Слившиеся в одно лицо Пахомыч и лоцман смотрели на нас с превеликим изумлением. Тут наше лицо достало зеркало, не помню уж, из моего или капитанского кармана, и стало себя разглядывать.
Ничего, вообще-то, вполне терпимо, я ожидал худшего. Правда, при всей моей любви к капитану меня неожиданно покоробили его усы в сочетании с моими прекрасными глазами, но так, в целом, неплохо И ещё появилось странное ощущение, что мы хоть и слились в одно лицо, но всё-таки в нём присутствовал и какой-то бывший я.
Перестань вертеться и нервничать, сказало наше лицо бывшему мне. Слился так слился, и нечего валять дурака. Бывшее твоё лицо уже никого не интересует. Гуляй!
Некоторое время наше лицо с капитаном и ихнее лицо Кацмана и старпома бесцельно бродили под соснами.
Потом ихнее лицо разложило для чего-то костёр из сосновых шишек.
Это нашему лицу не понравилось, и оно стало затаптывать костёр четырьмя ногами.
Ихнее лицо разозлилось и ударило в наше четырьмя кулаками.
Наше в ответ дало им в глаз.
Так мы топтались в дыму и пепле шишечного костра.
Это всё бывало не раз, сказало наконец наше лицо ихнему. Слившиеся в одно лицо любят наносить взаимные удары. Но в нашем лице есть признаки капитана. Поэтому слушай нашу команду: немедленно в шлюпку!
Старпомолоцман, или, так сказать, Пахомнейший Кацман, то есть ихнее лицо, неожиданно подчинилось и направилось к шлюпке. За ним двинулось и наше лицо.
В шлюпке мы сумбурно хватались за какие-то вёсла, что-то гребли. Неожиданно нашему лицу пришла в голову важная мысль.
Слившееся надо разлить, сказало наше лицо, а ихнее заулыбалось и достало из-под банки спиртовую бутыль. «Пианино».
Лица разлили по одной. Выпили.
Потом наше выпило, а ихнее пропустило.
Тогда наше тяпнуло, а ихнее как-то дико чокнулось стаканами.
И тут явление произошло! Неожиданное!
Все мы, бывшие четверо, внезапно стали неудержимо сливаться в одно общее лицо на четверых.
Как оно выглядело со стороны, я не видел, но соображал, что получается нечто мутное и большое. В общем, четверное. Эдакая кварта с ушами во все стороны.
И тут бывший я, который ещё теплился в тайниках общего лица, понял, что плаванье кончилось и мы никогда не доберёмся до «Лавра Георгиевича», течение отнесёт нас от фрегата, от острова и от самих себя.
В кварте нашей рыхлой и обширной что-то захрипело, закашляло, как сквозь вату пробился голос бывшего сэра Суера-Выера:
Приказываю закусить! Немедленно закусить!
Мне сала, сала, запищал где-то в молочной мгле бывший лоцман Кацман.
Огурчика малосоленького, жалобно провыл норд-вест старпома.
Солёная волна ахнула в четверное наше лицо, и разница во вкусе к закуске сделала своё дело. С одной стороны послышался хруст огурца, зашмякало сало, бывший я предпочёл крабные палочки под майонезом, а Суерсухофрукты.
Закусывающие лица потихонечку расползлись в стороны, как медузы, зазевали и, чихнув, обрели прежние границы.
Протерев глаза, я понял, что мы не так уж далеко отплыли в открытый океан. Совсем рядом с нами покачивался на волнах остров слияния в одно лицо и твёрдо, как скала, стоял в океане «Лавр».
Когда мы подплыли к «Лавру», все признаки наших слияний прошли без следа, и матросы ничего не заметили. Они только болтали, что у капитана флюс, а это были следы моего нордического подбородка.
Странное последствие мучило меня несколько лет. Мне все снилось, что яАрагва.
Глава XXXVIIIВозвращение на остров голых женщин
Боцман Чугайло очень обиделся, что его не взяли на остров голых женщин.
Гады! орал он в камбузе. Высадили меня на остров сухой груши, а к голым женщинам сами поплыли!
Так он распинался, так бодал рогом мачту, что Суер не выдержал.
Так и знал, мрачно сказал он, что от этого острова нам не отвязаться. Разворачивайся, Пахомыч.
«Лавр Георгиевич» сменил галс и двинулся по океану вспять.
