О, Господи, он даже не знал, что она исчезла. Должно быть, предполагал, что она где-то на «Мэйден Энн» и будет там, когда он возвратится. В конце концов, там оставались ее личные вещи и среди нихлюбимое колечко, подарок отца. Она и не предполагала, что у нее не будет возможности забрать их, впрочем, ее это сейчас вовсе и не беспокоило. Душу ей терзала мысль, что она была лишена возможности проститься с Джеймсом, сказать ему... Что? Что влюбилась в него.
Она едва не рассмеялась. Смешно, действительно, смешно. Возлюби врага своегоно не в буквальном же смысле слова. Ненавистный англичанин, презренный, спесивый аристократ иполюбился ей, проник в самую ее душу. Так глупо допустить подобное, однако было бы неизмеримо хуже, если бы она действительно сказала ему об этом. Однажды ночью, когда его руки обнимали ее и биение его сердца отдавалось у нее в ухе, она задала ему вопрос: женат ли он.
Боже милостивый, нет!в ужасе воскликнул он.Ты никогда не дождешься, чтобы я сделал такую дурацкую ошибку.
А почему бы и нет?поинтересовалась она.
Да потому что, заполучив кольцо на палец, все женщины превращаются в разнузданных шлюх. Не принимай это на свой счет, любовь моя, но это чертовски верно.
Его комментарий заставил ее вспомнить об отношении к женщинам ее брата Уоррена, и она сделала весьма ошибочный собственный вывод:
Извини меня. Мне бы следовало понять, что в твоей жизни была женщина, которую ты любил и которая тебя предала. Но из-за этой одной ты не должен обвинять в неверности всех женщин. Так же, как и ты, думает мой брат Уоррен, но это неправильно.
Неприятно тебя разочаровывать, Джордж, но в моей жизни большой любви не было. Я говорил о тех многочисленных женщинах, в чьей неверности имел возможность убедиться на собственном опыте, поскольку оказывался именно тем, с кем они изменяли. Бракэто для идиотов, представления ни о чем ином не имеющих.
Она ожидала примерно подобного ответа. Да это и не сложно предугадатьтак сильно он смахивал здесь на ее брата Уоррена. Но тот, по крайней мере, в подтверждение своей клятвы никогда не вступать в брак обходился с женщинами ужасно, попросту используя их и не допуская с ними никакой душевной близости. Ему была нанесена тяжелая травма женщиной, на которой он собирался жениться. У Джеймса такого оправдания не имелось. Он сам об этом сказал. Попросту, как он ей об этом и сообщил, был ужасным распутником. И даже не стыдился этого.
Успокойся, крошка. Этот парень вовсе не собирается тебя лупить,проговорил Мак, подойдя сзади к ней.Плакать нет причин. Но лучше бы тебе все же спуститься вниз, как он сказал. Дай Дрю возможность успокоиться немного, прежде чем он тебя увидит и услышит самое скверное.
Стирая со щек слезы, она искоса взглянула на него.
Самое скверное?
То, что нам пришлось работать, чтобы добыть денег на проезд.
А, это,шмыгнула она носом, с облегчением убедившись, что речь вовсе не о том, о чем она подумала, и что Мак просто озабочен тем, что Дрю пришел в ярость. Со вздохом она добавила:Нет, не думаю, что он воспримет это сейчас спокойно. А нам что, необходимо его о том извещать?
Ты станешь обманывать родного брата?
Он угрожал избить меня, Мак,напомнила она, и в голосе ее прозвучало омерзение.А ведь это Дрю, о, Господи, Дрю. Мне трудно представить его реакцию на известие, что весь прошлый месяц я ночевала в одной каюте с англичанином.
Ну, я понял, куда ты гнешь. Немного вранья действительно не повредит, хотя бы не стоит упоминать о том, что нас обокрали. Тебе еще предстоят встречи с остальными, а они, думаю, отнесутся ко всему этому куда хуже.
Благодарю тебя, Мак. Ты был самым дорогим...
Джорджина!в голосе Дрю звучала неприкрытая угроза.Я уже готовлю для тебя ремень.
Обернувшись, она увидела, что этого он не делает, однако вид у ее симпатичного брата был такой, словно он выполнит свою угрозу, если она сию же минуту не исчезнет с палубы. Вместо этого она подошла к нему и уперлась взглядом в лицо капитана «Тритона», мужчину ростом в шесть футов и четыре дюйма.
