Ты же знаешь, крошка, что это невозможно... если, конечно, тебя не свалит недуг.Он засиял, решив, что разделался с проблемой.Ты как, не слишком расклеишься, а?
Это не сработает, Мак.
Сработает.
Она снова покачала головой.
Могло бы сработать, если бы я спала на баке, как мы планировали, но я уже поставлена в известность, что будет по-другому.И затем с усмешкой произнесла:Капитан великодушно предложил мне разделить с ним его каюту.
Да ты что?!
Вот именно. Но этот черт настоял. Ему надо, чтобы я была под рукой, если посреди ночи ему что-то потребуется, паскудник ленивый. Да что иного можно ожидать от изнеженного английского лорда?
Тогда ему об этом следует сказать.
Пришел черед ей изумиться. Вскочив на ноги, она воскликнула:
Да ты что?! Неужели ты это всерьез?
Поверь мне, да, крошка.В подтверждение своих слов Мак кивнул головой.Тебе не следует делить каюту с мужчиной, который тебе не друг и не родственник.
Но он считает меня юношей.
Не играет роли. Твои братья...
Никогда не узнают,сердито перебила она.Ради всего святого, если ты скажешь Мэлори, я в итоге все равно окажусь в его каюте, но в ситуации, которая для меня будет еще более неприятной. Об этом ты подумал?
Он не посмеет,прорычал Мак.
Ты так полагаешь? Ты что, так быстро запамятовал, кто здесь капитан? Он в силах сделать все, что ему в голову взбредет, а если ты станешь протестовать, то быстренько в кандалах окажешься.
Только самый отъявленный негодяй воспользовался бы такой ситуацией.
Верно. Но откуда у тебя уверенность, что он не принадлежит к их числу? Исходя лишь из предположения, что у этого человека имеется хотя бы намек на честь, ты готов поставить под угрозу мою добродетель? Я не готова.
Но, крошка...
Я настаиваю, Мак,упрямо повторила она.Ни слова ему. Если тайна моя каким-то образом раскроется, то очень скоро станет ясно, имеется ли у этого англичанина хоть немного порядочности, но, правду сказать, у меня на этот счет большие сомнения. То, что мне придется ночевать в его каюте, еще не самое страшное. Проблема в том, смогу ли я вынесли постоянное пребывание рядом с ним. Ты не поверишь, сколько в нем презрительности, какое он удовольствие получает от своего отвратительного поведения. Он даже поделился со мной, что эта одна из немногих вещей, доставляющих ему радость.
Ты это о чем?
О его жажде загонять людей в угол, изгаляться над ними. К людям он относится как к каким-нибудь бабочкам, которых с помощью его уколов можно пришпилить к месту.
Уж не преувеличиваешь ли ты чуток, крошка, из-за твоей нелюбви к нему?
Немного она пережимала, но признаваться ему в этом и не думала. Если бы действительно была юношей, кем ее и считал капитан, она бы оскорбилась подтруниванием старшего над неопытностью младшего. Все мужчины этим грешат. А тема секса вполне естественно всплывала в разговоре между мужчинами, когда поблизости не было женщин. Разве не доводилось ей слышать подобные разговоры ее братьев, не подозревающих, что она где-то рядом?
К счастью, распахнувшаяся дверь позволила ей избежать ответа на вопрос Мака. Взбежал молодой матрос и с облегчением вздохнул, обнаружив здесь боцмана.
На этом ветру фал с марселя вовсе истрепался, сэр. Мистер Шарп вас не мог найти и послал меня, чтобы я новый принес.
Я займусь этим,бросил Мак, поворачиваясь, чтобы достать нужный канат.
Неопытный матрос с радостью исчез. Джорджина вздохнула, понимая, что у Мака сейчас для нее времени нет. Но ей не хотелось обрывать разговор на такой неприятной ноте, не хотелось, чтобы он терзался беспокойством о ней.
Единственным средством против этого было согласиться с ним.
Ты был прав, Мак. Моя неприязнь к этому человеку заставила меня думать о нем хуже, чем он того заслуживает. Он сам заявил, что уже спустя несколько дней, вероятно, и обращать внимания на меня не будет. То есть, попросту прощупывал мой характер и теперь и думать обо мне
И ты постараешься сделать все, чтобы поменьше попадаться ему на глаза?
Я даже в суп ему не плюну, прежде чем подам его на стол этому здоровенному волу.
