***
Моя жажда промискуитета переходит все границы.
Они вышли из дома ночью за бухлом, когда им встретился школьник и попросил купить сигарет, так как нынче их не продают детишкам.
- Пошли с нами, если хочешь лишиться девственности!сказали они.
С утра я проснулась и увидела их вялую возню с Кроликом под одеялом.
- Ты кто?спросила я, глядя в полные наивного испуга глаза.
-Хуй знает, - Кролик ответила вместо него.Ночью подобрали.
А потом в комнату заломились все. Мы долго болтали о ебле и наркотиках, смущая бедного школьника. Пса быстро переклинило. Очевидно, он уже успел с утреца прокатиться по дорогам из фена.
- Давайте игнорировать одежду!закричал он, скидывая майку и джинсы (трусов мы все не носили).
Все кроме Германа последовали примеру, а Призрак, как обычно ещё спал где-то в кучах хлама. Мы столько раз видели друг друга голыми, что давно перестали стесняться собственных оболочек. Школьник прифигел ещё больше.
- Мы психи, мы живём рок-н-роллом.
- Если хочешь, мы научим и тебя, - слышалось со всех сторон.
Кролик вылезла из кровати и сказала, что идёт спать. А я, поддавшись порыву, прыгнула под одеяло к испуганному ребёнку. У него мгновенно встал. Без лишних прелюдий, я насадилась на него. В последнее время у меня всегда влажно.
Мы пытались двигаться в такт, однако он вечно сбивался с ритма.
- Ты что девственник?спросила я, окончательно потеряв интерес к этому унылому процессу.
- Да, - ответил он.
- Отлижи мне, - попробуй пизду на вкус.
Он вышел из меня, я легла на спину. Его язык осторожно приблизился к моей вагине. Лизал он лучше, чем ебался, да руками владел неплохо. Я впервые трахалась на глазах у четверых человек. Отрешённые глаза Тота, наблюдательно ехидный взгляд Германа, стыдливый взгляд «Э» и похотливый Пса.
Наконец он не выдержал и подошёл к нам.
- Помнишь, ты говорила, что хочешь с двумя мужиками?
Его хуй уже стоял. Да, он был побольше, чем у школьника, но до моего идеала не дотягивал. Несмотря на возбуждение, трахаться с ним мне совершенно не хотелось. Получив отказ, он слинял, да и все куда-то рассосались, понимая, что шоу начало сворачиваться.
- Я заебалась, - сказала я, вставая с постели.Никогда не верь тёлкам, когда они кончают, особенно спьяну, потому что они все пиздят. Им просто нужен твой мозг, чтобы убить в тебе рок-н-ролл.
========== Часть 9 ==========
Я рассказывал тебе всё это время грустное сказочку об умирающем искусстве, об алкоголиках и наркоманах, которые думали, что творят рок-н-ролл, но я скажу тебе, что это было лишь попыткой вернуть чужое прошлое. Именно сейчас, валяясь в новом отходняке, я понимаю какой это был фарс. Мы живём в эпоху, когда искусство стало ненужным. Это просто орудие управляющими людьми, инструмент пропаганды и массового отупления.
А лет через пять увижу Призрака или Германа на кассе в Ашане с жирной женой и выводком детей, покупающего запас продуктов на неделю и сральную бумагу. Макса Тота я там не увижу, он обязательно сторчится и сдохнет. Ближе к тридцати половина моих друзей женится и скатится в говно, остальные найдут свою смерть в обшарпанных притонах или под колёсами машин. Я даже не знаю, что этого хуже.
Из запоя выйти можно, а вот от семьи-детей-кредитов-бытовухи хуй отвяжешься. Это твой конец.
Мне кажется, когда дети, говорят, что хотят посветить жизнь творчеству, то вместо того, чтобы водить их в секции и взращивать талант, им лучше сразу дарить бухло, наркоту, верёвку, мыло и выгонять на улицу. Так они сразу привыкнут к жизни творческой личности, не теша себя иллюзиями.
Когда я собрал свою первую группу в универе, я был наивен как ребёнок. Я верил, что буду знаменит, я был готов заниматься. Мой голос был высоким и хриплым как битое стекло, мои пальцы тонкими. Я думал, что я самый лучший в мире вокалист и гитарист с природным даром видеть мир и чувствовать его гнилые краски. Я хотел рассказать всем, как быть тенью искусства, мне хотелось посвятить их в свой чудовищный мир. Юность нелепа и хрупка как кукла из хрусталя, зрелость больше напоминает бутылку бренди. Какой утомительный запас метафор.
