К кази так к кази, безразлично пожал плечами ходжа. Только что вы собираетесь ему говорить?
Правду!
Дело ваше, только я бы на вашем месте этого не делал.
Мне нет дела до твоих советов, паршивая собака! Ты идешь или нет?
Иду, и незачем так волноваться. Эй, Саид, я сейчас быстренько схожу к кази и вернусь.
Хорошо, донеслось из-за его спины. А я пока задам корму баранам.
У Нури при этих словах свело челюсти так, что он даже рта для очередного ругательства открыть не смог.
Ну что ж, вновь повернулся ходжа к скрипящему зубами Нури, как говорится, быстрее начнембыстрее закончим.
Кази со дня на день ожидал ответа на посланную им бумагу. Волнение не оставляло его, ведь скоро ему будет на все наплевать: и на эту давно опостылевшую дыру, и на бывших друзей, затаивших обиду, и, тем более, на ходжу. Кази мурлыкал себе под нос несложную мелодию, мучая дутар. Играть на нем он не умел, но страстно хотел научитьсятакова была его новая блажь. Почему именно блажь? С точки зрения слуги, страдавшего от кошмарных звуков, издаваемых инструментом в руках Шарифбека, кази даже нечего было думать об этомслух у того совершенно отсутствовал. Но кази все не оставлял попыток извлечь более или менее складную мелодию.
К кази давно никто не обращался ни с какими делами, но это даже радовало его: ни тебе проблем, ни дурацких жалоб, над которыми иной раз приходится поломать голову, ни жадных жалобщиков, с которых прямо-таки приходилось вытрясать лишнюю монетусплошная тишь да благодать! Шарифбек последние три дня даже не открывал дверей, и очень удивился, заслышав шарканье подошв на ступеньках и последовавший за этим нетерпеливый стук в дверь.
Кто там, войдите! недовольно крикнул Шарифбек, откладывая дутар в сторонку.
Двери распахнулись, и в них ввалился красный, как спелый помидор, и почему-то совершенно мокрый Нури. За ним вошел Насреддин.
Хо ходжа? выпучил глаза кази. Опять ты? Я же просил тебя, умолял больше здесь не появляться!
Простите, почтенный Шарифбек, но я не виноват. Это Нури привел меня.
Нури? нахмурился кази. Только его Шарифбеку и не хватало! Хватило же у Нури наглости после того, как он в последнюю их встречу после судейства Насреддина наговорил Шарифбеку гадостей, явиться к нему в дом. Да еще и во всем мокром! Вон какие лужи растеклись по прекрасному полу. Впрочем, плевать на полскоро у кази будет другой дом, красивый, чистый и просторный. Что с вами случилось?
Ходжа лишил меня бараньего стада!
Правда? с ехидством прищурился кази.
Врет он все, зевнул Насреддин. Я его стадо и пальцем не тронул.
Так ли это? вновь обратился кази к Нури.
Э Видите ли, Шарифбек, у нас есть волшебная река. В нее бросаешь барана, а выплывает уже два.
Постойте, я ничего не понимаю. Какая еще волшебная река?
То есть, она никакая не волшебная! Так сказал мне Насреддин. Но на самом деле это самая обычная река.
Ага! И где же она находится?
Протекает у перевала. Это наша река!
Что вы кричите? Я не глухой. Река, понимаю, кази упер ладони в колени. Продолжайте, прошу вас.
Так вот, ходжа прочитал заклинание, бросил в эту реку барана, а выловил уже двух.
Из волшебной реки? уточнил кази.
Вы что, издеваетесь надо мной? Из обычной, очень мокрой и очень холодной реки.
Так-так, понимающе покивал кази. И что же случилось дальше?
Дальше я решил сделать как он, и вотлишился своего стада.
Как же вы его лишились, дорогой Нури? Его утопил Насреддин?
Да при чем тут он? Это я, я! Нури потыкал себя пальцами в мокрый халат, отчего тот захлюпал, и с него на пол вновь ручьями полилась воды. Я наслушался сказок этого старого шакала и собственными руками скинул со скалы все стадо. О Аллах, мне даже говорить об этом страшно!
А когда спихивали несчастных животных в реку, не было страшно?
Молчи, презренный! вскинулся Нури, но его остановил Шарифбек, выставив перед собой ладонь.
Постойте, Нури. Можно я уточню? Выходит, вы, наслушавшись сказок ходжи, погнали в горы собственное стадо и столкнули его с обрыва. Я ничего не путаю?
Все именно так и было. Но он убеждал меня, что таким образом я умножу стадо, а не лишусь его!
Я убеждал вас? повел бровями ходжа. Простите, но, мне помнится, вы хотели потащить меня к судье, когда увидели, что я туда-сюда вожу баранов, которых я купил на базаре всего три дня назадэто может подтвердить торговец. Вы привязались ко мне, стали угрожать. Что же мне, по-вашему, оставалось делать? Вот я и придумал эту историю, чтобы рассмешить вас. Откуда я мог знать, что вы, такой взрослый и умный человек, всерьез примете шутку об удвоении баранов.
Шутка? вскричал Нури, сжимая кулаки. По-твоему, это шутка? Двадцать пять тушь баранов плывут по реке.
