Айшабиби, давно позабывшая о своей прошлой, очень несчастливой жизни, поначалу хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, не в силах вымолвить ни единого слова, а заодно искала глазами какой-нибудь предмет, которым можно было бы запустить в непутевую голову дерзкой падчерицы, но после последних фраз Эли она неожиданно расслабилась и даже улыбнулась, потом нарочитосмиренным тоном произнесла:
Что ж, Эли, кое-какая правда в твоих глупых речах есть. Тебе, несмотря на все мои старания и заботу, я действительно, как ни печально это говорить, никогда не была нужна, но ты даже представить себе не можешь, насколько я нужна твоему отцу! Он так сильно любит меня, что скорее согласится выгнать из дома родную дочь, чем развестись со мной. Без меня ему с некоторых пор белый свет немил. Я очень-очень нужна ему! зловещим шепотом прошипела мачеха, в ее узких глазах загорелся недобрый огонек:
Я гляжу, после учебы в этой своей Школе красоты ты слишком много говорить начала, разучилась уважать старших, несешь всякую околесицу. Это сейчас, а что потом будет? Захочешь сесть мне на голову, свесив ноги, или, как только немного окрепнешь, пустишь нас с отцом по миру? Пора тебя выдавать замуж! Уж если у отца не получилось, пусть муж займется твоим воспитанием, пока не поздно. А сейчас живо на скотный двор, делом надо заниматься, а не языком молоть! Погоди, придет отец, он тебе покажет, как поступают с детьми, не желающими слушать своих родителей!
Эли не верила собственным ушам, но мачеха говорила так уверенно, что на глазах девушки невольно закипели слезы бессилия. Не желая показывать свою слабость Айшабиби, она выбежала на улицу, к речке, у которой с детских лет, глядя на ребристую голубоватую гладь, Эльнара привыкла находить душевное успокоение и, найдя пустынный уголок, остаток дня провела там. Ей не хотелось возвращаться в отчий дом, где хозяйничала абсолютно чужая по духу женщина. Но незаметно наступил вечер, и Эли поспешила домой, только сейчас подумав, что отец, наверное, не находит себе места от беспокойства за нее, но к ее, сначалаудивлению, а потомотчаянию, он сурово отчитал ее за долгое отсутствие, за непослушание Айшабиби, вынужденной, по его словам, везти на себе одной весь воз хозяйственных забот, в то время, как его взрослая дочь слоняется целыми днями неизвестно где, оскорбляя своим легкомысленным поведением доброе имя лекаря и его семьи, после чего резко развернулся и ушел, оставив Эли в горьком недоумении и обиде.
С того дня Пехлибей, и прежде считавшийся достаточно замкнутым, серьёзным, малообщительным человеком, еще больше углубился в себя. Он стал вести себя довольно странно: старался как можно реже выходить из дома, лечением больных занимался, казалось, через силу, без былого сострадания к людям и интереса к своему делу, разобрал стоявшую посреди сада, когда-то им самим же построенную, красивую беседку, пустив ее на дрова, которых и так у них было вдоволь, практически перестал общаться с дочерью. После своей неожиданной и непонятной болезни Пехлибей словно бы потерял вкус к жизни, пугая Эли, не раз пытавшуюся поговорить с отцом, абсолютным равнодушием ко всему и вся на свете.
Однажды Эльнара навестила тетушку Айзаду. Пожаловалась ей на странное поведение отца и на все более невыносимый характер мачехи, с которой они ссорились по несколько раз на дню. Погладив девушку по ее длинным красивым косам, тетя грустно молвила:
Терпи, бедное дитя: и равнодушие отца, и грубость мачехи. Верю, что тебе сейчас очень нелегко, но если ты страдаешь в этой жизни, значит, так угодно Аллаху. Всемогущий Аллах справедлив и, когда в урочный час ты попадешь на небеса, он тебя непременно за все вознаградит!
От таких речей Эльнара горько расплакалась. Увы, добрая тетушка ничем ее утешить не могла, а наоборот, еще больше расстроила, объяснив причины перемен в отце:
Сказывали мне люди, милая девочка, что Айшабиби совершила тяжкий грех, обратившись к помощи одной Черной колдуньи из племени пушуров. Я раньше не знала, верить этим словам или нет, а теперь вижу, что всечистая правда. Заколдовала злая старуха твоего бедного отца, отняв у него волю и вкус к жизни. Для него сейчас, что ты, что деревовсе едино, и никто ему не сможет помочь: чары пушурских колдуний считаются в Великой Степи самыми сильными и неотвратимыми!
