Марика неторопливо складывала картофелины в ведро. Половина из них была искромсана уборочным комбайномон был неисправен и слишком высоко срезал пласт земли. Но нормативы студентам засчитывали по весу, поэтому все не стесняясь скидывали и порченые, и непорченые клубни в одну кучу.
Вчера Лядов на линейке орал, что это саботаж, что из-за студенческой нерадивости сгниет половина урожая.
«Ну и пусть сгниет, думала Марика. Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем».
Честно говоря, ей уже до смерти надоело это вавилонское рабство. Вот было бы здорово собрать вещички и нынче же поехать домой, в Москву! Кто тебя держит? Никто.
Никто, кроме общественного мнения. Попробуй только отказаться работать! Все тут же начнут пальцем показывать: мол, гляньте-ка на эту единоличницу! Оторвалась от коллектива, себя лучше всех считает. Белоручка!
А это стыдоба, каких мало, ибо чернозем под ногтями почетен даже для дирижеров камерных оркестров.
Хорошо тем, кто имеет блат в деканате! С его помощью можно устроиться так, что и боги будут завидовать: от поездок на картошку тебя освободят, на прогулы будут смотреть сквозь пальцы, на всех экзаменах поставят на балл выше. С Марикой в группе училась Танечка Самсонова, у которой папа работал в Совете министров: так она вовсе не знала, что такое колхоз или уборка территории вокруг института.
Ее привилегии прятали, как постыдную болезнь. Все оформлялось как бы по законус помощью всевозможных спецраспоряжений и справок. Просто от кого-то эти справки принимали, а от кого-то нет.
«Элита! завистливо вздыхал Жека, глядя вслед великолепной Самсоновой. А мы с тобой, Седых, черная кость, синие воротнички. И никогда в жизни нам не пробиться в эти заоблачные дали. У нас папы рожами не вышли».
А Марике хотелось попасть в элиту! Хотелось выделяться из толпы, хотелось, чтобы никто не смел ей указывать, что делать и что не делать. Денег, в конце концов, хотелось: чтобы ходить по институту, помахивая заграничной сумочкой, и ездить не в метро, а на собственной машине. Но Марика не видела путей, как всего этого добиться.
Эй, Седых! подбежал к ней запыхавшийся Лядов. Сгоняй до правления, отдай эту записку Никаноровне. Надо, чтобы сегодня дополнительный грузовик прислали.
Марика сунула листок бумаги к себе в карман. Идти было далеко, но она все равно была рада, что у нее появился повод отлинять от работы.
Не торопясь она дошла до правления. Никаноровна была у себя и с кем-то ругалась по телефону.
Не дадите денег на овощехранилищена следующий год все то же самое будет! кричала она. Да! А из собственных средств пусть вам Пушкин строит!
Марика положила записку на стол. Никаноровна кивнула не глядя:
Можешь идти.
Посчитав свою миссию выполненной, Марика вышла в коридор. И тут заметила на противоположной двери надпись «Красный уголок». Интересно, американец здесь или не здесь?
После случая с памятником Марика долго думала и наконец изобрела повод, под которым можно было бы подойти к Алексу. «Навру ему, что я корреспондент студенческой газеты и мне нужно взять у него интервью», решила она.
Но пока Марика собиралась с духом, бесстыжая Валька Громова успела сходить с Алексом в лес по грибы. Узнав об этом, Лядов тут же созвал комсомольское собрание. Громову вывели на середину и начали стыдить: мол, порядочная девушка никогда не позволит себе заигрывать с американцем, ибо это компрометирует все страны Варшавского Договора.
Громова рыдала и клялась, что между ними ничего такого не было, но Лядов был неумолим:
Мы не знаем, чем вы там занимались, да нас это и не касается. Нас интересует, как ты, комсомолка, могла пойти на такой шаг? На твоем примере мистер Уилльямс легко убедился, что при желании он может завербовать кое-кого из наших несознательных граждан. Или же ты все-таки поступила осознанно?
Этот инцидент существенно поубавил Марикин романтический энтузиазм. Действительно, вдруг Алекс какой-нибудь агент империализма? Свяжешься с ним, а потом оправдывайся сколько влезет: «Я не знала», «Я не думала». Береженого, как известно, бог бережет, а небереженого конвой стережет.