Ты ведешь себя как бесчувственная скотина, Дрю. Малколм женился на другой женщине, а ты только и знаешь, что вопить на меня.И она поспешно разразилась горючими слезами.
Мак с отвращением хмыкнул. Никогда не доводилось ему видеть, чтобы разъяренный мужчина так быстро успокаивался, как это сейчас произошло с Дрю Эндерсоном.
27
Джорджина почувствовала себя несколько лучше, обрела известный оптимизм относительно того, как станут реагировать остальные ее братья, после того как Дрю проявил такую отзывчивость, узнав о ее душевных ранах. Разумеется, слезы ее Дрю отнес на счет Малколма. У нее не было причин сообщить ему, что больше о Малколме она вообще не думала, разве когда называлось вслух его имя. Нет, ее мысли и чувства были отданы другому мужчине, чье имя теперь упоминалось лишь в связи с тем обстоятельством, что так звали капитана корабля, доставившего ее на Ямайку.
Ей было не по себе из-за того, что приходилось обманывать Дрю. Не раз она подумывала, а не сказать ли всей правды. Но ей очень не хотелось, чтобы он вновь на нее обозлился. Гнев его весьма ее удивил. Брат был любителем всевозможных затей и розыгрышей, из всех он больше всего поддразнивал ее, всегда можно было рассчитывать, что он исправит твое дурное настроение. Всегда ему это удавалось. Сейчас он попросту не представлял, что именно ее гнетет.
Рано или поздно узнает. Все узнают. Но можно подождать с обнародованием самых дурных новостейпока получивший рану не подлечит ее, пока она не определит, сколь резкой будет их реакция на такую, по ее мнению, мелочь, особенно в сравнении с тем, что через месяц другой ей придется отвечать им на вопрос, кто отец ребенка, меняющего очертания ее талии. Что там Джеймс говорил о своем брате Джейсоне? Он частенько начинал прыгать до потолка? Что же, у нее пятеро таких братцев.
Она до конца не определила своего отношения к перспективе временной утраты привлекательности. Страшно, конечно... Немного замешательства, немного радости. Этого она не стала бы отрицать. Возникнут всевозможные сложности, не говоря уже о скандале, и тем не менее все ее чувства концентрировались в двух словах. Ребенок Джеймса. Что по своей значимости было способно приблизиться к этому? Безумие, конечно. Ее должна бы выбить из колеи сама мысль произвести на свет и воспитать ребенка при отсутствии законного супруга, однако из колеи выбита она не была. Она не могла завладеть Джеймсом, а ни один другой мужчина в сравнение с ним идти не мог, однако она могла иметь его сына и растить его, и именно это сделает. Она слишком любила Джеймса, чтобы не сделать этого.
Мысль о ребенке, а также уверенность Джорджины в его реальности, а не одной только вероятности, объясняли улучшение ее настроения к тому времени, как «Тритон» спустя три недели завершал плавание, войдя в узкий пролив у Лонг-Айленда. А когда на горизонте показался Бриджпорт и судно вошло в реку Пекуоннок, устье которой позволяло принимать океанские корабли, ее охватило радостное волнение от грядущей встречи с домом, особенно в это время года, ее любимое, когда еще не наступили холода и тут и там сохранялись закатные краски осени. Радостное ощущение сохранялось у нее до тех пор, пока она не заметила, как много судов компании «Скайларк» стоит у причалов, три из которых она хотела бы видеть где угодно, но не здесь и не сейчас.
Поездка к краснокирпичному особняку на окраине, который она именовала домом, прошла спокойно. Дрю сидел в экипаже рядом с ней, держа ее за руку, которую, чтобы ее подбодрить, время от времени пожимал. Теперь он твердо был на ее стороне, однако это вряд ли бы сыграло большую роль при встрече с остальными братьями. Дрю, как и ей, всегда было сложно выдерживать напор других братьев, особенно когда те объединялись.
Одежд, делавшей ее юнгой, как не бывало. Этот наряд отчасти явился причиной вспыхнувшей у Дрю ярости, так что одним раздражителем теперь стало меньше. У матросов принадлежащего Дрю судна ей тогда удалось разжиться кое-какой одежонкой, однако теперь на ней было красивое платье, которое Дрю купил в подарок своей бриджпортской подружке. Он наверняка и здесь купит похожее, чтобы отвезти очередной приятельнице в следующем портовом городе.