Потеряла ты, родненькая, не успев родиться, мать, а теперь и вовсе сиротой осталась. Терпи, мое бедное дитя, и знай, что каждому в жизни всегда воздается по делам его. Накажет, рано или поздно, всемогущий Аллах Айшабиби за сотворенное ею зло, пожалеет она о своей глупости, да поздно будет. А ты молись, моя родная, Аллаху, проси его о помощи, и он обязательно поможет!
После разговора с тетушкой Айзадой Эльнара как никогда ясно осознала, что в этой жизни она может надеяться только на себя, на свой ум и силу духа. С того дня, чем бы она ни занималась, все ее мысли сводились к одному: необходимо как можно скорее что-то предпринять. Смирение и покорность перед судьбой отнюдь не прельщали от природы пылкую и порывистую девушку, мечтавшую познать мир и найти свое место в нем. Вскоре сама жизнь подтолкнула ее к решительным шагам.
Однажды, собирая ягоды черешни во фруктовом саду, она случайно услышала разговор между отцом и Айшабиби, состоявшийся во время их традиционного вечернего чаепития на лужайке, где специально для этого с наступлением тепла ставился низенький круглый столик, вокруг были расстелены небольшие коврики, на них лежали высокие подушки, о которые можно было облокотиться. Отец как обычно молчал, глядя куда-то вдаль отрешенным взором, а мачеха, раскрасневшись после очень горячего свежезаваренного чая, который, невзирая на погоду, она часто пила в течение дня, а иначе у нее тут же начинала болеть голова, настаивала на том, что Эли пора выдавать замуж, что к ней, дескать, уже обращались несколько местных свах с довольно выгодными предложениями, и она обещала им в ближайшее время дать какой-либо ответ.
Опасаясь в душе непредсказуемого характера своенравной падчерицы, в последние дни имевшей какой-то подозрительно задумчивый вид, что, по мнению бесчестной женщины, не сулило ничего хорошего, Айшабиби хотела поскорее избавиться от юной девушки, которую ей, несмотря на все свои козни, не удалось сломить, запугать, и которая к тому же внушала ей невыносимую злость своей редкой утонченной красотой и умным взглядом огромных раскосых глаз, порой как будто бы потешавшихся над бесформенной фигурой мачехи.
Была еще третья и, наверное, самая главная причина побыстрее засватать Эли. Айшабиби, прозванная местными умниками «самой жадной женщиной Архота», хотела извлечь из замужества Эльнары немалую личную выгоду, выдав беззащитную юную красавицу за того, кто предложит ей больше всего денег в качестве калыма, или выкупа за невесту. Айшабиби жаждала золота, а потому ни возраст, ни физическое здоровье жениха в ее глазах не имели никакого значения. Для работы по хозяйству она могла нанять кого угодно, а вот выгодно продатьтолько Эли. Конечно, всего этого она мужу не сказала, прикрывшись красивыми фразами о своем беспокойстве за судьбу падчерицы.
Пехлибей сидел, напряженно наморщив лоб и тихо шевеля губами, словно изо всех сил пытаясь вспомнить, или понять что-то очень важное для себя и дочери. Эльнара, над головой которой сгустились темные тучи, затаилась за деревьями, мысленно обращаясь к Аллаху с просьбой ниспослать ее бедному отцу прозрение, пробудить в нем его прежнюю искреннюю любовь к ней, не позволив корыстолюбивой мачехе погубить жизнь его единственной дочери. Слова Айшабиби по поводу «выгодных предложений» со стороны местных свах означали только одно: Эли хотели выставить на продажу, как какого-нибудь породистого скакуна, абсолютно не считаясь с ее мнением и человеческим достоинством, отдать, как бессловесную тварь тому, кто сумеет предложить мачехе больше всего золота.
Время шло. Отец все также молчал, мачеха недовольно хмурила свои широкие и густые, как у мужчины, брови. И в душе романтичной юной девушки начал разгораться огонек робкой надежды, что отец придет в себя, усилием воли избавившись от чар злой колдуньи, и их жизнь вновь войдет в прежнее счастливое русло, как это было до появления в их уютном милом доме коварной и неимоверно алчной Айшабиби.
