Два билета сданы. Не еду.
Одна репетиция. Одна песня освоена. После репетиции решили, что стоит поехать на пикник.
Две ссоры. Одна в переходе. Сопровождается киданием на землю сосательных конфет «Трансаэро». Втораяна ступенях кинотеатра. Сопровождается бросанием журнала «Досуг и развлечения».
Две поездки в метро. Одна в троллейбусе. Это подло. Это я про билет, который, оказывается, стоит 15 рублей. Не то чтоб у меня не было. Просто это круто.
Один кинофильм. Очень прикольный. «Твой дядя сказал, что ты хочешь мне что-то сказать и от этого мне сорвет башню»
Три отказа от желания съесть: шоколадку, ведро попкорна, ведро орехов и банановых чипсов. Половина последнего ведра съедена. На ночь.
Одно осознание, что все отлично. Длительное.
22 июля 2004 года
Читаю истории. Колесики поворачиваются. Текст пишется.
Сегодня была деловая встреча с двумя панками. Встреча происходила в пальцованном месте. Сначала появились два явно офисных парня в деловых костюмах.
Прикинь, если это они, а?
Да, нет. Вряд ли.
Потом пришел один. С фиолетовым ирокезом и в майке «Панкс нот дед». Оказывается, мы с ним занимались у одного преподавателя вокала. Он сразу стал мне родным.
Потом пришел второй. Он был в майке в сеточку и с длинными белыми волосами. И в солнечных очках. О-па, думаю, колоритные перцы. И тут у него зазвонил телефон, а на нем первые аккорды «А-Ха». Вот оно как.
Панки, елки. Особенно на фоне унылых бизнес-сьютов и богемных персонажей. А мы-то, думаю, прям как не рокеры. Все приличные из себя. Потом до меня дошло, что, может, и приличные, зато у меня лично весь молодой организм в татуировках. Так что рокер.
Ударили по рукам, и вместе замутим кое-что. Давно мне хотелось спеть что-нибудь из Майи Кристалинской.
Доделали песню. Еще одну.
Трудно будет остановиться.
24 июля 2004 года
Вчера ночью люди легко пили эстетские, но крепкие напитки. А я нет, потому что у меня и так пруха всегда. И вот мы заговорили за концерт, как говорят в Одессе, в «Тоннах» тридцать первого.
И что же ты наденешь?
Ну мы ж татуировку будем показывать, что-нибудь открытое.
А у меня как раз есть мини-юбка.
Так татуировка вроде сверху.
Все хором:
Все равно неси.
И вот мы надели на меня мини-юбку. Принадлежит персонажу меня в два раза уже. Почему-то наделась. Все сели на пол и стали на меня смотреть. Некоторые, по-моему, облизывались, как вампиры. А может, мне показалось.
Ну-у, если на два килограмма похудеешь, то можно
А она не слишком короткая?
А ноги-то у тебя ничего
Оставьте, блин, мои ноги. И вообщепри чем тут ноги? А руки как?
Короче, посмотрим. Ну а это если я таки похудею? Вон еще времени сколько до тридцать первого
28 июля 2004 года
Купили юбку
30 июля 2004 года
Истории.
Сегодня мы провели боевые стрельбы. То есть надели юбку и пошли на репетицию. И хоть бы кто подал вид, что удивлен. Это был сговор.
Все вокруг, кто насильно опрашиваем, говорят, что мне идет. Нет, ну когда-то у меня была, конечно, школьная форма.
Что стерлось из генетической памяти:
1. Когда наклоняешься, оказывается, не наклоняться надо, а приседать.
2. Если прилипаешь к сиденью машиныэто значит, что нужно раскатать юбку под себя, тогда не прилипаешь. При этом она мнется, но, как мне объяснили, это нормально.
3. Когда, пардоньте, идешь в туалетную комнату, юбку, как выяснилось, не надо расстегивать. А надо просто сделать up.
4. Нельзя: ставить ноги широко и чтобы люди видели, какой марки. Нужно: ноги, когда садишься, складывать неестественным специфическим образом.
Таков опыт одного дня полевых испытаний.
31 июля есть вероятность появления на концерте в «Тоннах» в мини. Но это не обещание. Завтра проведем тактические учения с посещением общественных мест.
7 августа 2004 года
Во что поверитьспрятаться?
Накрыться как с головой одеялом?
Звать то бога, то мать его, то отца.
Они мне хорошее, ну и я им.
