Евгений Осипович Венский: Рассказы - Евгений Осипович Венский

Евгений Венский Рассказы

Новый быт

I. Интродукция

Были речи злы и колки, автогенно пылок спор. Грызлись крепко, словно волки, и пыхтели, что мотор. Раскалились до предела Псой Лукич гремел, как гром. Теща коброю шипела, «баба» выла осетром Подвывал новорожденный, выли кот и фоксик Дик. Целый дом, с ума сведенный, был свиреп, жесток и дик

Псой Лукич, стуча ладонью, декларировал, бася:

Баста! Кончить антимонью! Я решил,  и сказкався! Будет назван сын по моде, сообразно нашим дням, и назвать в духовном роде, хоть подохну,  а не дам!..

 Изверг!.. Турок!.. Зверь!.. Отступник!  ныла теща в спазмах мук.

 Басурманец!.. Зверь!.. Преступник!..  выла «баба» с ломом рук.  Пес!.. Язычник!.. Запияли!..

 Продал бога и христа!..

 Цыц!.. Молчать!.. Чего пристали в роде банного листа!

Дик сердился, кот мяукал, выли теща и жена, Псой Лукич десницей стукалимитируя слона

II. Первый акт драмы

За столом, среди гостиной, развалился, точно граф, весь покрытый паутиной, Нестор Фавстович замзав. Слева сел тяжелой глыбой делопут Евул Космич; справа схож с акулой рыбой, помзамзав Еразм Фокич. Домна Провна, Марфа Псовна, вридначканц тов. Сыч, акушерка Сара Львовна, и завхоз. Сысой Ильич; и игуменья Маненефа (змий плюс голубьбаба жох), на крестинах в сане шефа, села в круге выпивох.

Тары, бары, растабары, пыл речей, и жестов жар, кулебяки, самовары, водка, пиво, пот и пар Всяк политик, всяк филосов; закусили удила, разобрали тьму вопросов, все текущие дела. Педойдя-ж вплотную к сути о названии юнца,  закрутились в дикой смуте без начал и без конца.

 Как отец и на платформе, то желаю, чтобы он по советской полной форме был по моде наречен. Я служу-с,  мой чин не важен,  значит, надо потрафлять: оным верность мы докажем и лойяльность, так сказать Нужно-с имя-с, и такое, чтобы всем шибало в нос!

И мгновенно громче втрое отовсюду понеслось:

 Предлагаю «Красным Кимом»!..

 Звать «Спартаком»!..

 «Врид»!..

 «Доклад»!..

 «Елевсиппом»!..

 «Серафимом»!..

 Назовем его «Марат»!..

 Звать «Рабкором»!..

 От рабкори все и так кругом больны

 «Пленум»!..

 Ставка в Госсоре!..

 «Зав»!..

 «Замзав»!..

 «Цветок страны»!..

 «Калькуляцией»!..

 «Налогом»!..

 Извините, я же мать: мне придется перед богом за «налоги» отвечать

 Ничего,  отныне вздором признается оный бог!

 Так «Барбосом» иль «Трезором» сделай сына, чтоб ты сдох!..

Шип, истерика, рыданье, звон стаканов, тьма имен, плач невинного созданья и «очковой тещи» стон

III. Красные октябрины

Вдоль по улице Марата, мостовою, как сандвич, горделиво, франтовато выступает Псой Лукич, в сюртуке, и с красным бантом, и портфелем, и зонтом, на фуражке с красным кантом, и с солидным животом.

Сзади Псоя «половина»,  с горем в розовых очах,  в Загс несет бедняжку сына на трепещущих руках

Дальше теща В тещемуки. Из-под губ блистает клык. В глазках пламя, в спазмах руки, >в горле клокот, в глотке рык

Следомнянька с «годовалым», Домна с кухни, Домнин сват, путч собак, бегущих валом, стая нищих и ребят

Псой Лукич идет от Загса. Что ни шаг, триумф и блеф.

 Псой Лукич, как назван плакса?

 Кто у сына крестный шеф?

 Да неужто-ж не крестили?!..

 Новый быт,  так «сам суди»!..

 Ежель- имя в новом стиле,  сокращения не жди!..

Псой Лукич с фасоном постным сокращает баса прыть:

 Сам-с директор шефом крестным у меня изволит быть. Сам-с и имя выбрал сыну, сам-с его изобретал, намекнул: дене премину посетить крестинный бал

Что ни шаг,  привет и шпилька, зависть, злоба, смех и спич

 Вот те«дурень»! Вот те«филька»! Браво!.. Браво, Псой Лукич!

