А что это значит, как ты думаешь?
Ой, не знаюоткуда ж мне
А то, что и он, значится, Владимир-то Андреевич, тоже знал все про Олеговы дела во вражеском стане, о дружбе той его с Мамаем поганым. Знал да помалкивал, пущай народ одно думает, а он другое. Тайное.
Скажи на милость.
Вот так-то вот, брат, а ты все одно твердишь все годыпредатель, предатель. Вот оно чем обернулось. Оказалсятакой же герой, как и Владимир Андреевич наш. Скажи ты, рисковый какой! Вдруг бы чегоголова долой в одночасье.
Да, тут уж чего говорить. Ну и теперь эта свадьба.
Да! Свадьбавот тебе уж куда больше. А ить все верно, уж и денек выбран, уж все промеж ними обговорено, благословение родительское полученостало быть, и напрямки породниться пожелали.
Дай-то им бог
Дай
Замолчали мужики. Снова подмял под себя человеческие голоса комариный гуд. Да только недолго прожилснова вгрызлись косы в ситник: «д-з-з-е-еннь», «дж-и-ик». Заохали, оседая, вымахавшие на прибрежных обильных земляных соках упругие стебли нетронутого, не примятого никем, подкошенного под основание острыми косами ситника.
Чего взялись выкашивать урему, зачем полезли в низину, в комариное царство, что, других мест, что ли, нету, вокруг слободы вона их сколь, чистин с шелковыми отавами да с порепавшимися на солнцепеках горячими ягодамичего их сюда занесло? «Да видать, так-то вот нужно им было!»прикинул на всякий случай, примерился Вербин Бездельник.
4
Но Вербин Мудрый со Старой площади и не подозревал, что память мучила и другого Вербина Метущегося Ученогоиз лаборатории.
Стоило Вербину Ученому Метущемуся положить голову на подушку, как перед его глазами возникали отвратительные картины, до того казавшиеся ему реальными, что и во сне становилось не по себе. Он, вскрикивая, просыпался, усаживался на край кровати и, обхватив голову, долго так сидел, дожидаясь, когда отпустят его видения и можно будет, наконец, уснуть.
Но только он засыпал, как опять они являлись, снова и снова.
«Но почему бы вам не стать моим соавтором, а? Вадим Васильевич, выговаривал Вербин Ученый, страшно конфузясь перед Председателем ученого совета чем я хуже других, а?..»
А тот надувался, краснел от негодования как рак и даже кричал на Вербина. «Но ведь это же не просто какая-то там статья, это открытие, это на века»
«Я думал совсем иначе, оправдывался Вербин, и хотел бы, чтоб и ваше имя» Но страшен был в гневе Председатель.
А потом все с той же просьбой он побывал у Заместителя Председателя, Секретаря Заместителя Председателя, Технического Секретаря, Секретаря Заместителя Председателя. И все они отказали ему в его просьбе. Все они так же откровенно, как и Председатель, объявляли о том, каким образом, если он все-таки включит их в число соавторов по открытию, они могут сделать любое его исследование невыполнимым и даже совсем угробить его и его исполнителей, а чтобы этого не случилось с Вербиным и его сотрудниками, просили о маломне включать их в авторский состав. Только-то. Вербин уговаривал, совал заранее заготовленные бумаги, и только по-прежнему не было подписей Председателя, Секретаря Заместителя и т. д., всех, кому, как убежденно считал Вербин, он обязан своим открытием. И каждый раз он просыпался в тот самый момент, когда они, чтобы отвязаться от него, отталкивали его.
«Вы помните, пришел он с той же своей просьбой к уборщице из профкома, вы должны это были запомнить, вы как-то помогли донести мне стеклянную посуду, пробирки всякие, другую мелочь. Вспомните, умоляю, это очень для меня важно. Ну так как, а? Может быть, хоть вы согласитесь? Может, не будем ссориться? Может, подпишете?»
«Нет, будем, сказала она таким голосом, что ему стало страшно, а затем, задержавшись в проеме двери, неторопливо обернувшись, проговорила, едва справляясь с улыбкой, от которой ему сделалось жутко, и его прошиб холодный пот. Как бы вам потом не пожалеть об этом».
