У обоих, продолжил Суер свою предыдущую мысль.
Перед бурей утихли волны. В тишине слышался скрип нашей ватерлинии и какие-то клетчатые звуки. Это мадам Френкель ещё плотнее закуталась в своё одеяло.
Глава VIIОстров Валерьян Борисычей
Со всеми этими штормами и сошестерениями, сказал как-то наш капитан Суер-Выер, нам Острова Истины не открыть. Да вон, кстати, какой-то островок виднеется. Не Истины ли? Эй, Пахомыч! Суши вёсла и обрасопь там, что надо обрасопить!
Надоело обрасопливать, сэр, проворчал старпом. Обрасопливаешь, обрасопливаешь а толку?
Давай, давай, обрасопливай без долгих разговоров.
Вскорости Пахомыч обрасопил всё, что надо, мы кинули якорь, сели в шлюпку и поплыли к острову, виднеющемуся невдалеке. Он был невелик, целиком умещался в подзорную трубу. На нём не было видно ни души. Песок, песок да ещё какие-то кочки, торчащие из песка.
Шлюпка уткнулась носом в берег, и тут же кочечки зашевелились и каким-то образом нахлобучили на себя велюровые шляпы. Тут и стало ясно, что это не кочки, а человеческие головы в шляпах, которые торчат из пещерок.
Крупная, но фетровая шляпа заколебалась, и из пещерки вылез цельный человек. Сняв шляпу, он приветливо помахал ею и сказал:
Добро пожаловать, дорогие Валерьян Борисычи!
Мы невольно переглянулись, только Суер поклонился и сказал:
Здравствуйте, братья по разуму!
Шляпы в норках загудели:
Здравствуйте, здравствуйте, дорогие Валерьян Борисычи!
А первый, в крупной фетровой, обнял Суера и расцеловал.
Ну, как вы добрались до нас? спрашивал он. Легко ли? Тяжело? Все ли Валерьян Борисычи здоровы?
Слава богу, здоровы, кланялся Суер.
Меня всегда поражала догадливость капитана и его житейская мудрость. Но какого чёрта? Какие мы Валерьян Борисычи? Никакие мы не Валерьян Борисычи! Но спорить с туземцами не хотелось, и я подумал: если капитан прикажет, мы все до единого дружно станем Валерьян Борисычами.
Между тем шляпа номер один продолжала махать когтистой лапой и весело лопотала:
Мы так радуемся, когда на остров прибывает очередная партия Валерьян Борисычей, что просто не знаем, как выразить своё счастье!
И мы тоже счастье выражаем, сказал Суер и, обернувшись к нам, предложил: Давайте, ребята, выразим своё счастье громкими кличами.
Мы не стали спорить с капитаном и издали несколько кличей, впрочем вполне приличных. Кроме Пахомыча, который орал:
Борисычи! А где же магарыч?
Я надеюсь, сказала шляпа номер один, среди вас все истинные Валерьян Борисычи? Нет ни одного, скажем, Андриан или Мартемьян Борисыча? Не так ли?
Ручаюсь, сказал капитан, придирчиво осматривая нас. Верно, хлопцы?
Да, да, это так, поддержали мы капитана. Мы все неподдельные Валерьян Борисычи.
Но мы маленькие Валерьян Борисычи, влез в разговор лоцман Кацман, небольшие Валерьян Борисычи, скромные.
Капитан недовольно поморщился. Лоцману следовало бы помолчать. Он сроду не бывал никаким Валерьян Борисычем, а, как раз напротив, по паспорту читался Борис Валерьяныч.
Мы-то маленькие, продолжал болтливый лоцман. А вот он, и лоцман указал на Суера, он величайший из Валерьян Борисычей мира.
Суер поклонился, и мы ударили в ладонь.
Самое, конечно, глупое, самое тупое заключалось в том, что я и вправду почувствовал себя Валерьян Борисычем и раскланивался на все стороны, как истинный Валерьян Борисыч.
Дорогой Валерьян Борисыч, сказал Суер, обращаясь к главной шляпе. Позвольте и мне задать вопрос. Скажите, а вот эти люди, которые сидят в норках, все ли они истинные Валерьян Борисычи?
Валерьян Борисыч, дорогой, отвечала шляпа, мы понимаем вашу бдительность и ответим на неё дружно, по-валерьян-борисычески. Эй, вэбы, отвечайте!