Улыбнись же, Джорджи, девочка моя. Ты ведь понимаешь, что это не конец света.
Исподлобья она бросила взгляд на Дрю. Тот начинал смотреть на ситуацию с известной долей юмора, к чему она никак не была готова. Замечание это было столь типично для него. Он так отличался от других братьев. У него единственного глаза были такими темными, что иначе как черными их не назовешь. Он один был способен, будучи сбитым с ног, подняться с улыбкойа такое случалось множество раз, когда он задевал Уоррена или Бойда. И все же сходство его с Уорреном было поразительным.
Волосы у обоих были золотисто-коричневого оттенка, обычно выглядели копной вьющихся завитков. Оба высоченного роста, похожие черты лица делали обоих очень красивыми, возможно дажечересчур красивыми. Однако если глаза у Дрю своей чернотой напоминали смолу, то у Уоррена они были с зеленоватым отливом, напоминая глаза Томаса. И если Дрю обвораживал дам своим огромным обаянием и мальчишескими манерами, то циничные разглагольствования и вспышки буйного характера Уоррена заставляли дам держаться от него подальше, хотя и не всегда расстояние оказывалось достаточно большим.
Вообще с женщинами Уоррен вел себя как отъявленный негодяй. Джорджи не всегда было жаль тех из них, кто поддавался его холодным ухаживаниям. Но на удочку попадались многие. Было в нем нечто, против чего они не могли устоять. Ей ощутить этого было не дано. Характер же его она чувствовала на себе постоянно, его норов всегда был при нем.
Вспомнив о темпераменте Уоррена, в ответ на замечание Дрю она сказала:
Тебе легко говорить. Но ты полагаешь, они станут слушать мои объяснения, прежде чем прикончить меня? Я что-то сомневаюсь.
Ну, Клинтон долго слушать не будет, если заметит, что ты стала говорить с английским акцентом. Может, будет лучше, если ты доверишь мне все объяснить.
Очень мило с твоей стороны, Дрю, но если рядом окажется Уоррен...
Понимаю, что ты имеешь в виду.Он улыбнулся мальчишеской улыбкой, вспомнив, как в последний раз Уоррен впился в него зубами, отхватив кусок кожи.Будем уповать на то, что ночь он провел в таверне «Дак инн» и не заявится собственной персоной до того, как Клинтон объявит о своем решении. Счастье для тебя, что Клинтон дома.
Счастье? Ничего себе счастье.
Шшш!зашипел он.Приехали. Нет нужды их об этом извещать.
Кто-то уж наверняка им сообщил о приходе «Тритона».
Должно быть. Но не о том же, что ты была на борту. Элемент неожиданности мог бы дать тебе возможность попытаться что-то сказать.
Мог быесли бы в кабинете не оказалось Бойда вместе с Клинтоном и Уорреном, когда там появилась Джорджина, за которой следом шел Дрю. Первым ее увидел младший брат, тут же вскочивший со стула. Когда он перестал обнимать, трясти и осыпать ее вопросами, причем с такой скоростью, что она не успевала отвечать, два старших брата очнулись от изумления и двинулись к ней с таким выражением, что встряска-де для нее еще только началась. На лице каждого из них было написано, что дело может дойти и до затрещин, причем каждый из них готов первым этим заняться.
Все хрупкие надежды, что братья станут ее бить хотя бы не изо всех сил, растаяли, когда Джорджина увидела, как те на нее надвигаются. Выскользнув из объятий Бойда, она подтащила его к Дрю, так что те оказались стоящими плечом друг к другу и, здраво оценив обстановку, спряталась за их спинами.
Выглянув из-за плеча Бойда, что было непросто, поскольку он, как и Томас, был ростом почти в шесть футов, хотя и на полголовы ниже Дрю, Джорджина крикнула вначале Клинтону:
Я могу все объяснить!
А затем Уоррену:
Я действительно могу!
Когда же это на них не подействовало и они, каждый со своей стороны, обогнули ее баррикаду, она протиснулась между Бойдом и Дрю и прямиком ринулась к письменному столу Клинтона, укрывшись за ним. Она, правда, вспомнила, что не так давно письменный стол не смог спасти ее от другого человека, гнавшегося за ней. Похоже, однако, что, убежав от их рук, она лишь еще сильнее разозлила Клинтона и Уоррена. Но и сама вспыхнула, увидев, как, схватив Уоррена за плечо, Дрю попытался удержать его от преследования ее и тут же с трудом увернулся от удара.
