Евгений БЕЛЯНКИНТАНЕЦ ЛЮБВИРОМАН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯСЕРДЦЕ СУВОРОВЦА
1
Зажатый корпусами старинной постройки красного кирпича, плац суворовского училища поблескивал после ночного дождя. Погода угнетала Глеба Сухомлинова, влажная, сырая, она расслабляла, замедляя и без того вяло текущие мысли: Глебу было все безразлично, равнодушие заполняло его
Четко, монотонно бил барабан шустрого мальчишки из музвзвода, пружинисто тянулась вперед поднятая до пояса нога, на секунду застывая в воздухе
Кому сказал, тяни носок Носок тяни! раздраженный голос старшего прапорщика, коменданта училища, звучал, не долетая до сознания
«Ну и черт с ним, с Димкой Разиным. Он мне не кум, не сват тем более, я у него не отбивал, сама навязалась»
Старший прапорщик, мордастый, краснощекий, зло, коршуном, подскочил к Сухомлинову:
Ты что, на акробатике?!
Товарищ старший прапорщик, отдохнуть бы не мешало. Мне что-то в поясницу вступило.
Разговорчики Кому сказал, носок тяни!
Шагали по второму кругу. Ноги ровно и медленно поднимались и опускались под звонкую дробь барабана. Уже чувствовалась усталость, нарастающая, хотя и беззлобная обида на командира взвода, наказавшего его, и глухое недовольство туповатостью коменданта по прозвищу Кусок, который, как думал Глеб, лез из кожи вон, чтобы досадить ему «Тоже мне полководец!» Суворовцы старшего прапорщика не любили и даже презирали.
Дробь неожиданно прервалась. Глеб расправил плечи и, почувствовав облегчение, глубоко вздохнул: ну вот, кажется и все. Отмаялся.
Вице-сержант, а ходить-то не умеешь, ноги колесом, подходя язвительно заметил старший прапорщик. А все туда же, в офицеры
Глеб проглотил слюну, почему-то показавшуюся ему соленой и, искоса взглянув на коменданта, ухмыльнулся:
Где уж нам в офицеры, товарищ старший прапорщик. Хотя бы до роты доползти Я ведь технарь, мне на парадах не ходить.
Ладно прикидываться, Сухомлинов Была бы моя воляязычок бы тебе подрезал. Иди уж, да смотри у меня! Ведь знаю, строевую подготовку не любишь.
Шагистику-то? А кто ее любит? Впрочем, кто придумал, тот, наверно, и любит.
Глеб Сухомлинов редко когда «залетал», а тут словно бес попутал вице-сержанта.
Все началось с позапрошлой субботы. Будто специально из первого взвода к ним перевели суворовца Вербицкоговеселого, разбитного парня, вечно влипающего в какие-то истории.
Командир второго взвода, майор Серов, этим переводом был явно недоволен: кто-кто, а Саша Вербицкий мог изрядно подпортить взводный табель успеваемости. Приближался зачетный период, и Серый, помешанный на оценках, как всегда, вон лез из кожи, чтобы взвод занял по учебе первое место. Среди суворовцев про него даже хохмы ходили: уже в роддоме несмышленыш Серый потребовал поставить ему оценку «четыре» или «пять». Ему поставили пятерку, и с тех пор он ставит оценки всем, даже своей жене.
Вербицкого майор определил в отделение Сухомлинова.
Я давненько знаю этого балбеса. Так что, смотри, вице-сержант, никаких поблажек.
Присутствующий при этом Вербицкий состроил кисло-виноватую мину.
Ну, товарищ майор, зачем же так? Я постараюсь.
Вот в общевойсковое пойдешьтам и постараешься! отрезал Серов. Я слыхал, покуриваешь? Заруби себе на носу, суворовец Вербицкий, это тебе не первый взвод, у меня твои штучки не пройдут.
Симпатичное и озорное лицо Вербицкого засветилось обворожительной улыбкой.
Бог с вами, товарищ майор! Да кто вам такое мог сказать?! Я даже на расстоянии не выношу сигаретного дыма
Место во взводе Вербицкому определили рядом с Димкой Разиным, с которым еще с первых дней поступления в училище у Сухомлинова сложились дружеские отношения. Димка как-то сразу потянулся к Глебу. Но дружба, пожалуй, дальше не пошла: скоро Глеб стал вице-сержантом и командиром отделения.
Когда Вербицкий появился в их взводе, Разин не замедлил проявить инициативу:
Слушай, Глеб, тут у меня свободная койкапомести Саню Вербицкого
Анекдоты травить?
А ты что, вице-сержант, слушать их не будешь?
