Эльнара была рада столь лестному отзыву о своем отце, хотя ее несколько смутила игравшая на губах госпожи тонкая, и как будто бы злорадная улыбка. Но скоро она об этом позабыла, так как, разгоряченная выпитым вином и недавно испытанным любовным возбуждением, Зухраханум, желавшая удовлетворения своей плоти, решила воспользоваться тем, что было под рукой, то бишь юной Эли.
Нашептывая разные ласковые слова, она увлекла смущенную девушку в постель, потребовав, чтобы та полностью разделась, а затем, увидев ее ладное свежее тело, ощутив приятную упругость кожи, пришла в неимоверное возбуждение. Эльнара, не понимавшая, что от нее хотят, поначалу не сопротивлялась.
Зухраханум долго, с явным наслаждением целовала невинные уста девушки, потом припала к ее изящной стройной шее, долго не могла оторваться от соблазнительных нежных сосков, смакуя их неповторимый вкус, лаская чудесную маленькую грудь приятными неторопливыми движениями утонченного любовника, или вдруг под влиянием накатившего, словно прихотливая волна невыносимого возбуждения, вонзаясь ненасытным ртом в белые милые округлости, оставляя на них следы от своих острых мелких зубов.
Эльнара, впервые ощутившая самой еще непонятное томление, находилась в некотором замешательстве, но когда она почувствовала, что нетерпеливая рука госпожи спустилась к пушистому черному холмику, поочередно надавливая на него дразнящими, то сильными, то едва ощутимыми, и от этого ещё более возбуждающими движениями, наконец-то пришла в себя.
Сообразив, что не только мужчины, как она случайно узнала в городе ювелирных дел мастеров Тазаре, но и женщины могут испытывать порой влечение друг к другу, она вырвалась из сильных объятий госпожи, тяжело дыша и гневно сверкая своими дивными очами. В эту минуту девушка была так необыкновеннохороша собой, что ханум не возмутилась ее дерзостью и неповиновением, а полюбовавшись еще немного прелестным обликом Эли, милостиво отпустила ее, сообщив, что с завтрашнего дня она будет дополнительно к основным занятиям получать еще и уроки танцев для развития пластики и гибкости своего изумительного тела.
Благодаря интересному и непрерывному обучению, девушка вскоре позабыла об этом неприятном случае, и ее жизнь вновь вошла в привычное русло. Но однажды ночью Эльнара, накануне дольше обычного занимавшаяся танцами, никак не могла заснуть. Промаявшись добрый час без сна, решила проветрить комнату, подошла к окну, и вдруг едва не вскрикнула от страха.
По усыпанной гравием дорожке, от ворот прямо к дому, неторопливым и уверенным шагом направлялась старуха, которую такой же глубокой ночью она видела во дворе отчего дома рядом с Айшабиби, после чего ее бедный отец так сильно душевно изменился, позабыв родную дочь. Эли сразу узнала эти узкие, словно шелковые нитки, губы, темное, испещренное глубокими морщинами, угрюмое лицо, высокую, слегка сутулую фигуру в зловещем черном одеянии.
К безмерному потрясению девушки, ужасная старуха спокойно и беспрепятственно прошла внутрь дворца. Несколько секунд до крайности ошеломленная Эли растерянно стояла, потом хотела броситься в покои Зухраханум, чтобы предупредить госпожу об опасности, которая могла исходить от непрошеной чудовищной гостьи, но вспомнив их последнюю встречу, невольно покрылась румянцем и решила не торопить события.
Следующей ночью Эльнара уже специально не стала ложиться в постель, а спряталась в гостиной, через которую необходимо было пройти каждому, кто намеревался попасть во внутренние покои дворца, за плотной темной драпировкой. Здравомыслящая девушка припомнила странный рассказ своей тетушки Айзады, больше похожий на сказку, о том, что увиденная ее племянницей во дворе их архотского дома глубокой ночью отвратительная старуха, стоявшая рядом с Айшабиби и с омерзительной улыбкой взиравшая на разгорающийся под треножником огонь, являлась злой колдуньей из кочевого племени пушуров. По заказу мачехи она изготовила зелье, отведав которого, ничего не подозревавший о злом умысле жены, Пехлибей практически забыл о существовании дочери и потерял всякий интерес к жизни. Теперь Эльнара решила попытаться выяснить, кем же на самом деле была таинственная старуха в черном?