И может, пока я в поиске
Того, что прячется выше,
Кто-то другой за меня молится,
И это уже слышно.
9 августа 2004 года
Мной был прочитана книжка Маяковского. Интересно, что он оказался совсем не тем парнем, которым виделся мне в школе. Стихи оказались часто совершенно запутанными и фантастическими. Например, у него в какой-то поэме фигурируют вот какие герои: женщина со слезинкой, женщина со слезой и женщина со слезищей. При этом он оказался совершенно самовлюбленным типом. Что мне, понятное дело, очень понравилось. И очень удивило, что такой жизнелюбивый человек покончил с собой.
Он там описал правила стихосложения, какими они ему представляются, и подробно так описал, как он пишеткак прокручивает кучу вариантов слов, фраз, как будто сейф вскрывает, крутит колесико, пока не щелкнет.
Как я понимаю, его читателиэто всякие рабочие, перед которыми он ездил выступать. И вот у меня мысль: если я обнародую технологию написания текстов и расскажу, как они на самом деле пишутся, то найдется сразу куча народу, которая начнет восклицать: ах, ах, как все разумно, ах, ах, а где же чудо? а где вдохновение? а где же на салфетке, в порыве? И я еще буду на это отвечать: дескать, ребята дорогие, ну как же вы не понимаете, тра-та-та и т. д. Неужели моя публика настолько сзади тех рабочих, которые нимало не смущались той кухни, которую им Маяковский описывал? Что тогда с народом за семьдесят лет произошло
10 августа 2004 года
Почерпнуто из глянцевых журналов:
«Сальерижертва черного пиара».
«это русский певец? Знаменитый? Это какой-то индийский Элвис» (английский стилист о Киркорове).
Сейчас нашлась бумажка на столе, где моим почеркомвычисления. Итоговая цифра: один на миллион. Это мои вычисления вероятности падения самолета. М-да, уж если что засело в голову, так в полный рост Артист собирает статистику, а потом высчитывает. Потом себя успокаивает, а потом летает
Один приличный человек из нашей группы рассказал, как в школе ему сказали, что если растолочь но-шпу и потом ее курить, то будет переть. И он, как дурак, курил толченую но-шпу. «Ну и что?»спрашиваю. «Не прет», отвечает.
О больном. Распад группы.
К осени 2003 года отношения в группе были такими, что отношений никаких и не было. Выходили люди на одну сцену на концерте, что-то случалось как будто, и нас склеивало в одно творческое целое. Но как только концерт заканчивался, все разрушалось. Наконец все прогнило до такой степени, что стало ясно: тянуть больше нельзя. Я говорю ребятам: «Собираемся у меня и обсуждаем, что делать дальше». Пришли не все. Мы, не сговариваясь, сказали друг другу, что доигрываем последние несколько концертов и расходимся. Ребята требовали от меня отдать проценты от продажи альбома, которые по контракту нам должен был выплатить лейбл, но так ничего и не выплатил. Музыканты считали, что могут получить эти деньги с меня. Сказали так: или ты отдаешь нам эти проценты, или мы расходимся. Я им: «Ничего не могу отдать, просто доиграем и расходимся».
С Серегой Петуховым отношения были другие. Мы с ним все-таки были партнеры, вместе вкладывали в группу деньги и иногда отдавали свои пацанам, когда гонорар был низкий. К тому же мы с ним песни писалиего музыка, мои слова. Мы с Петуховым договорились так: я собираю новый коллектив, и мы будем сначала играть песни, на которые он написал музыку, те, которые сделаны первым составом группы «Butch». Договорились, что пока я эти песни пою, он получает от концертов часть гонорара. Считали задним числом. И ему уже к моменту разговора причиталось по этим договоренностям пятьсот долларов. Он их от меня получил. Потом мы посчитали и решили, что до конца месяца я ему отдам еще пятьсот.
Наступил наш последний концерт вместе. Отыграли его как-то зло. Басиста Дениса Петухова не былоон уехал с группой «Тату» в Японию. Дениса все эти разборки как бы уже не касались, он и так формально ушел в другой коллектив, так что басист был приглашенный. Отыграли концерт и стали сворачивать вещи. И тут Петухов говорит: «Отдавай мне сейчас пятьсот баксов». А я ему: «Мы же договорились, что до конца месяца, еще неделя. Я отдам». «Нет, отдай сейчас». «Блин, говорю, ты же наши договоренности нарушаешь». «Ну и что, говорит он, ты их нарушаешь постоянно, теперь и я». «Нет, говорю, отдам в конце месяца». «Ах так, говорят Петухов со Ступиным, тогда мы забираем аппаратуру». А она была на мои деньги куплена. «Ну и подавитесь, говорю. А ты, Петухов, дурак, сам себе же все испортил. Так бы получал, как договаривались, с каждого следующего концерта вознаграждение, а теперь я и знать тебя не хочу».
