Ровно треть, заключил он и опустил кувшин, сжав его сухими ладонями. Чего же ты хочешь, лопоухий Мустафа, за этот кувшин?
Во-первых, я хочу, чтобы вы перестали называть меня лопоухим! раздраженно произнес Мустафа.
Но разве ты не лопоух?
Возможно, но мне не нравится, когда говорят о моих ушах!
Как знаешь, пожал острыми плечами старик. Хотя, на мой взгляд, ты мог бы ими гордиться. Хорошие уши.
Я пришел говорить с вами вовсе не о достоинствах моих ушей! раздражение в Мустафе все нарастало, и оттого он непрестанно гладил инкрустированную бриллиантами рукоятку заткнутой за пояс сабли.
Я догадался, растянул старик губы, обнажив воспаленные беззубые десны. Значит, перейдем ко второму.
К какому еще второму?
Но ты ведь сказал: во-первых! Значит, должно быть и «во-вторых». Возможно, даже «в-третьих».
Нет, только «во-вторых». Я
Погоди-ка, остановил его старый Хашим и вновь приложился к горлышку кувшина. Все повторилось: подергивание кадыка, бульканье убывающего вина и встряхивание кувшина в попытке уточнить остаток. Половина! Теперь я готов тебя выслушать, Мустафа, довольно почмокал губами старик. Прости, что не называю тебя лопоухим, но тебе это не нравится.
Не нравится, скрипнул зубами Мустафа.
Знаешь, это не очень хороший признак, заметил Мустафе старик.
Что вы имеете в виду?
Твой скрип. Ешь побольше чеснока.
Хорошо, чуть прикрыв глаза, сдержанно отозвался главарь. Но можно я уже задам вопрос?
Конечно, задавай. Я весь обратился в слух, и старый разбойник прикрыл тонкие веки.
У нас пропал человек, Хашим-ако, начал Мустафа. Зар э-э один человек заказал нам выкрасть важную бумагу у другого человека, за что очень хорошо заплатил. Казалось бы, простая, даже плевая работа для искусного вора, коим является Саид, но Саид пропал, и о нем нет вестей уже целую неделю! Я теряюсь в догадках, что могло пойти не так. Жив ли он? Схвачен ли? Возвращать деньги заказчику, поморщился Мустафа, или не возвращать? Можно, разумеется, послать человека, но моих людей стража отлично знает в лицо и обязательно схватит, а кази непременно потребует выкуп за их головыопять траты. Что мне делать, Хашим-ако?
Хр-р! отозвался старик, качнув головой.
Хашим-ако? уставился на него Мустафа.
Ответом ему было причмокивание губами, в уголках которых выступила пена.
Вот шайтан! Перед кем я здесь распинаюсь? воскликнул Мустафа в сердцах. Эй, старик!
А? Что? вздрогнул старый разбойник, едва не выронив из рук кувшин.
Вы меня слушаете?
Да-да, очень внимательно!
О чем же я говорил? Мустафа упер кулак в бок.
Э-э кажется, я задумался о своем.
Причем, очень глубоко. Хорошо, я повторю!
Погоди-ка! и старик вновь начал поднимать кувшин, но Мустафа перехватил его руку, сильно сдавив ее. Ой!
Сначала о деле, грозно произнес Мустафа.
О деле так о деле, вздохнул старик и опустил кувшин на колени. И вовсе незачем так сердиться.
Мустафа сделал три глубоких вдоха, стараясь обрести душевное равновесие.
Если тебе нужно время собраться с мыслями, то я немного промочу глотку, обрадовался старик.
Это подождет! холодно бросил ему Мустафа и повторил все слово в слово, что уже говорил до того.
Не понимаю, с чем ты ко мне пришел? засопел старик. Что же тут сложного?
Но как же мне поступить, чтобы не навредить ни своим людям, ни деньгам?
Очень просто. Скажи человеку, который внес деньги, что возникли непреодолимые обстоятельства.
Как-как?
Обстоятельства, которые выше тебя и которые в силу их непреодолимости одолеть не получилось.
Не понимаю, развел руками Мустафа.
Вот балда! Чего же тут неясного? Ты послал Саида выкрасть бумагу.
Ну?
Лепешки гну! Послал или нет?
Послал.
Он вернулся вовремя?
Нет.
Случалось с ним такое ранее?
Никогда!
Выходит, его задержали непреодолимые обстоятельства.
Возможно. Но какие? недоуменно воззрился на старика Мустафа.