Ждать пришлось долго. Уже забрезжил рассвет, когда донельзя уставшая от длительного ожидания и вынужденной неподвижности тела, Эльнара услышала негромкие и на сей раз торопливые шаги. Осторожно выглянув из-за своего укрытия, убедилась, что через гостиную проследовала та самая высокая ужасная старуха все в том же неизменном одеянии. Крадучись, девушка пошла за ней.
Более всего на свете Эльнара не ожидала, что старуха войдет в подземный переход, соединявший дворец с комнатой отдыха Зухраханум. Немного поразмыслив, она решила довести начатое дело до конца и, мысленно обратившись к всемогущему Аллаху за поддержкой, двинулась следом за незнакомкой по тесному, темному и очень холодному туннелю.
Помещение с куполообразным стеклянным потолком не имело входной двери, а отделялось от перехода тканью из темно-синего бархата, за которой и притаилась дочь Пехлибея. Отодвинув краешек тяжелой занавеси, она с изумлением увидела, что старуха, не снимая с себя одежды, босыми ногами, имевшими на пальцах такие невероятнодлинные ногти, что они скорее напоминали когти какого-нибудь хищника, вошла в чистую воду бассейна, простерла руки вверх и, пробормотав какую-то непонятную фразу или же заклинание, поднялась над водой и, подобно вихрю, закружилась в воздухе. Спустя несколько мгновений она исчезла, словно ее никогда и не было, а вместо нее из бассейна, вода в котором вдруг куда-то бесследно испарилась, появилась Зухраханум в белоснежном платье, украшенном на груди сапфиром пронзительносинего цвета.
При виде этой картины, не поддающейся разумному объяснению, огромные глаза Эльнары, казалось, стали еще больше, но теперь она поверила в правдивость истории, рассказанной тетушкой Айзадой больше года тому назад. Понимая, что ей нельзя здесь задерживаться, дабы злая колдунья не узнала, что Эльнаре стала известна ее страшная тайна, девушка осторожно двинулась к выходу из подземелья, но продрогнув от царивших в туннеле сырости и холода, не удержалась и чихнула. Позади раздался громкий голос:
Эй, кто здесь?
Юная красавица стремглав побежала по темному переходу, но проворная колдунья все же настигла ее у самого выхода. Ухватив Эли своими холодными цепкими руками, она поволокла упирающуюся девушку обратно, попутно бормоча под нос ругательства.
Комната отдыха Зухраханум уже не казалась испуганной девушке такой уютной и милой, как при ее первом посещении. От нее отдавало невыносиможутким холодом, да и сама хозяйка помещения с перекошенным от ярости лицом и гневносверкавшим взглядом ссуженных зеленых глаз, по форме напоминавших кинжал, выглядела довольно устрашающе. От ее прежней красы не осталось и следа.
Ну что ж, маленькая плутовка, обманом проникнувшая в мой дом, произнесла она негромким и оттого еще более пугающим шепотом: Я полагаю, ты узнала, что хотела, а ведь до тебя в мою великую тайну был посвящен лишь один человекмой верный слуга Абуталип. Не знаю, что ты хотела этим добиться, но свою судьбу, негодная дочь глупого Пехлибея, ты точно предрешила!
А ведь я, даже узнав, кто ты есть на самом деле, собиралась предоставить тебе возможность, которой мало кто из смертных мог удостоитьсябыть доверенным помощником во всех моих великих делах в борьбе с тем самым добром, которому столько лет за сущие гроши служит твой глубокозаблуждающийся в истине отец. Я могла дать тебе знания, неизвестные больше никому на всем белом свете, знания колдунов, увы, исчезающего с лица земли малочисленного и благородного племени пушуров. Эти знанияогромная сила и поистине безграничная власть над жалкими людишками, не видящими ничего дальше своего носа!
Как ты теперь уже догадалась, я веду двойной образ жизни и получаю неслыханное наслаждение, изображая в дневное время знатную даму, а в ночные часы перевоплощаясь в свой истинный облик. И ты, глупая девчонка, сумевшая войти ко мне в доверие, могла бы жить этой, насыщенной событиями и исполненной тайными знаниями, жизнью. Однако своим дурацким любопытством ты перечеркнула собственную судьбу. Что ж, пусть будет так!
