
Я заметил девушку Терри: у неё была сломана рука, ей повезло гораздо больше, чем нашему «беспечному ездоку». Она о чём-то перешёптывалась со своими друзьями-трэшерами, затем подошла ко мне.
- Зайди ко мне завтра, он хотел бы, чтобы я передала тебе кое-какие вещи. Они ему уже ни к чему.
Я кивнул. Хотя странно, когда это он успел составить завещание и что особо ценное мог оставить. Затем ко мне подошёл Макс Тот и молча протянул флягу с чем-то травяным и обжигающим. Кажется, я был единственным, кого он вообще знал из всех присутствующих. Выпить хотелось безумно.
Я не хотел оставаться на поминки, но мне пришлось ради приличия пропустить стопку другую. Хотелось скорее уйти, чтобы не принимать участия в этой вакханалии. Макс пошёл следом за мной, так же молча, он протянул мне ароматную самокрутку. Я с радостью принял косяк и затянулся. Наступающая кладбищенская осень показалась мне ещё более волшебной. Я посмотрел в глаза Тота, и мне стало не по себе, я вдруг впервые задумался, что он может оказаться опасным шизофреником. Я прогнал наступающую паранойю очередной затяжкой травы. Хотелось что-то спросить на слова улетали с дымом.
- Где Мэрион?вдруг спросил он.
Я затупил, позже догоняя, что он про Машку.
- Девки не пошли, они не любят похороны, все дела, - ответил я.
Мы направлялись к выходу с кладбища.
- Ну и каково чувствовать себя рок-звездой?спросил я.Скоро в Лондон?
В моём голове было больше издёвки чем могло бы показаться.
- Не гони, чувак. Я пять лет бомжевал до этого, - он уставился в землю и пнул пустую банку.Жил по впискам, фриганил. Да и в Лондоне будет не сахар, я тебе скажу. Будем всем кагалом жить на три фунта в день, откладывая бабло на репетиции. Герман уже всё расписал, экономист-полуеврей это сильно.
- Я с трудом привыкаю к нищебродству, - вздохнул я.Мне нужен мой прежний мир, в котором можно пить вискарь и гонять на такси. А тут ещё на бабу куча денег уходит. Не вышел я рожей дабы альфонсить.
Мысли лились из меня рекой:
- В Лондоне нет рок-н-ролла, его больше нигде нет. Ты его там не найдёшь, только больше в говне погрязнешь.
- Ну отчего бы не сгонять? Тут надо всё попробовать, особенно с дерьма начать, - улыбнулся он.
- Ладно, трудный разговор. Погнали ко мне, бабы готовят что-то типа поминальной вечеринки.
- Я как раз хотел поговорить с Мэрион. Объяснить всю ***ту. Попрощаться надо со всеми.
Дома было как-то грязно и пусто. Я не понимал к чему здесь свечи и единственная приличная фотка Терри. «Терри Водка»вот и всё, что должно быть написано на его могиле вместо имени, а ещё, пожалуй, эпитафия: «Жил и умер как голубь». Любил трясти бошкой, фриганить, громко орать и умер под колёсами фуры. Я и не знаю, жалко мне его или нет. Возможно, каждый из нас хотел бы оказаться на его месте. В жопу пьяным укатить в закат на байке.
- Где мы будем искать нового барабанщика?спросила Кролик.
- Нигде, - спокойно ответил я.Нас больше нет. Всё к этому шло. Лифт достиг крайней точки. То, что случилось с Терри показатель того, что потом случится с нами, если не прекратить бессмысленно бухать и упарываться.
Я договорил и выпил очередную порцию водки, закусив апельсиновой долькой.
- А как поживает Призрак Рок-н-ролла, с которым ты тусовался летом?спросил я у Тота.
Он сдвинул брови и растерянно спросил:
- А какой призрак-то?
- Ну тот кучерявый в татухах, который задвигал телеги и крутейше играл.
- Ваще не помню.
Я вопросительно посмотрел на тёлок. Они покачали головами, мол, не было такого. Тут я понял, что минимальненько схожу с ума
========== Часть 12 ==========
Мария
Какие же все мужики долбанные тупорылые сексисты. И вот на каждого сексиста, как правило, находится своя корова. Прихожу к выводу, что большинство мужиков такие, потому что 90% баб готовы прислуживать и считать себя людьми второго сорта. Да за последнее время многое в моей голове и окружающем мире перевернулось не лучшим образом.
