Ужасно. А тебе?
Мне тоже. Видеть, как ты смеешься, пусть даже издалека
Нет, что ни говори, мужчины просто очаровательны. Я решила выйти за Пола завтра же, ведь это так много для него значило. Однако я подавила порыв немедленно сообщить ему об этом, поскольку твердо придерживалась правила: никогда не произносить вслух ничего важного на вечеринках. Я ограничилась тем, что, воспользовавшись щедрой тенью магнолии, запечатлела на его щеке нежный поцелуй.
А как там поживает наш малыш? спросила я.
Глория смотрит на него, как коккер-спаниэль смотрит на кость. Она ему просто шагу не дает ступить. За его карьеру можно больше не беспокоиться.
Да, если он не успел кого-нибудь убить, тут же подумала я.
Я решила пойти и посмотреть, как он там, но опоздала: со стороны бассейна донесся сдавленный крик, и сразу, как это бывает в романах, мои волосы встали дыбом, несмотря на сдерживающий их лак.
Что это? в ужасе возопила я. Но Пол уже побежал к месту происшествия, вокруг которого кольцом собирались любопытные. Я закрыла глаза. Открыв их, я увидела перед собой безразличное лицо Льюиса.
Бедняжка Рина Купер. Она мертва, спокойно произнес он.
Рина Купер была именно той сплетницей, с которой он разговаривал час назад. Я с ужасом посмотрела на него. Слов нет, Рина не являла собой образец доброты и человеколюбия, но в своей мерзкой профессии слыла одной из лучших.
Ты же обещал мне, сказала я. Ты же обещал
Что обещал? удивленно спросил он.
Обещал никого не убивать без моего согласия. Тыпредатель, и слово твое гроша ломаного не стоит. Ты убийца от рождения, и мне стыдно за тебя, Льюис. Это просто ужасно.
Но это не я, сказал он.
Говори это кому-нибудь другому, резко ответила я, мотнув головой, но только не мне. Кто же еще?
Появился немного расстроенный Пол. Он взял меня под руку и спросил, почему я так бледна. Льюис невозмутимо стоял рядом, глядя на нас почти что с улыбкой. Я едва не ударила его.
Бедная Рина, у нее был острый сердечный приступ, сказал Пол. Уже десятый за последний год. Врач не мог ничего поделать: она слишком много пила, а ведь он предупреждал ее.
Льюис развел руками и наградил меня чуть ли не насмешливой улыбкой несправедливо обвиненного. Я вздохнула с некоторым облегчением. В то же время я отлично понимала, что до конца дней своих не смогу прочесть в газете ни одного некролога, не заподозрив его.
Вечер, разумеется, был безнадежно испорчен. Бедняжку Рину увезла «скорая помощь», а вскоре разъехались и остальные гости. Я, немного подавленная, снова оказалась дома с Льюисом. С видом защитника и опекуна он протянул мне стакан алка-зельцера и настоял на том, чтобы я шла спать. Я позорно повиновалась. В это трудно поверить, но мне было стыдно за себя. Странная вещь мораль; она так часто меняется Мне не выработать твердых моральных принципов до самой моей смерти от острого сердечного приступа, разумеется.
Глава тринадцатая
Затем наступило чудесное затишье. Целых три недели ничего не происходило. Льюис работал, Пол и ятоже, а по вечерам мы часто ужинали вместе у меня дома. В один погожий уик-энд все мы даже отправились за пятьдесят миль вниз по побережью, в одиноко стоящее бунгало, снятое Полом у одного из своих приятелей. Домик стоял над океаном, почти на самом краю крутого скалистого обрыва, и мы отправились купаться по узкой козьей тропе. Волны были неспокойны в тот день, и Пол отправился в одинокие заплывы, а мы с Льюисом лениво следили за ним с берега. Как и все хорошо сохранившиеся мужчины его возраста, Пол корчил из себя спортсмена, и это едва не обернулось катастрофой.
Он плыл красивым «кролем» футах в тридцати от берега, когда его ногу свела судорога. Мы с Льюисом, облачившись в пляжные костюмы, грызли тосты на террасе, откуда открывался чудесный вид на океан, плескавшийся в двадцати пяти футах под нами. Я услышала слабый крик Пола, увидела, как он взмахнул рукой, и тут его накрыла огромная волна. Я завопила и бросилась вниз по тропинке. Но Льюис уже успел сорвать с себя одежду и нырнуть прямо откуда стоялс двадцатипятифутовой высоты, рискуя разбиться о скалы внизу. Через две минуты он уже возвращался вместе с Полом. Когда Пол перестал извергать из себя соленую воду, а янеизвестно зачем шлепать его по спине, я подняла глаза и увидела, что Льюис абсолютно голый. Одному Богу известно, сколько голых мужчин я повидала на своем веку, но тут почувствовали, что краснею. Поймав мой взгляд, Льюис вскочил и побежал к дому.