Сухомлинов уступил просьбе приятеля. И в первый же день, после отбоя, как только взвод остался без офицеров, у новенького на койке выросла куча-мала: суворовцы в белых кальсонах и полотняных рубахах до колен, сгрудившись вокруг Сани Вербицкого, с разинутыми ртами проглатывали его очередную байкупро то, как на необитаемом острове один генерал трех суворовцев прокормил
Сухомлинов принимал участие в общем веселье, но новичок и его притягивал каким-то особым и сочным юмором.
Облокотившись на спинку койки и обняв поджатые в коленках ноги длинными артистичными руками, Саша Вербицкий сыпал анекдотами, сыпал запросто, невзначай, словно грыз семечки. Влажные, самодовольные глаза его будто излучали ток, завораживая цыганской лихостью. Ребята азартно внимали ему, то и дело взрываясь хохотом. И только Глеб смотрел на все это немного со стороны каким-то отчужденным взглядом
Потом, когда все угомонились и нехотя разошлись по своим местам, на койку к вице-сержанту подсел Разин. Димка, заметно возбужденный, твердо сказал:
Не обманулись. Наш, клевый парень.
Поглядим, неожиданно для себя равнодушно сказал Глеб.
Разин недоуменно посмотрел на приятеля.
Не нравится?
Сухомлинов молча почесал затылок и натянул на себя одеяло, оставив Разина в замешательстве.
Сухомлинов думал о Вербицком. Дело ясноеновичок тянул на лидера. Глеб еще не знал, хорошо это для него или плохо, но интуиция подсказывала ему: у вице-сержанта появился соперник. Раньше в голову и мысли-то такие не приходили А сейчас вот, не просил, да пришли Глеб недовольно повернулся на бок.
Чутье Сухомлинова не обмануло. Уже на следующий день ребята потянулись к Вербицкому. Но вице-сержант относился к новичку спокойно, ровно, даже чуть-чуть по-свойски, хотя, впрочем, и тот в бутылку не лез: любое слово командира отделения принимал как должное.
Все было в ажуре.
В конце второго урока Разин, немного стесняясь, попросил Сухомлинова «замолвить за него словечко» Серому. Глеб добродушно согласился.
Ладно уж, в увольнение пойдешь. Это тебе сказал я.
А поздно вечером Сухомлинов узнал, что Разин был у Вербицкого дома.
Слушай, Глеб, у Сани сеструха клёвая, глазаво! Играет на фортепьяно и сочиняет стихи. Обалдеть!
А химия? Ты выучил?
Разин сразу вспомнил Марию Николаевну Соколянскую по прозвищу Хлорка и скис.
Ладно, бери мою тетрадь и дуй в класс, а то притащишь завтра отделению двойку.
Сухомлинов подозвал Вербицкого и поинтересовался, как у того с химией. Саша оживился, игриво подмигнув правым глазом.
Стараюсь, товарищ вице-сержант.
И действительно назавтра Вербицкий получил по химии пять и Мария Николаевна, щурясь, сказала:
У тебя неплохая эрудиция, мальчик.
Одним словом, начхим! сострил рыжеватый Паша Скобелев, приятель замкомвзвода Антона Муравьева.
Я же стараюсь, Мария Николаевна. И Вербицкий покорно опустил глаза.
Да, Саша Вербицкий быстро занял во взводе свое определенное место, и Глеб понимал, что интеллектом Вербицкий посильнее его, хотя среди ребят он, Сухомлинов, выделялся широтой кругозора.
А за химию майор Серов дружелюбно похлопал Вербицкого по плечу.
Ты, пожалуй, в нашем взводе приживешься, с хитрецой сказал он. Тут вот звонил твой отец, я ему так и сказал. А как думает вице-сержант?
Нормальный парень, товарищ майор.
Сухомлинов не притворялся и не врал. Не было у него такой привычки, потому, может быть, он и принял Вербицкого так естественно и дружески, без ревности, не в пример некоторым взводным отличникам. Глеб обладал трезвым умом, был человеком покладистым и беззлобным: ребята его уважали, и не раз бывало, что, скрыв чей-то проступок, он спокойно шел за другого в наряд или оставался без увольнения, и при этом не затаивал обиды в душе. Однажды Серова прорвало:
Ты у меня, Сухомлинов, не строй из себя дурачка. Хочешь добреньким прослыть? Не получится, это тебе сказал я, человек армейской закалки. Все равно не оценят, у них, пацанов, ведь свое мерило: заискивает, значит слабоват. Дай срок, сядут на шею. Тогда ко мне не приходи, вице-сержант
«Серый сказал, что в глаза плюнул»ходила в училище поговорка, и Глеб, душою чувствуя неискренность майора, усмехнулся: «Тоже мне, человек армейской закалки!»
