25
Через полуподвальный этаж, как заклятые прогульщики, они выбрались из института и сели в такси. Натан чувствовал, что пьяни никак не может вести машинухотя не выпил в этот день ни капли. Спохватился он только, когда водитель остановился на окраине, напротив «Отеля Любви», возмутился, и назвал ему адрес. Шофёр философски фыркнул и поехал назад в центр.
Дома он сразу же зажёг свет.
Профессор, у вас чторемонт? вопросил бестактный Цверст, обозрев коробки на полу и стопки книг, покоившиеся на всей подходящей мебели. Натан удивилсякак странно слышать этот голос здесь
Хуже, невпопад отозвался он, медленно проводя руками по полам не по сезону лёгкой куртки, в которую был облачён парень, я женюсь
Они скинули на относительно свободный стул куртки. Натан достал из холодильника бутылку вина и заметался в поисках бокаловна что бывший дебошир рассмеялся и выбил пробку ударом ладони по днищу. Отпил из горлышка, вернул бутылку хозяину. Тот со смешком повторил, и только потом понял, что не опускался до того, чтобы пить вино вот так даже во времена сопливой разнузданной юности
Натану нравилось смотреть на него. Наконец-то, здесь, в тиши его собственного (пока ещё собственного) маленького мирка, никто не мог застукать его и уличить в неподобающем. Он сам стянул с него футболку, расстегнул нелепые висящие на коленях штаныи отступил назад, любуясь молодым поджарым телом. Петер улыбался, под этим внимательным взглядом, стянув оставшуюся одежду, а потом поймал взгляд профессора, как когда-то, только теперь в его глазах был вызов иного рода
Натан терял от этого разум, и всё медлил, не в силах отказать себе в том, чтобы ещё и ещё раз пробежать по телу молодого человека взглядом, отмечая малейшие детали: подрагивающие ресницы в чёрной туши, бьющуюся на шее жилку, аккуратно очерченную впадинку между ключиц
Цверст, вдруг растерянно спросил он, а где твои татуировки?
Смылись, белозубо ухмыльнулся бывший студент. Раз в две недели подкрашивать их в салоне стоило целого состояния!
С этими словами он повернулся, и на лопатке его Натан рассмотрел стилизованный под кельтику узорсолнце.
Шарлатан, со вздохом сказал профессор, притягивая его к себе. Как хорошо, что хоть на кровать он не додумался накидать каких-нибудь важных книг
26
Когда он проснулся, Петера рядом не было. Но звук бегущей в воды в ванной подсказал, что незачем вскакивать и в истерике метаться по дому в поисках пропавшего любовника. Натан, не торопясь, встал. Завязал на бёдрах рубашкувсё-таки от некоторых привычек отказаться очень тяжелоходить голышом по дому он не привык, и вознамерился присоединиться к водным процедурам. Но приоткрыл дверьи передумал.
Петер сидел в воде, бледные коленки трогательно торчали над поверхностью. Почему-то напустить в ванну ароматной пены он не додумался, или постеснялся. Впрочем, ему и так было хорошо: прикрыв ресницы, с которых уже почти полностью обтекла тушь, он тихонько мурлыкал себе под нос, поэтому и не заметил появления в ванной хозяина. Чуть прислушавшись, Натан разобрал слова:
Ярче солнца, горче дыма
Рок судьбы неумолимой
Я дарю тебе, любимый,
Этот свет;
Ведь восход покроет тьмою
Путь, намеченный судьбою
Мы расстанемся с тобою,
Или нет
Он тихонько притворил дверь. Это было слишком личное, интимное. И ему казалосьПетер не хотел бы, чтоб его услышали. В раздумьях, что сказать, когда тот вылезет из ванны, Натан растянулся поверх скомканного одеяла и сам не заметил, как снова уснул. А, проснувшись наутро, понял, что на этот раз действительно остался в квартире один. А ещё, что он не знает его номера телефона.
27
Это была ошибка, но всё было кончено. Точнее, оно закончится, спустя короткие тридцать минут церемонии. Натан мужественно посмотрел в зеркало и улыбнулся, как мог, тепло. Прошедшие две ночи, в которые он едва ли сомкнул саднящие, словно туда насыпали мелкого песка, глаза, почти никак не сказались на его внешнем виде. Чуть больше бледности, чем обыкновенно, но ведь это можно списать на счастливое волнение, не так ли? Очень правдоподобный лихорадочный румянец на скулах, и губы сжаты плотно, несмотря на улыбку Он, как всегда, великолепен. Подошёл Лукасбывший коллега, лет семь назад дезертировавший с кафедры на вольные хлебаединственный, кого он сумел сообразить на должность друга жениха. Друг выглядел представительно: блестящая лысина идеально круглой формы окружена аккуратно подстриженными импозантно-седыми волосами, серые усы браво топорщились, придавая обладателю сходство с гусаром, и, не позволяя усомниться в его чести и доблести. Лукас смахнул с сюртука Натана несуществующую пылинку, проверил, не увяла ли гвоздика в петлице, мельком окинул в зеркале и собственную лысинускривился. Отчего-то ему казалось, что отсутствие пышной шевелюры прискорбным образом коробит его облик.