Эти манёвры боцмана обеспокоили.
Куда это вы плывёте? орал он, прыгая с бака на полубак.
Везём вас, боцман, на остров голых женщин.
Да что я, бык, что ли? ревел боцман. На заклание, что ль, меня?
Короче, когда мы подплыли к острову, боцман Чугайло категорически отказался от схода на берег.
Один не пойду! твердил он. Отпустите со мной сотоварища, ну хуть бы матроса Вампирова.
Голые женщины между тем прыгали по берегам и дружно скандировали:
Чугайлу нам! Чугайлу! Даёшь боцмана!
А Вампирова не хочите? орал с борта Чугайло.
Тащи и Вампирова, хрен с ним! кричали в ответ женщины.
Обсуждаемый Вампиров метался по палубе, посылая дамам воздушные поцелуи.
К сожалению, долетев до берега, поцелуи в дам не попадали и большею частью зарывались в песок. Правда, две какие-то особенно шустрые дамы быстренько раскопали один поцелуй и заглотили, разорвав пополам.
Вся эта возня с поцелуями Суеру не понравилась.
Вампирова связать и бросить в трюм, приказал капитан. Я очень не люблю, когда на песчаных пляжах валяются всякие пробки, бутылки, обрывки бумажек и поцелуев. Пошлём с боцманом лоцмана как более опытного.
Вампирова охотно связали, а боцмана и лоцмана бросили в ялик. Лоцман, как более опытный, прихватил с собою патефон.
Голые женщины любят повеселиться! уверял он.
Как только боцман с лоцманом выскочили на берег, голые женщины стали прыгать вокруг них и танцевать известный танец «Корни Гонолулу».
Они сладостно извивались и текли, как струи, обволакивая боцмана и лоцмана. Наши дураки растерянно уселись на песок и стали крутить патефон.
Потанцуйте с нами! кричали голые женщины.
Лоцман, как более опытный, крепился, а Чугайло стал притоптывать дубовым сапогом. Это было ошибкой. Боцманский сапог до того насмешил голых женщин, что они хором кинулись его снимать.
Боцман ржал и пытался хватать женщин, но они увёртывались и сыпали ему за шиворот песок.
Иди ко мне, косуля! орал Чугайло.
Ко мне, ко мне, пищал и Кацман, накручивая патефон.
Чёрт бы их побрал! ругался Суер, глядя в подзорную трубу. Эти дураки совершенно не умеют обращаться с голыми женщинами.
Отвернувшись, сэр Суер спустился в кают-компанию, я же остался на палубе, наблюдая с интересом за происходящим.
Что это за странные звуки доносятся с острова? крикнул из кают-компании капитан.
Извините, сэр! Это рычит Чугайло.
Неужели дорвался?
Пытается, сэр.
Боцман, надо сказать, демонстрировал редкое рвение, и вдруг совершенно неожиданно он, как бы это сказать оттопырился.
Девицы растерялись, а боцман оттопыривался всё сильнее и сильнее.
Что там происходит? спрашивал из кают-компании сэр Суер-Выер.
Да ничего особенного, капитан Чугайло немного оттопырился.
Вот всё-таки скотина, неожиданно сказал капитан. И сильно?
Да, примерно на семьдесят гектопаскалей.
А что с лоцманом? спрашивал капитан.
Вот это был неприятный, скажу вам, вопрос.
С лоцманом происходило неладное. Потрясённый поведением боцмана, Кацман ощеперился. Докладывать об этом капитану не хотелось. Ну скажите на милость, что может почувствовать капитан, которому докладывают, что боцман оттопырился, а лоцман ощеперился?
Голые между тем женщины подхватили наших героев и, размахивая ими, как флагами, вскачь увлекли в прерии.
Вечером они всё-таки вернули нам нечто, что капитан впоследствии назвал одним метким капитанским словом: «блоцман».
Глава XXXIXОстров посланных на
Необычной, какой-то неокеанической красоты, высоты, изящной длины открылся нам вдруг остров, стоящий посреди океана.
Казалось, он вулканического происхождения, потом казалосьнет. И всё же что-то вулканическое угадывалось в его мощных очертаниях.
Когда мы подплыли поближе, то с удивлением обнаружили, что остров весь уставлен людьми. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и, казалось, втиснуться между ними не было никакой возможности.