У меня были единомышленники и входящая в моду спайсуха, как неотъемлемая часть нашего представления о бытности рок-героев. Я писал эти жуткие песни одну за одной. Я приходил на репу и видел пустые глаза этих алкашей и наркоманов. Меня злило, что тут нет музыки, только сплошные игры. «Чуваа-а-а-к, не переживай, мы всё успеем, а пока расслабься и припей пивка». Мне хотелось ёбнуться бошкой об пол. Наши пути разошлись, они свалили в Питер, заявив, что возьмут меня только когда я перестану психовать, но я точно знал, что не перестану.
Моя потерянная вселенная дарила мне меня нового, того, кто любит пить и вытворять разные скверные штуки. И вот на 20+ году жизни я стал таким же как и всенеобязательным, пустоголовым и лживым. В глубине души, я всё ещё этого стыжусь.
После поток моих размышлений хлынул из меня в виду чёрной вязкой рвоты, а темноте так похожей на кровь. Всё прямо на покрывало. Герман меня убьёт. Я думаю о том, чтобы встать, пойти закинуть одеяло в стирку, привести волосы в порядок, но меня вырубало в край.
В комнату вошла Кролик и положила мне руку на лоб.
- Чё это?кажется, она случайно села в мою блевотину.
- Я тут пиво пролил.
Мы поцеловались, я подумал, что от меня разит помойкой, но ей, кажется, было похуй, и её рука устремилась мне в штаны. Несмотря на всю отвратность моего состояния, у меня встал. С похмелья всегда хочется трахаться, жадно и беспощадно, вероятно потому что твой организм думает, что скоро умрёт и отчаянно желает размножитьсявыполнить свою основную функцию. Я воспрял духом, так же как и мой член, и повалил кролика прямо в лужу собственной блевотины.
Мы совокуплялись как звери, как те, кем мы были всегда, лишь ненадолго претворяясь людьми. Несмотря на весь запал меня надолго не хватило. Я кончил всё на то же многострадальное покрывало.
Потом мы лежали, глядя в потолок, за окном мелькали огни центра. Всё было почти романтично.
- Я сегодня у Германа отсосала, - сказала Кролик.
- Бывает, - ответил я, перебирая рукой её волосы.
Всё было так похоже на любовь.
***
Диалоги пробиваются сквозь сон, голоса с кухни. Они скрипят и воют, щекочут стены. В голове играет песня Кэта Стивенсона про дикий мир. Я слышу как слышат летучие мыши.
- Я люблю тебя - говорит немного надрывный женский голос. -но как Бога.
- Тогда ты можешь считать минет святым причастием.
Я иду на кухню попить воды, держась за стены. На прожженным окурками диване лежал Герман. На нём расстёгнутая рубашка и тёмные очки, несмотря на полумрак комнаты и глубокую ночь. Возле него на коленях сидят Кролик и Мария, все увлечённо слушают.
- Я могу не слушать ваше демо, чтобы сказать, что всё плохо. Точно так же я не советую никому слушать мой альбом. Я уверен? Я нихуя ни в чём не уверен. Большинство музыкантов вокруг не творцы, а дрочилы.
Он потянулся за бокалом вина, словно специально проливая его на грудь. Кролик покорно слизывает с его кожи тёмные капли. Словно не замечая этого, он продолжает:
- Я могу назвать себя хорошим дрочилой. Но способен ли я сочинить что-то стоящее?
Я подумал, что если бабы начнут его хвалить, он наверняка вспылит. Я бы тоже вспылил. Но он всё же промолчали. Герман уловил мой взгляд сквозь тёмные очки, в которых подрагивали огоньки свечей. Казалось, что это пламя пляшет в его глазах. Прости уж меня за эту хуёвую метафору, просто зрительно всё выглядело именно так.
- У нас последний концерт в Мск, - сказал он, обращаясь уже ко мне.Гоу с нами?
Я промычал что-то невнятное. Не могу сказать, что мне это польстило, удивило скорее, если быть точным.
- Это не потому что ты такой пиздатый, - Герман прочитал мои мысли. Просто мы со всеми группами уже разосрались.
Я понял, Герман ненавидит всех, кто может составить ему конкуренцию. В его глазах я был таким лузером, что меня даже можно было не брать в расчёт.
- Что Макс думает на этот счёт?спросила Мария.Я пыталась поговорить с ним, но он молчит.
Герман едва заметно ухмыльнулся.
- Рискну предположить, что Масик не думает ничего. Он вообще не говорит с людьми, пока не убедится в том, что они на самом деле существуют. Я, Элис, Дани всё остальное наваждение. А Призрак просто часть его прихода. Поэтому они и откисают вместе. Макс думает, что это Моррисон, и им хорошо вместе. Я даже не ревную, разве можно ревновать человека к его иллюзиям.