Вербин Ученый вскрикивал, садился на кровати, свешивал подрагивавшие ноги, обхватывал голову руками.
Но дурацкие видения не оставляли его.
И вот снится ему день регистрации открытия. Коллеги горячо приветствуют его. Они встречают его цветами и короткой речью прямо у входа в институт, где ждали его («нашего дорогого»как они потом с нежностью говорили) после утверждения открытия в Государственном комитете по делам изобретений и открытий.
А он как будто и не догадывается, что они тайно сопровождали его от самого порога Комитета до дверей родного института, чтобы, не дай бог, ничего с ним не случилось.
Им не позволили проникнуть в здание Комитета, присутствовать на заседании коллегии, которая зарегистрировала открытие, занесла его в государственный реестр. Узнав позже, что им не удалось проникнуть в зал заседаний, он сокрушается вместе с ними.
Вербин Второй Мудрый, как всегда, даже во сне вразумляет его: «Дурак, если бы они проникли туда, не видать тебе открытия, как своих ушей»
В руках у Председателя Ученого Советарозы, Заместителя Председателягвоздики, Секретаря Заместителя Председателягладиолусы, Технического Секретаря, Секретаря Заместителя Председателяфиалки (в такую-то пору!).
Они бросаются обнимать его, тискать в дружеских объятиях.
(«Не давай заходить сзади»успевает шепнуть ему на ухо Вербин Второй и этим портит радость встречи) Вербин Ученый растроган и чуть не плачет, получая из рук товарищей по работе букеты ярких цветов.
А потом товарищи, изловчившись, поднимают его на руки над своими головами и несут в широко раскрытые двери институтародной дом.
Разумеется, на порог института встретить его вышли наиболее достойные, здесь же, в потемках институтского коридора, собрались все остальныеродной коллектив, который криками «ура» приветствует его и «со своей стороны» протягивает ему, уже недосягаемому, свои скромные цветы.
Проплыв над толпой, Вербин оказывается в зале заседаний Ученого Совета, его бережно доносят до стола президиума и аккуратно опускают на заранее приготовленное кресло.
Еще дорокатывает «ура», а двери в зал уже закрываются, занимает места праздничный президиум. Председательствующий долго не может унять ликующий зал.
«Товарищи, сегодня у нас всех, может быть, самый счастливый деньмы являемся свидетелями наивысшего достижения ученого, нашего коллеги, сослуживца, наконец, просто товарища, друга»
Ему не дают договорить. Поднимается невообразимый шум, состоящий из грома аплодисментов, нескрываемых слез радости, открыто поблескивающих на улыбающихся, ликующих лицах, даже рыданий (у уборщицы из месткома не выдерживают нервы).
Да и сам Вербин уже не раз до боли прикусывает губы, чтобы не дать им заплясать в радостной дрожи, не позволить пролиться умилению.
«Вербин Председатель пытается в который раз перекричать шум, родился в Курской области, в деревне Березники в одна тысяча девятьсот»
Внеочередное экстренное заседание Ученого Совета, посвященное регистрации вербинского открытия, заканчивается тем, что на руках, усыпанного цветами, относят его в лабораторию, пронося специально по всем коридорам, чтобы все видели, как чествует коллектив успех своего коллеги, как понимает его радость, как разделяет с ним его «колоссальный» (из выступления Председателя) успех«наш успех» (оттуда же). В лаборатории, где работал все эти годы Вербин, рабочий стол, стул буквально завалены цветами. Лабораторный стол, посуда, оборудование выкрашены специально для такого случая золотой краскойчтобы стало ясно, что Вербин заслужил сегодня все золото науки, и теперь ему работать с золотой посудой, на золотом оборудовании, потому что у него, у Вербина, «золотые руки» (опять-таки из выступления на ученом совете) и «золотая голова».
Оставшись один, пока остальные устремляются накрывать праздничный стол (администрация дает банкет по такому чрезвычайному поводу), взволнованный Вербин, несмотря на то, что на столе стоят бутылки шампанского, по давней привычке отворачивает водопроводный кран и жадно пьет, унимая расходившееся не на шутку волнение. Потом он садится в кресло-вертушку (это подарок коллектива), вращается на нем в одну сторону, в другую, чувствует себя ребенком на карусели давнишнего детства. Вот он крутанулся еще раз и проснулся.