Сухомлинов ни в чем не изменился: таким и остался, простым и добродушным, и авторитет его во взводе не поколебался. Это бесило майора, и потому он при всяком удобном случае совал Глеба в наряды.
Как кошку носом тыкаю, а он все не чувствует
Но вице-сержант как всегда прямо смотрел в глаза майору, что еще больше злило Серова.
Нет, Сухомлинов, ты неисправимый.
Да, что ни говори, а все началось с суворовца Вербицкого Димка Разин не скрывал своего удовлетворения от того, что подружился с ним. Теперь он по вечерам после ужина бегал на КПП училища звонить Маше, сестре Вербицкого, играющей на фортепьяно и сочиняющей стихи. Это была пора внезапной влюбленности, что вызывало скептическую усмешку у Глеба. Он не верил в любовь Димкитак, «психическая зараза», больше для самоутверждения, обыкновенная мальчишеская потребность козырнуть перед ребятами. Кое в чем Сухомлинов уже знал Димку. Тем более, что тот о своей любви говорил направо и налево и надоедал Глебу ежевечерними излияниями: садился к нему на постель и заговорщицким голосом твердил одно и то же:
Ну, Глеб, ты даже не понимаешь, какая она хорошая! Она совсем не похожа на других девчонок. Они все ябеды и задавалы А этани капельки Ты видел бы, какая у нее коса!
Слушай, дай спать!
Димка был явно обижен непониманием друга. Но ему почему-то больше всего хотелось, чтобы его счастье разделил именно Глеб. Конечно, к Сухомлинову он был неравнодушен давно, но сейчас, казалось, он просто не мог без него жить.
Слушай, вице-сержант, ну какой ты приземленный!
Ты хотел сказать «от земли»? зевая, засмеялся Глеб. Тогда валяй дальше.
Обиженный Димка ушел на свою кровать и зарылся под одеяло.
«Влюбленный дурак, подумал про него Глеб, к тому же цену себе набивает».
В чем-то вице-сержант был прав: Димке Разину нравилось видеть на себе пытливые и заинтересованные взгляды ребят; он был уверен, что ему завидовали, и это усиливало его любовные переживания
Да и Глеб тоже Хочет казаться равнодушным, даже подчеркнуто равнодушным, но не может же он быть таким толстошкурым на самом деле! И этот наверняка завидует Димке страстно захотелось, чтобы Глеб собственными глазами увидел Машу, вот тогда разговор будет другой
Завтра суббота, намечается увольнение в город. Димка подкрался к Сухомлинову, глядя на него в упор своими ласковыми кошачьими глазами.
Ты слыхал, у Сани Вербицкого день рождения?
А мне-то чтоменя не приглашали! пожал плечами Глеб.
Но я-то знаю, что тебе хочется.
А если нет?
Я уже договорился с Саней. Только, ради Бога, не отказывайся, когда тебя пригласят. Ради меня, Глеб, ради меня, понял.
Сухомлинов осклабился:
Разве что ради тебя
Вербицкий, моргая пушистыми ресницами, не замедлил пригласить Глеба. Ради приличия вице-сержант немного поломался, но, видимо, был польщен приглашением Сани. Они тут же стали соображать насчет магнитофонных кассет: неплохо бы сбегать к киномеханикук одному из братьев Парамоновых, Тарасу. Братья-близнецы в роте пользовались уважениемони хорошо разбирались в магнитофонных записях, да к тому же у них был доступ к училищной фонотеке. Сане хотелось побольше рока, и Глеб, предвкушая удовольствие от субботнего вечера, пообещал расшибиться в лепешку, но кассеты достать.
Ровно в восемь, выскочив из трамвая, Сухомлинов и Разин были возле четырехэтажки, в которой жили Вербицкие. Стояли, неловко переминаясь у подъезда, в ожидании кого-нибудь еще из своих ребят. Чтобы снять напряжение, суворовцы в таких случаях закуривали, медленно всасывая сигаретный дым. Но Глеб не курил, да и Дима особо не баловался. Спас подбежавший приятель Сани из первого взвода, Игорь Верютин. На его тонком нежном лице игриво бегали глаза.
На чем застопорилась машина, братцы?
Да вот, процедил насмешливо Глеб, ботинок жмет. К добру ли?
К добру, подмигнул фартоватый Игорь, оглядывая их чистенькое, наглаженное обмундирование. И чего это вы вычистились, как на парад?