Но я не намерена сейчас пачкать о тебя руки. Ты проживешь еще один месяц, целых долгих тридцать дней и ночей, а на тридцать первую ночь я принесу тебя в жертву великому грозному Ахуру, которому я служу верой и правдой вот уже много-много лет! С незапамятных времен у нас существует один обычай, которому я строго следую: каждые шесть лет, в первую ночь полнолуния по пушурскому календарю, я приношу в жертву всемогущественному Ахуру какую-нибудь юную невинную душу, тем самым продлевая свою драгоценную жизнь. Ты отлично подходишь для выполнения этой миссии!
Жаль только, маленькая глупая девочка, что ты не сможешь своими собственными глазами посмотреть на это захватывающее зрелище, когда алая свежая кровь медленно заливает белоснежный алтарь, возведенный в честь великого повелителя зла Ахура! Но я постараюсь растянуть твою смерть так, чтоб ты могла увидеть хотя бы начало. Я вырежу из груди твое маленькое сердечко и буду хранить его в красивом сосуде в память о твоей редкой, поистине чарующей красе, прекрасная юная дочь заблудившегося в дебрях своей памяти лекаря Пехлибея!
А сейчас я запру тебя, негодница, в маленькой темной комнатке без окон, чтобы ты не совершила какую-нибудь очередную глупость. Ну-ка, иди сюда, да поживее! колдунья грубо втолкнула онемевшую от испуга девушку в тесную каморку, вход в которую был замаскирован тяжелой тканью. Эли осталась одна в кромешной темноте.
Испытания продолжаются
Эльнара не знала, как много времени прошло, когда в дверном замке повернулся ключ, и на пороге ее темницы возникла высокая мрачная фигура Абуталипа. Преданный служитель злой колдуньи принес несчастной пленнице масляную лампу, сухую лепешку и воду в темной, покрытой мелкими трещинами, деревянной кружке. Девушка попыталась заговорить с ним, но слуга как обычно молчал.
Потянулись унылые однообразные дни. Поначалу Эльнара часто горько плакала от ощущения собственной абсолютной беспомощности и безысходности судьбы. Потом попыталась взять себя в руки, дабы найти какой-либо выход из сложившейся ситуации. Несколько раз с лампой в руках она принималась тщательно исследовать пол, стены и потолок своей мрачной темницы в поисках нечаянного выхода. Иногда пыталась громко кричать, звать на помощь в надежде, что вдруг кто-либо ее услышит, однако недолгие часы ободряющей надежды сменялись длительными приступами отчаяния и невыносимой душевной боли. Порой, измученной постоянным внутренним напряжением, девушке казалось, что еще немногои она сойдет с ума. Правда, прекрасной пленнице удалось начать вести отсчет времени, поскольку Абуталип, приносивший ей хлеб и воду, появлялся, как она догадалась, строго один раз в сутки.
Однажды он пришел, сильно прихрамывая на правую ногу. На участливые расспросы Эли хмуро буркнул, что его ужалила оса. Дочь архотского лекаря, имевшая благодаря отцу кое-какие познания в искусстве целительства, попросила разрешения осмотреть больное место, после чего объяснила суровому служителю, какие травы и масло ему нужно принести, чтобы она приготовила мазь, с помощью которой огромная опухоль, причинявшая бедняге жуткие страдания, тут же спадет, не оставив даже рубца на теле. Недоверчиво покосившись на юную девушку, и не сказав ни «да», ни «нет», араб молча удалился, а через пару часов принес все, что было велено.
Тщательно размельчив в маленькой чашке каждую из трав и затем добавив в нее оливкового масла, Эльнара все как следует перемешала и наложила полученную таким образом мазь на больную ногу, крепко перевязав ее чистой белой тряпицей. На следующий день непривычнорадостный Абуталип пришел поблагодарить свою спасительницу и спросить, что он может для нее сделать? Девушка, не раздумывая, попросила его принести котомку, в которой хранила самые дорогие ее сердцу вещижемчужное ожерелье и голубое атласное платьепамять о покойной матери. К вечеру того же дня араб исполнил ее скромную просьбу. Шел семнадцатый день с момента заточения Эли, а ночью ей приснился удивительный сон.
