Патриция ХайсмитКоротко про неприязненных женщин
РукаThe Hand
Молодой человек попросил у отца руки его дочери и получил еелевую, в посылочном ящике.
Отец: «Ты просил ее руку, ты ее получил. Хоть и сдается мне, что тебя интересовало кой-чего другое и это другое ты взял без спросу.»
Молодой человек: «Что вы имеете в виду?»
Отец: «А вот как по твоему, что я имею в виду? Ты не можешь отрицать, что я порядочнее тебя, потому что ты кое-что стибрил в моем доме, а я, стоило тебе попросить руки моей дочери, тут же ее отдал.»
На самом-то деле молодой человек ничего такого уж бесчестного не сделал. Просто папаша оказался подозрительным типом с разнузданным воображением. Он воспользовался возможностью законным образом взвалить на молодого человека содержание своей дочери и тем пустить его по миру. Ведь молодой человек не мог отрицать, что получил ее руку, даже при том, что он в припадке отчаяния успел ее схоронить, поцеловав напоследок. К тому времени она пролежала у него уже две недели.
Молодой человек хотел повидаться с дочерьюи даже сделал такую попытку, но не смог к ней пробиться сквозь осаждавшие ее толпы торговцев. Дочь все подписывала чеки правой рукой. Она отнюдь не умерла от потери крови и вообще оказалась чрезвычайно предприимчивой особой.
Молодой человек надумал объявить через газеты, что она ему больше не жена. Однако для этого следовало доказать, что она ею когда-то была. Они же ведь не «сочетались браком»ни на бумаге, ни в церкви. Хотя никаких сомнений в том, что руку ее он получил, не было, потому что, когда ему доставили посылку, он расписался на квитанции.
«Да причем тут ее рука? кричал в суде молодой человек; он впал в отчаянье, потому что лишился последнего пенни. Ее рука вообще зарыта у меня саду!»
«А, так ты еще и преступник в придачу? Не просто человек, ведущий распутный образ жизни, но к тому же и психопат? Ты случаем не оттяпал своей жене руку?»
«Нет, не оттяпал, она и женой-то мне не была!»
«Руку ее он получил, а женой она ему не была! глумливо сообщил служитель закона. Ну, что нам с ним делать? Разумных доводов он не понимает, он, может быть, ненормальный.»
«А надо упечь его в сумасшедший дом. Правда, у него нет ни гроша, так что психушку придется выбрать казенную.»
И молодой человек попал в сумасшедший дом, а девица, чью руку он получил, раз в месяц приходила полюбоваться на него сквозь проволочную сетку, как оно и положено преданной жене. И как большинству жен, сказать ей было нечего. Тем не менее, она улыбалась, и не без приятности. В сумасшедшем доме он кое-что зарабатывал, а денежки получала она. Культю она прятала в муфте.
Поскольку молодой человек питал к ней теперь такое отвращение, что не желал даже смотреть на нее, его перевели в отделение построже и там, лишенный книг и общения, он и взаправду спятил.
Когда он сошел с ума, все происшедшее с ним, как он просил руки своей возлюбленной, и как он ее получил, все это как-то смешалось у него в голове. Он понял, какую ужасную ошибку и даже преступление совершил, каким это было варварствомпросить, чтобы ему отдали руку девушки.
Он обратился к своему санитару и объяснил, что теперь понимает, какую он совершил ошибку.
«Какую такую ошибку? Руку просил? Я тоже просил перед тем, как жениться.»
Тут молодой человек осознал, что ему не вылечиться, раз он не в состоянии ни с кем столковаться. Много дней он отказывался от пищи и в конце концов лег на кровать, повернулся лицом к стене и умер.
Уна, веселая пещерная женщинаOona, the Jolly Cave Woman
Она была малость волосата, не досчитывалась одного переднего зуба, но сексуальная ее притягательность ощущалась с расстояния в двести ярдов, словно запах, каковой эту привлекательность, скорее всего, и образовывал. И была она вся округлаяокруглый живот, округлые плечи, округлые бедра, и всегда улыбающаяся, всегда веселая. Вот потому-то мужчины ее и любили. Она вечно что-нибудь варила в стоявшем на огне котле. Она была простодушна и никогда не сердилась. Ее столько били дубиной по голове, что выбили всякое разумение. И не потому, что овладеть ею можно было только огрев как следует дубиной, а просто таков был обычай, а Уна даже и увернуться не пробовала.
