А сейчас я уже и сам не замечаю, как груша мягко вращается в моей руке, гладкая, ровная, и маленькие капельки сока размазываются по ладони.
Я закончил чистить грушу и протянул ее маме.
Капелька катится по маминому запястью, повисает на кончике локтя. Вслед за ней уже катится вторая, а за этой еще одна Я смотрю на мамувечер, она стоит на полутемной кухне и потерянно вгрызается в сочную грушу.
Мне захотелось плакать. Я покрепче ухватил нож и принялся чистить вторую фруктину.
Мама сама не заметила, как съела обе груши.
В этот вечер она больше не пила вина.
Уже темнело, когда вместе с дедом мы сели в электричку. Первый раз за все время он позвал нас с собой. Но куда едем, не сказал.
Дед поставил большой бумажный пакет на пол, поднял руку и взялся за поручень. При этом спина у него распрямилась, и оказалось, что он не такой уж и низенький. Просто сутулится, когда ходит.
Ну скажите, куда мы едем?
А что мы будем там делать?
Почему вы молчите?
Мы кудахтали, как куры на насесте, а он только посмеивался. На все наши вопросы ответ у него был одинхитрая усмешка.
Днем он выглядел озабоченным. Возился с какими-то черными бусинами, скреплял их бечевкой. А когда мы попытались подойти к этим бусинам чуть поближе, сразу рявкнул:
А ну, не трогать!
А потом добавил:
Вечером приходите.
Чтобы отпроситься из дома, мы с Кавабэ сказали, что идем делать уроки к Ямаште, а Ямашта сказал, что идет делать уроки ко мне.
На третьей остановке мы вышли из поезда. Эта была станция неподалеку от железнодорожного моста, по которому мы возвращались с занятий в летней школе.
Мы, наверное, на сухое русло пойдем, сказал Кавабэ. Я когда-то очень давно ходил сюда головастиков ловить. Поймал гигантского головастика размером с ладонь! Папа сказал, что это лягушка-бык.
Кавабэ обернулся: сухое русло было видно с платформы, в это время суток оно казалось большим, пустым и темным пространством.
Мы начали спускаться по ступенькам к выходу со станции. Где-то на середине лестницы Кавабэ остановился и сказал:
Тут красиво стало. Они тут все обновили.
Он спустился еще на пару ступенек и снова остановился прямо рядом с рекламным щитом, на котором висела реклама нового торгового центра. Кавабэ рассеянно скользнул по ней глазами.
Интересно, что дед задумал, недовольно сказал Ямашта. Он нам никогда ничего не говорит.
Как и предполагал Кавабэ, мы пошли в сторону сухого русла. Оставив нас сидеть на поросшей травой высокой насыпи, тянувшейся вдоль русла, дед с бумажным пакетом спустился вниз. Прошло уже довольно много времени, а он все не возвращался.
Пойду поищу его, сказал Ямашта и исчез в темноте.
От нечего делать я прилег на траву. Меня начало клонить в сон. С неба на меня смотрела маленькая тусклая звездочка.
Ой! вдруг вскрикнул в темноте женский голос. Вслед за этим рявкнул мужской:
Ах ты, мерзавец!
Я вскочил и стал вглядываться в ту сторону, откуда доносились голоса.
В нескольких шагах от того места, где мы сидели, по насыпи шла дорога. На этой дороге я разглядел в темноте машину. У машины стоял парень и держал кого-то за грудки. Вернее не кого-то, а Ямашту. Кавабэ застыл рядом со мной ни жив ни мертв.
Я смотрю, ты тут с дружками? парень заметил, как я вскочил, и теперь пристально меня разглядывал. На нем была черная футболка-поло в белую продольную полоску. Пострижен он был почти наголо. Лицо темное, злое.
Вы, поганцы, чего здесь шныряете? Подсматривать пришли?
Нет! Вовсе нет! у Кавабэ, который до этого стоял рядом со мной как восковое изваяние, начала дергаться нога.
Дрянь ты эдакая! А что ты тогда здесь делаешь, а?!
Нога у Кавабэ перестала дергаться, и он снова превратился в восковую фигуру.
Я огляделся. Вдоль дороги, через ровные промежутки в десять метров, стояли в ряд темные машины. Но нам на помощь никто не вышел. Влюбленным парочкам, которые приезжают вечером на реку, нет дела до мальчишек. Да и в самом деле, кто привозит девушку в такое место на свидание? Только мерзкие, трусливые типы.