Я не сразу въехал, что это может быть продолжением какого-то пропущенного разговора.
- Где ты ваще его подцепил?спросил я, в тот же миг мне стало немного стыдно от своего тона. Всё же с Германом следовало говорить осторожнее, он был чрезмерно язвителен.
- Если я что-то и могу, то это отличать гениев от пиздаболов, - он улыбнулся немного криво из под своих очков-авиаторов.
- Можешь записать меня в гениальные пиздаболы, - сказал я, выходя из кухни.
Что ни говори, а разговаривать с ним мне всегда было несколько трудно, я не трус, просто с трудом подбираю слова.
Эту ночь я провёл в компании моих демонов и тяжёлых размышлений о жизни. Всё ходит по кругуя и моё разочарование.
В душе не ебу кем работать после института. Поступая туда, я был семнадцатилетним наркоманом, мой нос был в пыльце бабочек, мои пальцы в мозолях от басовых струн. Я был юн и наивен, я не ведал, что творил.
Ныне я взрослый двадцатидвухлетний алкоголик. Я вижу картину мира чётче и яснее. Она не радует меня, как и всех живых людей в России. Эти глаза еёдва гроба мудрости, три горсти святости, пол литра верности. Утром в «Пятёрочку» - вечером лицом в вечную мерзлоту. Страны как женщиныя выбрал не ту. Если выбирать между карьерой хомлесса или кассира, то я, пожалуй, выбрал бы первое.
Дайте мне, к чёрту, красный диплом! У меня расшатался столу меня закатились глазау меня вечный тремор в руках. Я мечтал быть писателем, но я заебался дрочить на чужой успех, начиная с Гомера, заканчивая живой статуей Есина, когда надо учиться маркетингу, вместо перетирания мёртвых наук.
Талант можно купить.
Ближе к утру весь покрылся холодным потом. Я лежал один и разговаривал с тенями. Кривые узоры линий этой маленькой захламлённой комнаты скользили по обоям. Скалились чёрно-белые фотографии. Перескакивали кривые газетные буквы. Я приоткрыл штору, чтобы впустить немного тусклого света в это царство тошноты. И мутный грязно-золотой луч, отразившись от зеркала ударил в холст. Я знал, что это портрет Элис, я понимал это, если бы не видел зловещие очертания Кали и её множество рук, тянущихся прямо ко мне. Её красный язык подползал ко мне подобно змее.
Вскочив с кровати, я устремился бежать по коридору, на ходу хватая свои вещи. Никто не должен видеть меня я и так почти что мёртв.
========== Глава 10 ==========
Находиться дома стало так непривычно. Я проснулся на полу и понял, что окончательно одичал, отвыкнув от благ цивилизации и живительно одиночества, что является лучшим лекарством, наравне со временем.
В тот день я понял, что у меня сдох колок у баса. Я не большого ума гений, конечно, но знаю, что лезть чинить самостоятельно всю эту поебень нежелательно. Я позвонил Терри, он сказал, что знает типа, который может всё уладить за пузырь «Столичной». Обрадовавшись, я засобирался в путь. Меня отвлекло запоздалое сообщение от Германа:
«Чувак, там не было никакого ЛСД, просто нас всех в этой квартире иногда глючит».
Кажется, это был его ответ на мой испуганный утренний бред, что я успел настрочить ему, пока трясся в тошнотворном трамвае.
Мы встретились с Терри на автобусной остановке. Сейчас мне показалось, что даже он выглядит лучше меня со своими мерзкими кучеряшками и трэшерскими нашивками. Я же выглядел как бомж в своём безразмерном плаще и кедах. Страшно подумать, сколько дней я уже не причёсывался. Впрочем, в такие моменты мне хотелось привлекать к себе как можно меньше внимания. Во мне ещё гудела адская смесь всего принятого накануне дерьма. Тяжко, разбито и невесомо.
Спальные районы все как одинвеличие безличия. Идеальное место для того, чтобы растить детей в ипотечных халупах с икеевской мебелью. Забивать холодильник продуктами из «Пятёрочки» или «Ашана». Парковать возле подъезда свою кредитную тачку. Тихо жить без претензий на счастье. Я не без отвращения разглядывал мамаш на детских площадках, выгуливающих своих коричневых детей, явно заделанных от гастарбайтеров с ближайщих строек.
- Домов-то понастроили, а пороться людям негде, - выдал внезапно Терри.
Я понимающе кивнул, осознавая, что нам с ним вряд ли в дальнейшем хватит даже на однушку в этом ипотечном гетто. Я был ленивым журналистом-фрилансером, а он пахал на заправке. И я не помню, когда моей зарплаты хватало на что-то кроме бухла.