Уна вечно была беременна, при том, что тяготы созревания ее миновали, собственный отец овладел ею, когда ей было пять лет, а следом за ним ее братья. Первого ребенка она родила в семилетнем возрасте. И даже на сносях ей не давали покоя: мужчины нетерпеливо пережидали с полчасика, или сколько там времени отнимали роды, и тут же снова наваливались на нее.
Как ни странно, но она-то и поддерживала в своем племени более-менее постоянный уровень рождаемости, а если что и норовило сократить численность племени, так это пренебрежение мужчин к своим женам, вызванное тем, что мужчины думали только об Унену и еще их обыкновение время от времени убивать друг друга подравшись из-за нее.
Саму Уну убила одна ревнивая женщина, муж которой не притрагивался к ней многие месяцы. Этот мужчина был первым из людей, кому удалось влюбиться. Его звали Випо. Друзья насмехались над ним, потому что в те времена, когда Уна бывала недостижима, он не брал других женщин, и даже на свою жену не смотрел. В драках с соперниками Випо лишился глаза. Он был такойнекрупный. И всегда приносил Уне лучшую добычу, какую ему удавалось убить. После долгих и тяжких трудов он сделал из кремня украшение, так что он же стал и первым художником в племени. Остальные-то вырезали из кремня только наконечники для стрел да ножи. Украшение он отдал Уне, чтобы она носила его на шее на кожаном гайтане.
Когда жена Випо из ревности зарезала Уну, Випо из негодования и гнева зарезал жену. После этого он запел громкую трагическую песнь. Он все пел и пел, словно безумный, и слезы катились по его волосатым щекам. Племя подумывало, не убить ли и его, поскольку он ненормальный и вообще отличается от всех, и люди его боятся. Випо рисовал очертания Уны на мокром песке, потом на плоских скалах ближней горы, эти изображения было видно из далека. Он вырезал из дерева статую Уны, потом другуюиз камня. Время от времени он с ними сожительствовал. Из грубых слогов своего языка он составил фразу, вызывавшую Уну всякий раз, как он эту фразу произносил. Он был не единственным, заучившим и произносившим эту фразу, не единственным, кто знал Уну.
Випо зарезала ревнивая женщина, мужчина которой не притрагивался к ней месяцами. Этот ее мужчина купил одну из статуй, сделанных Випо, купил за большую ценудал огромную шкуру, сшитую из нескольких бизоньих боков. Випо сделал из нее прекрасный непромокаемый дом и у него еще на одежду осталось. Он сочинил несколько новых фраз про Уну. Из мужчин одни очень любили его, другие ненавидели, а женщиныте ненавидели все до единой, потому что он смотрел на них, как на пустое место. Многие из мужчин опечалились, когда Випо не стало.
Но в общем смерть Випо принесла людям облегчение. Он был странный, некоторые даже плохо спали из-за него по ночам.
КокеткаThe Coquette
Жила одна кокетливая особа, у которой был надоедливый поклонник, от которого она никак не могла избавиться. Ее признания, обещания он воспринимал как серьезные и не собирался сдаваться. Он даже верил в ее намеки. Ее это раздражало, так так служило препятствием для новых необязательных знакомств, с их подарками, лестью, цветами, приглашениями поужинать и так далее.
В конце концов своего поклонника Бертрана Ивонн грубо отторгла и в буквальном смысле слова ничего ему не далаэто было даже меньше того, что доставалось от нее другим ее друзьям мужчинам. И все же Бертран не прекращал своих ухаживаний, потому что считал ее поведение нормальным и женственным, связанным с излишней скромностью. Она даже прочитала ему что-то вроде лекции и впервые в жизни сказала правду. Непривычный к правде, ожидая ложь от хорошенькой женщины, он воспринял ее слова как откровение и продолжил свои посещения как кавалер.
Ивонн пыталась отравить его мышьяком у себя дома, добавляя яд в чашки с горячим шоколадом, но он пришел в себя и счел это еще более убедительным и очаровательным доказательством ее страха потерять с ним невинность, хотя она уже потеряла ее в возрасте десяти лет, когда сказала матери, что ее изнасиловали. Вот так Ивонн отправила в тюрьму тридцатилетнего мужчину. Она уже две недели пыталась его соблазнить, рассказывая, что ей пятнадцать лет и она без ума от него. Ей доставляло удовольствие разрушить его карьеру, сделать его жену несчастной и опозоренной, а их восьмилетнюю дочь оставить обескураженной.