Растянув губы в улыбке, она дала понять, что лишь поддразнивает его. Притворно ужаснувшись, он дал понять, что оценил шутку. Оба рассмеялись, а затем Мак двинулся к двери.
А ты идешь?
Нет,ответила она, потирая ухо под шапочкой.Мне стало ясно, что палубаэто более опасное место, чем я прежде думала.
Да, идея была не самая лучшая,с грустью проговорил он, думая об их плане добраться до дома, подрядившись служить на судно. Идея принадлежала ему, даже если потом он и пытался отговорить ее от этой затеи. Если же что-нибудь случилось бы...
Улыбнувшись, она показала, что никак не винит его в том, что из этого получилось. Всего лишь невезеньем можно объяснить, что владельцем и капитаном этого корабля оказался англичанин, да еще тот самый.
Не думай об этом. Мы на пути домой, и это главное. Остается только улыбаться и перетерпеть один месяц. Я выдержу, Мак, обещаю тебе. Я вырабатываю в себе терпеливость, помнишь?
Да. Только не забудь о ней, когда ты возле него окажешься,заметил он сердитым тоном.
Всенепременно. А теперь иди, а то кого-нибудь еще пришлют за этим фалом. Я думаю побыть здесь немного, пока дела не потребуют моего присутствия наверху.
Он кивнул и оставил ее. Джорджина устроилась между двумя мотками веревок и головой прислонилась к переборке. Со вздохом пришла к выводу, что более скверным день быть не мог. Мэлори. Нет, было же у него и имя. Джеймс Мэлори. Она решила, что имя ей не нравится в той же мере, что и сам человек. Будь откровенна, Джорджина, ты не в состоянии переносить один вид этого человека. О, Боже, от его прикосновения она сделалась совсем больной. Что ж, он был ей неприятен, крайне неприятен, и не только оттого, что являлся англичанином. И с этим ничего нельзя было поделать. Ей же приходилось прикидываться, что все обстоит иначе, по меньшей мере изображать равнодушие.
Она зевнула, затем потерла перевязку, врезавшуюся ей в кожу на груди. Как ей хотелось бы хоть на несколько часов избавиться от этой повязки, но она знала, что не осмелится это сделать. Быть разоблаченной теперь оказалось бы гораздо хуже, чем она предполагала, так как решать ее судьбу предстояло бы ему. Качнув отрицательно головой, она вдруг слегка самодовольно усмехнулась. Мужчина был столь же глуп, сколь и отвратителен. Его так просто было дурачить, заставить видеть то, что ей хотелось бы, чтобы он видел, и это не могло вызывать ничего кроме злорадства.
15
Джорджи!
Пока она спала, голова у нее свалилась вперед, но сейчас от резкого пробуждения она сильно вздрогнула и ударилась головой о стенку переборки. На счастье, волосы под шапочкой и сама шапочка удар смягчили, но она все равно непонимающе уставилась на Мака, который продолжал трясти ее за плечо. Открыла было рот, чтобы сказать ему какую-то резкость, но тот заговорил первым.
Какого черта ты тут все отсиживаешься? Он уже послал матросов прочесать весь корабль!
О чем ты? Кто?И тут же ее пронзила мысль, где она сейчас находится и кто еще на борту судна.А, он,фыркнула она.Ну, он способен...Нет, так она не должна говорить.Который час? Я опоздала подать ему обед?
Считай, что опоздала, больше чем на целый час.
Она негромко выругалась, выбираясь из своего логова, и двинулась прямо к двери.
Мне пойти сразу к нему или же сначала отправиться за его обедом? Как ты думаешь?бросила она через плечо.
Вначале за едой. Если он голоден, это, возможно, поможет.
Она резко обернулась к нему.
Чему поможет? Он ведь не разозлился, а?
Я не видел его, но сама, крошка, подумай,втолковывал ей Мак.Сегодня первый день твоей службы у него, и уже ты не выполнила свои...
Что я могла поделать, если заснула,перебила она его, причем в голосе ее прозвучали нотки оправдания.К тому же он фактически велел мне немного вздремнуть.
Ну, тогда хорошо, мне не стоит из-за этого волноваться. Давай двигай вперед, чтобы больше времени не терять.
Она так и поступила, хотя тоже была взбудоражена. Капитан мог велеть ей прикорнуть, нов его каюте, где имел бы возможность ее разбудить, когда пришло бы время отправиться за его едой. Разве не из-за этого он хотел иметь ее под рукойчтобы она выполняла все, что ему потребуется. И вот ему пришлось отрядить матросов на поиски ее. Проклятье, еще и еще раз проклятье. А она-то думала, что самые напряженные моменты этого дня уже остались позади.