Пора.
Да, пойдём, Натан глубоко вдохнул, чуть задержав дыхание и мечтая об однойодной-единственной затяжке крепкой сигаретой, и вышел из подсобки, оборудованной в церкви специально для таких случаев.
В этот день выпал снег. Настолько пушистый, что казался тёплым. В безветренном воздухе он кружился как пух, осыпая волосы и воротники собравшихся, а в тёплом церковном зале немедленно растаял, заискрившись мириадами капель в цветном свете, сочившемся сквозь витражи. Так что вошедшая под торжественную музыку невеста казалась не просто красивойсказочно, великолепно красивой рождественской феей, осыпанной искристыми алмазами с ног до головы. Публика умиленно ахала, вовсю глазея на прекрасную пару. Кто-то даже рот приоткрылчтоб больше впечатлений поместилось.
Он понял, что выражение лица его становится неестественным, но в этот момент прозвучала ключевая фраза священника, он погасил улыбку и, глядя на паутинку капель, осевших на свежих орхидеях венка, сказал:
Клянусь.
Фата была мокрой на ощупь, когда он аккуратно, за краешки приподнял белое кружево и таким же лёгким, осторожным движением коснулся пухлых, нежных губ.
Рука об руку они вышли из церкви. Сели в шикарную машину, которую подогнал ко входу Лукас: без опоздания, точно по плану выгрузились возле ресторана, приветствовали гостей, приняли поздравления, выпили по бокалу шампанского
Непроглядная серость дневного неба сменилась изжелта чёрными, подсвеченными фонарями сумерками. Время пришлои новобрачная подбросила букет. Натан не смотрел, кто его поймает. Только один раз при быстром взгляде на толпу ему померещилась знакомая встрёпанная шевелюра, но, когда всполошенный взгляд метнулся в поисках нарушителя спокойствиятам никого не оказалось, и он заставил себя отвернуться, молча отсчитывая минуты и уговаривая себя не придавать значения глупой фантазии.
Снова подогнанная машина, и уже не Лукаспросто шофёрулыбается, поздравляет и обещает доставить по адресу.
Погоди, Натан воровато огляделся по сторонам. Пьяные гости втягивались обратно в ресторан, допивать, докуривать, сыпать скабрезными шуточками, целоваться по углам, и прямо за столикамив зависимости от степени опьянения
Он обошел автомобиль, чтобы открыть ей дверь, проследил, чтоб молодая супруга не оступилась. Потом стянул с шеи галстук. Никогда ему не нравилась эта вычурность, которую придаёт образу бабочка. Куда лучше классический узел
Лотта капризно скривила губки:
Дорогой, ну что ты! Мог бы и потерпеть
Натан прикрыл глаза. Ощущение, что он безобразно пьян, не покидало его, хотя едва ли он выпил больше пары бокаловуж кто-кто, а жених не должен потерять лицо
Он нашарил в кармане ключи. Зажал в кулаке, ощущая, как колют металлические кончики стиснувшую их слишком сильно ладонь.
Вот, возьми, нежно, даже с оттенком печали попросил он. Наклонился, целуя её в лоб, сквозь неприятно упругую от лака чёлку. И жестом заправского фокусника опустил ключи в охотно подставленную ладонь, почти рефлекторно сжавшуюся в горсть. Отстранился, ещё удерживая её руку, бросил сумасшедший, свирепый взгляд на шофёра, хотел рыкнуть: «Трогай!», но у него внезапно пропал голос.
Хлопнула дверца, Натан, словно пьяный, шатнулся в сторону, из пятна света; никто из оставшихся на крылечке ресторана гостей не обратил внимания на ссутуленную фигуру, широким шагом удалявшуюся по переулку.
Натан! обескураженная женщина долго бездумно смотрела ему вслед, пытаясь измыслить оправдание такой нелепой, неумной и несмешной шутке. Потом разжала руку. На ладони остались ключидва, на одном колечке, которые супруг всё время носил с собой, никак не желая перестёгивать на парные брелоки. А поверхвысокомерным матовым блеском настоящего золотазастыло кольцо. Возмущенный крик застрял у Лотты в горле. Она смотрела и смотрела на оставленный дражайшим мужем «сувенир» потом поджала губы, убрала в ридикюль ключи помедлилаи кольцо опустила туда же.