Другие мужчины давали Бертрану наставления. «Мы все через это прошли, говорили они, может быть, даже спали с ней один или два раза. У тебя даже этого не было. И нет в ней ничего путного!» Но Бертран думал, что в глазах Ивонн он совсем другой, и думал, что понимает, ее упорство это не обычные принятые условности, он считал, что это проявление ее добродетели.
Ивонн удается подговорить ее нового поклонника убить Бертрана. Такую готовность она получила, дав ему обещание выйти за него замуж, если тот избавит ее от Бертрана. Бертрану она сказала то же самое про своего нового мужчину. Этот новый воздыхатель вызвал Бертрана на дуэль, первым выстрелом дал промах, а затем заговорил со своей предполагаемой жертвой. (Оружие Бертрана вообще отказывалось стрелять.) Они обнаружили, что каждому из них было обещано замужество. И между прочим, оба мужчины дарили ей дорогие подарки и помогали деньгами в последние месяцы, когда у нее были небольшие затруднения.
Они были возмущены, но им никак не удавалось ухватить идею, как бы им заставить Ивонн безутешно страдать. Поэтому они решили прикончить ее. Новый поклонник заявился к ней и сказал, что тупого и упрямого Бертрана он убил. Следом в дверь постучал Бертран. Они оба притворились, что дерутся. В действительности, они затолкали Ивонн между собой и забили ее разнообразными ударами в голову. По их словам, она попыталась вмешаться и была по-случайности задета.
Поскольку городской судья сам страдал из-за кокетства Ивонн и был для горожан объектом насмешек, он втайне был доволен ее смертью и без лишних слов отпустил обоих. И еще он был достаточно мудр, чтобы понимать, что эти двое мужчин не могли бы убить ее, если бы не были влюблены в нееэто состояние и было причиной, которая отозвалась на его решении и которой он сочувствовал с того момента, как ему исполнилось шестьдесят.
Только горничная Ивонн, которой всегда хорошо платили и были щедрыми на чаевые, присутствовала на ее похоронах. Даже в собственной семье Ивонн ненавидели.
ПисательницаThe Female Novelis
Ее распирают воспоминания. Все дело в сексе. Сейчас она замужем в третий раз, успела родить троих детей, правда, не от нынешнего мужа. У нее есть что-то вроде боевого клича: «Послушайте, что я пережила! Это важнее моей теперешней жизни. Дайте мне рассказать о том, какой законченной свиньей был мой последний муж (или любовник)».
Прошлое ее смахивает на непереваренную, да может быть и неперевариваемую пищу, камнем лежащую у нее на желудке. Так и хочется, чтобы ее вырвало и дело с концом.
Она исписывает кучу страниц, повествуя о том, сколько раз она или ее соперница запрыгивала с ее мужем в постель. И о том, как она, бессонная, добродетельно отказывающая себе в естественном утешении, тяпнуть по маленькой, меряет шагами пол, пока ее муж проводит ночь с другой женщиной, совершая чудовищное и так далее, и насколько ей безразлично, что думают о ней друзья и соседи. Поскольку друзья и соседи либо вообще не умели думать, либо не интересовались ее переживаниями, что они себе думали и впрямь было неважно. Можно, пожалуй, сказать, что тут бы автору и проявить изобретательность, создать на пустом месте различные мысли и даже общественное мнение, но наша писательница выдумками себя не утруждает. Она предпочитает голую правду.
После того как три подруги просматривают и одобряют написанное, произнося «совсем как в жизни», после того как писательница в четвертый раз изменяет имена всех персонажей, мужчин и женщин, что пагубно сказывается на внешнем виде рукописи, и после того, наконец, как один ее друг (предполагаемый любовник), прочитавши первую страницу, возвращает ей роман с уверениями, что прочитал до конца и ему очень понравилосьрукопись отсылается к издателю. Следует быстрый, вежливый отказ.
Она принимает необходимые меры: осаждает знакомых писателей, добывая ценой завтраков и обедов, на которых рекой льется вино, невнятные, уклончивые рекомендации.
Тем не менееотказ за отказом.
Но я же знаю, то, о чем я рассказала, очень важно! говорит она мужу.
Как и жизнь той мыши важна для нее, если это не он, отвечает муж. Он человек терпеливый, но от всего происходящего нервы у него уже на пределе.