Хороший вопрос! Откуда же я знаю какие. Но здесь вопрос в другом: ты потерял человека, так?
Да.
Ценного человека.
Именно!
За это нужно платить?
Разумеется!
Так в чем проблема? Скажи покупателю, когда тот явится с претензией, так, мол, и так, задание крайне сложное, я потерял человека, ценного и толкового, и оказался в убытке. А убыток потребуй возместить.
Ах, вон оно как! Мустафа сжал бороду в кулаке. Дельная мысль, старик. Ну а если он откажется возмещать?
Разумеется, он откажется, иначе и быть не может.
Но в чем же тогда выгода?
Ты и вправду осел или только прикидываешься им? прищурился старый разбойник.
Прости, но я не понимаю!
Этот человек откажется платить, потому как ты назовешь слишком высокую цену возмещаемых убытков и будешь угрожать ему.
Угрожать? Да, это я умею, согласно кивнул Мустафа.
Нисколько в этом не сомневаюсь. Так вот, ты будешь настаивать на своем, но в какой-то момент скажешь, что готов простить ему убытки, уважая ваши давние добрые отношения, но ранее внесенную им сумму ты оставляешь себе.
Мудро! прицокнул языком Мустафа. Воистину, ты мудрейший из нас!
А то! фыркнул старик и поднес кувшин к губам.
Погоди-ка! А что с Саидом?
Э-э, недовольно протянул старик, которому не терпелось припасть к кувшину губами. Какое тебе дело до этого остолопа? Может, по молодому делу загулял, может, дружков старых встретил, а может, и еще что. Вернется.
Вы так думаете? усомнился в его словах Мустафа.
Я ничего не думаюя предполагаю. Вернетсяспросишь, где был, и устроишь ему хорошую взбучку. А не вернетсяи шайтан с ним, с этим Саидом. Все, оставь меня, я устал!
Благодарю, о мудрый старик! отвесил ему поклон Мустафа и, шурша плащом, покинул комнату старого разбойника. Теперь неразрешимой проблемы не было, все встало на свои места, и у Мустафы несколько поднялось настроение. Однако ему все-таки жаль было потерять такого вора.
«Вернется, уши оборву! главарь в сомнении коснулся правого уха, бросив взгляд через плечо. Нет, лучше шкуру спущу. Впрочем, не помешает сотворить с ним и то и другое сразу, злорадно подумал Мустафа и, насвистывая, направился в свои роскошные покои, где он собирался предаться отвлеченным думам и созерцанию несметных богатствони одни умели успокоить его и вернуть ему расположение духа».
Мустафа возлежал на мягких подушках, мурлыча себе под нос нехитрую мелодию и пересыпая из ладонь в ладонь золотые монеты. Их сверкание и звон вселяли в него умиротворение и счастье. Но не успел главарь пересыпать золото и десяти раз, как в его комнату вбежал запыхавшийся разбойник.
О Мустафа! выдохнул он, останавливаясь у входа.
Что тебе? лицо Мустафы сразу сделалось кислым и недовольным.
Там пришел этот как его Зариф!
Зариф? на этот раз лицо Мустафы приняло отсутствующий вид. Скажи ему, пусть обождет.
Хорошо, я передам ему, поклонился разбойник и, развернувшись, выбежал в длинный и узкий каменный коридор.
Мустафа колебался. Чем-то закончатся его переговоры с этим жадиной, и как следует себя вести с ним? Советы советами, но ведь бай Зариф хитер, и может случиться так, что Мустафе не удастся облапошить богача. Но одно Мустафа знал наверняка: чем дольше промается ожиданием Зариф, тем лучше для него. И потому главарь не спешил на встречу с богачом. Вместо этого он взял отполированное серебряное блюдо и стал смотреться в него, стараясь придать своему лицо грозный вид, но как он ни старался, все выходило не то. Всему виной были уши, тонкие и прозрачныеони придавали атаману какой-то по-детски наивный и глуповатый вид, а близковато посаженные круглые, будто удивленные глаза вкупе с орлиным носом довершали общую весьма непредставительную картину, в которой не было ровным счетом ничего устрашающего. Со стороны могло показаться, будто Мустафа специально сводит глаза, чтобы окинуть взглядом свой огромный нос, и от понимания его истинных размеров глаза главаря становятся круглыми, а уши возмущенно оттопыриваются. Таким себя видел Мустафа, и полагал, что и остальные воспринимают его только так, и никак иначе. Потому-то Мустафа и был столь раздражителен и резок по натуре и всегда старался выглядеть грознее, чем есть на самом деле.
