Так что же мне делать?! в сердцах воскликнула Марика. Я Он мне Понимаешь, я не могу без него!
По-моему, ты ведешь себя как единоличница! Неужели тебе не стыдно?!
А чего мне стыдиться?!
Он же американец! Как ты людям в глаза-то будешь глядеть? Тебе что, русских парней мало?
Какая разница, какая у него национальность?! Он очень хороший человек! У нас столько общего
Общее у людей есть только одно: они все разные! перебила ее Света. Я прошу тебя: не приводи его больше сюда! Если тебе наплевать на свою жизнь, то подумай хотя бы о нас с Антоном!
Алекс понял, что у Марики что-то случилось. И утро сразу же померкло.
Что с тобой?
Ничего. Все в порядке.
Ну я же вижу!
Марика вновь забралась под одеяло, села, прислонившись спиной к стене.
Мне запретили встречаться с тобой.
Кто?
Сестра.
Алекс нахмурился.
Она не на твоей стороне?
Разумеется, нет, горько усмехнулась Марика. Она вообще не понимает, как я могу общаться с тобой. Для нее очень важна «чистая» биография.
А ты не боишься «запачкаться» об меня?
Марика слабо улыбнулась:
Теперь уже все равно поздно. Внезапно ее лицо ожесточилось, пальцы сжали край покрывала. Они не смеют указывать нам! Они не имеют права влезать в нашу личную жизнь!
Алекс дотянулся до своих брюк, повешенных на подлокотник кресла.
Знаешь что? Пошли гулять. Ну их к черту.
Ночью крепко подморозило, и на окнах появились первые авоськи с продуктамиверный признак наступившей зимы.
Марика изо всех сил бодрилась, но никак не могла скрыть своего несчастья. Ей опять было стыдно: за свою коммуналку, за Светины слова, за то, что ей совершенно некуда привести любимого человека. И как всегда в моменты стыда, она инстинктивно хотела оттолкнуть Алекса, чтобы он «не видел ее позора».
Какие у нас планы на сегодня? проговорил он нарочито беззаботным голосом. Чувствуя, что творится у Марики на душе, он всячески старался развеселить ее:Предлагаю кидаться снежками в недоброжелателей!
Уж лучше в доброжелателей, усмехнулась она. Светка наверняка уверена, что желает мне добра.
Еще можно слепить из снега твой бюст и установить его у Кремлевской стены.
Тебя прогонят злые милиционеры.
Тогда мы перейдем к русской национальной забаве «кулачный бой».
Знаешь что? вдруг придумала Марика. Хочешь, я напою тебя самой вкусной штукой на свете? Ты любишь соки?
Люблю, тут же согласился Алекс. Он был готов на что угодно, лишь бы она забыла о своих бедах.
По воскресеньям мама давала мне и Свете один рубль, вспомнила Марика свое детство. Знаешь, как мы шиковали! Сначала шли смотреть кино, потом в парккататься на «цепочках», а потом в «Гастроном»пить сок. Светка всегда первая выпивала свой стакан и просила у меня еще глоточек.
И ты давала?
А куда денешься? Она меня к стенке припирала: дашь глотнутьбуду с тобой играть, не дашьпойду книжку читать.
А ты книжки не любила?
Не-а. Мне Света и так все пересказывала. Начитается каких-нибудь «Легенд народов мира», а потом всю ночь описывает, кто там кого победил. Родители в стенку стучат: «Хватит болтать!» Мы сначала испуганно примолкнем, а потом опять за свое: Светка рассказывает, а я слушаю.
Внезапно Алекс заметил длинную вереницу «Чаек» и черных «Волг», выстроившихся перед домом с закрашенными окнами.
Что там такое? с любопытством спросил он.
Спецраспределитель для служащих ЦК, отозвалась Марика. Мне Жека говорил, что там можно достать какие хочешь продукты. Причем за копейки.
И простых смертных туда не пускают?
Конечно же нет.
В этот момент из подъезда выскочила роскошная дама в собольей шубе до пят.
Нюрочка, вернись! закричал ей вслед розовощекий старик со здоровенным свертком под мышкой. Мы же еще ананасов не взяли!
Подавись ты своими ананасами! огрызнулась та и побежала прочь.