Будьте вы оба прокляты, вы несправедливо...
Заткнись, Джорджи!проревел Уоррен.
Не будет этого. Пока здесь Клинтон, я не должна отчитываться перед тобой, Уоррен Эндерсон. Так что лучше бы ты оставался там, где стоишь, иначе я...Она взяла в руки первую попавшуюся вещь,я садану тебя по башке.
Он действительно замерот удивления ли от ее невиданной прежде строптивости в отношении него, либо от серьезности угрозы размозжить ему голову, ей это было неясно. И Клинтон тоже замер. Судя по всему, оба они были встревожены.
Поставь вазу на место, Джорджи,очень мягко произнес Клинтон.Это слишком ценная вещь, чтобы разбивать ее о голову Уоррена.
Он бы так не считал,с отвращением процедила она.
В сущности,столь же мягко выдавил Уоррен,я тоже так думаю.
Господи Боже, Джорджи,раздался голос Бойда.Ты сама не понимаешь, что у тебя в руках. Послушай Клинтона, хорошо?
Дрю окинул взглядом побледневшего младшего брата, две застывшие перед ним спины, видневшуюся из-за них фигурку младшей сестры, все еще державшей в руке свое оружиевазу, о которой шла речь. И внезапно покатился со смеху.
Ты добилась своего, Джорджи, моя малышка, черт меня возьми, если это не так,ликующе воскликнул он.
Она едва удостоила его взглядом.
Я не в том настроении, чтобы оценить твой юмор, Дрю,проговорила она, затем добавила:Чего же это я добилась?
Привела их в чувство, вот что. Теперь-то они наверняка тебя станут слушать.
Она вопросительно взглянула на самого старшего брата.
Это так, Клинтон?
Тот обдумывал, какой подход избрать в разговоре с ней: жесткий нажим или мягкие уговоры, однако все решило непрошеное вмешательство Дрю.
Я готов тебя выслушать, да, готов, если ты...
Никаких «если»,отрубила она.«Да» или...
Чтоб тебя, Джорджина!взорвался в конце концов Уоррен.Отдашь ты мне эту...
Закрой пасть, Уоррен,прошипел Клинтон,прежде чем ты ее так напугаешь, что она швырнет ее.А затем обратился к сестре:Успокойся, Джорджи, ты даже не понимаешь, что схватила.
Она посмотрела на вазу, которую все еще держала в воздухе. У нее даже вырвался вздохподобной красоты ей видеть не доводилось. Ваза была из очень тонкого, почти прозрачного фарфора, золотом и белой краской на ней была изображена во всех деталях сценка из жизни Востока. Теперь ей стала ясна ее ценность, и она инстинктивно уже собралась поставить на место прекрасное старинное изделие, чтобы случайно не уронить его.
Она уже почти что это сделала, осторожно поставив вазу и опасаясь, что даже дыхание может поломать это хрупкое изделие. Однако последовавший всеобщий вздох облегчения заставил ее в следующий миг передумать.
Приподняв одну бровьточная имитация того, что прежде ее так бесило в одном английском капитане,она поинтересовалась у Клинтона.
Ценная, говоришь?
Бойд застонал. Уоррен отвернулся, надеясь, что она не услышит его брани, хотя до нее доносилось каждое словотак он орал. Дрю просто хмыкнул, в то время как Клинтон вновь пришел в ярость.
Это шантаж, Джорджина,процедил Клинтон сквозь стиснутые зубы.
Вовсе нет. Скорее, самосохранение. К тому же, я еще не закончила любоваться этой...
Понятно, сестренка. Вероятно, нам всем следует сесть, а ты сможешь держать вазу у себя на коленях.
Прекрасно.
Делая это предложение, Клинтон не ожидал, что она займет его место за письменным столом. Когда он увидел, что она именно так и поступила, то побагровел, и взгляд его стал еще более озлобленным. Джорджина отдавала себе отчет, что играет с огнем, однако это так захватывалопоставить своих братьев в такое небывалое положение. Теперь она могла держать эту вазу, вокруг которой возникло столько волнений, в своих руках сколько вздумается.
Не соблаговолите ли вы сообщить мне, отчего так злы на меня? Я всего лишь...
Англия!воскликнул Бойд.Из всех стран избрать именно ее, Джорджи! Там гнездится дьявол, и тебе это прекрасно известно.
Столь ужасным это место не...