Тут все Валерьян Борисычи зашевелились в норках и хотели было вылезать, но Главношляпый крикнул:
Сидеть на месте! Кто выскочитпуля в лоб! Начинайте.
И один носатый из ближайшей норы неожиданно и гнусаво запел:
О, Океан!
О, тысячи
На небе дивных звёзд!
Все Валерьян Борисычи
Имеют длинный хвост.
А хор из норок подхватил:
Имеют хвост, но он не прост,
Меж небом и землёй он мост.
Гнусавое запевало выползло тем временем на второй куплет:
В душе изъян был высечен
На долгую науку.
Вам Валерьян Борисычи
Протягивают руку.
И хор подхватил:
Берите нашу руку,
А то дадим по уху!
И они высунули из норок когтистые лапки. Все невольно отшатнулись, и даже Суер заметно побледнел. Он быстро оглядел нас и впёр свои брови в меня.
Валерьян Борисыч, сказал он, похлопывая меня по плечу, возьми руку друга из норы.
Кэп, меня тошнит.
Валерьян Борисычи в норках зашептались, заприметив наши пререканья.
Иди, скотина Валерьян Борисыч, толкнул меня в спину Пахомыч. Иди, а то меня пошлют.
Глава VIIIСуть песка
В этот момент меня покинуло чувство, что я немного Валерьян Борисыч, ноподчинился капитану. Я уважал Суера, вам, впрочем, этого не понять.
Любезно гримасничая, как это сделал бы на моём месте истинный Валерьян Борисыч, я тронулся с места и пошёл некоторым челночным зигзагом.
Он очень стеснительный, пояснял Кацман, но истинный, хотя и мелковатый Валерьян Борисыч.
Подойдя к ближайшей кочке-шляпе, я схватил за руку какого-то Валерьян Борисыча и принялся тресть.
Здорово, старый хрен Валера! заорал я. Ну как ты тут? Всё в норке сидишь? А мы тут плавали-плавали и на вас нарвались! Да ты сам-то хоть откуда? Я-то из Измайлова!
Схваченный мною Валерьян Борисыч тихо поскуливал.
Ты с какого года? орал я.
С тридцать седьмого, отвечал задёрганный мною Валерьян Борисыч.
А я с тридцать восьмого! Ты всего на год и старше, а вон уже какой бугай вымахал!
Валерьян Борисыч призадумался и наморщил лобик.
Ты знаешь чего, сказал он, копай норку рядом со мной, мы ведь почти ровесники. К тому же я из Сокольников.
Да! Да! Да! закричал Главный Шляпоголовый. Копайте все себе норки! Здесь очень хороший песочек, легко копается. И мы все будем дружно сидеть в норках.
И тут я подумал, что это неплохая идея, и мне давным-давно пора выкопать себе норку в тёплом песке, и хватит вообще шляться по белу свету.
«Заведу себе велюровую шляпу, думал я. Стану истинным Валерьян Борисычем, а там разберёмся». И я опустился на колени и стал двумя руками загребать песочек, выкапывая норку. Песок струился с моих ладоней, и суть его, копая, я пытался постичь.
«В чём же суть этого песка? напряжённо думал я. Эту вечную загадку я и стану разгадывать, сидя в норке».
Струился, струился песок с моих ладоней, тянул к себе и засасывал.
Вдруг кто-то сильно дёрнул меня за шиворот и выволок из норы.
Ты что делаешь? сказал Суер, щипая меня повыше локтя. Опомнись!
Норку копаю. А вы разве не будете, кэп?
Будем, но позднее.
Позвольте, позвольте, встрял Главный Шляподержатель, откладывать копание не полагается. Копайте сразу.
Тут я заметил, что Валерьян Борисычи в норках надулись и смотрели на нас очень обиженно.
Копайте норки, а то поздно будет, приговаривали некоторые.
Нам нужно вначале осмотреть достопримечательности, отвечал Суер-Выер. А уж потом будем копать.
Какие ещё достопримечательности? Здесь только песок да Валерьян Борисычи.
А где же музей восточных культур? спросил Суер.
Мы его разграбили, мрачно ответил Главный Валерьян Борисыч. А вы, я вижу, не хотите норок копать. Бей их, ребята! Это поддельные Валерьян Борисычи! Их подослали Григорий Петровичи!
Вот ведь хреновина, устало сказал Суер. Только приплываем на какой-нибудь островнас сразу начинают бить.
Головной Валерьян Борисыч снял вдруг шляпу и метнул её в капитана. Шляпа летела, вертясь и свища.