«Ну и дурак же ты», успел сказать ему Вербин Второй.
И вот другой сон, другой кошмарвнеочередной ученый совет с простой повесткой дняо выдвижении кандидатуры доктора медицинских наук, автора научного открытия тов. Вербина Н. И. в члены-корреспонденты Академии медицинских наук («Откажись», советует ему осточертевший двойник).
Вербин видит на институтской доске объявление, читает его, ловит себя на мысли, что, если бы он увидел такое год или два назад, он тут же, наверное, упал бы без чувств, а теперь те слова ему кажутся вполне естественными, разве что несколько неожиданными; да, он догадывался об этом, но, честно сказать, не предполагал, что все произойдет так скоро, так стремительно.
«А с другой стороны, размышляет он, чего тянуть: дело сделано, открытие принято в мире, кому известно, сколько еще во мне сидит этих самых открытий. Такие и должны быть впереди! Все правильно, закономерно и естественно. Делайте и вы открытия, вставайте рядом, пойдем вместе»
«Ого!»говорит кто-то рядом, уткнувшись носом в объявление.
«Близорукий», свысока думает Вербин.
И ему становится чертовски приятно, что он лишен каких бы то ни было физических недостатков, что он абсолютно здоров, молод, полон сил. И что именно он, а не этот вот бедолага с впалой грудью сделал открытие. Он еще раз бросил снисходительный взгляд на читавшего объявление, прикинул: «Такой не сможет».
«Ну силен Вербин, ну поздравляю, старина, рад за тебя, рад, Близорукий трясет вербинскую руку и на его слова: «Подожди, еще надо дождаться решения совета», машет руками:Да будет тебе, какое там решение, когда открытие, когда молодой, энергичный Кого же, как не таких, выбирать в академики»
«Да не в академики, а в члены-корреспонденты», поправил его приятно смущенный Вербин.
«Да какая разницасегодня в членкоры, завтрав академики. Я уверен в тебе, все именно так и будет, помяни мои слова».
На заседании совета по выдвижению Вербина в Академию медицинских наук снова цветы, ставшие теперь в жизни Вербина почти постоянным ее атрибутом, признания товарищей по работе, коллег.
«Я смело рекомендую нашего дорогого Вербина в Академию, поскольку это настоящий ученый, человек с большой буквы Хотелось бы здесь обратить внимание и на то обстоятельство, что выдвигаемый нами сегодня кандидат как бы с запасом прочности, с гарантией, что ли Судите сами: мы знаем научную продукцию Вербина по публикациям, книгам, выступлениям на конференциях, симпозиумах как у нас в стране, так и за рубежом. Но столь ли уж неожиданно будет то, что я сейчас скажу: Вербин буквально роняет золотые зерна науки, щедро раздаривает их В какую графу какой справки занести те его слова, которым нет цены и которые он запросто произносит в разговорах с нами, сослуживцами. Да помнит ли сам Вербин, тут выступавший с гордостью смотрит на Вербина, нашу с ним беседу относительно (тут научная малопонятная терминология), когда после разговора с ним я, едва добежав до своей лаборатории, исписал буквально полтетради, озаренный прикосновением его щедрого таланта. Сколько таких бесед было только у меня одного, сколько беседовали с ним другие люди нашего института, из других учреждений! Я прошу отметить это немаловажное обстоятельство в протоколе сегодняшнего заседания ученого совета, поскольку оно имеет принципиальное значениеперед нами настоящий ученый, щедро раздаривающий свои идеи, не скрывающийся за скорлупой отчужденности, академической рассеянности. Вербин самакадемия, в которую каждому позволительно войти и приложиться к живительному источнику чистой науки».
«Ну и ну», не пропускает съехидничать Вербин Второй Мудрый.
«Хотелось бы отметить также, говорит следующий выступающий, высокую общую культуру нашего кандидата, его безграничный интерес ко всему, в чем так или иначе присутствуют признаки гармонии. Вербин всегда разглядит их, не пропустит, не пройдет мимо. Он такой, наш дорогой Вербин».