Наконец, Пехлибей очнулся от своих, никому неведомых дум, и негромко произнес:
Все в руках Аллаха! И, если Создателю угодно, чтобы моя единственная дочь рассталась с детством и обрела свой собственный очаг, значит, так тому и быть! Девочки рождаются в этом мире для того, чтобы не дать погаснуть роду человеческому. Это закон мудрой природы, которому все обязаны следовать. Да свершится воля Аллаха, аминь!
Потрясенная Эльнара медленно опустилась на траву, прикрыв рот легким покрывалом, чтобы сдержать крик отчаяния и душевной боли. В эти горькие мгновения она остро ощутила, что действительно рассталась теперь со счастливой страной детства, и что впереди ее ждет совсем иная жизнь.
Побег из дома
Эльнара осталась одна со своей бедой. Отец по-прежнему был погружен в себя. Подружка Магрифа не столь давно вышла замуж, и уехала из города. А где сейчас находится Софизнал только Аллах. Юной девушке предстояло сделать серьезный выбор, от которого зависела вся ее дальнейшая судьба: принять все, как есть, без бессмысленного ропота и ненужных слез, или оказать сопротивление обстоятельствам, чем бы для нее эта явно неравная борьба ни закончилась.
Дочь лекаря Пехлибея решила бежать. Она сама еще точно не зналакуда, но оставаться в отчем доме с каждым днем становилось все опаснее. К Айшабиби постоянно наведывались какие-то незнакомые женщины, с каждой из которых она подолгу беседовала за наглухо закрытыми дверями своей опочивальни. Ее сын Заир, которому мать поручила следить за Эли, дабы негодная падчерица не выкинула какой-нибудь неприятный фокус, обманув радужные надежды Айшабиби, не спускал с девушки глаз. Эльнаре относительно своих намерений мачеха до поры до времени ничего сообщать не стала.
Да и до того ли было почтенной Айшабиби, если бедная женщина, оповестив всех свах города о предстоящих торгах за самую красивую невесту Архота, теперь день и ночь ломала голову над тем, кому отдать предпочтение? Хромому Алибею, предложившему ей табун лошадей, две отары овец и пять кошелей с золотом, или шестидесятилетнему пучеглазому Пахтияру, обещавшему ей один из своих роскошных домов, расположенных у самого берега Янури, в зимнее время года ласкавшей взор своим безмолвным величием, а летом дарившей благословенную прохладу, местность, очень будоражившая тщеславную душу Айшабиби тем, что ее населяли только наиболее уважаемые люди города.
Был еще один серьезный претендент на руку дочери Пехлибея: косоглазый и круглый, как бочка толстосум по имени Сагит, подвалы которого, по слухам, ломились от обилия бочонков с золотом и серебром, а переполненные драгоценностями сундуки с трудом запирались на замок. Так много всего было у сластолюбивого богача, уже имевшего трех жен, но в очередной раз прельстившегося на волнующую кровь юность, свежесть, непревзойденную красоту и, дороже всего стоившую, славу первой красавицы Архота, которой пользовалась лекарская дочь.
Однако хитрый и очень расчетливый Сагит не торопился называть свою цену за заманчивый товар, чем приводил нетерпеливую Айшабиби в бешенство, в отместку жадному богачу заславшую доверенных людей в соседние города с вестью о появлении в славном Архоте невесты, равной которой по красе не было во всем Хоршикском ханстве. Больше всего на свете Айшабиби боялась прогадать в устроенных ею гнусных торгах, назначив цену за Эли ниже, чем она стоила в действительности.
На Востоке говорят: «Аллах посылает человеку испытания, чтобы через трудности указать ему путь к истине». Так произошло с Эльнарой. Однажды мачеха приказала ей очистить чулан, который Айшабиби намеревалась использовать в качестве хранилища для ожидаемых ею в недалеком будущем свадебных даров.
Во время уборки девушка случайно обнаружила котомку, в которой оказались кое-какие вещи ее родителей, заботливо сложенные когда-то Пехлибеем в память о незабываемом дне их скромного, но очень желанного для них с Фаридой бракосочетания, впоследствии заброшенные в дальний угол чулана зловредной мачехой. Нежноголубое атласное платье матери, обшитое по краям рукавов и подола тонким жемчугом; легкое покрывало цвета утреннего неба, в уголке которого серебристыми нитками было вышито имя «Фарида»; изумительнокрасивые изящные туфельки; белая отцовская рубашка, на груди украшенная орнаментом из серебристой парчи; мужские брюки; потрескавшиеся, но еще вполне приличные сапоги из тигровой шкуры; широкий пояс из мягкой, хорошовыделанной кожи; белая чалма, перед отъездом из Персии подаренная Пехлибею его другом Саидом.