Мы, это начал я с опаской.
Что «это», придурок? парень злобно на меня посмотрел и что есть силы тряхнул Ямашту за шиворот.
Из машины вылезла молодая женщина в измятой одежде.
Да оставь ты их. Все уже.
Она поправила волосы, отбросив их назад. В темноте блеснули ее длинные, покрытые лаком ногти.
Заткнись! огрызнулся парень.
Ну-ну, женщина прислонилась к машине и замолчала.
Мы сюда с дедушкой пришли, продолжил я свои объяснения.
И куда же этот ваш вонючий дед подевался, а? Что ты мне тут заливаешь?
Дело принимало совсем неприятный оборот. Мне страшно захотелось писать. И правда, куда подевался дед? Что он вообще себе думал, когда оставлял нас одних в таком месте?!
Ух ты! женщина, открыв рот, глядела в небо.
Что за полосатый тоже посмотрел вверх.
Над руслом в темноте раздавались один за другим звонкие залпы. Салют!
Снаряды взлетали вверх: один, другой, третий И хотя, конечно, дедушкин салют и не дотягивал по размаху до салюта, который устраивают во время городских праздников, но это было здорово! На темном небе одна за другой расцветали красные, синие, желтые хризантемы. И к тому же не было толпы, которая обычно собирается посмотреть салют на городском празднике.
Красота! сказала женщина восхищенно. Из других машин тоже начали вылезать люди.
Это наш дед! громко сказал Кавабэ. Я и не знал, что он такой такой пиротехник!
Точно! Помните черные бусины? Это эти «пиротехнические элементы»! Я по телику передачу видел про фейерверки.
Это ваш дед салют устроил? у полосатого от удивления округлились глаза.
Ну да, ответил Кавабэ, а кто еще?
Крутой он у вас! сказал парень и, буркнув: «Ах да, я и забыл», отпустил наконец Ямашту.
Шестой залп. Медленно опадает, тает в небе прекрасный цветок и тут же расцветает вслед за ним другой. Едва только он исчезнет в темноте, как тут же на его месте распускается третий
Я неотрывно следил за этим постоянным обновлением. Не хотел упустить ни секундочки из этого фейерверка.
Он нас сюда привел, чтоб салют показать, сказал Ямашта, глядя в небо. Салют! Это так здорово! Какой он молодец!
Мой папа был пиротехником, сказал Кавабэ.
Лето, сказал полосатый, самое настоящее лето.
Ага, его подруга кивнула.
Наконец фейерверк закончился, цветы в небе окончательно растаяли. Вокруг стало тихо. Мы еще немного постояли, задрав головы к небу.
Вдруг Кавабэ рванул вниз по насыпи:
Кто первый?!
Тут и мы с Ямаштой увидели деда, который шел нетвердой стариковской походкой вдоль темного сухого русла, и припустили к нему со всех ног.
За нами увязался полосатый, приговаривая, что во что бы то ни стало должен угостить деда ужином, и в итоге мы все пошли в ресторанчик, который специализировался на окономи-яки. Мы зашли внутрь. Вокругтолько взрослые, и все пьют пиво. Если папа узнает, где я оказался, мало мне не покажется.
Пошли лучше домой, сказал я.
Ага, поддержал меня Ямашта.
Но Кавабэ как ни в чем не бывало уселся за стол.
Я тут был как-то раз с мамой, заявил он.
Делать нечего. Мы сели рядом с ним. Стол, за которым мы сидели, отличался от обычного стола. В него была встроена специальная железная плита, на которой как раз и жарят окономи-яки.
Заказывайте, что хотите и сколько хотите! сказал парень в полосатой футболке-поло. Настроение у него было отличное.
Тогда мне, пожалуйста, окономи-яки с имбирем и кальмаром. И апельсиновый сок, ни капельки не стесняясь, сказал Кавабэ.
Дед, парень и подруга парня взяли пива. Я первый раз видел, как дед разговаривает с незнакомыми взрослыми. Я думал, он не любит и не особо умеет это делать, но оказалось, что я ошибался. Дед явно получал удовольствие от беседы. Это было так странно. Он рассказал, что в молодости работал на заводе, на котором делали снаряды для салютов, после войны был техником в гараже, а потом работал садовником. Да вообще, он много кем успел поработать. И теперь сидел и рассказывал об этом.