Подведя «Лавра» поближе, старпом крикнул в мегафон:
Кто вы?
Островитяне обрадовались нашему неожиданному любопытству и дружно прокричали:
Мыпосланные на
Ничего не понимаю, сказал Суер, давайте подойдём к острову с зюйда.
«Лавра» привели к другому берегу, и старпом снова проревел в трубу:
Кто вы?
Мыпосланные на, дружно ответствовали островитяне.
Приходится констатировать, пожал плечами Суер, что это действительно люди, посланные на
А за что вас послали? крикнул старпом.
А по разным причинам, дружелюбно поясняли островитяне, а больше без причин.
Ну и что вы теперь делаете?
А ничего особенного. Стоим на этом каменном. ю посреди океана. Иногда хлебопашествуем. Бортничаем. Выращиваем сахарную свёклу.
Но позвольте, развивал беседу сэр Суер-Выер, признаться, меня самого не раз посылали на Но что-то я не вижу среди вас, так сказать, себя. Я тут, на корабле, а вына острове.
О, что вы, капитан, ответствовали посланцы, где-то между нами, конечно, имеетесь не только вы, но и вся ваша команда.
Эй, ребята, крикнул кто-то из посланцев, нет ли среди нас Суера-Выера или кого-нибудь из команды этого фрегата?
К нашему изумлению, островитяне слегка пораздвинулись и к берегу протиснулись семь или восемь Суеров-Выеров в капитанских фуражках.
За Суерами продирались лоцманы Кацманы, а за ними пятнадцать штук меня.
Наши двойники замахали нам пилотками, восклицая:
Да-да, это мы А мыэто вы, посланные на Вас посылают, а мы тут отдуваемся, сахарную свёклу выращиваем.
За Суером, за лоцманом, за мною стала продираться к берегу, пожалуй что, вся наша команда.
Наши приехали, наши, радостно гомонили они. Хоть поглядеть на братьев.
Были тут, конечно, и многочисленные Хреновы, и многократные Семёновы, но особенно много оказалось боцманов Чугайло. Он измерялся сотнями.
Это неожиданно понравилось капитану.
Позовите боцмана, приказал он.
Чугайло явился на палубу в каких-то полупортах, в одной подтяжке, крайне раздражённый тем, что его разбудили.
В чём дело, кэп? ревел он. Чья вахта? Поспать не дадут! В чём дело?
А дело в том, господин Чугайло, что я хотел бы послать вас на
И тут Суер недолго думая взял да и послал. И что же вы думаете?
Среди островитян немедленно объявился новенький боцман в полупортах и подтяжке.
А старый Чугайло, хоть и посланный, остался стоять на борту. Тут все наперебой стали посылать боцмана на, и на острове становилось всё больше и больше боцманов.
Чугайло терпел-терпел, да вдруг взял да и всех нас послал на, и мы тут же очутились на берегу, хотя и оставались на борту.
Тут на нас разобиделись островитяне.
И так места нет, бубнили они, а вы друг друга всё посылаете и посылаете. А ведь вы не одни на свете. Вся планета, а в особенности Московская область, то и дело посылает кого-нибудь на Если уж вы так хотите, то пошлите нам кого-нибудь из чиновных сановников или руководителей банкионерных обществ.
Ну, мы не стали чиниться и дружно послали пару сановников и с десяток руководителей другого ранга.
Островитяне охотно потеснились, и наши посланцы дружно выстроились в их рядах.
Надо сказать, что они тут же стали демократичны, жали другим посланным руки и всячески братались.
С посланными нам всё ясно, сказал капитан, но интересует ещё и судьба пославших. Неужели для них особый остров?
Что вы, что вы, капитан. Пославшие тоже тут, среди нас. Ведь любой посланный тут же пославшего посылает. Так что у нас большое равенство. Настоящая демократия, сэр!
Ах, сказал Суер, надо отплывать, но всё-таки напоследок я очень хочу послать на такого-то товарища, вроде господина Разрешите, братцы!
Мы дружно разрешили, и капитан послал.
Я крепился-крепился, а потом последовал примеру нашего великого капитана: взял да и послал одного там на Послал, но тут же пожалел, такой уж у меня характер. Но отозвать посланного обратно, как вы сами понимаете, было уже невозможно.
Глава XLОстров Лёши Мезинова
и прочая суета, сказал Суер, погружая уголь своего тела в топку вместительного кресла.