 С этим самым новым бытом в гору двинет, с с

 Кто и что ни говори там,  доберется до вершин!..

Псой Лукич сияет солнцем

 Как зовут?.. Гудит народ.

 А зовут его «Червонцем»!!!

 Верррно!.. Пусть его растет!..

IV. Махинации

У игуменьи Манефы незавидный аппетит: сест штуфаты, супы, бефы, отдохнет и покряхтит, чаю меньше самовара испила на этот раз, покряхтела, как мажара, и делами занялась.

С запеленутым «Червошкой» вышла тайно через сад и скользнула ловкой кошкой к храму Спаса в аккурат.

Тихий шопот Тихий шорох

 Червячка-то, хорошо-б

С благочестием во взорах начал службу старый поп. Дьяк и сторож честно пели, мать Манефа пела то-ж, а «Червошка» из купели поднял форменный дебош

То ли был он старым бытом недоволен и пищал, то-ль родился басовитым и октаву углублял, то-ли просто без привычки выл и ныл на голоса,  факт на бочке: от водички совершились чудеса.

Пусть дивятся все и всякий:

Из «Червошки» в пять минут вышел правильный Акакий

Тут и повести кепут!..

V. «Увы и Ах!..»с казал Сирах

Но пред тем, как ставить точку, след прибавить десять строк, чтобы выложить на бочку заключение я мог.

Жизнь блудлива, точно кошка, и насмешливей меня Впрочем, рос да рос «Червошка», так сказать, по курсу дня. Псой Лукич, его папаша, где-то, что-то, как-то «взял» и, когда вскипела каша, гепеукая, взывал:

 Как-же гак, друзья, просите? Я с ума и с толку сбит! Я воспитан в старом быте, но стоял за новый быт Видит бог, я предан жарко!.. Я клянусь!..

Но (жуткий быт!) Псой упал, как франк иль марка, на неведомый гранит. Выпил горюшка до донца Псой. честнейшая душа А от бедного «Червонца» не осталось ни гроша Как Митрошку, как Антошку, в городишке там и тут, злые мальчики «Червошку» Какакашкою зовут

Повадился кувшин

I. На службе.

 Так!.-. Все, что-ли? Пора и по домам бы,  шамать охота.

Стойте, подумаем. Может, еще мосты сократить? Али телефонную станцию?.. Или, у меня вот еще идейка есть,  улиц у нас много. Не сократить-ли, а?

 Да, ведь, сколько жителей, столько и улиц. Как же без улиц-то?

 Ну, а если людей сократить?..

II. Дома

 Дарья, а Дарья!

 Ну, чего вам? Вот я.

 Обедать давай.

 Не подохнете. Не готов еще обед.

 Сокращаю вас, Дарья, за несвоеврем

 Вчера сокращали, третьевдни coкpaщали. Тьфу! Жалованье-то платите по третьему разряду, да еще на два блюда готовь

 енную подачу на стол супа ответственному работнику

 Да вот вам и сказ мой ищите вы себе другую!

 Сокращаю еще раз за угрожающий тон при исполнении своих служебных обязанностей. А за вчерашний суп сокращаю еще на 50 процентов.

 А что-ж за суп-то?

 А то, что суп всегда должен быть лысый,  не то, что у вас.

 И ничего он лысый не был. Суп как суп.

 Врете. В супе не должно быть ни одного волоса, а у вас вчера в супе был целый валенок.

 Не иначе это, как кот «Васька» терся. Евонные это волоса.

 Сокращаю кота «Ваську» на 25 процентов.

 Дерется все с Маруськой, ну шерсть у них это и летит

 Сокращаю «Маруську» на 30 процентов.

 Да что сокращать-то? Дверь надо починить, а то аны все со двора шляются

 Кто все? Кто аны?

 Да «Трезорка» вот домкомов, «Шарик», «Амишка» спекулянтов из 17-го. Дверь надо

 Сокращаю дверь на 10 процентов

 Мне расчет пожалуйте: никакого терпения нету

 Сокращаю терпение на

 Тьфу!

 Сокращаю «тьфу!» на Тьфу! Вы меня, Дарья, севсем зарапортовали. Давайте обед!

 Расчет пожалуйте!

 Обед давайте!

 Расчет пожалуйте!

 Как? Неповиновение распоряжениям?! Сокращаю вас на 200 проецнтов.

 Сызнова пошло!

 Сокращаю «сызнова» на 300 процентов

 Да, уж слышала

 Сокращаю «слышала» на 400

  я эти сокращения-то

 Сокращаю «сокращения» на 500

 Вчера сокращали

 «Кращали» сокращаю

  седни сокращаете

 «щаете» сокращаю на

 и тады сокращали

 «щали» сокращаю Хрррр!..

