Я развернулась к нему. Такое чужое, но такое родное лицо. Искреннее смущение. В руке какой-то свёрток, замотанный целофаномпохож на стопку книг.
Выйдя из больницы, я уже шёл к остановке, когда встретил старого приятеля, антиквара и букиниста мистера Харриса, того самого, что купил когда-то тот проклятый секретер Он ведь живёт здесь, в Сан-Диего. Мы зашли к нему в лавкумилый такой подвальчик, и там, среди всех этих вещиц время будто остановилось Мы даже не знали о том, что началась гроза, а как только я очнулсято, не смотря на уговоры переждать непогоду, сразу поспешил обратно к вам. Харрису даже пришлось одолжить мне зонт Вполне новый, между прочим, зонт, вовсе не антикварный Ты не сердишься на старика, милая?
Мы оба робели. И, кажется, оба были по-своему счастливы. Интересно, как зовут его кота? Какой он, этот котрыжий или, может, полосатый? Сколько ему лет? Как далеко от дома Стива снимет нам новое жильё Майк?..
Доктор Риддли разрешил мне уехать. Так чтоон развёл руками. Ты прости меня за беспокойство и позволь поздравить с тем, что вы с Майком вырастили отличную дочь! Поверь, она не подведёт! Ты обязательно будешь ею гордиться, Теа!
Спасибо, Стив, я уже горжусь. А ещё тем, что ты такой настойчивый, неустрашимый. Улыбнулась сквозь слёзы. Даже упрямый. И если бы не ты, я бы вполне могла задушить мечту дочери в своих объятиях. Как на счёт того, чтобы пожить у нас ещё недельку, другую? Если хочешьможешь привезти своего кота
Спасибо, Теа, но это ни к чему. Ты же сама понимаешь. Мы нашли друг друга и теперь уже, я надеюсь, не потеряем и этого достаточно. Что скажешь? Смотри
Он положил на столик мокрый свёрток, суетливо развязал верёвочку, снял целофан. Один слой грубой обёрточной бумаги, второй
Я вроде говорил, что Харрис не только антиквар, но и букинист? Книги у него, скажу я тебетакие, каких не сыщешь больше нигде. Вот, смотри, это «Лавка древностей» Диккенса, издания тысяча восемьсот пятьдесят третьего года, представляешь? А этопосмотри-ка какая ценность! «Записки из мёртвого дома» в оригинале. Великий Достоевский. Издание тысяча восемьсот восемьдесят второго года. Уже ради такой книги стоит выучить русский, что скажешь?
А это? Я легонько коснулась третьей книги. Её обложка была обтянута бархатом цвета кофе с молоком, по которому рассыпались мелкие жемчужные бисеринки. Уголочки и корешоквитая бронза, срез страничекзолочёный. Какая прелесть!
ЭтоСтив взял её в руки. Это не такая уж древняя вещица, ей всего-то лет около шестидесяти, и это не книга. ПокаУлыбнулся, глядя на меня. Это что-то вроде альбома для записей. Смотри! Он открыл его на середине, перелистнул пару страницпожелтевших от времени нелинованных листов, на которых кое-где виднелись отпечатки цветов, словно когда-то давно в этом альбоме засушивали гербарий. Я хочу подарить его тебе, Теа.
Дыхание перехватило от восторга и детского ощущения счастья.
Зачем? едва слышно, боясь спугнуть чудо.
Ну Я подумал, может, ты всё-таки возьмёшься написать книгу о глупом актёре и юной гримёрше?
Я обняла его. С чистой душой, с открытым сердцем. С благодарностью и любовью. В жизни бывает всякое, всяким и исправляется, к чему ворошить прошлое?
Он обнял меня в ответ, руки его слегка дрожали от волнения.
Эту историю обязательно нужно рассказать, дорогая. Так чтобы она стала назиданием, мерилом человеческой глупости и великодушия. Я хотел бы написать её сам, но знаю точно, что не справлюсь. А тыобязательно! У тебя такой красивый слог, Теа, у тебя такое большое сердце!
Я тоже не справлюсь, Стив. Однане справлюсь. Я улыбнулась и смахнула с его щеки слезу. Давай напишем её вместе?