На репетиционной базе оставались какие-то мои личные вещи. Думаю: неужели упадут до такого, что шмотье не отдадут. Звоню на следующий день барабанщику Зеленому. «Слава, говорю, там мой обогреватель, вентилятор и вокальная примочка». «Ничего не знаю, говорит мне Слава, ничего не отдам». «Ну и хрен, говорю, с тобой. Обогревайся и вентилируйся». Так мы и расстались. А хотелось по-джентльменски. Но не получилось.
12 августа 2004 года
Мы напились, и оказалось, что:
есть коньяк 17 градусов, но он в России не продается (это надо говорить тоном знатока);
шоу-бизнес ужасен, но мы верим в победу интеллекта. И даже если он не победит, то мы в него верили;
ты не ешь после шести? Не, я не ем после часа ночи;
мы вот отольем во фляжку друзьям
мы хорошие люди, а значит, научим людей хорошему И вот кто-то написал типа Белинского: «И свет во тьме светит». Или не Белинский Это он про нас
Короче говоря, наши выиграют.
А этот подлый ресторан, который в моем дворе, который сделал так, что я пишу, а пахнет котлетами и вкусными, кстати, я прощаю
13 августа 2004 года
Интересно, если тебе звонит на мобильный незнакомый человек без приглашения и номер ты ему не давал, ты можешь его послать на х?
Про Одессу.
Там невероятное у людей чувство юмора. Оно у них как бы растворено в воздухе и в культуре. Если ты едешь в такси, то таксист обязательно переговаривается весело со своими приятелями-таксистами, и с тобой, и одновременно флиртует с дежурной. И называет ее, например, «дежурненькая». Мужик здоровый и в усах называет диспетчера «дежурненькая». Причем не разовый какой-то таксист, а таксисты вообще. Бывает, обсуждают какого-то парня, что повез кого-то в аэропорт, и у него борода, что вот, мол, скорее небо упадет на землю, чем Борода побреется.
Они все разговаривают, охотно установят с тобой приятельские отношения в процессе, и, например, грузчики на книжном рынкетакие дяди, от которых в Москве невозможно добиться двух связных слов, в Одессе будут обязательно разговаривать и все объяснять. Причем доброжелательно и хором.
Нет такого проявления совка, как хамство. Ну вот, например, знаете такую реакцию? В магазине стоит несколько человек в очереди, и вы что-то спрашиваете у продавщицы, а она даже голову не поворачивает, делает вид, что не слышит, хотя точно слышит. Просто вы для нее не существуете, пока не нарисовались у нее перед носом и не заставили считаться с фактом своего существования. Так вот, в Одессе такого быть не может. Она, продавщица, наоборот, с радостью вам все расскажет, покажет, статистику какую-нибудь приведет и убедит в том, что сама только это и потребляет.
Одесса похожа на Париж. Ее строили французы, и там много французских слов в названияхЛанжерон, Ришельевская улица и т. д.
В Одессе есть культура моряков. Это мужественные мужчины, которые уходят в рейсы надолго, а жены их ждут. Считается большой подлостью переспать с женой моряка. Моряков, которые ходят в рейсы, можно всегда узнать по внешнему виду. Потому, что они очень накачанные, а им в рейсе мало что есть делать, поэтому они качаются, и еще они одеваются очень артистично, например могут носить яркие шейные платки и при этом не выглядеть по-дурацки, как пошлые конферансье. Короче, моряки очень заботятся о своей внешности. Один раз на пляже один такой парень причесывался, так он будто чистые алмазы собиралдо того трепетно это делал. Там, по-моему, совсем не принято быть геем. Они этого не понимают. То есть, конечно, есть там такие ребята, но они это скрывают, как будто прошлый век. А те, про кого известно, они очень смелые люди, потому что над ними смеются.
Одесские женщиныэто такой типаж, который я называю фифа. Это значит, что они могут идти по пляжу или вдоль пляжа на шпильках. Это значит, что они могут провести целый день на пляже и ни разу не зайдут в море. Будут просто загорать, нежиться на солнце. И вообще они хотят выглядеть как такие подарки. В городе принят классический женственный стиль одежды. Скорее Кристиан Диор, чем Дона Каран. Притом Кристиан Диор с большой вероятностью поддельный.