Говорят, там девочки
И ребята шумно затопали по лестнице на второй этаж. Дверь открыла матьсама Вербицкая, дородная, но подвижная женщина, одетая в облегающее платье с кружевным воротником. Раскрасневшаяся от кухни, она кокетливо улыбалась маленькими блестящими глазками.
Ох, вы мои защитнички, проходите, проходите, вас давным-давно девочки ждут А Сашенька сейчас придет. И она как-то незаметно нырнула на кухню.
Из большой комнаты, гостиной, вышла Маша, хрупкая, тонкая, как настольная ваза, с красным цветком, кокетливо воткнутым в заплетенную толстую косу. Она мелькомчуть-чуть вздрогнули пухлые губывзглянула на смутившегося Глеба.
Сестра Саши, вам известного. И улыбнувшись Димке, смело потащила его в другую комнату.
Через открытую дверь Глеб увидел двух сидящих на диване угловатых девочек, со скукой рассматривающих журналы.
Это наши, спокойно заявил Игорек, так что, Сухомлинов, не дрейфь!
Девчата и правда были свойскиелегко вступили в разговор, обрадовавшись что наконец-то появились «мужчины». Перезнакомились быстро, и каково же было удивление Глеба, когда в одной из девиц он узнал Анфису Рублеву, дочку физика по прозвищу Рубль, с которой он когда-то встречался на училищной дискотеке. Он помнил, как физик, взяв его за плечо, суховато сказал:
А ну-ка, Сухомлинов, покажи свою прыть в танцах.
Глеб был вынужден пригласить Анфису, но затем, выбрав удобный момент, быстро улизнул из поля зрения Рубля, и не потому, что ему не нравилась вполне современная и даже немного развязная Анфиса, наоборот, вечерами в постельных грезах он жаждал именно такой, но упаси Бог, только не дочери майора Рублева.
Анфиса широко улыбалась.
А помнишь, Глеб
Глеб досадливо мотнул головой и взглянул на черненькую Регину, сдержанную, спокойную и менее болтливую. Из разговоров он узнал, что когда-то она училась с Машей в одном классе, а после восьмого ушла в медучилище, в то самое, что было напротив суворовского. У Регины много знакомых суворовцев из старшей роты, и она охотно рассказывала, как вечерами девчонки ошивались возле училищной оградыбегать к кадетам было одним из их главных занятий.
Наконец вошел и сам именинник Санек Вербицкий.
Здорово, колдуны! Как говорил Козьма Прутков: в темноте, да не в обиде.
За ним, словно сговорившись, появились Маша и Димка Разиноба довольные, хитровато поглядывая на Глеба: ну что, смотри, как нам хорошо вместе.
Маша вызывающе и озорно смотрела на Глеба, и он неожиданно для себя подумал: «А что, от такой не отказался бы».
Вдруг именинник заговорщицки поднял палец кверху и в наступившей тишине полез под диван. Вытащив оттуда пыльную бутылку шампанского и весело блеснув глазами, сказал:
Аперитивчик, пока мамаша на кухне!
Шампанское разлили по бокалам и выпили, засунув пустую бутылку обратно под диван. Включили магнитофон, потанцевали, пока не пришла мать.
Все, девочки, накрывайте на стол.
Стол накрыли быстро, потому что каждый что-то делал; между прочим, Димка неплохо сервировал стол.
У нас дома мама всегда доверяла мне! и он победно взглянул на Машу; та улыбнулась. Глеб вдруг поймал себя на том, что почему-то боковым зрением все время следит за Машей. Вот еще сдалась, невидаль какая!..
Маша (коса через плечо, спадающая на высокую грудь, обтянутую комбинированным платьемголубым с красным и синим) сильно привлекала Глеба. Он неожиданно вспомнил девчонку из восьмого класса, которая ему тогда нравилась и которую он почему-то боялся. Еще вспомнил свою двоюродную сестру, у той тоже была тугая коса через плечо, и когда она приезжала к ним в гости, он даже с ней целовался. И хотя он ее боготворил и считал красивой, но то была сестра, она не вызывала у него таких эмоций, как Маша.
Глеб ничем не выдавал своего внутреннего волнения, тем более, что Маша была с Димой и только с Димойи за столом, и в танцах, и в играх. Ему же, как назло, досталась Анфиса, а Игорю, словно они сговорились раньше, Регина. Было еще одно обстоятельство, которое заставило Глеба быть снисходительней к Анфисе и, возможно, немного ироничней ко всему происходящему: это прохладное отношение к нему Маши, которая словно не замечала его, нарочито подчеркивая свою близость к Диме. Глеб ничего против их отношений не имел, но чувствовал какую-то Машину игру, неискренность, и потому сказал себе: «Не терплю, когда девки выкобениваются».