С такой поспешностью она ворвалась на камбуз, что три человека, находившихся там, бросили свою работу, вытаращившись на нее.
Поднос для капитана готов, мистер О'Шон?
Был готов...Он ткнул в сторону перепачканным в муке пальцем.
Все горячее?
Слегка приподнявшись, он обиженно произнес:
Конечно, как не быть горячим, когда я только что все в третий раз сменил. Я уже собирался Хогэна послать, но...
Она не слышала его последних слов, вырвавшись с камбуза с той же стремительностью, как и появилась там. И это невзирая на тяжелый поднос, гораздо больший, чем тот, что она несла первый раз, который со страшной силой давил ей на руки. По пути три разных человека крикнули ей вслед, что ее разыскивал капитан. Она не остановилась, чтобы ответить. Лишь еще более сильное волнение охватило ее.
Он сказал, что не станет давать пощечин. Сказал, что не станет. Всю дорогу к его двери она твердила это про себя, затем повторила еще раз, постучав в дверь и услышав отрывистое разрешение войти, а затем еще раз, перед тем как войти.
И первое, что она услышала, войдя в каюту, были слова первого помощника:
Надо бы по щекам ему надавать.
О, как ненавистен был ей этот человек, поистине ненавистен. Но вместо того чтобы сверкнуть на него глазами, она склонила голову, ожидая слов Джеймса Мэлори, которые одни и имели значение.
Но стояла тишина, мучительная тишина, ничего не говорившая о настроении капитана. А она не желала поднять на него глаза, полагая, что лицо его будет выражать откровенную угрозу, что вселит еще больший страх.
Она дернулась, когда в конце концов он проговорил:
Ну, что ты мне можешь сказать, пострел?
Вполне разумно. Он намеревался вести себя разумно и выслушать любое оправдание, которое у нее найдется. Такого она не ожидала, однако это заставило ее поднять голову и увидеть отливающие зеленью глаза. Он сидел за столом, за пустым столом с Конрадом Шарпом, и ей внезапно стало ясно: из-за ее опоздания оба они были принуждены ожидать их обеда. И все же она ощутила облегчение, поскольку поняла, что со стороны капитана ей не грозят громы и молнии. Вид у него был грозный, но таков он и есть, этот здоровый вол. Однако гнева в нем не чувствовалось. Конечно, поспешила сказать она себе, ей не известно, каков он в гневе. Может, он именно так и выглядит.
А может, и выпороть заодно,бросил Конрад в нависшей тишине.Чтобы научить мальца отвечать, когда ему задают вопрос.
На сей раз Джорджина не преминула бросить на него испепеляющий взгляд, однако в ответ рыжеволосый верзила лишь захихикал. Взглянув мельком на капитана, она поняла, что он все еще ожидает ответа с непроницаемым выражением лица.
Прошу прощения, сэр,наконец произнесла она, вкладывая в свои слова как можно больше раскаяния.Я спал... как вы мне и велели.
Одна золотистая бровь изогнулась дугой, что, на ее взгляд, было весьма раздражающей привычкой.
Ты только представь себе, Конни,проговорил капитан, не отрывая от нее глаз,он всего лишь делал то, что я ему велел. Разумеется, насколько мне помнится, спать я ему приказал здесь, вон на той кровати.
Джорджина вздрогнула.
Я знаю, и я пытался, старался это сделать. Но я чувствовал себя слишком неуютно в... я имею в виду... Черт подери, ваша постель чересчур мягкая.
Лучше соврать, чем признаться, что единственной причиной, не позволившей ей спать там, была та, что это его кровать.
Значит, тебе не по нраву моя постель?
Первый помощник покатывался со смеху, хотя ей было совершенно непонятно, с чего бы это. А эта капитанская бровь, так ее раздражавшая, поползла еще выше. Неужели в его глазах появилась какая-то веселость? Она бы должна была почувствовать облегчение. Вместо этого она ощутила, что сделалась предметом насмешек, причем вовсе не понятных, и ей было в тягость оказаться источником некоего развлечения, природа коего ей не ясна.
Терпение, Джорджина. Безразличие. Помимо Томаса, ты единственная из Эндерсонов со спокойным характером. Все так говорят.