Незнакомый дочери Пехлибея старик с белой благообразной бородой, тонкими благородными чертами лица и вдумчивым, западающим в душу, взглядом умных карих глаз, одетый в свободную, ослепительнобелую одежду, сказал ей:
О, юное дитя! Меня зовут Мехмед, я твой прадед по материнской линии, ведущей свой славный род от храброго персидского военачальника Каира, не раз спасавшего отчизну от вторжения чужеземцев и принявшего почетную смерть в одном из таких боев. Благодаря ему название нашего рода вписано в славную летопись великой Персии. Ты всегда должна помнить, дочь моя, о своем благородном происхождении, ведь и отец твой, искусный лекарь и добрый человек Пехлибей, совершил в своей жизни немало подвигов, пусть и не на поле брани, но своим беззаветным трудом и чутким сердцем он способствовал спасению многих людей, дай Аллах ему долгие лета! Твоя бедная мать, одна из лучших красавиц Персиипрекрасная Фарида, успела дать тебе жизнь, но сама скончалась вследствие тяжелых родовых мук. Тыпоследняя представительница достойного рода Каиров, который ни в коем случае не должен угаснуть, и ты продолжишь его!
Душа моя, ты несказанно порадовала меня минувшим днем тем, что даже в тяжких испытаниях, выпавших на твою нелегкую долю, ты сумела сохранить благородство души и доброту сердца, которые всегда отличали представителей славного рода Каиров, когда бескорыстно пришла на помощь к приставленному к тебе Черной колдуньей бессловесному исполнителю ее злой воли. В свою очередь, я хочу помочь тебе, невинное дитя, указав путь к выходу из темницы. Он находится на полу под тяжелыми деревянными нарами, на которых ты спишь. Я дам тебе силы сдвинуть их с места, чтобы через находящийся под ними подземный ход ты смогла выбраться за пределы дворца. Все остальное уже зависит только от тебя, Эли. Но знай, что несмотря на все испытания, что посылала и еще не раз пошлет тебе судьба, ты будешь по-настоящему счастлива! Да не оставит тебя Всевышний, аминь!
Эльнара проснулась и дрожащими от волнения руками тут же принялась сдвигать в сторону прежде упорно не поддававшиеся ей тяжелые нары. Раньше, после ряда бесплодных попыток, она думала, что они, верно, заколочены в пол, но сейчас нары медленно отходили в сторону. Под ними, в покрывшийся плесенью и мхом пол, был вбит большой ржавый крюк. Эли потянула его и не поверила собственным глазам: под полом действительно находился подземный ход. Сон оказался вещим.
Прихватив свою котомку, девушка поспешно спустилась вниз и, не оглядываясь назад, двинулась к спасительному выходу, освещая путь лампой. Оказавшись на поверхности земли и с трудом сдержав закипающие на глазах слезы, с наслаждением вдохнула чистый ночной воздух, а потом быстро пошла вперед, подальше от проклятого дворца, в котором ее хотели, будто какую-нибудь бессловесную овечку, принести в жертву черным силам.
Наутро Эльнара отправилась на главный базар Перистана, где в пестром многолюдье легче и проще всего было затеряться. Подустав от всех своих приключений, решила, что пришла пора ей сменить мужское платье на девичий наряд, тем более, что и роскошный черный волос, скрытый от посторонних глаз неизменной чалмой, уже давно отрос. Купленное ею тут же, на рынке, немного кокетливое платье нежнорозового цвета, какие обычно носили жительницы расположенных поблизости от столицы селений, подчеркивало стройность ее маленькой изящной фигурки и придавало свежесть бледному после пребывания в сырой темнице, исхудавшему лицу.
Случайно разговорившись со словоохотливым торговцем зеленью, девушка узнала, что не далее, как сегодняшним утром, к нему подходил садовник из богатого дома хоршикского вельможи Алишера, искавший себе умелую трудолюбивую помощницу на место недавно вышедшей замуж предыдущей работницы. Эльнара, больше всего на свете желавшая поскорее куда-нибудь определиться, дабы ее не смогла отыскать Черная колдунья, очень заинтересовалась этим предложением и, поблагодарив торговца, отправилась по указанному ей адресу.
Дом Алишера находился на одной из красивейших и оживленных улиц столицы. Нижний его этаж, предназначенный для подсобных помещений и проживания многочисленной прислуги, снаружи был облицован благородным черным гранитом, а два верхнихукрашены драгоценным малахитом. Собственно, это был даже не дом в традиционном смысле этого слова, а сказочный дворец, просто утопающий в немыслимой роскоши.