Капитан присел, и шляпа попала в лоцмана. Кацман рухнул, а шляпа, как бумеранг, вернулась к владельцу.
Все прочие Валерьян Борисычи засвистели по-узбекски и стали принакручивать шляпами. Через миг несметное количество шляп загудело над нашими головами.
Волоча за собой, как чайку, подбитого лоцмана, мы отступили к шлюпке. Над нами завывали смертоносные шляпы.
Пахомыч изловчился, поймал одну за тулью, зажал её между коленей, но шляпа вырвалась, схватила корзину с финиками, которая стояла на корме, и понеслась обратно на остров.
Эти финики спасли нам жизнь. Валерьян Борисычи, как только увидели финики, выскочили из норок. Они катались по песку, стараясь ухватить побольше фиников.
А мне Валерьян Борисычи даже чем-то понравились, смеялся Суер-Выер, выводя нашу шлюпку на правильный траверз. Наивные, как дети: хотели нас шляпами закидать.
Тут в воздухе появилась новая огромная шляпа. Она летела книзу дном, тяжело и медленно.
Долетев до нас, шляпа перевернулась, вылила на капитана ведро помоев и скрылась в тумане.
Главы IXXРазвлечение боцмана
На следующий за Валерьян Борисычами остров для забавы мы взяли с собой боцмана Чугайло. Он уже несколько месяцев не сходил с борта и совершенно озверевал.
Хочу развлечений! ревел он иногда в своей каюте.
Правда, ещё издали было видно, что особых развлечений на этом острове не состоится. Прямо посредине его стояло какое-то сухое дерево, а вокруг сплошной камень.
Это ничего, говорил Суер, походит вокруг дереваглядишь, и развлечётся.
Ну, мы сошли на берег и открыли остров. А потом сели на камушек, а боцмана пустили ходить вокруг сухого дерева. И он начал ходить, а мы смотрели, как он ходит, и перемигивались.
Неплохо ходит, холера!
Медленно как-то. Вяло.
Господин Чугайло! кричал Пахомыч. Да вы побыстрее ходите, а то не развлечётесь.
Сам знаю, как хожу! ревел боцман. Развлекаюсь как умею.
Чепуха, сказал лоцман Кацман, так он не развлечётся никогда в жизни. Давайте потихоньку сядем в шлюпку и уплывём, вот тут он и развлечётся.
И мы сели в шлюпку и отплыли на три кабельтова.
Боцман Чугайло вначале не заметил нашего манёвра и ходил, тупо глядя в землю, а когда заметилзабегал вокруг дерева, то и дело падая на колени.
Вы куда? орал он. Вы куда?
Ничего не мог он придумать, кроме этой моржовой фразы. Ясно куда: на «Лавра».
Не покидайте меня, братцы, орал Чугайло в пространство, а мы посмеивались и делали вид, что навеки уплываем.
А что? сказал Суер. Может, и вправду оставить его на острове? Надоел ужасно. Ходит всюду, плюётся и сморкается. Всего «Лавра Георгиевича» заплевал.
Давайте оставим, сказал Пахомыч.
Думали мы, думали и решили оставить боцмана на острове. Хрен с ним, пускай развлекается.
Главы XIXIIСамсон-Сеногной
Лоцман Кацман разрыдался однажды у мачты, на которой к празднику мы развесили кренделя.
Жалко Чугайлу, всхлипывал он. Давайте вернёмся, капитан. Заберём его на «Лавра».
А, наверно, уж с полгода прошло, как мы оставили боцмана на острове.
Ладно, сказал наш простосердечный капитан, вот откушаем праздничного суфле и назад поплывём.
Ну, откушали мы суфле, поплыли назад.
СмотримЧугайло жив-здоров, бегает по острову вокруг сухого дерева.
Неужто ещё не развлёкся? удивился Суер.
А боцман, как увидел нашу шлюпку, стал камнями кидаться. Во многих он тогда попал.
Высадились мы на остров, связали боцмана, сели под дерево и рассуждаем: что же дальше делать? Забросает же камнями, ватрушка!
Сидим эдак, вдруг слышим, Кацман кричит:
Почки!
Лоцман кричит:
Почки!
И пузырьки какие-то лопаются!
Батюшки-барашки! На ветвях-то сухого дерева появились настоящие растительные почки! И лопаются, а из них листочки выскакивают. Растительные!
Боцман! Суер кричит. Откуда почки?