В слегка погнутом зеркале блюда кривилась, будто издеваясь и ехидно посмеиваясь над Мустафой, гнусная рожа. Мустафа сплюнул и в сердцах запустил блюдом в стену. Протяжный грохот разнесся под сводом его каменного жилища, заметался в коридоре и затих, затерявшись в закоулках и многочисленных переходах пещеры. Мустафа поднялся с подушек, подобрал и заткнул саблю за пояссабля, по его разумению, придавала ему важностии, расправив плечи, главарь направился туда, где его ожидал гость.
Зариф уже порядком извелся от ожидания, а близкое присутствие головорезов, следящих за каждым его шагом, никоим образом не добавляло ему бодрости духа и уверенности в себе. Он не понимал причины задержки Мустафы, и оттого все новые и новые переживания накатывали на него. К тому же дело, с которым он прибыл в разбойничью пещеру, было вовсе не из приятных, и оттого Зариф нервничал еще больше. И когда Мустафа наконец показался из дальнего прохода, вступив в широкую, с высоким потолком залу, Зарифа подбросило будто пружиной, и он кинулся со всех ног навстречу главарю.
О Мустафа! Рад вас видеть!
Взаимно, сухо отозвался тот, поведя орлиным носом. Но отойдем в сторонку.
Да-да, так будет лучше, согласился с ним Зариф, бросив боязливый взгляд на кучку разбойников, стоявшую совсем рядом.
Мустафа проследовал к самому выходу из пещеры, слева от которого лежал большой валун, и опустился на него, уперев ладони в колени. Зариф присел на краешек другого валуна, поменьше, лежавшего рядом с первым.
Я слушаю тебя, Зариф, кивнул Мустафа.
Мне хотелось бы поговорить с вами насчет начал Зариф, поведя плечами, но Мустафа не дал ему договорить.
Да-да, я уже в курсе.
Как? поразился Зариф. Вы уже знаете, с чем я пришел?
Разве в этом есть какая-то тайна? Но видишь ли, здесь дело в следующем, Мустафа почесал переносицу кончиком пальца. Непреодолимые обстоятельства
Вы отказываетесь? еще больше удивился Зариф.
Но что вы от меня хотите, почтеннейший? развел руками Мустафа. Обстоятельства сложились так, что наша предыдущая договоренность м-м, как бы это сказать в общем, я потерял очень хорошего вора
Да, да, я это знаю, поерзал на камне Зариф. Ваш вор, дорогой Мустафа, вместо того, чтобы красть, заделался паршивым строителем и возводит дом оборванцу по имени Икрам.
Что ты болтаешь? взревел оскорбленный Мустафа, хватаясь за саблю. Саид, лучший мой вор, строит дом какому-то вшивому нищему?!
Давайте не будем горячиться, уважаемый, остановил его Зариф, вдруг почувствовав себя более уверенно. Он сразу смекнул, что неосведомленность и растерянность главаря банды выходит ему на руку. Если вы не верите мне, то можете послать в дом к Икраму своего человека, и там вы застанете Саида с лопатой или молотком в руках.
Но как это возможно? ошалело уставился на Зарифа Мустафа. Чтобы Саид так поступил Нет, я не могу в это поверить!
Я бы тоже рад был поверить в обратное, криво усмехнулся Зариф, ведь в этом случае бумага была бы уже у меня. Но это, к сожалению, не так. Однако, я прекрасно понимаю ваше возмущение, и даже готов простить те деньги, что я уже передал вам ранее.
Правда? окончательно запорол все дело Мустафа.
Истинно так! Ведь дело, которое привело меня к вам сегодня, гораздо серьезнее.
Слушаю тебя, Зариф! Мустафа принял важный вид, выпрямив спину и возложил левую ладонь на рукоятку сабли.
Ваш Саид попал под влияние Насреддина, этого гнусного нечестивца, которого нелегкая принесла в наше селение!
Ты сказал, Насреддина? порывисто вскочил с валуна Мустафа.
Вы не ослышались, почтенный Мустафа. Именно Насреддина. И именно у него должен был выкрасть бумагу ваш Саид.
Так почему же ты не сказал мне об этом заранее? от возмущения уши у Мустафы стали алыми, словно вобрали в себя пламя факелов, освещавших пещеру.
Разве я мог подумать, что вашего знаменитого вора может остановить ходжа?
Да, ты прав! Ну, только попадись мне в руки этот бестолковый Саид.
