Джорджина вовсе не думала прятаться под какие-то там кровати. Выбор для нее был достаточно ясен. Она может спрыгнуть с судна в воду, разделить компанию с крысами в трюме до окончания плавания либо же убить Джеймса Мэлори. Последнее привлекало ее более всего. Однако, поднявшись на палубу, услышала, что капитан налево и направо раздает наказания, причем без всяких на то причин, по выражению одного матроса, просто из-за того, что ему креветка в задницу забралась. Все это в переводе на общедоступные понятия означало, что он чем-то крайне недоволен и вымещает свое раздражение на каждом, кто имеет глупость попасться в это утро ему под руку.
Румянец, бушевавший у нее на щеках, сразу же немного спал. К тому моменту, как она возвратилась в каюту с теплой водой для бритья его светлости, она пришла к заключению, что он, возможно, испытывает не меньшую неловкость, чем она... Ну, может, чуть меньшую. Во всем мире никто не мог быть сильнее унижен, чем она. Однако если он хоть в малейшей степени чувствовал то, что чувствовала она, Джорджина могла бы это пережить, особенно, если это так его угнетало, что повергло в глубокое уныние.
Естественно, подобный ход мыслей указывал на его способность чувствовать, в чем она его прежде никак не могла заподозрить. Его реакция проистекала из ее реакции. Если бы она не вела себя как дурочкаон назвал ее «девчонкой»он бы не придал этому значения. Но ему было ясно, что он поставила ее в крайне неловкое положение, задев сильнее, чем с помощью любых своих шпилек, и вот теперь стыдится сделанного.
Спустя несколько минут неуверенно отворилась дверь, и Джорджина едва не рассмеялась, когда капитан «Мэйден Энн» в полном смысле слова просунул голову в щель, чтобы убедиться, что на сей раз войти можно без опаски.
Ну как, ты готов перерезать мне горло моими же бритвами, пострел?
Надеюсь, что я не настолько неопытен.
Искренне разделяю твою надежду.
Он отбросил свою неуверенность, столь комичную и весьма ему не идущую, и проследовал к столу, где она поставила тазик с водой. Его бритвы разложены на полотенце, рядом стопкой сложены еще полотенца, и она уже взбила пену в чашке, которую для этого приспособила. Он отсутствовал куда больше десяти минут, так что она успела прибрать в комнате, застелить его постель, сложить собственную, собрать ношеную одежду для последующей стирки. Единственное, чего не сделалаэто не принесла ему завтрак, однако Шон О'Шон как раз сейчас его готовил.
Оглядев разложенные принадлежности, он заметил:
Значит, ты прежде уже этим занимался?
Нет, я просто видел, как это делают мои братья.
Лучше, чем полное невежество, на мой взгляд. Ну, давай приступим.
Он стянул с себя рубаху и швырнул ее на дальний конец стола, затем поставил кресло боком и сел к ней лицом. Джорджина вперила в него взгляд. Она не ожидала, что ей придется обрабатывать его, когда он в полуголом виде. Необходимости в этом не было. У нее имелось достаточно дополнительных полотенец, причем больших, чтобы, обернув вокруг него, закрыть рубаху. Черт бы его побрал, она все равно ими воспользуется.
Однако когда она попыталась, он их оттолкнул.
Если я захочу, чтобы ты меня удушил, Джордж, я тебе сообщу об этом.
Мысль о том, чтобы перерезать ему горло, нравилась ей все больше и больше. Если бы это не было таким хлопотным делом, если бы потом не пришлось отмывать пятна крови, она бы поддалась мгновенному порыву. При том, как ее отвлекал вид полуобнаженного тела, такое все равно могло произойти, случайно, разумеется.
Она была способна побрить его. Должна была это сделать. И лучше закончить побыстрее, до того как эта гнусная тошнота сделает ее задачу еще более сложной. Просто, Джорджи, не смотри ни вниз, ни вверх, вообще никуда кроме того места, где у него растут усы и бакенбарды, кстати, ничего в них необычного. А если усы отпустить, они не очень мешают?
Стоя на расстоянии вытянутой руки, она густо намазала мыльную пену, но для того чтобы приступить непосредственно к бритью, ей пришлось к нему приблизиться. Глядя на его щеки, она старалась сосредоточиться на своей работе. Он снизу вверх смотрел ей в глаза. Когда его взгляд случайно встретился с ее, пульс у нее забился быстрее. Но он не отвел глаз. Это сделала она, однако продолжала ощущать его взгляд на себе, отчего ее бросало в жар.