С волнением и любопытством разглядывая всю эту одежду, Эльнара неожиданно поняла, что это сам Аллах посылает ей сейчас возможность как можно лучше и быстрее осуществить задуманное ею непростое дело. До этого мгновения она знала лишь, что ей нужно бежать из дома, пока коварная мачеха не продала ее какому-нибудь богатому и отвратительному старику, прельстившись хорошим калымом. Теперь же видела, как это можно сделать.
Эли решила переодеться мужчиной. Так можно было не опасаться того, что ее найдут раньше, чем она успеет затеряться на просторах Хоршикского ханства, а кроме того, мужчине гораздо легче и безопаснее передвигаться по стране, нежели юной красивой девушке. Правда, отцовская одежда была велика, но ведь ее можно было укоротить, а вот ширину лучше оставить прежней, чтобы она скрывала ее девичьи формы. Не удержавшись от соблазна, Эльнара примерила материнский наряд. Красивое платье оказалось ей почти впору, и девушка решила взять его с собой. Затем сложила вещи обратно в котомку, которую со всяким ненужным хламом вынесла из чулана, а потом спрятала в густых зарослях крыжовника.
На следующий день выяснилось, что ее хлопоты оказались весьма-таки своевременными. Утром мачеха вместе с отцом отправилась в один из соседних городов, чтобы переговорить с тамошним богатеем, очень заинтересовавшимся дошедшими до него слухами об архотской невесте необыкновенной красы.
Пятидесятилетний Кушпун был мужчиной в самом соку: в меру упитанным, не слишком старым, без явных физических изъянов, если не считать такой мелочи, как очень слабый слух, но это с лихвой возмещалось его несметными богатствами, часть которых он готов был пожертвовать ради обладания юным упругим телом, сладкими девичьими губами и бездонными черными очами.
На фоне более, чем впечатляющего состояния Кушпуна, все архотские женихи с их жалкими предложениями вмиг утратили в алчных глазах корыстолюбивой Айшабиби какую-либо ценность. Не доверяя никому решение столь жизненноважного вопроса, она поспешно собралась в путь, чтобы лично провести выгодные торги за невесту, не подозревающую о том ни сном, ни духом. Эли осталась под бдительным надзором сына мачехи Заира.
Почувствовав, что пробил ее заветный час, Эльнара внутренне подобралась. Теперь ей нужно было быть крайне осмотрительной, чтоб ненароком не спугнуть капризную птицу удачи, припорхнувшую ей на плечо. Весь день она занималась различными хозяйственными делами, и уже поздним вечером удалилась в свою комнатку.
Дождавшись, когда совсем стемнеет, на цыпочках прошла во двор, дабы убедиться, что Заир, по поручению матери последние две недели ночевавший на топчане под летним навесом, спит, а затем, неслышно ступая, направилась в мачехины покои. Эли хотела вернуть жемчужное ожерелье, доставшееся ей от покойной матери, которое коварная Айшабиби, воспользовавшись ее болезнью, однажды хитростью выманила вместе с другими украшениями, подаренными в разное время отцом, а потом отказалась вернуть назад.
Несмотря на царившую в комнате темноту, зоркая девушка быстро нашла инкрустированную серебром кожаную шкатулку, где Айшабиби хранила все драгоценности. Ее ожерелье лежало на самом верху. Эли взяла его и, не задерживаясь, пошла к выходу. Но вдруг дверь комнаты открылась, и на пороге возник Заир с масляной лампой в руках.
Эльнара в замешательстве остановилась. Наслаждаясь тем впечатлением, что произвело его неожиданное появление, толстяк медленно поставил лампу на пол и, не предвещающим добра тоном, сказал:
Что ты делаешь, негодная, в покоях моей матери? Отвечай немедленно!
Тыне кадий, Заир, чтобы требовать от меня ответ, да еще в такой невежливой форме! насмешливо возразила Эли, даже в столь небезопасной ситуации не желавшая опускаться до лжи.