Алкоголизмединственное развлечение людей с достатком ниже среднего, так как нас не коснулся даже отдых в Турции и кредитные айфоны. Просто попытка заполнить пустоту и отсутствие новых впечатлений. А если бы я мог, то давно уехал бы отсюда, чтобы где-то в тепле и уюте писать книги о чём-то получше чем уровни дерьма.
Мы зашли в ближайшую «Пятёру» (уж очень полюбилась мне эта сеть нищебродских магазинов), взяли две бутылки водки и пару литров колы. Печень печально всплакнула, но вскоре затихла. Свернули в один из подъездов, Терри позвонил в домофон, заспанный и явно похмельный голос ответил что-то вроде «ага», раздался противный писк и мы шагнули внутрь. Стальная дверь квартиры оказалась нараспашку, оттуда лезли чумазые дети и пара разноцветных кошек. Я уже тут заподозрил что-то неладное.
Мы осторожно переступала порог квартиры, слабо похожей на жилое помещение. Я бывал во многих местах, но от этого веяло какой-то особой безысходностью.
- Эй, вам сюда!послышалось из ближайшей комнаты.
Мы шагали через запылённую подсобку словно через джунгли, с полок свисали фрагменты гитар и детали от мотоцикла. Комната поразила меня не менее. Тесно, грязно, в углу полуживой мотоцикл, на полу ссаный матрас, на котором приткнулась сильно беременная тёлка. Ружьё на стене молчало, напоминая о том, что может выстрелить в любой момент. Я не знал, что ожидать от человека, который представился мне Бароном. В нём и правда было что-то цыганское. Пока я смотрел на него, он мог украсть моего коня.
- Коней воруешь?спросил я зачем-то.
- Нет, только движки от тачек. В них тоже есть лошадиные силы, - ответил Барон, открывая пузырь водчеллы.
- Ну что там у тебя?спросил он, косясь на чехол.
- Колок отвалился, - сказал я, распаковывая своё весло.
Барон принял мою басуху и полез в ящик, наполненный бычками и мусором. Порывшись там немного, он извлек оттуда колок от баса.
- Твоё счастье, завалялся один.
Пока он прикручивал колок, я искал глазами стул. Меня ещё мутило после вчерашнего. На водку я смотреть не мог, так что пришлось пить её с закрытыми глазами. Терри плюхнулся прямо на матрас к беременной бабе.
- Эй, слыш! Не спать!прошипел Барон, тыкая Терри грифом моего баса.Спать запрещено.
Тот проворчал что-то на языке бомжей, стараясь разлепить глаза.
- Вставай, блин, а то я тебе печень вырежу!Барон потянулся к тесаку.
Это подействовало на Терри отрезвляюще. Он вскочил и прижался к стене.
- Прости его, - сказал я.Он просто барабанщик.
Других оправданий для Терри у меня не находилось.
- А ты хоть играть умеешь?спросил Барон, косясь на меня.
- Нет, - честно ответил я.Я отвечаю за уровни дерьма.
- Все вы басюки такие. Пытаетесь казаться рок-н-ролльными подонками, а на деле вечно ноете.
Я отметил про себя, что этот мудель как никто другой охарактеризовал меня. Тем временем он продолжал:
- Все вокалисты тщеславные подонки, у них много свободного времени, им дают все тёлки. Гитаристы педанты и задроты, а драмеры просто алкаши.
Терри продолжал пить водку из горла, служа наглядной иллюстрацией всем предыдущим словам.
-Кстати, чуваки, я не сказал вам, что собрался жениться?вдруг выдал он.
Я удивлённо поднял бровь. Кого-кого, а уж представить собственного драммера женатым, я никак не мог. Я мысленно прощался с группой. Наш возраст и так намекает на конец рок-н-ролла.
- О, поздравляю!воскликнул Барон, наливая себе водку прямо в банку из под огурцов.
Я его радость не разделял.
- Началось всё с того, что я нажрался и уехал в Сызрань,- продолжал Терри.Мне говорили, что я не выживу там и получаса, но мой бастион пал ещё раньше. Я встретил девушку, она поразила меня сразу тем, что была ужрата в говно, а наушники её были вставлены в бутылку с колой. Я сказал ей: «Пойдём в бар, я угощаю». Она сказала «Тут рядом есть церковь, пошли венчаться». Мы зашли там священник опустил наши кольца в святую воду и благословил нас на этот союз. Мы вышли на улицу, где она купила мне флакончик одеколона «Русский лес», который я немедленно выпил. Вот так оно счастье.