Негласные правила гласили, что общаться с представителем капиталистической страны следует только на глазах у всего коллектива и желательно под присмотром ответственного товарища. Хотитеустраивайте с ним диспуты, учите его играть в пионербол или сами записывайте за ним тексты группы «Лед Зеппелинг», но только чтобы все видели и слышали, что между вами происходит.
А Марика так не могла. Ведь это не общение, а какая-то свиданка в тюрьме получается. Алекс ужасно интриговал ее своей необычностью, недоступностью и в то же время открытостью. Казалось быподойди и возьми. А как возьмешь, если тут же хай поднимется: «A-а, за иностранцем бегаешь! За кусок колбасы продалась?»
Единственным способом не впадать в искушение было не встречаться, не видеть, не слышать. Пусть им занимаются те, кому себя не жалко.
Осторожно, как вор в чужом доме, Марика приоткрыла дверь в Красный уголок.
Алекс сидел посреди комнатыв фартуке, с закатанными по локоть рукавами. Перед ним на листе фанеры лежала недоконченная голова Ленина.
Марика застыла, размышляя, что бы ей предпринять. Войти? Спросить о чем-нибудь?
Почувствовав ее присутствие, Алекс обернулся.
Привет! Заходи! махнул он перепачканной рукой.
А Миши Степанова здесь нет? испуганно произнесла Марика.
Алекс смотрел на нее улыбаясь.
Он ушел за сигаретами.
Понятно
Марика совершенно не знала, что бы еще такое сказать. Смущение, растерянность, опасение быть застуканной на месте преступления сковали ее до немоты.
А тебя в ЦРУ не будут ругать за то, что ты помогаешь нам восстанавливать памятник Ленину? наконец спросила она, показав на работу Алекса.
Будут, согласно кивнул он. Но если ты обещаешь хранить это в тайне, то, может быть, все обойдется.
Можно подумать, никто из ваших студентов не проходил подготовку в ЦРУ!
Шпионов забрасывают совершенно через другие каналы, благодушно объяснил Алекс. Делать это через вузы нецелесообразно: мы же все время на виду и все прекрасно знают, кто мы и откуда.
Но ты же служил в армии! Мне Жека сказал!
Глаза Алекса загорелись.
А ты расспрашивала его обо мне?
Нет! Он Он сам как-то сболтнул.
А я так надеялся!
«Он понял, что я интересуюсь им!»в испуге подумала Марика. Ох, нужно было срочно доказать ему обратное!
Приблизившись к голове Ильича, она оглядела ее со всех сторон:
Слушай, я что-то не пойму: ты кого хотел изобразить? Веру Никаноровну? Или Олимпийского Мишку?
Ленина, улыбающегося пролетариату, отозвался Алекс.
Прости, а чем он улыбается?
Ртом.
А я думала, это ухо
Ну что поделать! Кто-то разбирается в искусстве, кто-то в сборе картошки.
Марика кинула на Алекса воинственный взгляд: ах, ты дразниться?!
Тебе тоже не стоило лезть в сферу искусства, насмешливо произнесла она. У вас, у американцев, нет ни одного мало-мальски известного художника.
Если ты о них не знаешь, то это не значит, что их нет.
Ну назови хоть одного!
Морзе, Хомер, Рокуэлл
И что они нарисовали? Этикетку к кока-коле? Кто их знает? Никто! А наши Шишкин, Айвазовский и прочие известны по всему миру!
Ты удивишься, но большинство людей на этой планете не знают, как называется столица вашей страны.
Чушь какая! Все прогрессивное человечество с неослабевающим вниманием следит за за
Это была стандартная фраза, которую постоянно повторяли и по телевидению и по радио, но Марикахоть убей! не могла сейчас вспомнить, за чем именно надо следить человечеству.
В общем, по-настоящему культурные люди прекрасно знают выдающихся русских художников! торжественно заключила она.
Алекс поскреб лоб, оставляя на нем след глины:
А что еще должен знать по-настоящему культурный человек?
Марика вопросительно посмотрела на него:
То есть?
Ну, ты же не позволишь ухаживать за собой грубому и некультурному типу вроде меня, пояснил он. А так у меня будет шанс исправиться.
Марика смотрела на него, не понимая. «Ухаживать»?! Что он имеет в виду?