Друг мой, чуть позже сказал Пол, согревшись живительным грогом, друг мой, ты отважный парень. Этот прыжок Если бы не ты, мы бы сейчас не разговаривали.
Льюис что-то пробурчал и окончательно смутился. Мысль о том, что этот юноша то укорачивает, то продлевает чьи-то жизни, немного меня позабавила. Его последнее амплуа понравилось мне куда больше предыдущего. Повинуясь порыву, я встала и поцеловала его в щеку. Быть может, мне все-таки удастся превратить его в хорошего мальчика. Немного поздновато, конечно, если вспомнить Фрэнка и Лолу, но все же надежда есть. Однако вскоре мой оптимизм угас, когда, воспользовавшись отлучкой Пола, я поздравила Льюиса с тем, что он сделал.
Знаешь, холодно ответил он, лично мне совершенно наплевать, жив Пол или мертв.
Тогда зачем ты рисковал ради него жизнью?
Затем, что он тебе нравится, и ты бы страдала.
Если я правильно тебя поняла, если бы Пол не был моим приятелем, ты бы и пальцем не пошевелил ради его спасения.
Именно так, сказал он.
Я подумала, что никогда еще не сталкивалась со столь странным представлением о любви. Оно, во всяком случае, сильно отличалось от представлений всех прочих мужчин, когда-либо меня любивших: там неизменно присутствовало некоторое собственничество.
Но неужели у тебя нет никакого чувства к Полу никакой привязанности после этих трех месяцев?
Я люблю только тебя, со свойственной ему серьезностью ответил Льюис, и больше меня никто не интересует.
Понятно, сказала я. И ты считаешь это нормальным? В твоем возрасте, да еще обладая такой такой притягательностью для женщин, просто неестественно время от времени не Ну, не знаю Я
Ты хочешь, чтобы я забылся в объятиях Глории Нэш?
Ее или чьих-нибудь других. Даже с точки зрения здоровья, молодому человеку лучше, на мой взгляд чем
Я запнулось. И что это на меня нашло? С чего вдруг я стала читать ему нотации, словно безумная мать? Он угрюмо взглянул на меня.
Мне кажется, люди придают этому слишком уж большое значение, Дороти.
Однако этоодна из самых больших радостей в жизни, слабо запротестовала я, вспомнив, что сама посвятила этому три четверти своего времени.
Но не для меня, сказал Льюис.
И снова в его глазах мелькнуло какое-то мутное облако, выражение близорукого зверя, столь меня пугавшее. Я оборвала разговор на полуслове. Во всем остальном наш долгий уик-энд вполне удался. Мы загорели, отдохнули, и в отличном настроении вернулись в Лос-Анжелес.
Отдых был очень кстати. Через три дня Льюис заканчивал сниматься в своем вестерне, и Билл Маклей, режиссер, пригласил целую ораву на коктейль по случаю завершения фильма. Съемки проходили в фальшивой деревне, где Льюис слонялся все лето. Я приехала в шесть, немного раньше назначенного часа, и нашла Билла в фальшивом салуне посреди фальшивой Мейн-роуд. Он был в скверном настроении, страшно устал, и, как всегда, ругался. Его команда готовила финальную сцену чуть дальше по улице, и он сидел за столиком в гордом одиночестве, злобно зыркая по сторонам. Последнее время он сильно пил, и студия доверяла ему только второстепенные фильмы, отчего он пил еще больше. Взбежав по двум пыльным ступенькам, я вошла в салун, и он приветствовал меня хриплым смехом.
А, Дороти? Явилась посмотреть, как тут твой жиголо? Сегодня у него большая куда-то в пустоту, как всякий раз, когда кто-нибудь ему надоедал.
Билл склонился к камере и громко выругался.
Да чтоб вас всех Приложи винтовку к плечу, Льюис, к плечу так, теперь целься в меня Мне нужна ярость, гнев, понимаешь? Ярость! Ну ради Бога, не смотри ты на меня, как последний идиот! Ты же собираешься убить негодяя, изнасиловавшего твою сестру Вот, вот, отлично! Отлично Так кладешь палец на курок нажимаешь
Льюис стоял ко мне спиной, и я не видела, что он сделал. Но он выстрелил, и Билл, схватившись обеими руками за живот, из которого хлестала кровь, упал. На какое-то мгновение все замерли, а затем, как по команде, бросились к нему. Льюис тупо смотрел на ружье. Я отвернулась и прислонилась плечом к фальшивой, пахнущей плесенью стене. Меня тошнило.