Не знаю, мычит боцман, мы-то ему в рот кляп засунули, чтоб не плевался. Не знаю, мычит.
Вынули мы кляп, а боцман всё равно ничего не знает. Засунули обратно, и капитан спрашивает:
Живёте на острове, а про почки не знаете. Как же так?
Они раньше не лопались, через кляп мычит.
Развиваются! закричал Кацман, и мы увидели, что листочки позеленели, а из-под них цветы расцвели.
Бросили мы боцмана, кинулись цветы нюхать. Только нанюхалисьцветы все опали.
Что же теперь делать? спрашиваем капитана. Опали наши цветочки!
Ждать появления плодов, размыслил Суер.
И плоды не заставили себя ждать. Вначале-то появились такие маленькие, зелёненькие, похожие на собачью мордочку, а потом стали наливаться, наливаться. Лоцман цоп с ветки плодочеки жрёт!
Капитан хлопнул его по рукам:
Незрелое!
Я люблю незрелое! Люблю! плакал лоцман и жадно, как лягушонок, хватал плодочки.
Связали мы лоцмана и стали ждать, когда плоды созреют. И вот они созрели прямо на глазах.
Неужели груши? восхищался Пахомыч.
Ранет бергамотный?! мычал через кляп боцман.
Накидали мы целую шлюпку груш, развязали боцмана с лоцманом и отбыли на «Лавра».
Потом-то, уже на борту, мы долго размышляли, с чего это сухая груша столько вдруг всего наплодоносила.
Она расцвела от наших благородных поступков, сказал Кацман.
Каких же это таких?
Ну вот мы бросили боцмана на острове. Какой это был поступок: благородный или не благородный?
Благородный, сказал Пахомыч. Он нам всего «Лавра Георгиевича» заплевал.
Сэр Суер-Выер засмеялся и выдал старпому особо спелую и гордую грушу.
Ну нет, сказал он, благородный поступок был, когда мы за ним приехали. И груше это явно понравилось.
Ерунда, кэп, сказал боцман, вынимая изо рта очередной кляп свой. Пока я бегал по острову, я ей все корни обтоптал.
Разгорячённый грушами, лоцман запел и заплясал, и боцман, раскидывая кляпы, затопал каблуком. Мы обнялись и долго танцевали у двери мадам Френкель:
Мадам! Спасите наши души
От поедания плодов!
А то мы будем кушать груши
До наступленья холодов!
Эх, и хороший же тогда у нас получился праздник! Ну прямо Самсон-Сеногной!
Глава XIIIСлавная кончина
Я совсем забыл сказать, что с нами тогда на борту был адмиралиссимус. Звали его Онисим.
И многим не нравилось поведение адмиралиссимуса. Герой Босфора, мученик Дарданелл, он совсем уже выжил из ума, бесконечно онанировал и выкрикивал порой бессвязные команды вроде:
Тришка! Подай сюда графин какао, сукин кот!
В другой раз он беспокойно хлопал себя по лысинке, спрашивая:
Где мой какаду? Где мой какаду?
Чаще же всего он сидел на полубаке и шептал в пространство:
Как дам по ухутогда узнаешь!
Матросы не обижали старика, а Суер по-отечески его жалел.
Один раз Суер велел боцману переодеться Тришкой и подать Онисиму графин какао. Какао, как и Тришка, было поддельнымжёлуди да жжёный овёс, кокосовый жмых, дуст, немного мышьяка, но адмирал выпил весь графин.
Где моё какаду? распаренно расспрашивал он.
Суер-Выер велел нам тогда поймать на каком-нибудь острове какаду. Ну, мы поймали, понесли мученику и герою.
Вот ваше какаду, экселенс! орали мы, подсовывая попугая старому морепроходцу.
Адмиралиссимус восхитился, хлопал какаду по плечам и кричал:
Как дам по ухутогда узнаешь!
Стали мы подкладывать лоцмана Кацмана, чтоб адмиралиссимус ему по уху дал. Но лоцман отнекивался, некогда ему, он фарватер смотрит. А какой там был фарватерсмех один: буи да створы.
Навалились мы на лоцмана, повели до адмиралиссимуса.
Старик Онисим размахнулся да так маханул, что сам за борт и вылетел.
Вот кончина, достойная адмиралиссимуса, сказал наш капитан Суер-Выер. Потом уже, на специально открытом острове, мы поставили памятный камень с подобающей к случаю эпитафией:
Адмиралиссимус Онисим,
Был справедлив, ноонанисим.