Тулумбасы гудели
Они гудели всю ночь, и под утро Суер выкинул шлак своего тела из сытого чрева топки вместительного кресла и сказал:
Не чувствую морального права. Не чувствую!
Да ладно, бросьте, кэп, заныл Кацман. Мало ли островов, на которых мы не побывали? Плюнем и на этот.
Проплыть мимо острова Лёши Мезиноваэто кощунство, шептал капитан. Старпом! Сушите шлюпки!
Всё высушено, сэр, безмолвно ответствовал Пахомыч. Не надо ли чего обрасопить?
Не надо, отвечал капитан, Лёша сам обрасопит кого захочет.
Остров Лёши Мезинова формою своей напоминал двуспальную кровать с пододеяльником. Но это сбоку, а сверхустанцию Кучино.
На берегу топтались два человека, которые и били в тулумбасы. Один из них, кроме тулумбасов, держал на груди атлетическую штангу. Это и был сам Лёша Мезинов. Рядом с ним в майорском мундире махал тулумбасом его брат Бес.
На остров мы поплыли вдвоём с капитаном.
Я Лёшу боюсь, сказал лоцман.
Весьма они строгие, соглашался старпом.
Но Лёша не был никаким строгим. Он бросил штангу в океан, крепко обнял нас с капитаном и только шепнул мне на ухо:
Бесу много не наливай.
И я много не налил, но Бес скоро пал на песок и заснул богатырским майорским сном в отставке.
Суер же Выер между тем с Лёшею смотрели друг на друга, узнавая и не узнавая.
Суер! Ты ли? толкал его Лёша в грудь кулаком.
Да, Меша, это я, шептал капитан, вспоминая старую кличку островитянина.
А помнишь каннибала по имени Ганнибал?
Как забыть, Меша, отвечал капитан, он мне ведь яйца чуть не отгрыз, и если б я не растворился тогда в лазури
А ты здорово растворился в лазури, говорил Лёша. Это редко кто умеетв лазури растворяться.
Но и вы мне здорово помогли раствориться, смеялся Суер. Жалко, что тебя нету в нашем новом плаванье.
Да ничего, вы с Дяем доплывёте до конца, говорил Лёша, вспоминая мою старейшую кличку. Конечно, я не знал, что вы попадёте на остров голых женщин, а то бы поплыл вместе с вами.
Ради тебя мы снова готовы вернуться! уверял Суер. Правда, Дяй?
Сэр, отвечал я, конечно вернемся. Возможно, Лёша растолкует нам смысл младенца по имени Ю.
Этот смысл вам откроется, успокаивал Лёша, а ради меня на остров голых женщин возвращаться не стоит, я всё-таки не боцман Чугайло. Давайте лучше сядем на берегу и вспомним былое.
И мы сели и стали вспоминать.
Мы вспоминали о том нашем первом плаванье, в которое мы когда-то пустились втроём: Лёша, Суер и я. С нами были тогда ещё эфиоп Яшка, главный махалоопахальщик, Дик Зелёная Кофта и Билл Рваный Жиллет. На фрегате «Корапь» мы открыли остров каннибалов да и один завалященький островок с кладом. Вспомнился и текст записки, запечатанной во флаконе Мумма:
Каменище найдите,
Сто раз поверните,
Под камнем сим черпай
Асьгнации, Чепай.
Надо отметить, что автор записки имел в виду не героя гражданской войны В. И. Чапаева, а английского кладоискателя Тчепая.
А помните Аллевопээгу? спросил Лёша.
Песнь джунглей свела меня тогда с ума, невольно вздрогнул капитан.
Я и сейчас дрожу, признался Лёша. Давайте же подрожим вместе и споём эту заунывную песнь. Ностальгически.
И мы запели песнь в честь Аллевопээгивечного странника.
ООуэ, балява!
Звери выходят из нор.
Вечному страннику слава,
Вечносидящим позор.
ООуэ, рассоха!
Росомаха приносит жуть.
До последней миазмы вздоха
Руку отдам ножу.
ООуэ, синега!
Встаёт над горами страх!
Век тебе, о Аллевопээга!
Бегать на тощих ногах.
ООуэ, как мудры!
Дети законов тьмы.
Люди приходят утром.
Ночью приходим мы.
Так мы пели и дрожали, как вдруг с океана донёсся пронзительный клич.