Ну, в общем, Кир выгнал Кролика, за то, что она с****ила его деньги. Всё, как я и предполагала. Достойный финал достойной любовной истории маргинального недопоэта и ведомой шлюхи.
Я проснулась среди ночи от криков, всё это напоминало хреновую постановку какого-то американского фильма о торчках и алкашах.
- Чёртова сука, где мои деньги?!
- Да я не брала.
- Куда ты ходила среди ночи и почему ты такая ужратая!?
- Я ходила за бухлом
- Но где мой последний косарь?! Он лежал в тумбочке. Только ты знала эту нычку.
- Я не брала, честно!
- Так откуда у тебя деньги, хренова тварь?!
Дальше послышались звуки глухих ударов и сдавленный плачь.
- Я не знаю, я не помню.
Я вышла в коридор. Кролик сидела на полу в одних трусах, сжимая ушибленную щёку. Кир возил её по полу за волосы.
- Я никому не разрешаю красть мои деньги! Я тебя сейчас прирежу.Он метнулся к кухонному ящику, но вовремя опомнился.
- Чёрт, за тебя же дадут как за человека.
А я только сидела и думала, что это всё из-за смерти Терри. Вчера позвонила его бывшая невеста и предложила отдать ему пояс-патронташ и что-то из мерча. Пёс наорал на неё и сказал, что больше не желает видеть всё это рядом с собой.
А что я? Я тоже больше не хочу ничего. Мой друг погиб, моя группа распалась, мой любимый мужчина слинял со своим голубым дружком в Лондон. Всё вымерло. И в этой пустоте теперь я осталась в пустой квартире наедине с человеком, который мне противен. Оставалось только собрать вещи и свалить к родителям, которые считают меня проституткой и наркоманкой.
Я стояла на обрыве с рюкзаком и сумкой, холодный ветер хлестал в лицо. Я не хотела прыгать, в этом было что-то другое.
У нас был странный диалог с Тотом вчера утром.
- С тобой я почти забыл Элис, но я хочу думать о группе, а не о тебе.
- Хотела бы я группу, о которой можно было бы думать.
- А я не подарок. Я бухаю, наркоманю, думаю только о себе. И я хочу, чтобы это осталось так. Мы слишком похожи, я не хочу, чтобы ты умерла со мной. А со мной счастья нет, одно глухое разочарование. Я зажатый недобитый подросток. Что я могу тебе дать?
Мы поцеловались напоследок и он ушёл.
- Я надеюсь, твой самолёт не долетит до Лондона, - была моя последняя фраза.
Я проклинала Пса за то, что он привёл его к нам.
Мне не пятнадцать лет, я прекрасно знаю, что значат все эти слова про «Я приношу всем слишком много боли». Только то, что никто нихуя никому не нужен. Ну в данном случае, я не нужна.
И потом я уже пришла к выводу, что отношения вообще по сути, когда ты берёшь чужое дерьмо на себя. Только вот моё дерьмо лично никто брать не хочет. Да и я уже от всех устала. Я вспомнила Пса и Кролика и поняла, что такая нудная зависимость мне тоже не нужна. Они были мне противны оба, как идеальный садист и его самозабвенная жертва. Это какой-то извращённый стиль жизни.
Где, блин, все эти счастливые семьи из рекламы майонеза? Эти улыбающиеся идеальные идиоты пожирающие семейный ужин, хором поющие дурацкие песни. Те, кто придумывают эти сцены, очевидно, очень несчастны. А по сути-то, любви нет, существует один лишь только страх, страх одиночества, финансовой нестабильности, боязнь быть не таким, как все, понимание, что лет через десять тебе не присунет никто кроме твоего обрюзгшего муженька. Как тут жить? Ради чего?
Мы все были вынуждены уйти от всех
========== Часть 13 ==========
Шесть лет спустя
Утро начинается не с кофе, а с пронзительного шквала звонков. Я беру трубку, слышу голос Ланы и обещаю быть в офисе к 11-ти. Чтобы прийти в себя, мне нужен алкозельцер, холодный душ и апельсиновый фрэш. Когда тебе 28, похмелье напоминает ядерный взрыв внутри головы, даже если пить раз в месяц и по пятницам.