На фоне ананасов поход в магазин за соком выглядел совсем уж невпечатляюще. По оголенным нервам Марики как будто еще раз проехались: мол, смотри, Алекс Уилльямс, твоя девочка вообще ничего собой не представляету нее нет ни квартиры, ни ананасов, ни даже сколько-нибудь зримой надежды на них.
И будущее у нее самое что ни на есть хреновое. Алекс уедет, а она останется. Переполненный автобус, скучная работа, скачки по магазинамвот чем заполнятся ее дни. Потом будет муж, дети Мечты сведутся к получению продуктовых наборов с зеленым горошком. И так до пенсии, до конца жизни.
«Я даже не буду пытаться вспоминать Алекса, с ужасом подумала Марика. Иначе я сойду с ума».
Опять беспокоишься насчет сестры? спросил он, вглядевшись в ее исказившееся лицо.
Марика вздрогнула, словно очнувшись от своих видений.
Нет. Все в порядке.
«Не страдай раньше времени! приказала она себе. У тебя еще полгода впереди. Кто знает, что за это время может случиться?»
Пройдя сквозь стеклянные двери магазина, она повела Алекса в дальний угол, где был расположен отдел «Соки-Воды».
Вот! торжественно объявила она. В ассортименте имеются сок, молочный коктейль и «Кольцо ореховое».
Сок березовый, прочитал Алекс надпись на ценнике. Это что такое?
Нормальный сок с мякотью, невозмутимо ответила Марика. Делается из березовых дров.
Опять издеваешься? ткнул он ее в бок.
Она хихикнула.
Нисколечко!
Алекс все же рискнул попробовать загадочный напиток. Устроившись за высоким столиком у витрины, он поднял свой стакан:
За свободу! Чтобы мы всегда могли делать то, что хотим.
И быть теми, кем хотим.
Марика вздохнула:
Подумать только, мне даже удивить тебя нечем. Разве что панталонами бабы Фисы в нашем коридоре.
Ты постоянно меня удивляешь! возразил Алекс. Никто так метко не кидается мылом и пионерскими горнами, никто так храбро не мошенничает с электронными часами! А как ты умеешь обижаться! Это же просто поэма!
Марика невесело усмехнулась:
Н-да, показательный списочек!
В общем, за тебя! сказал Алекс, чокаясь с ней своим стаканом.
Почему за меня?
Потому что я тебя люблю.
Первые несколько секунд Марика смотрела на него, не зная, как реагировать. На нее нахлынуло что-то странное, похожее на испуг и восторг одновременно.
Но как же наконец прошептала она. Мы же Ты же уедешь!
Алекс опустил глаза:
Я никуда не уеду от тебя.
Но тебе нельзя Нам не разрешат!
Он рассмеялся каким-то своим мыслям:
Разрешат. Ховард мне рассказывал, что такое случается почти каждый год: американцы влюбляются в русских, русские в американцев, и ни ваше, ни наше правительство ничего не могут с этим поделать.
Марика оглянулась кругом: магазин «Продукты», продавщица, переливающая томатный сок в стеклянную колбу с краником, на прилавкемокрая соль и алюминиевая ложечка Мир был столь обыденным, и в то же время в нем произошли изменения космической важности.
Мы с тобой сверхчеловечишки, дрогнувшим голосом сказала она. Мелкие, но очень самоуверенные.
ГЛАВА 19
Беда обрушилась на Валентина Алексеевича Капустина с совершенно неожиданной стороны: его дочь Анжелика влюбилась в американца!
Он не знал, в какой момент больше испугался: когда потерял ребенка в толпе на демонстрации или когда увидел его в компании с Алексом Уилльямсом.
Валентин Алексеевич считал себя очень успешным человеком: у него было всепрестижная работа на телевидении, загранкомандировки, семья, дача, доверие партии И все это могло рухнуть в один момент: стоило кому-нибудь из недоброжелателей припомнить ему этого чертова американца.
А врагов у товарища Капустина было предостаточно: на телевидении испокон веков действовали волчьи законыты кого-нибудь не сожрешь, так тебя сожрут. Валентин Алексеевич спинным мозгом чувствовал, что завистники из новостной редакции вцепятся в эту историю и раздуют ее до небес. А там все посыплется как карточный домик: сначала пропесочат на планерке, потом на партсобрании, потом лишат должности.
Поначалу, когда Анжелика только-только вернулась домой, Валентин Алексеевич даже боялся с ней заговаривать. Боялся удостовериться в своих худших опасениях. На переговоры пошла Ольга, жена.