Какой еще мыши?
Почти каждое утро я, стоя под душем, беседую с мышью. Насколько я понимаю, у нее (если это не он) очень плохо с едой. Их там двое. Кто-то из них вылезает из норкиу них нора в углу ваннойи я приношу ему что-нибудь из холодильника.
Ты отвлекся. Какое отношение имеет это к моей рукописи?
Да такое, что мышь заботит вещь более важная: пропитание. А изменял ли тебе твой прежний муж и страдала ли ты по этому случаю, ее решительно не волнует, пусть даже все происходило в таких красивых местах, как Капри или Рапалло. Что наводит меня на некую мысль.
На какую? с некоторым беспокойством спрашивает она.
Впервые за несколько месяцев муж улыбается. Ему, наконец, выпало несколько мгновений покоя. По дому больше не разносится треск пишущей машинки. И жена действительно глядит на него, ожидая того, что он ей скажет.
Это уж ты сама догадайся. Ты же у нас человек с воображением. К обеду меня не жди.
Вслед за чем он покидает квартиру, прихватив с собой записную книжку и оптимистически добавив к ней пару пижам и зубную щетку.
Она подходит к пишущей машинке и смотрит на нее, думая о том, что возможно этот вечер положил начало новому роману и может быть ей стоит махнуть рукой на тот, с которым она так долго маялась, и приняться за этот новый? Прямо нынешней ночью? Или даже сейчас? А с кем он будет спать?
ТанцорThe Dancer
Они чудесно танцевали вместе, парящие по танцполу назад и вперед в эротических ритмах танго, а иногда вальса. Они, Клодетт и Родольф, стали любовниками когда им было двадцать и двадцать два, соответственно. Они хотели пожениться, но их наниматель считал, что когда они не женаты, это больше возбуждает посетителей. Так они остались сами по себе.
Ночной клуб, где они работали, назывался «Рандеву» и был известен среди некоторых пресыщенных мужчин средних лет как верное лекарство от импотенции. Просто приходите посмотреть, как танцуют Клодетт и Родольф, говорили все. Журналисты, пытаясь придать остроты своим новостным зарисовкам, описывали их танец как садомазохизм, так как Родольф часто представлял, что он напрочь душит Клодетт. Он вцеплялся ей в горло и шел вперед, изгибая ее, или отступалэто было не существенноудерживая ее горло в своих руках, иногда сотрясая ее шею так, что ее волосы вздрагивали в дикой пляске. У публики спирало дыхание, она смотрела зачарованно вздыхая. Барабанная дробь трио-оркестра звучала все громче и все более настоятельно.
Клодетт перестала спать с Родольфом, потому что считала, что недостающая близость разожжет его аппетит. Клодетт было легко возбудить Родольфа, когда она сперва танцевала с ним, а затем бросала его взволнованным, удаляясь под аплодисменты, иногда под смех зрителей. Они и не подозревали, что Родольф был действительно брошен.
Клодетт была переменчива, без каких-либо планов, но вот она завела знакомство с толстым мужчиной по имени Шарль, добродушным, щедрым, богатым. Она с ним даже делила любовное ложе. Шарль громко аплодировал, когда Клодетт и Родольф сходились в танце, Родольф обнимал руками изящную белую шею Клодетт, а она откидывалась назад. Шарль мог позволить себе свой смех. Попозже он собирался лечь с ней в постель.
Поскольку их выручка были у них общей, Родольф предложил Клодетт прекратить общение с Шарлем, иначе он не будет выступать с ней. Или, по крайней мере, не будет выступать, обхватывая руками ее горло, как будто намерен задушить ее в избытке страсти, за этим публика и шла сюда. Родольф говорил искренне, и Клодетт пообещала больше не спать с Шарлем. Она сдержала свое обещание, Шарль остался в стороне, в «Рандеву» его видели нечасто, и он был грустным и печальным, и в итоге перестал приходить совсем. Но постепенно Родольф осознал, что Клодетт принимает еще двоих или троих мужчин. Она начала с ними встречаться, и дела пошли еще лучше, чем с богатеньким Шарлем, который в конце концов был всего лишь один человек, с одной компанией друзей, которых он мог привести в «Рандеву».
Родольф попросил Клодетт бросить всех троих. Она обещала. Но либо они сами, либо их посыльные с записками и цветами по-прежнему околачивались в грим-уборной каждый вечер.