 Ну, уснул!.. Замотался, сердешный! Тоже и ихнюю должность взять: и из умного человека фашиста сделают, как пить дать!

Московское

(Рассказ об одном повешенном)

 Сам я живу в сарае по доброте дворника; жена на чердаке, где прачки вешают белье на предмет копчения; а сын имеет резиденцию между двумя поленницами.

Москва,  ничего не поделаешь. Жителей стало впятеро больше, а домов в десять раз меньше. Географическая пропорция.

Если и дальше так будет, то, вероятно, дома будут жить в людях И правильно! Будя! Попили мы ихней кровушки!

* * *

Жена просунула голову в дверь.

 12 червяков просят.

 Кто?

 Какойто беспартийный. Со всеми удобствами. От центра всего 14 верст, через картошку.

 Комната или квартира?

 Цыгане хозяина увели, так помещение освободилось. Очень хвалят: хороший был пес.

 Отказать! Мелочи, мол, нет

 А мне крупных дай: шесть гривен.

 Крупных нет. Всего гривенник!

Хлопнула дверью, ушла. Головушка сынка в дверь.

 Родитель! Рюпь можешь подкинуть?

 На какой предмет?

 После вчерашнегомалокровие на почве наследственной дегенерации.

 Тю-тю! Мать последнего гришку аннулировала.

 Мамашу, господь послал!.. Эх!

 Митрофан! Почитай родителей, веди благонравственную жизнь Вчера в трамвае ты вытащил кошелек с семью рублями. Поделился ли ты с отцом и матерью? Нет! Ты не поделился. Ты их один пропил! Митрофан, исправься!

 Партия не дозволила.

 Плюнь на партию.

 Плюнешь! А ты знаешь, как я ее просадил? Тринадцатый в лузе завяз,  Колька его ррраз, дуплетом восьмогодддва, мне киксом по мордетрри,  пожалуйте денежки четыре. Давай, родитель, рюпь,  пять!

 Нет!

 Ну, тогда я твое пальтишко конкретизирую. А ты дома посиди до лучших времен.

* * *

 Так жить нельзя! Ни квартиры, ни дензнаков; семья вразброд. Будущего никакого. От кареты прошлого одна ось,  и тахоть брось.

 Повешусь!

Достал из-под Дворниковой кровати веревку, нацепил на крюк, поставил табурет.

..Погоди, погоди! Минуточку!

Гляжу из петли вниз: жена.

 Ты всамделе повеситься хочешь?

 А что это тебе? Кабарэ? Или правов| не имею?

 Да я ничего. Теперь свобода: самоопределяйся. Только я о Митрошке беспокоюсь: отнимет он у меня все. Ты мне, пока жив, отдай пиджак, брюки и ботинки.

 Это не жирно будет?

 Где ж жирно? Да тебе ведь и все равно,  на том свете форсить не для кого.

Разделся. Разулся. Полез снова.

 До свиданья!

Ушла.

* * *

 Родитель! Стой!

Сынка черти принесли. А сынок разного харчу принес.

 Вешаться или закусить?

 Ты серьезно повесишься?

 Да уж надо полагать.

 Ну, ладно, валяй. Только отдай мне рубашку и носки.

 На

* * *

 Стойте, стойте, гражданин Клецкин! Дворник, словно лама кровожадная, глазами сверкает.

 Никак этого невозможно. Вы хоша и не вполном теле, одначе, веревка и оборваться может. Мне терять из своего достатку никакого резону нетути.

 Дозвольте раньше получить, а потом с господом

 Бери корзину. В ней барахло разное, на полтинник наберется.

 И то. Я эту корзинку к куму отнесу, а то наследники явятся, суд да дело До увиданья-с

Дай вам бог

Не успел уйти,  окно настежь, и Митрошкина голова, а за Митрошкиной головой штук пятнадцать неизвестных голов. Разговор.

 Видите? Стоит на тубуретке и голова в петле.

 А и верно. Лысый, а самоубийствами занимается.

 Он у меня такой.

 А он вам кто приходится?

 Отец единоутробный. Беспартийный. И ехидный старичишка А насчет веревки будьте безсумления. Как только крак, так сейчас я по куску каждому Играете!..

 Запись тут на веревочные угрызения?

 Здесь. Здесь. Семь вершковчервяк; а если больше, то скидка.

 Мне поларшина, пожалуйста.

 Господин товарищ, сажень беру. Получи вперед, штоп без омману.