Простите, ну я-то здесь при чем?
Да ты Да я тебя
Успокойтесь, дорогой Нури и давайте рассуждать здраво, остановил перепалку кази. Если вы наслушались глупых историй, поверили в них, а после самолично столкнули свое стадо с обрыва, то в чем же вы обвиняете этого человека?
Я глаза у Нури растерянно забегали.
Ну же, я вас слушаю.
Вы
Да-да?
Я знаю, что происходит! затряс пальцем Нури. Вы мне мстите за нашу ссору. Снюхались с этим проходимцем и теперь выгораживаете его! запальчиво выкрикнул Нури.
А вот этого говорить вовсе не стоило, тяжко вздохнул ходжа: «Мудрому язык дан, чтобы спрашивать или держать его за зубами, а глупцучтобы наживать проблемы».
Что ты сказал, собака? приподнялся кази, и лицо его пошло пятнами от возмущения. Повтори!
Вы Я запоздало спохватился Нури, но было поздно.
Ты хочешь сказать, что я нарушил закон, специально выгораживая этого человека и мстя тебе? Я, честнейший кази? Ах ты, вшивый сборщик податей! Стража, всыпать ему пятьдесят палок, чтобы отнялся его поганый язык!
Стража не заставила себя ждать, и Нури скрылся за дверями прежде, чем успел сказать «ой».
Благодарю, о кази, ходжа развернулся и вышел из дома Шарифбека
На площади у караван-сарая было не протолкнуться от собравшихся вместе людей. И причиной тому был вовсе не отбывающий из селения караван, а отъезд ходжи. Все стояли молча, с понурыми лицами. Никому не хотелось, чтобы Насреддин покидал их. Вернее, не хотели бедняки, которых было большинство. Богачи же и их прихлебатели, собравшиеся в чайхане Сахоба, бурно обсуждали меж собой эту новость, радостно потирали ладони и молились, чтобы ходжа не передумал.
Может, все-таки, останетесь, ходжа? спросил Саид, печально опуская уголки губ.
Нет, Саид. Нужно ехать, ответил Насреддин, подтянул подпругу у ишака и выпрямился. Но, я уверен, селение остается в надежных руках: твоих и Икрама. Не давайте спуску дармоедам и не забывайте, чему я учил вас: сила ваша в единстве!
Все так, но лучше бы ты остался, вздохнул Икрам.
Можете жить с нами и дальше, поддержал друга Саид. А если нет, то есть дом у водопада. Или я поставлю вам другой. Оставайтесь, а?
Я бы с радостью, друзья мои. Но я привык к дорогам, они зовут меня. Разве это правильно, что я буду сидеть здесь, беззаботно потягивая чай и наслаждаясь покоем, когда кому-то, где-то очень далеко, в этот момент будет плохо? Нет, я так не могу!
Но вы все равно не сможете справиться со всем горем, что есть на свете.
Не смогу, согласился с ним Насреддин, но если мне под силу сделать так, чтобы его стало хоть немного меньше, то я должен так поступить. Да, чуть не забыл: деньги я оставил у Икрама в подполераспоряжайтесь ими с умом, на доброе дело.
А как же ты?
К чему мне столько денег? Они будут только обузой. Я взял себе совсем немного, и этого вполне достаточно. И еще, ходжа повернулся к Саиду. Бумага Зарифа хранится там же. Хоят она и не пригодилась, но она все еще может кое-кому попортить жизнь.
Но что в ней такого?
Бай Зариф записывал все, что ему удавалось узнать о черных делишках своих дружков, и, полагаю, они с кази готовились сорвать большой куш, доложив об этом кому полагается, но я невольно нарушил их планы. Пусть нет больше Зарифа, муллы и Хасана, но есть Нури, и меняла никуда не делся. Так что рано списывать эту бумагу со счетовее в подходящий момент можно будет пустить в дело, и тогда многим очень не поздоровится. А теперь прощайте, друзья!
Они обнялись по очереди с Икрамом и Саидом, ходжа легонько похлопал растроганного Саида по плечу, взобрался на своего ишака и слегка пришпорил его пятками. Ишак потрусил вслед за удаляющимся караваном, увозившим из селения, помимо всего, и бывшего кази Шарифбека.
Люди, не желавшие расходиться, пошли следом за караваном, и остановились только у подножия гор. Разумеется, причиной тому был вовсе не отъезд Шарифбекаони провожали взглядами Насреддина, едущего на ишаке. Саид все надеялся, что ходжа хотя бы раз обернется и помашет ему рукой, но Насреддин не сделал этогоон не любил прощаться, и увозил грусть расставания с собой, не желая ей ни с кем делиться. Возможно, он когда-нибудь вновь вернется сюда, а возможно, и нет. Дорог на свете не счесть, и кто знает, по какой он проедет завтра, и куда она его приведет. Но все-таки приятно сознавать, что тебя кто-то держит в своем сердце и вспоминает о тебе с теплотой. И не это ли истинное счастье?
Примечания
1
Мирабводный староста в Средней Азии
2
Некурительная табачная смесь, распространенная в Центральной Азии