Ну, довольно уже краснеть,попытался он ее увещевать.Что между нами, мужчинами, значит немного голой задницы?
Об этом она даже и не думала, чтоб он сгнил. Но вот теперь румянца на ее щеках прибавилось вдвое, и они продолжали разгораться еще сильнее, потому что он не собирался бросать тему.
Не знаю, почему я это делаю, так как каюта моя,произнес он с раздражением,однако я собираюсь принести извинения, Джордж, за то, что произошло ранее. Можно подумать, что я наткнулся на какую-то вшивую девчонку, так ты себя повел.
Извините, сэр.
Ладно. Просто если уж уединенность для тебя так много значит, в следующий раз вешай на дверь какой-нибудь там знак. Я буду уважать это чертово указание, и никто другой без разрешения сюда не войдет.
Замок на двери был бы еще лучше, но она не предложила его повесить. И так ничего подобного не ожидала, была просто поражена тем, насколько тактичен, даже великодушен этот человек, хотя вполне мог бы вести себя иначе. Теперь она, вероятно, сможет даже по-настоящему выкупаться в ванне вместо краткого обтирания губкой в трюме.
Дерешь очень, Джордж, лицо это мне чем-то дорого. Может, все же оставишь на нем немного кожи?
Это было для нее такой неожиданностью, что инстинктивно она отрезала:
Делайте тогда это сами.И швырнула бритву на стол.
Она уже с задетым видом удалялась от него, когда у нее за спиной раздалось отрывистое:
Ну и ну. У мальца норов, не так ли?
Она замерла от сознания того, что совершила, глаза у нее округлились. Стон ее был достаточно громким, и когда повернулась, то являла собой воплощение страха и тревоги, что она и испытывала.
Извините меня, капитан. Не знаю, что на меня нашло. Все тут, наверное, смешалось у меня, но честно говоря, особого норова у меня нет. Можете Мака спросить.
Но я спросил тебя. Теперь-то ты не боишься быть со мной откровенным, Джордж, а?
Это вызвало новое стенание, хотя ей удалось подавить его.
Нет, конечно, не боюсь. А следует бояться?
Не вижу причин. Ты же знаешь, что у тебя есть преимуществотвой рост. Ты слишком мал, чтобы тебя всерьез отлупить или высечь плетьми, и я не стану создавать себе дополнительные неудобства, чтобы наваливать на тебя еще какие-то дела, ладно? Так что ты вполне можешь свободно излить мне душу, Джордж. Теперь ведь отношения между нами стали близкими.
А если я перейду грань, скажу какую-нибудь невежливость?не удержалась она от вопроса.
Что ж, получишь от меня по заднице. Это единственное, что я могу позволить в отношении парня твоего возраста. Но ведь такого и избежать можно? А, Джордж?
Естественно, сэр, конечно же,выдавила она в ужасе и в ярости одновременно.
Тогда подойди поближе и докончи бритье. И постарайся на этот раз быть поаккуратней.
Если вы... не будете разговаривать, я смогу лучше сосредоточиться.Она облекла это в форму предложения. Произнесла это в высшей степени уважительно. Однако его бровь презрительно поползла вверх.Ну вы же сами сказали, что я могу говорить откровенно,сердито пробормотала она, подходя к столу и снова беря в руку бритву.И пока я делаю это дело, мне будет очень неприятно, если вы станете продолжать.
И вторая бровь полезла вверх, на сей раз выражая удивление.
Продолжатьчто?
Она махнула рукой с бритвой в сторону его лица.
С презрением поднимать брови.
Господи помилуй, дитятко мое, ты меня повергаешь в смятение своей манерой выражать мысли. Уж это точно.
Теперь вам это кажется смешным?
Что мне кажется, так это то, что ты меня понял слишком буквально. Когда я тебе сказал, что ты мне можешь открыть душу, я не думал, что ты будешь настолько глуп, что станешь критиковать своего капитана. И вот здесь ты переходишь грань, да я полагаю, и сам это прекрасно сознаешь.
Она, естественно, это понимала и, так сказать, промеряла глубины, дабы определить, как глубоко она может погрузиться в воду, прежде чем начать захлебываться. Судя по всему, не слишком глубоко.