 Не могу дать без очереди, встаньте в хвост.

 Для какой причины народ собрамши?

 Веревку, который повесился.

 Тебе, бабушка, помирать, а ты насчет макао. Тут и без тебя нехватит.

 Товарищи! Граждане! Господа! Не напирайте, всем достанется. Родитель, скоро ты там? Публика ждет, нервничает!

 Раздумал я,  отвечаю из петли.

Побелел мой сынок.

 Ну это, говорит, мошенство! Свинья ты, а не отец! Никакой в тебе сыновьей любви нет. Одумайся! Прими во внимание: одежи у тебя нет, денег нет, квартиры нет, женаведьма, сынмошенник. Подумай, родитель! Вспомни бога! Пожалей сынка!

Уговорид, собачий сын. Поправил я петлю, перекрестилсярраз!

* * *

Сначала из глаз искры посыпались. Потом по затылку словно кто пудового леща дал, а потом темнота. А разом за темнотойкто- го под микитки наподдал, потом по носу сездил, по скуле прокатился, да так будто и по черепу стукнул для апофеоза. И началось мое благожеланное загробное житие. Не то я в раю, не то поблизости. Слышу, словно во сне,  гармонь будто надрывается, кто-то пляшет и кто-то песню поет:

 Эх, шарабан мой американка,

А я девченкада хулиганка

А в общем такой гул стоит в раю, что хоть иконы выноси. Открыл я один глаз, глянул. Глянувши, удивился. А удивившись, выразился.

Жена сидит в переднем углу и «шарабана» поет. Митрофан гармонь терзает, а дворник кикапу пляшет.

А на столе колбаса, яичница, закусь и бутылки всевозможные. Веревки на мне нет, а лежу под столом, голова потрескивает, шею больно Но, ничего: жить можно

* * *

Сынок меня заметил, обрадовался.

 Папаша!  кричит:Сорвамшись вас! А я на вас 470 рублей сделал. На-ка!

И подносит.

 С товарищеским приветом!  говорит.

 Все на производство!  отвечаю.

Поехало И жена радуется, и дворник целоваться хочет.

 Теперь, говорят, заживем. Денег куры не клюют.

* * *

Ничего не поделаешь!.. Жить надо.

Двадцать два несчастья

Начало несчастий моей жизни было при покойном Николае. Непокладистый он был человек, и разногласия у нас вышли. Жили мы тогда богомским кружком в Николаеве в «Николы, что на мокром месте». Народ все молодой, а денег нет.

 Но ничего! Завелись у нас потом деньги. Большие! Живем мы во-всю! Николай-то и обиделся. А, обидевшись, позавидовал. Позавидовал и посадил:

 Чьи у вас деньги?

 Николаевские!

 Не врите, кошкины дети!

 Сущая правда! Хоть на костер!!

И вот за то, что сущую правду ему говорили, за эту правду первый раз я здорово пострадал. Но Керенский меня выпустил.

 Ладно! Ну,  думаю,  теперь свобода, демократия, всеобщее, равное и тайное, и вообще. Но и эти начали зубы точить.

 Ты,  говорят,  большевик! Это я-то! Тихий, смирный человек! А тут Корнилов идет. Я к нему! Обласкал он. меня, пригрел, паспорт дал, но только насчет питания слабо было, так я обратно Тут и закрутила меня политика! И там плохо, и тут нехорошо! И опять я за «правду пострадал». Напечатала она, будто я и то-то и то-то. Запичужили нас несколько в титы. Сидим, ждем, ляскаем.

 За что, мол?

 Без паспорта поймали.

 А ты за что?

 Паспорт фальшивый из волости прислали.

 А ты?

 Паспорт у меня настоящий, только я, говорят, не тот.

 А ты за что?  меня спрашивают.

 Я,  говорю,  не беспаспортный какой: у меня вот два паспорта и еще один есть, только ключ в новых брюках, а брюки в сундуке этим ключом заперты,  никак отпереть невозможно.

Так разве они разбираются! Три месяца клопов своей кровушкой кормил, поил, обувал, одевал Но, тем не менее,  еду я в Тамбов за мукой, а для товарообману кокаин везу. А там Антоноватаман. Наскочил на меня, спрашивает:

 Как читается символ веры?

 Я,  говорю,  по эсэрскому паспорту жительство имею.

 Это,  говорит,  напрасно! У меня другой лозунг: «Земля и воля народу, казначействомне!»

Сто шомполов отрапортовал, но отпустил. Еду я за вышеизложенной мукой по Катеринославщине. Попадаются.

 Дрясти!

 Дрясти!