Капустин мерил шагами кухню, курил одну сигарету за другой. Руки дрожали, нервы гудели как электрические провода.
Наконец Ольга появилась на пороге.
Говорит, что любит его! всхлипнула она. Я у нее в кармане вон чего нашла!
Это был небольшой серебряный медальон сердечком.
Alex, прочитал Капустин надпись под крышечкой. Он уже подарки ей дарит?
Ну а что, сам не видишь, что ли?!
Бешенство захлестнуло Валентина Алексеевича. Ничего не соображая, он кинулся к комнате дочери, затряс бешено ручку двери.
Открывай немедленно!
Оставьте меня в покое!
Я вот тебе сейчас дам!
Дверь распахнулась. Анжеликастрашненькая, зареваннаяскрестила руки на груди.
Ну дай! Дай! Только пальцем меня тронь, и я весь дом спалю!
О, господи! только и смог простонать Валентин Алексеевич.
Что делать с дочерью-подростком, он не представлял. Посадить под замок? Увезти к сестре в Запорожье? Выхода из ситуации не было.
Что у тебя было с этим американцем? как можно спокойней произнес он.
Все! нахально ответила Анжелика. А будете мне чинить препятствия, я объявлю голодовку!
И хлопнула дверью, мерзавка.
На следующий день Ольга еще раз поговорила с ней и попыталась объяснить непутевому чаду, что первая любовь всегда кончается плачевно и что из-за нее может пострадать папина работа. Но Анжелика только демонически улыбалась в ответ.
Она приходила из школы гораздо позже обычного, на все расспросы отвечала молчанием. Запреты, угрозы, обещания выпороть как Сидорову козуничего не действовало.
Нужно было принимать решение.
Никогда ранее капустинские материалы против Америки не звенели таким праведным гневом, никогда он не был так искренен в осуждении империалистической политики США Но что толку? Обличай, не обличай, а растлитель малолетних Уилльямс все равно будет таскаться за его дочерью. И никому не пожалуешься, ибо делу тут же придадут огласку, а это кончится однимкрахом.
В тот день Валентин Алексеевич почувствовал себя плохо и отпросился с работы. Голова трещала, все мысли крутились вокруг одного и того же. Он открыл дверь своим ключом, положил портфель на тумбочку.
Анжелика с кем-то разговаривала по телефону.
ну да, он такой гладенький на ощупь, взволнованно говорила она. Я его положила в ладонь, а он весь так вздрогнул и задергался. А потом я его придавила чуть-чуть, и он Увидев отца, Анжелика кинула трубку и поспешно скрылась в своей комнате.
«Значит, американец уже совратил ее!»в ужасе подумал Валентин Алексеевич.
Он не мог себе этого представить. Это каким же негодяем надо быть, чтобы пристать к четырнадцатилетней девчонке? Впрочем, ему-то что? Он уедет в свою Америку и в ус себе дуть не будет.
Валентин Алексеевич хотел было наброситься на дочь, отлупить ее по щекам, но потом остановил себя на полдороге. Анжелика еще ребенок: она просто не понимает, что делает. В любом случае о добрачных отношениях с мужчинами с ней должна говорить мать. А долг отцазащищать семью.
Он прошел к своему рабочему столу, вынул чистый лист бумаги и торопливым неразборчивым почерком написал: «В Комитет государственной безопасности СССР». А дальшес подробностямивсе, что ему было известно: и про скандал в школе, и о непринятии должных мер институтской комсомольской организацией, и о развратном поведении в отношении несовершеннолетних, и прочая, прочая, прочая
Вот пусть им теперь компетентные органы занимаются! с черным злорадством подумал Валентин Алексеевич, опуская письмо в почтовый ящик.
Дело было сделано.
За ужином он пристально следил за дочерью, пытаясь отыскать в ее лице признаки нравственного падения.
Ну что ты уставился? наконец не выдержала Анжелика. Подумаешь, прыщ на носу вскочил! У тебя у самого в детстве такие были.
Не сумев совладать с собой, Валентин Алексеевич бросил ложку на стол.
Мне все известно! Я слышал, как ты сегодня разговаривала по телефону!
Анжелика заметно побледнела:
Ну и что? Подумаешь!
Мать поспешно положила ей руку на плечо.
Валя, ну что ты кричишь на ребенка?
А ты считаешь, что мне не из-за чего кричать? Моя собственная дочь Рассказывай немедленно, как это произошло!