Извините, капитан.
Мне казалось, вчера мы условились, что когда ты будешь просить прощения, то станешь при этом смотреть мне в глаза. Так ведь лучше... Итак, тебе это не по душе?
Чтоб ему пусто было, теперь он забавляется. И это было ей еще более ненавистно, чем его поднятая бровь, особенно когда его шутка казалась ей не смешной.
Чувствую, что в моих интересах на это не отвечать, капитан.
В ответ раздался смех.
Неплохо сказано, Джордж! Ты осваиваешь науку, и весьма успешно.
Высокая оценка его успехов сопровождалась ударом по плечу. К несчастью, от этого удара она согнулась и полетела к нему в раздвинутые ноги, но не рухнула, зацепившись за одну из них, только потому, что он смог перехватить ее и удержать от падения. Она тоже за него уцепилась, чтобы не свалиться на пол. Когда им обоим стало ясно, что они держатся друг за друга, состояние их было таково, что они бы и не заметили, если бы корабль стал идти ко дну. Однако момент наэлектризованности пришел и ушел уже спустя считанные секунды, ибо он выпустил ее из рук сразу же, как она сама разжала свои руки.
Будто пламя полыхнуло меж ними в тот краткий миг. Несколько неверным голосом капитан произнес:
С тех пор, как ты начал брить меня, Джордж, усы у меня, должно быть, выросли на целый дюйм. Надеюсь, ты освоишь это ремесло все же раньше, чем мы приедем на Ямайку.
Джорджина была слишком перевозбуждена, чтобы что-то ответить, просто поднесла к его лицу бритву и стала обрабатывать ту сторону, до которой еще не дошла. Сердце ее безумно стучало, да и как могло быть иначе? Ей подумалось, что перелетит через его ногу и ударится головой об пол. Это никак не было связано с тем, что она к нему прикоснулась.
Однако когда повернула его лицо, чтобы закончить бритье другой щеки, то заметила капельки крови там, где она его порезала. Недолго думая, легким прикосновением пальцев стерла эти капельки.
Я не хотел вас поранить.
Если тон, которым она это проговорила, был мягким, то его был куда мягче:
Я знаю.
О, Господи, опять подступает тошнота, подумала она.
19
Тебе нездоровится, Джорджи, мой мальчик?
Просто Джорджи, Мак.
Нет, не пойдет.Он оглядел полуют, чтобы убедиться, что они были там одни, и добавил:Несколько раз уже поймал себя, что готов был назвать тебя «крошкой», что делать никак нельзя. Так что я должен сам себе напоминать об этом.
Как тебе удобно.
С полным равнодушием Джорджина потянулась к стоявшей между ними корзине, чтобы достать новую веревку и срастить ее с той, что лежала у нее на коленях и которую сплела из трех других, соединив их концами. Она предложила Маку помочь ему в этом довольно нудном деле, просто чтобы убить время, однако обращала не слишком много внимания на то, что делала. Уже однажды ей пришлось расковыривать крюком одно свое сплетение и переделывать его заново. Она не промолвила ни слова, да и сама не заметила своей ошибки.
Глядя на нее, Мак покачал головой.
Нет, ты явно нездорова. Ты слишком готова со всем соглашаться.
Это заставило ее чуть очнуться.
Я всегда такая.
Нет, с тех пор, как тебе в голову втемяшилось отправиться в Англию, ты перестала быть такой. От тебя одна боль в заднице.
Теперь ему удалось завладеть ее вниманием.
Так, это мне не нравится,оскорбилась она.Ты же знаешь, что мог и не ехать со мной. И без тебя я могла прекрасно добраться до Англии.
Тебе отлично известно, что я бы тебя одну никогда не отпустил в плавание. Выбора у меня не имелось, разве что на ключ тебя запереть. Наверное, мне и надо было тебя под замок посадить.
Может, и стоило.
Услышав, как она вздохнула, он хмыкнул.
Ну вот, опять ты соглашаешься. И всю неделю странно себя держишь. Этот человек тебя что, совсем загонял своими поручениями?
Загонял? Нет, она не могла этого сказать. В сущности, к половине дел, которыми ей, по словам капитана, предстояло заниматься, она так и не притронулась.