У тебя ничего не выйдет, сказала она, на всякий случай отступая к двери.
На лице Алекса отобразилось неподдельное разочарование.
Почему?
Потому что гусь свинье не товарищ!
И кто из нас кто?
Но Марика не расслышала его последней фразы. Разволновавшаяся, в растрепанных чувствах, она выскочила из Красного уголка и чуть ли не бегом ринулась вон из правления.
Выйдя за околицу, Марика присела на поваленное бревно у дороги, чтобы немного отдышаться и прийти в себя.
Ухаживать Он что, издевался или действительно она ему настолько понравилась?
При мысли об этом Марика непроизвольно улыбнулась. А что, было бы забавно соблазнить американца! Такое еще не приходило ей в голову.
«А ведь я смогла бы!»с неожиданной смелостью подумала Марика.
Перебрав в памяти подробности их разговора, она окончательно развеселилась.
«В следующий раз, когда мы останемся наедине, поведу себя эдакой кошечкой, решила Марика. Намурлычу ему с три короба, дам себя по шерстке погладить Он и оглянуться не успеет, как влюбится в меня».
Ох, лишь бы только он не оказался шпионом! Но Марике настолько не хотелось в это верить, что она и не стала.
Миша рассчитывал, что в деревне все сложится примерно так же, как в Москве: Алекс будет сам по себе, весь остальной мир сам по себе, а он, как человек облеченный доверием, будет между ними посредником.
Но Алекс ни в грош не ставил его посредничество: гулял там, где хотел, общался с кем вздумается Да еще и постоянно подтрунивал над Мишей:
Зря ты все время за мной ходишь: люди могут подумать нехорошее. У вас ведь существует уголовная ответственность за гомосексуализм.
Что такое гомосексуализмМиша не знал, но Жека Пряницкий с охотой просветил его. В результате Степанов перестал приближаться к Алексу более чем на метр.
Тем временем бессовестный американец развлекался, как только мог. Уже на второй день по приезде он затеял с мужской половиной отряда игру в войнушку. Он изображал из себя злого американского сержанта, а все остальные соответственно были новобранцами.
Lock your stinking bodies, you, muggots!орал на них Алекс.
Правда, потом ему пришлось неоднократно «упасть-отжаться» уже под советские армейские команды.
Я тебе говорил, что Алексмировой мужик! радовался Жека.
Но Миша совершенно не разделял его восторгов.
Никаких шпионских действий Алекс не предпринимал, ничего такого не делал Ну пойдет к какой-нибудь бабке, запишет за ней три страницы ерунды Ну, полдня провозится с глиняной башкой Потом на костер с ребятами отправится. А там пойдут в ход дешевые сигареты, пиво и ожесточенные споры.
Правда, что у вас все операции делают без анестезии? на полном серьезе спрашивал Алекс.
Народ катался со смеху.
Ага! И еще мы ходим в шкурах и с каменными топорами за пазухой.
Вообще, выяснилось, что американцы имеют очень смутные представления о жизни в СССР. Алекс искренне полагал, что советские гаишники имеют право пристрелить водителя за превышение скорости, что коммунисты хотят завоевать весь мир и что все советские люди мечтают эмигрировать в США.
Впрочем, Алекс тоже изрядно веселился, когда Лена Федотова начинала перечислять ему основные «прелести» капитализма:
Во-первых, в Америке каждый четвертыйбезработный или бездомный. Во-вторых, у вас на улицах постоянные перестрелки. Богачи купаются в роскоши, а у бедняков нет денег даже на то, чтобы ходить в школу. Не говоря уж о медицине.
Ничего подобного! оправдывался Алекс. У нас есть безработные, но их не так много. Бездомныеэто вообще, как правило, алкоголики.
Вот видишь! торжествовала Лена. У вас еще и алкоголизм есть!
Но Алекс и не думал сдаваться:
Большинство американских школ бесплатные. Медицинские услуги покрываются страховкой.
А кто Олимпиаду-80 продул? У нас было восемьдесят золотых медалей, а у вас сколько? Ноль без палочки!
А мы вообще бойкотировали вашу Олимпиаду, потому что вы вторглись в Афганистан!
Вот вам и засчитали поражение за неявку.
«Никакой Алекс не шпион, в сердцах думал Миша. Просто балбес и пустозвон. А мне тут возись с ним».