Лейтенант Пирсон оказался очень вежливым и рассудительным полицейским. Было совершенно ясно, что кто-то подменил холостой патрон боевым, что мог это сделать кто угодно из тысячи врагов Билла Маклея, а также не вызывало сомнений, что это был наверняка не Льюис, который его почти не знал и не похож на дурака, способного убить человека на глазах у сотни свидетелей. Все жалели его, а замкнутость и мрачность относили на счет сильного эмоционального потрясения: кому приятно стать орудием преступления! Мы и прочие свидетели покинули полицейский участок около десяти, и кто-то предложил наверстать упущенное и пойти выпить. Я отказалась, и Льюис поплелся за мной. До дома никто не произнес ни слова. Я была очень измотана. И не очень зла.
Я все слышал, просто сказал Льюис, когда мы подошли к лестнице. Вместо ответа я пожала плечами, выпила три пилюли снотворного и отправилась спать.
Глава четырнадцатая
Лейтенант Пирсон сидел в гостиной; он казался обеспокоенным. Он был по-своему красивсерые глаза, полные губы, правда, слишком сухощав.
Это пустая формальность, сказал он, но вы действительно ничего не знаете об этом парне?
Ничего, ответила я.
И он живет у вас уже три месяца?
О, да! ответила я и с виноватым жестом добавила:Вы, должно быть, считаете меня недостаточно любопытной?
Его черные брови поползли вверх, а на лице появилось то же выражение, что я часто видела у Пола.
Я бы так не сказал.
Видите ли, продолжала я, я считаю, что мы и так слишком много знаем о людях, с которыми сталкиваемся каждый день, а это неприятно. Мы знаем, как и с кем они живут, с кем спят, что думают о себе короче говоря, слишком много. Но оставьте им немного тайныи всем будет спокойнее. Вы так не считаете?
Он явно не считал, что так спокойнее.
Это точка зрения, не более, холодно ответил он. Точка зрения, не способная помочь мне в моем расследовании. Разумеется, я не считаю, что он намеренно убил Маклея. Похоже, лишь с ним одним Маклей и обращался по-человечески. Но все равно, стрелял-то он. И когда он предстанет перед судом, то, ради спасения его же карьеры, лучше представить присяжным самый ангельский образ, какой только возможно.
Вам бы спросить его самого, заметила я. Я знаю, что он родился в Вермонте. Вот, собственно, и все. Мне разбудить его, или вы хотите еще кофе?
Это был следующий день после убийства. Лейтенант Пирсон вытащил меня из постели в восемь утра. Льюис все еще спал.
Еще кофе, сказал он. Миссис Сеймур, простите мне столь прямой вопрос, но что у вас с Льюисом Майлзом?
Ничего, ответила я. Ничего такого, о чем вы думаете. Для меня он просто дитя.
Он посмотрел на меня и вдруг широко улыбнулся.
Я давно уже разучился верить женщинам, но вам верю.
Я рассмеялась, польщенная его словами. На самом деле мне ужасно не хотелось, чтобы этот бедняга, представляющий закон моей страны, загубил свою карьеру из-за какого-то нераскрытого убийства. Но в то же время я отлично понимала, что будь он толстопузым и красноносым, мое чувство гражданского долга сильно бы поуменьшилось. Кроме того, снотворное еще не перестало действовать, и я еле держалась на ногах.
У парня блестящее будущее, сказал Пирсон. Он замечательный актер.
Я застыла у кофейника.
Откуда вы знаете?
Этой ночью мы просматривали отснятый материал. Вы не можете не согласиться, что нам, полицейским, запечатленное на пленке убийство очень помогает. Нет нужды в следственном эксперименте.
Его голос долетал до меня через кухонную дверь. Я глупо рассмеялась и налила кипяток прямо себе на пальцы.
Лицо Льюиса там крупным планом. Должен признаться, оно заставило меня содрогнуться.
Думаю, из него выйдет великий артист, ответила я. Все так считают.
С этими словами я вытащила из холодильника виски и сделала большой глоток прямо из бутылки. На глазах у меня выступили слезы, но руки перестали дрожать, словно листья на ветру. Я вернулась в гостиную и спокойно разлила кофе по чашкам.