Насреддин, произнес Зариф. Вы хотели сказать Насреддин.
При чем здесь он?
От него все беды. У меня он украл важный документ, у вас увел лучшего вора. Нашего муллу выставил из селения. А что будет дальше, ведает лишь один всевышний.
Что же ты предлагаешь?
Мне кажется, лицо Зарифа потемнело, будто на него набежала тень, он слишком зажился на этом свете!
Ты прав, немного поразмыслив, сказал Мустафа. Но кто поможет ему закончить свой жизненный путь на земле?
Не совсем понимаю вас, Мустафа. Разве у вас нет ни одного отчаянного головореза?
Как не быть? Но это дорогая работа. Очень дорогая, покачал он головой.
Э, разве можно в такой момент думать о деньгах, когда речь идет о нашем с вами благополучии? Возможно, самой жизни! И вот тогда уж точно для нас с вами наступят те обстоятельства, о которых, почтеннейший Мустафа, вы изволили говорить. Зариф немного помолчал и добавил: К тому же, как я уже говорил, я готов простить вам долг за невыполненную работу.
Хм-м, Мустафа в сомнении потрепал бороду. Хорошо! Подожди здесь.
«Да!»едва не выкрикнул счастливый Зариф. Такой удачной и прибыльной сделки у него давно уже не было. Еще бы! Все его предыдущие расходы окупились с лихвой, а заодно и Насреддину пришел конец. Вернее, придет. Ведь хладнокровный убийцаэто не малолетний слюнтяй Саид. С ним-то уж наверняка ходже не совладать. А деньги, которые ему удалось вытянуть из Хасана и муллы, оказавшегося еще жаднее, чем полагал Зарифоб этом он будет молчать. Ни мулле, ни мирабу совершенно необязательно знать о стоимости сделки. Да и вряд ли они пойдут уточнять у Мустафы, сколько именно тот взял за работу: Хасан труслив, а мулла выше этого. Впрочем, тоже порядочный трус. А уж если Насреддину придет конец, в чем Зариф нисколько не сомневался, то и о деньгах никто не вспомнит
Глава 14ЮсуфБешеный пес
Душа Юсуфа была черна, как и его одежды. Чужая жизнь для этого человека не стоила и ломаного гроша, даже еще меньше. Впрочем, и человеком-то Юсуфа можно было назвать с большой натяжкой. Не зря он от своих подельников получил кличку Бешеный пес. Зато свою жизнь безжалостный убийца, как это часто случается с подобными ему людьми, очень ценил, полагая, будто она важнее жизни какого-нибудь бедного дехканина в расцвете сил, дряхлого немощного старика или малого ребенка. «Нищих, измученных тяготами жизни, частенько рассуждал про себя Юсуф, на свете пруд прудиодним больше, одним меньше. Старики же достаточно пожили на свете, к тому же дряхлый старикэто сущая обуза для родни. Поэтому и те и другие должны быть благодарны мне, отнимающему их никчемные жизни. Что же до детей, так ни к чему плодить лишних голодранцев. Эти тоже должны сказать мне спасибоя не позволяю изведать им мук бедности». Поистине страшная философия, но таков был Юсуф. Богатых он ненавидел за их богатства, бедныхза бедность, счастливыхза то, что те счастливы, а плачущихза их слезное, как он полагал, слюнтяйство. Себя же Бешеный пес мнил себя не иначе как умелым огородником, пропалывающим сорняки, или даже хакимомлекарем, врачующим неизлечимые болячки человечества. Именно поэтому ценность своей жизни циничный Юсуф считал выше других.
Юсуф уже не помнил, откуда в нем развилась подобная жестокосердность, да и никогда не задумывался над этим: что проку в пустых размышлениях? Был он крайне раздражителен, а раздражение мгновенно перерастало в неуправляемую яростьтак было с ним в молодые годы. С тех пор он стал мудрее, как ему казалось, и научился с презрительным пренебрежением относиться ко всему, что ненавидел, давая выход ненависти в согревающих его черную душу набегах и нечастых поручениях главаря банды, после чего Юсуф ощущал небывалый подъем настроения, переполняясь прямо-таки бурлящим в нем счастьем.
Мустафа был единственным человеком, к которому Юсуф испытывал некое подобие благодарности, ведь именно Мустафа спас его от сабли палача, выкупив столь нужного и полезного человека за баснословную сумму. Но Юсуф знал: у благодарности есть цена, и ее нужно отдать. И, любя жизнь, он со рвением отплачивал Мустафе за собственное спасение.