По утрам к тому времени, когда она просыпалась, он уже бывал на ногах и частично одет. Единственный раз, когда его подняла с постели, он держал себя так, словно она допустила какой-то промах. Она училась определять, в каком он настроении по тому, каким был его юмор: безобидным или едким и отвратительнымтогда, когда его что-то выводило из себя, а в то самое утро он был явно не в себе. Его указание одеть себя выглядело как наказание, наложенное на нее. Это было ясно по его замечаниям, манере поведения, в итоге она дала себе слово до окончания плавания превратиться в соню.
Она надеялась, что ей никогда больше не доведется пережить такого ужасного испытания. Необходимость приближаться к нему и так была ей в тягость, но делать это, когда, как она видела, он был рассержен... Пока больше подобного не случалось. И больше он не просил ее помочь ему раздеться перед его вечерней ванной.
Да и само купание, как оказалось, не стало ежедневной процедурой, о чем она вначале была извещена. Когда же он мылся, то все так же просил ее потереть ему спину, однако за последнюю неделю дважды говорил ей, чтобы она не беспокоилась о ванне, более того, даже предложил ей самой воспользоваться ею. Она, естественно, отказалась. Пока она не была готова рискнуть полностью раздеться, даже если он и относился с уважением к особому знаку, который она вывешивала несколько раз в день на внешней стороне двери.
И еще приходилось его брить. Тогда, в первый раз, она не поняла, почему ее все же не стошнило. У нее было ощущение, что в желудке у нее колобродят черти. Если бы тогда задержалась подольше, утро, возможно, закончилось бы по-другому. Вместо этого несколькими взмахами бритвы закончила брить его подбородок, бросила ему полотенце и с криком, что через минуту принесет ему завтрак, вылетела из каюты, прежде чем он успел ее остановить.
Лишь еще однажды он попросил побрить его, и в этот раз она порезала его в стольких местах, что он саркастически заметил, что ему лучше бы начать отращивать бороду. Но делать этого он не стал. Большинство членов команды имели бороду, в том числе и первый помощник, однако капитан продолжал бриться ежедневно, либо по утрам, либо в середине дня. Но теперь уже сам.
Не раз ей приходилось исполнять роль его лакея. Он ел прямо с подноса, который она приносила, взмахом руки отправляя ее назад, когда она пыталась переставить блюда на стол. Не единожды будил ее по ночам разными просьбами, о чем ее прежде и предупреждал.
В целом у нее было довольно мало забот, что оставляло ей массу свободного времени. Когда каюта бывала пуста, она его проводила там, в других ситуацияхс Маком на палубе, желая свести до необходимого минимума общение с капитаном. Однако если вела она себя странно, что было заметно и Маку, то виной тому был Джеймс Мэлори.
Всего лишь неделю провела она на судне, но это показалось ей вечностью. Она пребывала в постоянном напряжении, потеряла аппетит, да и спала все хуже и хуже. И вновь, и вновь ощущала позывы к рвоте, когда он подходил к ней слишком близко, бросал на нее взгляд не такой, как обычно, порой, когда слишком долго смотрела на него, и всякий раз когда ей выставлялось напоказ его обнаженное тело, чтопроклятие!происходило ежевечерне. Неудивительно, что сон у нее был плохой, а сама она сделалась комком нервов. И неудивительно, что это стало заметно и Маку.
Она предпочла бы вообще не касаться этой темы, в такое смятение ее приводило то, что она чувствовала. Однако Мак сидел напротив, разглядывая ее и ожидая хоть какого-то ответа. Возможно, его здравый совет был как раз тем, в чем она нуждалась, чтобы разобраться в собственных тревогах.
Физическая работа не трудная,проговорила Джорджина, вперившись в веревку, лежавшую у нее на коленях.Самое тяжелоеэто то, что приходится прислуживать англичанину. Если бы он был кем-то другим...
А, ясно. Но ведь ты такую горячку порола, чтобы мы поскорее отчалили...
Она вскинулась:
Горячку? Ну да, горячка!
Такая нетерпеливая тогда была, так торопилась распрощаться с Англией и всем английским, и вот это твое нетерпение привело тебя к тому, от чего ты сейчас готова бежать. А то, что он лорд, еще только ухудшает положение.
Согласна, ведет себя он как лорд,с презрением произнесла она,но я сомневаюсь, что действительно носит этот титул. Разве нет у них закона, строжайше запрещающего аристократам заниматься торговым делом?