«А теперь мелочь. Но это, товарищи, только на первый взгляд. Возьмем спирты. Да, да, именно. И не надо удивляться, делать большие глаза. Никому не секретспирты открывают многие и многие двери лучше всяких отмычек Говоривший как-то излишне мечтательно закатил глаза под лоб. Ну, словом, надо удвоить, а может быть, даже утроить, ведь речь идет о самой большой науке, чего же скупиться количество спиртов для отдела Вербина Я, например, готов уступить для этой цели часть своей доли и призываю других поступить так же».
«Помнишь, надоедает Второй, он приходил к тебе опохмеляться, просил налить. Наверное, и сейчас ему не мешало бы поправить здоровье».
Возгласы: «И я, и я, и я», вдруг как-то срезали радость. От хлопания сидений, с которых повскакивали желающие, стараясь опередить друг друга, в зале сделалось шумно.
«А взять халаты, ревет кто-то с последних рядов, подминая другие голоса, да разве в таком ходить Вербину, автору единственного в нашей специальности открытия. Да стыдно должно быть нам всем, что»
Но тут председательствующий останавливает выступающего.
«Упрек не принимается».
???
«Да, да, да. Не принимается».
В зале воцаряется напряженная тишина.
«Дело в том, говорит Председатель, что у нашего героя, как и у всякого гения (слово проходит, аудитория принимает его как должное), есть свои странности. Ведь есть же, а? обращается он к Вербину. Ведь любишь, любите, поправляется он, ходить в мятом халате?» («Любишь, не любишь, змеем прошипел Вербин Второй, других не выдают».)
А вот еще один сон про нескончаемый поток писем во все инстанции («Я тебя предупреждал»раздражался Двойник).
И хотя они как будто адресованы не Вербину, разумеется, но кто-то заботливый дал прочесть. И вот он держит их в руках, он читает их раз, другой, третий. Бумага шуршит в его пальцах все громче и громче, даже страшно становится.
«Помогите Вербину, не дайте пропасть крупному открытию, он у нас» Письма не подписанные, потому что очень просят, настаиваюттут лучше не «открываться». Но то и дело в конвертах Вербин находит вложенныерозу (от Председателясразу понимает он), гвоздикуот Заместителя Председателя, калуот Секретаря Заместителя Председателя, фиалкуот Технического Секретаря Заместителя Председателя.
«Помогите», «Не упустите случая», «Обеспечьте», «Выдвиньте же егоразве вы не видите, что», «Какие там проверкидавайте больше доверять друг другу, ведь мы же ученые», «Почему только тридцать зарубежных поездокпочему не сто тридцатьон нужен, необходим миру, вселенской науке», «Я отказываюсь от ставки старшего научного сотрудникапередаю ее доктору Вербинуему она нужнее», «Меня возмущает, что в кабинете у Вербина допотопный телефонный аппарат Как доброжелатель должен заметить, что если своевременно не принять мер, то это может выйти за пределы нашей страны и получить нездоровый резонанс», «Почему бы не организовать на Центральном телевидении регулярные передачи из лаборатории Вербина разве он того не заслуживает? А? Или я чего-нибудь недопонимаю», «Возмутительно, но Вербин ездит на работу в общественном транспортенеужели же у нас не хватает средств, чтобы и т. д. и т. д.».
«Мерзавцы, ох и мерзавцы», у Двойника как будто нет других слов.
А потом были дневные сны. Эти еще злее. И ведь случится же прямо среди бела дняоткуда только что берется!
Вот, например, трогательные проводы в Шереметьевском международном аэропорту. Снова он в кругу друзей. Они провожают его за границу. «Не давай заходить со спины», ехидничает Второй.
К трапу (по специальному разрешению) выходят сослуживцы, все как один, многие плачут. Они радуются за товарища, нисколько не стыдясь своих чувств. Люди останавливаются, смотрят с завистью, прикидываютим бы таких друзей, такие отношения!
А потом прямо у трапа (что также, разумеется, было санкционировано на самом верху) все те же товарищи раскупоривают бутылку шампанского. Как всегда, кто-то что-то говорит, звенят непонятно откуда взявшиеся (хотя все, конечно, ясно) хрустальные бокалы, и Вербин подносит пенящийся кубок к губам.
Выпитое шампанское прибавляет ощущения счастья и без того счастливому Вербину, радость распирает его.