Мы под мудрым руководством Кавабэ жарили окономи-яки для всех. Потом раскладывали по тарелочкам. Ели, слушали дедовы рассказы, потом снова жарили. Скучно не было.
Да, нелегко вам пришлось на войне
А ты чем занимаешься? спросил дед полосатого.
Я директор зала игровых автоматов. На зарплате, конечно. Зал не мой, парень отчего-то смущенно улыбнулся. В последнее время у нас много странных посетителей. Бывает, придут с виду приличные людив костюмах, в галстуках, типа в банке работают или в какой-нибудь компании. А как рот откроютодна ругань. Прям противно.
Да, работа у вас не из приятных, сказал Кавабэ, засунув в рот очередной кусок.
Точно. Кстати, я недалеко от станции работаю. Заходите как-нибудь в гости.
Вот вырастем, обязательно придем! ответил Кавабэ и отхлебнул апельсинового сока. Потом блаженно вздохнул.
А вы, пацаны, парень вдруг, подавшись вперед всем телом, повернулся к нам, вы кем хотите стать, когда вырастете?
Я хочу рыбную лавку держать, сказал Ямашта с набитым ртом: он как раз взялся за свою порцию окономи-яки со свининой. Буду в рыбной лавке работать, как папа.
Ты молодчина, пацан! воскликнул полосатый.
А я буду пиротехником! Я сегодня решил, сказал Кавабэ.
Дед оглушительно расхохотался. Да, так громко, что полосатый от неожиданности чуть не выронил из рук кружку пива.
А ты? все посмотрели на меня.
А я?..
Я еще не знаю.
На самом деле это неважно. Главное, чтобы ты хорошо работал. Со всей душой, сказал парень в футболке очень серьезно. А потом вдруг рассмеялся, почти так же громко, как дед:Хотя, конечно, кто бы говорил
И подруга его тоже засмеялась.
Знаете, малявки, я ведь не знал, что вы такие классные! Вы уж меня простите, что я на вас набросился! Парень успел выпить уже довольно много пива и смотрел на нас пьяным взглядом.
Я подумал ну, что вы за нами, за мной и вот за ней, он ущипнул свою подругу, подсматриваете. Ну, и рассердился немного.
Ничего страшного. Мы все понимаем, поспешно сказал Ямашта, покраснев как рак.
Полосатый покачнулся и пьяно кивнул.
Но, если честно, то грудь у нее отличная! Правда? Ну-ка давай, покажи всем! и он попытался расстегнуть блузку на своей подруге.
Все, перестань! она сделала сердитое лицо, но по голосу было слышно, что на самом-то деле ей смешно.
Мы все втроем уставились под стол.
А дед сказал:
Ну, если, у вас все так хорошо, и грудь к тому же красивая, так отчего ж вам не пожениться?
С кем? С ней? парень от удивления, кажется, даже протрезвел.
Женщина отвернулась.
Хотя, почему бы и нет? сказал он вдруг. Хозяйка, еще пива!
Женщина захлопала своими огромными глазами и посмотрела куда-то вниз, смущенно пряча лицо.
«Какая она красивая», подумал я.
А когда будет свадьба, дедушка, мы попросим, чтобы вы нам закатили огромный фейерверк, сказал парень, отпив огромный глоток из кружки, которую ему принесла хозяйка.
Сделаем, дед тоже отхлебнул пива. Заказ принят.
В этот вечер дед был особенно добродушным.
За встречу! Кампай!крикнул Кавабэ, высоко подняв стакан с соком.
12
Началась последняя неделя августа, а вместе с нейфутбольный лагерь. Каждый год мы ездим на остров, откуда родом наш тренер. На острове мы тренируемся и купаемся в море. Так проходит четыре дня. А потом мы возвращаемся домой.
В секции занимаются четвероклассники, пятиклассники и шестиклассники. Вместе с тренером нас двадцать семь человек. Когда мы собираемся рано утром на станции, шум стоит неимоверный: носятся друг за другом, не снимая рюкзаков, пятиклассники, плачет кто-то из четвероклашекне хочет расставаться с мамой, которая пришла его проводить. А тут еще и Кавабэтоже энтузиаст нашелся! ходит и орет: «Всем построиться! Всем построиться!» Просто ужас!
Сначала мы ехали на скоростном поезде, потом на пароме и наконец прибыли на остров. Там сели на автобус и поехали в общежитие. С одной стороны дорогиотвесные скалы, с другойморе, а в нем волны с шапками белой пены. Дорога извивается белой лентой между скалами и морем. Где-то далеко, у самого горизонта, вода поднимается, начинает движение к берегу и, становясь волной, накатывает на скалы.