Нет сомнения, что кровать ваша, сэр, хороша, лучшая, какая только возможно, если вы предпочитаете спать на мягком. Сам я предпочитаю нечто более жесткое, так что...
Она осеклась, нахмурившись, а первый помощник буквально лопался от хохота. Похоже, Джеймс Мэлори чем-то поперхнулся, поскольку согнулся в своем кресле, не в силах откашляться. Она чуть не потребовала, чтобы Шарп объяснил, что такого смешного он нашел в ее словах на сей раз, однако поднос становилось держать все труднее и труднее. Поскольку же, не думая об этом, они вынуждали ее стоять с ним в руках, изыскивая объяснения своему опозданию, она предпочла покончить с этой темой.
Итак,продолжила она, бросив это слово нарочито резко, дабы привлечь их внимание,я намеревался забрать свой гамак, что вы мне и велели сделать. Но идя на полубак, я как бы... я встретил моего брата, который хотел переброситься со мной словом. Я спустился к нему буквально на минуту, но тут как бы... у меня внезапно опять схватило живот. Я хотел лишь на секунду-другую прилечь, чтобы переждать приступ. Но тут я почувствовал, что Мак будит меня и яростно отчитывает за то, что я заснул и не выполнил своих обязанностей.
Яростно отчитал, да? И это все? Ему чего хотелоськрови?
На самом деле я получил несколько пощечин. От них у меня даже уши распухли вдвое.
Неужто? Значит, меня избавили от необходимости сделать то же самое? Так, что ли?Но затем более мягким тоном добавил:Сильно болят, Джорджи?
Даже очень,огрызнулась она.Хотите посмотреть, как это выглядит?
Ты собираешься показать мне свои торчащие уши, парень? Я польщен, в самом деле польщен.
Вид ее стал еще более сердитым.
Вряд ли стоит быть польщенным, потому что показывать их я вам не стану. Вам придется принять это на веру. Я знаю, что вам, капитан, все это кажется очень забавным, но вы не стали бы так веселиться, если бы вас кто-нибудь отлупил по щекам.
Ну, меня-то лупили бесчисленное количество раз... до тех пор, пока я не научился сдачи давать. Был бы рад показать тебе, как.
Что как?
Как постоять за себя, мой мальчик.
Постоять за себя... против моего родного брата?Тон, которым это прозвучало, говорил, что для нее это немыслимо.
Против брата или любого, кто тебе досаждает.
Сузив глаза, она с подозрением посмотрела на него.
Вы видели, что произошло, да?
Я не имею ни малейшего представления о том, в чем ты, кажется, меня обвиняешь. Скажи мне лучше, хочешь ты получить уроки кулачного боя?
От нелепости этого предложения она едва не покатилась со смеху. Она едва не дала утвердительный ответ, поскольку такое действительно полезно освоить, по крайней мере, для ее нынешней жизни на этом корабле. Однако такие уроки будут означать, что ей с ним придется проводить еще больше времени.
Нет, сэр, благодарю вас. Я сам справлюсь со своими проблемами.
Он пожал плечами.
Как хочешь. Но вот что, Джорджи, когда я тебе в следующий раз велю что-то сделать, постарайся сделать именно это, а не то, что тебе заблагорассудится. И если еще раз ты причинишь мне неудобство тем, что заставишь меня беспокоиться, не свалился ли ты за борт, разрази меня гром, если я не засажу тебя в эту каюту на все время.
Она заморгала глазами. Он произнес это без малейшего повышения тона, однако в сказанном таилась недвусмысленная страшная угроза, и ни на секунду она не усомнилась в том, что сказано это было всерьез. Но ведь это смехотворно. Она едва прикусила язык, чтобы не сообщить ему, что на судне в состоянии ориентироваться лучше доброй половины его матросов, что вероятность ее падения за борт нулевая. Но сказать это она не могла, так как имитировала полнейшее отсутствие знакомства с устройством кораблей. В его беспокойство о юнге она, разумеется, не поверила ни капельки. Причинила она ему всего лишь неудобство, не о каком-то беспокойстве речь шла, а о пустом желудке, и он был намерен добиться, чтобы подобное больше не повторилось. Паршивый аристократишка, вот и все, впрочем, об этом ей уже было известно и прежде.
В наступившей тишине мистер Шарп сухо осведомился:
Если мы не собираемся посылать за плеткой-кошкой, то не будешь ли ты возражать, Джеймс, если мы тогда займемся обедом?
Ты всегда был в плену у собственного желудка, Конни,ввернул ему столь же сухо капитан.