Из местных достопримечательностей. В газетных пакетах, как семечки, продаются рачки. С ударением на первый слограчки. Это маленькие такие креветки, соленые, которые едятся тоже как семечки. По ходу, плюясь шкурками.
Вертуты. Это такие палочки из слоеного теста с вишней, абрикосом или яблоком внутри. Безумно вкусно. Стоит гривну. Если долларпять гривен, то гривнаэто шесть рублей.
Еще одна достопримечательностьэто Дерибасовская. Там бесконечные рестораны, летом все онилетние террасы в основном. Еще там всякие животные, с которыми туристам предлагается фотографироваться. Поскольку там жарко, юг же, они, животины, млеют от жары, и их жалко. Вот такой был там, например, диалог: «Отнеси его на часик в ванной, пусть полежит, в себя придет». Это про удава.
18 августа 2004 года
Пришли. Варят раков у меня. Они ж живые, блин. А их едят. Не пойду смотреть на это. И есть не буду. Но помешать не могу.
Это позиция или нет?
20 августа 2004 года
Знаешь, дурацкая роль
Приходится быть немым.
Другие, будьте счастливы, что ли.
Другиеони не мы.
Знаешь, дурная привычка
Приходится быть немой.
Улыбнись, вылетает птичка,
Улыбнись, человек не мой.
И мне за тебя нет права,
Нет повода умереть.
Чай травянойтакая отрава,
А вы, знаете ли, такие вредные
* * *
Мой дедушкагордый горец,
А прадед был тот еще перец.
Отецпартизан, он борется.
Вот почему у меня железное сердце.
21 августа 2004 года
Отличный концерт. Минус два килограмма.
22 августа 2004 года
Прогулка по городу.
Журнал «Yes» сказал, что хотел бы поснимать содержимое сумочки. «Но у меня нет сумочки». «А что есть?»«Ну, рюкзак есть». «Неси». Иду с рюкзаком. И есть полное ощущение, что с этим городом меня ничто не связывает.
На Кузнецом мосту меня окликают. Это моя однокурсница с журфака и ее подруга, которую я тоже знаю. И мы садимся на веранду и пьем какой-то странный чай. Туда же подъезжают девицы из «Yesа». Мы потрошим рюкзак. Все кафе с любопытством наблюдает. Вторая девушка из журнала, абсолютно ангельской внешности, берется подвезти меня. «А потом, сказала она, поставлю машину и буду бухать».
Доезжаю до «Вудстока». Там все слушаю и ухожу на еще одну стрелку. Времени двенадцать. Прохожу каких-то людей, которые возятся у машины. «Бучч», говорят они друг другу. Потом машина начинает ехать, и из окна кто-то кричит: «Я люблю тебя». Мне? Да нет, не мне. Хотя мне, ясный пень.
Останавливается еще тачка, и из нее выходит паренек, смотрит на меня во все глаза, потом встает рядом со мной ждать светофора. Загорелся зеленый. Я иду, а он вернулся обратно в машину и поехал дальше.
Думаю, что мне короче все-таки одну остановку на метро проехать, чем пешком. В вагоне полно готовдевчонок и парней в черном, с крестами и кровавыми всякими рисунками. Начинают петь у меня за спиной «Все равно я встану» и кричать «Бучч форева». Стою к ним спиной и не знаю, куда себя деть. Смеемся, я смеюсь спиной и выхожу.
Потом у меня стрелка в кафе. Потом мы прогуливаемся по улице. Один чувак спросил, когда выйдет альбом, двое поздоровались, еще пара сказала, что у меня отличные татуировки, и еще один предложил пива, потому что нравятся песни. Один попросил поставить автограф на паспорте.
Моя новая реальность. Наверное, мне это нравится. А тогда почему все вот эти люди не приходят на концерт?
24 августа 2004 года
Сегодня мной был прочитан один номер «Московского комсомольца». Это просто фильм ужасов какой-то. Папа утопил двух сыновей, а сам повесился, пятеро алкоголиков изнасиловали восьмилетнюю девочку, тетя выпала из параплана и разбилась, найдены могилы наших солдат в Голландии, Путин посещает могилу Кадырова. Самое невинное про то, как у наших отбирают золотые медали. Это же полный пипец.
И что после этого ведомые читательские мозги будут думать про жизнь?