И так раз за разом, как глубокое дыхание гигантского животного. Интересно, сколько вдохов и выдохов сделал за свою жизнь земной шар? Сколько еще будет биться море о берег?
Горизонт изогнулся дугой, будто зовет: «Доберись до меня!» Дразнится, стоит у меня на пути. Но как ни старайся, до горизонта дойти невозможно.
Я уселся поплотнее на автобусном сиденье. В автобусе тем временем стало тихо-тихо. Сегодня мы проснулись рано, поэтому теперь наши почти все спят. Местные жители, которые сели в автобус у пристани вместе с нами, уже сошли. И теперь автобус, как большая люлька, укачивает только нас. Так бы и ехал вечно в этом автобусе, догоняя горизонт
О чем думаешь? спросил меня тренер, сидевший на соседнем сиденье. Вообще-то по профессии он учитель рисования. У него очень широкие плечи и сильные ноги. А еще у него борода. Он похож на большого медведя.
Тренер наклонился, чтобы посмотреть из моего окна на море. От него пахло апельсинами.
О могилах.
В каком смысле? тренер удивленно взглянул на меня.
Тут много могил прямо на берегу. Интересно, их не смоет в море?
На выступающем над морем утесе видны ряды могил. Есть старые, без надгробных камней. Есть и совсем новые, с сияющими гранитными надгробиями. Когда мы приезжали на остров в прошлом году, я не обратил на них никакого внимания.
Хорошее место, сказал тренер. Море как на ладони. Я б не отказался, чтобы меня здесь похоронили, когда я умру.
Много могил.
Да, тренер кивнул и некоторое время молча смотрел из окна.
На этом острове почти никого не осталось. Кто помоложе, и я в том числе, все уехали. Ну или почти все. Жителей становится все меньше. И только могилвсе больше.
Я вздохнул. Мне вспомнилось выражение «остров-могила». Но тут все по-другому. Тут не чувствуешь мрачной угрюмости.
Автобус вписался в крутой поворот, море оказалось близко-близковот-вот проглотит и автобус, и нас вместе с ним. А вот и еще могилы.
Они как стражники. Эти люди в могилах, они охраняют остров.
Ну, может, и так.
Могилы находятся на границе между землей, на которой живут люди, и морем. В могилах спят мертвые. Овеянные морским ветром, они спят тихим, вечным сном.
Кияма, ты сейчас в шестом классе. Это твой последний год.
Ага.
Автобус, урча, взбирается в гору. Бледный месяц над морем прислушивается к реву мотора и к плеску волн.
Мы все еще едем в автобусе. Под потолком горит небольшая флуоресцентная лампочка, вокруг нее летает ночной мотылек. Бьется упрямо, роняет пыльцу. За окном уже совсем темно. Понять, где мы едем, невозможно. Дорога заметно ухудшилась, и нас здорово трясет. Автобус едет, будто придавленный темнотой, кажется, даже мотор почти не урчит. Я сижу один посередине длинного заднего сиденья. Все спят.
Но чье это лицо в окне?
Это мое отражение?
Конечно, это должно быть мое отражение. Это я отражаюсь в темном стекле.
Но нет. Это не я. Это кто-то другой. Незнакомый, совсем дряхлый старик. Но кого же он мне напоминает?
Автобус трясет все сильнее. У меня никак не получается пересесть поближе к окну. Я не вижу, не могу разглядеть лицо. Кто он, этот старик? Как ему удается держаться с той стороны стекла? А может быть, все-таки я пытаюсь найти в окне свое отражение. Автобус кидает из стороны в сторону. Меня сбрасывает с сиденья. Слышен хруст, наверное, я сломал ногу.
Кияма Кияма
Я испугался и проснулся. Надо мной мерцает тусклая лампочка на старом, покрытом пятнами деревянном потолке. Кавабэ теребит меня за плечо. Точно! Мы же уже давно приехали в общежитие, которое расположено в большом старом доме. Этот дом принадлежит родителям тренера.
Эй, Кияма, шепчет Кавабэ. В комнате кроме нас и Ямашты еще трое четвероклашек. Они спят.
Что тебе?
Я ж говорю, в туалет надо.
Кому?
Ямаште.
Ну, так пусть сходит.