Вы не видите никаких причин, почему молодой Майлз мог бы хотеть убить Маклея?
Ни малейших, твердо ответила я.
Дело сделано, я стала соучастницей. И не только в своих собственных глазах, но и в глазах закона. Меня ждала тюрьма штата. Что ж, так даже лучше, в тюрьме я обрету душевный покой. И тут вдруг до меня дошло, что если Льюис во всем признается, то для всех я стану уже не соучастницей, а вдохновительницей его преступлений и могу угодить в газовую камеру. На мгновение я закрыла глаза. Решительно, судьба против меня.
К сожалению, и мы не видим, сказал Пирсон. Ох, простите, к сожалению для нас, разумеется. Маклей был грубияном, похоже, кто угодно мог войти в реквизиторскую и подменить патрон. Там нет даже охранника. Да, следствие затягивается, а я и так уже устал, как собака.
Он начал жаловаться, и это меня не удивило. Все мужчины, которых я встречала в жизни, будь то полицейские, почтальоны или писатели, заканчивали тем, что вываливали на меня свои несчастья. Видимо, я обладала каким-то особым даром. Даже мой налоговый инспектор рассказывал мне о своих семейных неурядицах.
Который час? раздался сонный голос, и на лестнице, протирая глаза, показался Льюис. Было настолько очевидно, что до сих пор он сладко спал, что меня охватил гнев. Пусть убивает людей, если уж не может без этого, но он просто обязан сам встречать потом, ни свет ни заря, полицию, вместо того, чтобы сопеть на подушке. Я коротко представила его. Ни один мускул не дернулся на его лице. Он пожал Пирсону руку и смущенно, со своей кривой улыбочкой, спросил меня, нельзя ли и ему выпить кофе, а я уже предчувствовала момент, когда он тем же сонным голосом осведомится, не сержусь ли я на него за вчерашнее. Это было бы уже слишком. Я сама налила ему кофе, он устроился напротив Пирсона, и допрос начался. Так я узнала, что мой милый преступник родился в очень хорошей семье, что он получил великолепное образование, что все его работодатели в нем души не чаяли, и что только бунтарский дух и тяга к приключениям помешали его блестящей карьере. Я слушала все это, разинув рот. Если я правильно поняла, мальчик был образцовым гражданином, пока не попал в лапы Дороти Сеймур, самой роковой женщины на свете, которая и толкнула его на четыре преступления. И это поражало больше всего. Виновата я, не убившая и мухи, не почувствовав потом раскаяния, я, к которой сбегаются все бездомные кошки, собаки и люди! Льюис между тем спокойно объяснял, что взял «винчестер» из комнаты, где он всегда хранился, что ему и в голову не пришло проверить ружье, так как он палил из него уже восемь недель съемок без каких-либо проблем.
Что вы думаете о Маклее? внезапно спросил Пирсон.
Пьяница, ответил Льюис. Бедный пьяница.
Что вы почувствовали, когда он упал?
Ничего, холодно бросил Льюис. Разве что удивление.
А что чувствуете сейчас?
То же самое.
И это не помешало вам спать? То, что вы убили человека?
Льюис поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. Мой лоб покрылся холодным потом. Он задумчиво поднес к зубам согнутый палец, а затем растерянно развел руками.
Знаете, это не произвело на меня никакого впечатления.
Я знала, он говорит чистую правду, и, к своему изумлению, увидела, что эта последняя фраза окончательно убедила Пирсона в его невиновности. Лейтенант встал, вздохнул, и закрыл свой блокнот.
Все, что вы сказали мне, совпадает с нашими данными, полученными этой ночью, мистер Майлз. Вернее, почти все. Прошу простить за беспокойство, но, сами знаете, служба Большое спасибо, миссис Сеймур.
Я проводила его до двери. Он пробормотал что-то вроде приглашения выпить как-нибудь вместе, и я поспешно согласилась. Я растянула рот в сладкой улыбке, наводившей на подозрение, что у меня пятьдесят два зуба, и он уехал. Когда я вернулась в дом, меня колотило. Льюис, страшно довольный собой, потягивал кофе. Мой испуг сменился яростью. Я запустила ему в лицо подушкой и еще какими-то малоценными предметами, повсюду валявшимися в моей гостиной. Я проделала это быстро, не особенно целясь, и стоит ли добавлять, что чашка разбилась о его лоб. Из раны обильно полилась кровь, и я снова разревелась. Во второй раз за последний месяц и десять лет.