Анжелика закрыла лицо ладонями:
Ну я не знаю как! Я нечаянно! Я вытащила меченосца из аквариума Мне просто хотелось потрогать его А он взял и раздавился!
Валентин Алексеевич буквально прирос к месту.
А как же твой американец?!
Да я его с тех пор ни разу не видела!
А до этого?! хором воскликнули родители.
Ну, до этого в школе На заседании нашего клуба
Марика вышла из ромашковой ванной, намазалась кремом, завернулась в махровый халат А на столе на тарелочке ее уже поджидали первые в этом году мандарины. Вку-у-усно!
Что еще у нее было? С сестрой они были в странных отношениях полуссоры. Марика заявила, что, несмотря ни на что, она будет приводить Алекса к себе. Они запирались в ее комнате, включали телевизор и исчезали в своей маленькой личной вселенной.
Света несколько раз ругалась с Марикой, но своего так и не добилась.
А если бы я запретила тебе общаться с Антоном? огрызалась младшая сестра.
Такие заявления приводили Свету в полное недоумение.
Ну ты сравнила! Антон же наш, русский!
Тебя не учили в школе, что быть шовинисткой стыдно?
Света только за голову хваталась. Она и Марика все больше и больше отдалялись друг от друга. Уже не было ни ночных посиделок на кухне, ни задушевных разговоров, ни совместных походов по общим знакомым. Теперь Света даже не защищала сестру от нападок бабы Фисы. Они как бы существовали в двух параллельных мирах, которые едва соприкасались друг с другом: Марикин мир вращался вокруг Алекса, а Светин, как обычно, вокруг солнца.
Еще у Марики была счастливая подруга Лена. Выяснилось, что балбес-Мишка даже не догадывался о том, что она беременна.
Я реву, а он меня замуж зовет, представляешь? замирая от восторга, рассказывала Лена. Ох, я так его люблю! А ты любишь своего Алекса?
В ответ Марика только пожимала плечами. Она так и не научилась обсуждать свои чувства. Если это и была любовь, то какая-то странная. Она носила ее, как тяжелую золотую корону: в ней было неудобно, она натирала лоб, но в ней она чувствовала себя королевой.
Я часто думаю о вас с Алексом, говорила Лена. Понятное дело, что вам гораздо труднее, чем нам с Мишей: нас-то все поздравляют, родители никак не нарадуются, что у нас все так замечательно сложилось Но я все равно в вас верю! Вы как-нибудь справитесь.
А Степанов что говорит? выспрашивала Марика. Он же вроде терпеть Алекса не может.
Кто тебе сказал? Миша нормально к нему относится! Он просто очень осторожный и потому боится, что все может ну, ты понимаешь
Марика понимала.
«Я тоже боюсь своего будущего, думала она. А это бывает только в двух случаях: либо когда твое настоящее ужасно, либо когда оно восхитительно».
Эй ты, оглашенная! Тебя к телефону! прокричала ей баба Фиса.
Скинув корочки от мандарина в мусорное ведро, Марика выбралась в полутемную прихожую.
Алло!
Марика Андреевна? Лейтенант Воробейкин беспокоит.
Толчок в груди. Один. Другой. «Какой лейтенант? Откуда?»
Слушаю вас.
Нам нужна ваша помощь. Вы не могли бы подойти к нам?
Куда «к вам»? едва слышно произнесла Марика.
На площадь Дзержинского.
КГБ! Вот и свершилось
Марика чего-то говорила, с чем-то соглашалась, что-то записывала карандашом на полях телефонной книги. Ее вызывали на Лубянку. Побеседовать. Черт, черт, черт!!!
До сих пор государство не замечало преступления Марики: все ее проблемы сводились к конфликту со Светой и бабой Фисой. Но теперь огромная каменная гора зашевелилась.
Повесив трубку, Марика вернулась к себе. Села, уронив на колени трясущиеся руки. Однажды ей уже было так страшно: тогда, в посольстве, когда Алекс и Мэри Лу разыграли ее. Но сейчас речь шла отнюдь не о розыгрыше.
Кто-то настучал на них с Алексом. Кто? Соседи? Кто-то из института?
Капли воды скатывались с мокрых волос за шиворот.
Эх, товарищ лейтенант! Девушка только что вышла из ромашковой ванны, намазалась кремом А вы ее на Лубянку приглашаете.