«Колечко, колечко, выйди на крылечко».
Ну, чего стоишь? Поехали, скомандовала она застывшему в нерешительности шофёру.
28
Вечерний город атаковал его многолюдием и шумом. Ещё не было восьмии магазины не успели закрыться. Пёстрая рождественская толпа бурлила возле дверей каждого из них, как пена на ковше глинтвейна, потёками растекаясь по улицам. Склочные, счастливые, одуревшиелюди втянули его в свою кабалу, и он без сопротивления согласился на это, побрёл, не обращая внимания на снег, добавлявший его волосам седины, заходя в какие-то магазины, покупая свежие, пахнущие имбирём пряники и благоухающие корицей шоколадки, машинально распихивая их по карманам.
Голова была полна звенящей пустотой. Что он наделал? Что будет делать завтра? Куда ему теперь идти? Все эти вопросы, не имевшие ответов, обходили сознание Натана стороной. Он чувствовал себя тем самым скорпионом, вонзившим жало в собственную голову, и полное отсутствие связных мыслей и обоснований своему нелепому поступку были первым признаком окоченения от смертоносного яда. Наверное, придётся уволиться, и лучше это сделать сразупрямо завтра с утра, пока по кафедре не успел поползти сладенький слух о том, что профессор Мартенмерзавец и жиголо. А, зная Лотту, этот слушок не то что не за горамиза ближайшим поворотом. Сердце его болезненно сжалось. Прощайте, тёмные коридоры, сигаретный дым, тонкими струйками стекающий в приоткрытое окно, тихие стеллажи библиотеки, любимая лекционная, где всегда холодно. У него ощутимо заныло левое предплечье. Как бы ещё не свалиться посреди улицы с сердечным приступом. В день собственной свадьбыкакой позор! Воспоминаниям тоже не останется места (воображаемый яд продолжал разливаться по телу, вынудив его остановиться, а потом и присесть на расположенную напротив какого-то кафе скамеечку, ощутив почти реальную физическую слабость), сотрутся лица большеглазых тупоумных студиозусов, которые были его жизнью на протяжении многих лет. Каждого и каждую из них он до сих пор помнил по имени. И этот, с накрашенными глазамичума, пожравшая его прекрасный, выстроенный мир, он тоже забудется, уйдёт, как выскользнул три дня назад из его квартиры, никем не замеченный.
Месье! Месье, вам плохо? видимо он просидел на тоненькой скамейке достаточно долготак что на праздничном пиджаке нарос изрядный сугроб, а пальцы рук и ног заледенели и почти не ощущались. Молоденькая официантка, выглянувшая из кафе, казалась испуганной. Увидев, что взгляд его стал осмысленным, она спорхнула с крыльца, не боясь ни странного чужака, ни пронизывающего ветра, трепавшего оборки белого фартучка. Хрупкие плечи тут же начали подрагивать от холода. Месье, если у вас нет денег, я проведу вас на кухню, там вы сможете отогреться
Спасибо, разлепил непослушные губы Натан, но у меня достаточно денег, упрямиться было глупо, и под непонимающим взглядом малышки он зашел в кафе.
В переполненном зале яблоку негде было упастьне то что сесть, но девушка провела его за стойку, указав на высокий табурет в уголке:
Садитесь.
Минутаи перед ним появилась чашка горячего шоколада.
Наш фирменный! официантка улыбнуласьскромно и растерянно.
Спасибо, снова поблагодарил профессор и окунул в шоколад ложку, не ощущая вкусатолько тепло.
Больше они не сказали друг другу ни слова. Девушка внимательно и цепко поглядывала на отогревающегося гостя, но тот игнорировал её взгляд, погруженный всецело в свои какие-то безрадостные раздумья. Потом расплатился, положив под блюдце купюру, и вышел.
Ноги сами принесли его к привычному дому. Огромных усилий стоило всё-таки осознать, что больше он здесь не живёти скоро в его жилище заселится кто-то чужой. А где живёт теперь господин Мартенсовсем не понятно, но точно не в огромной бездушной квартире с высокими потолками, куда в завершение вечера отправилась Лотта. Впрочем, ключи от старой берлоги он ещё не сдал риелторамзначит, можно попробовать остановить процесс продажи по крайней мере, есть куда приткнутьсянаворотившему дел угрюмому старому человеку, совершенно выжившему из ума.
В темноте подъезда ключ в замке не проворачивалсяпальцы снова окоченели, пока он шел сюдаопять пешком. Хотя, куда удобней было бы поймать такси.
Помощь нужна? спросил высокий хриплый голос из-за спины.
Он не ответил. Прислонился лопатками к несговорчивой двери и обессилено сполз на пол. И наконец-то ощутил запах шоколада, корицы и пряностей.
Конец.