И от этих мыслей было тяжело и пакостно на душе, как от дела, не оправдавшего возложенных на него надежд.
Марика опоздала на обед и прибежала, когда все уже поели.
Ты где болтаешься? рявкнул Лядов, встретив ее на крыльце.
Федотовой плохо стало, и я ее к фельдшеру водила.
Плохо ей, видите ли Иди ешь быстрее!
У Лены действительно последнее время были проблемы со здоровьем: то голова закружится, то давление скакнет, то тошнота накатит.
Сначала кормят черт-те чем, а потом возмущаются, что у них дети болеют! сердилась пожилая фельдшерица, выписывая Лене какие-то таблетки. Еще раз прихватит, приходия тебе освобождение дам: поедешь в город. А то не хватало, чтобы у тебя аппендицит или еще что похуже нашли.
Марика отвела подругу в общежитие.
Тебе что-нибудь принести?
Лена лишь вымученно покачала головой.
Ничего не надо. Иди поешь сама, а то Лядов ругаться будет.
Марика села за столик в углу. Доведет себя Ленка! Ну разве можно так страдать по какому-то мерзавцу? Ведь даже болеть начала!
Ничего не понимаю, вдруг произнес невдалеке от нее голос Алекса. Почему в меню написано «Суп с фрикадельками», а мне выдали «Суп с фрикаделькой»?
Марика подняла на него взгляд.
В столовой, кроме них двоих, никого не было. Даже повариха, стоявшая на раздаче, и та куда-то удалилась по своим делам.
Привет! К тебе можно присоединиться? весело спросил Алекс, подходя к Марикиному столику.
Вспыхнув, она пододвинула свой поднос, освобождая ему место:
Можно.
Все то, что она собиралась сказать ему при встрече, вылетело у нее из головы. Она просто смотрела на Алекса и улыбалась: до того он ей нравилсяголубоглазый, загорелый, с золотистой щетинкой на небритых щеках.
И в этот момент в столовой появился Лядов. Остановившись в дверях, он выразительно постучал по наручным часам.
Марика моментально сникла. Этот негодяй наверняка собирался торчать у нее над душой и мешать ее личной жизни.
Алекс сидел спиной к входу и потому не видел Лядова. Но он тут же заметил перемену в Марикином лице.
Ты что такая суровая? спросил он.
Просто я американцев не люблю, проговорила Марика убитым голосом. Лядов ни в коем случае не должен был догадаться о ее чувствах к американцу.
Алекс изумленно поднял брови.
И за что ты нас не любишь?
За то, что ваш колорадский жук ест нашу картошку.
Всего-то?
Марика бросила взгляд на Лядова, с любопытством прислушивающегося к их разговору.
А еще вы ядерную бомбу на Хиросиму и Нагасаки сбросили.
Я?! искренне изумился Алекс. Я ничего ни на кого не сбрасывал.
Но это же ваши сделали!
А из-за ваших человечество изгнали из рая, началась Троянская война и родился Гитлер!
Марика в удивлении уставилась на него.
При чем тут наши?
Ну ты же женщина! Значит, все женщины мираэто «твои».
Алекс, ты ничего не понимаешь!
Что именно?
Седых, ну имей совесть! простонал на всю столовую Лядов. Мне что, три часа тебя ждать?
Марика вскочила и, не прощаясь, понесла свой поднос к раздаче.
Все. После такого разговора об Алексе можно было позабыть.
Она вернулась с работ злая и голодная. К ее удивлению, Лена уже совершенно оклемалась от своих утренних недугов и теперь сидела на подоконнике и наведила марафет.
Ты куда собралась? спросила ее Марика.
Поплевав в коробочку с тушью, Лена подкрасила правый глаз.
Миша Степанов сказал, что сегодня в клубе будут танцы.
И ты решила пойти?
А что, в общаге, что ли, весь вечер сидеть? беспечно отозвалась та. Туда, кажется, все наши идут.
Ну и иди, вздохнула Марика. Внезапные перемены в Ленином настроении не переставали ее удивлять.
А ты?
А мне все равно надеть нечего. Светка положила мне только ватные штаны.
Ну я дам тебе какую-нибудь юбку! Бросив зеркальце и тушь в косметичку, Лена подскочила к подруге. Там же весело будет!