Чертеж его личного схрона, Морок бросает на стол смятую бумагу, даже огрызок, весь исписанный цифрами. Под ними с трудом, но просматривается чертеж.
Схрон.
У каждого в нашем мире есть такое место. Где можно спрятаться, пересидеть. Где никто не найдет. Даже свои о таких местах не знают. Даже самые близкие.
Едем, киваю, поправляя кобуру.
Слишком все чисто. И в документах и в доме. Где-то должны быть ответы.
Выбираемся за город. Едем на разных тачках. Не своих, естественно.
Но приходится и ногами потрудиться.
Дорога заканчивается, резко обрывается у лесов.
Несколько часов блуждаем, матеря все на свете и я уже жалею, что не взял с собой Гордея. Тот ориентируется на любой местности. Чутьем каким-то, даже с закрытыми глазами что угодно найти может, хоть в пустыне, хоть в лесу.
Ни хрена что-то подснежников не видно, скалится Тигр, отпивая из фляги коньяк.
Мало с собой взяли. Закоченеем тут скоро снег ногами месить. Кто ж думал?
Подснежники всегда хорошо прячут, перехватываю его флягу, жадно глотаю, передавая Мороку. А еще их, блядь, обычно, крепкие парни сторожат.
Туда, Тигр вдруг замирает и вскидывается.
Ни хера с Мороком не слышим. Но у него, кажется, тоже чутье. О зверином чутье Тигра чуть не легенды слагают. Правда, в легенды я ни хрена не верю.
Пригибаемся. Двигаемся бесшумно.
Ни хера не видно. Темень и снег вокруг.
Промахнулось твое чутье, ухмыляется Морок.
Четко слышал, как ветки захрустели.
Тигр не реагирует, не оборачивается. Уверен на все сто.
Твою мать! подает на снег, прижимая плечо.
Просвистелои не заметили. Тишина.
Это у твоего плеча, Тигр, кажется, чутье на пули, бормочет Морок. Везде, блядь, словит, даже где людей нет. Только не говори, что то самое.
Конечно, то, беззвучно ржет, дергая ствол с предохранителя.
Подожди, подползаю, накрываю его руку со стволом. Может, еще охотники. Хрен знает.
Но Тигр даже не слушает.
Стреляет тупо вперед. Наугад.
Хренею, слышится вопль и отборный мат. Попал. Попал, сука, не глядя.
И явно не охотники, судя по тому шквалу свиста, который летит тут же в нашу сторону. Наученные люди. Вышколенные.
Ни хрена в тесноте не видно.
Приходится по старинке, вспоминая старые методы.
Палими перекидываемся, переворачиваемся, катясь со старого места по сторонам.
Сколько их тут может быть?
Некислый отряд, судя по всему.
Морок! катится рядом со мной, но рукой пачкаюсь о что-то горячее и липкое.
Все нормально, шипит, перекатываясь дальше, в сторону.
А я уже забыл, что это такоесвист пуль.
Но ни хератело все помнит.
Группируется в момент. Плюнув на все, просто поднимаюсь. Встаю во весь рост. Иду, поливая все направо и налево. Благо, запас позволяет. Не просто засаду убрать, маленькую войну пережить.
Это рефлекс. Разумнее было бы, конечно, затаиться. Выстрелить и спрятаться за дерево. Или перекатываться вот так, по снегу, с одиночными выстрелами.
Но тело помнит, что это такоекогда терять нечего.
Когда поднимаешься и идешь, на свою смерть или чужую, ни хрена не думая.
Глаза другими становятся. Видно все, как днем. Ни хера нет страшного.
Вижу пятерых у сложенных горкой камней, там, видно, давно обустроились, костер был. Еще нескольков рассыпную. Ни хера страшного, ничего серьезного. Машу рукой своим, прицельно отстреливаю тех, кто впереди.
Ни хрена меня уже не остановит, потому что за бойцами я вижу уже избушку на курьих, блядь, ножках. И, если там моя Регина Если кто-то измудрился и схрон Грача найти и сестру мою в нем спрятать, то, блядь, меня ни хрена уже не остановит.
Я пробьюсь напролом. Я, блядь, только так всю жизнь и пробивался.
Слышу, как и Морок с Тигром встают позади меня.
Тоже, блядь, не выдержали игры в прятки.
Вопросов нет, так целее будешь. Но, блядь, не мое это, не наше.
Я прямо привык переть.
Что-то впивается в тело, как укусы комара. По щеке, по шее, по плечам, но, блядь, это только азарт распаляет. С каждым шагом дом все ближе. С каждым выстрелом все меньше тех, кто стоит между ним и мной.
Закончились, кажется, братья-месяцы, слышу глухое за спиной.
Подожди, Морок. Еще не факт.
* * *
Никого больше не видно. Но это ни хрена не значит. Они страхуют сзади, я ползу к дому, зажав во второй руке нож.
Бесшумно двигаться уже нет смысла. Если кто-то затаился, снимет пулей. Но мне так надежнее.
Реально никого, даже поражаюсь. По всей логике, не возле дома, а внутри основная часть должна была сидеть.
Легко подтягиваюсь, забираясь в окно.
Самый обычный деревянный домишко. Убитый даже. Смотреть нечего.
Быстро обшариваю несколько маленьких комнатушек.
Спускаюсь в подвал.
Еда, бочки с вином, запасов на ядеркутолько это и говорит о том, что дом держали именно для того, чтобы спрятаться в случае чего.
Никого больше нет, сообщает Тигр, уже успевший осмотреть все и сюда добраться. По ходу, это и не схрон вовсе. Пусто здесь.
Ты как, Тигр, жив? доносится Морок.
А ты что думал? Так просто от меня избавиться? Мне еще яйца твоему отпрыску откручивать, если к моей девочке подкатит. Так просто не отделаешься, брат. Сам-то как?
Нормально, Морок морщится, прикладывая руку к животу.
Дай посмотрю. Мое плечо уже привыкло. Если кого-то подштопать надотак это ко мне. Я же, блядь, швея.
Белошвейка, хохочет Морок, хлопая его по здоровому плечу. Не из таких полевых условий выгребали. Расслабься, брат. Жить точно буду.
Качаю головой. Привык уже к их шуточкам, пока у Тигра отлеживался.
Походу, два варианта. Либо таки схрон и мы охрану самого Грача сейчас сняли, которая тут обжилась за время. Либо тот, кто его завалил, своих людей сюда выставил. Только на хрена? Что охранять, если внутри пусто, а хозяина убили?
Значит, что-то есть. Понять не могу только, что мы пропускаем?
Север, а давно страсть такая у Грача к художествам проснулась? Что-то раньше за ним не замечал, Морок закуривает, кивая головой на стены.
И правда. Только вот заметил. На стенахкартины. Да не картины даже, так мазня одна. Но чтобы я понимал в мазне, если некоторая за сотни лямов с молотка уходит?
Только на его мазне везде домик этот самый намалеван. Живопись, блядь. Деревянный покошенный дом, лес и обрыв.
Точно! Там обрыв был! Овраг! срываюсь с места. Если я все правильно увидел, то прямо от окна надо идти.
Валюсь вниз и чуть не вою от облегчения.
По спине лупит что-то охренеть, какое твердое.
Разворачиваю все прямо руками. Снег здесь рыхлый. Недавний.
Не проходит и получаса, как натыкаюсь руками на люк.
Даже кода ни хрена нет, достаточно только провернуть ручку.
Смазывали явно, и то недавно и очень хорошо, даже не скрипит под руками. Туго идет, но не клинит.
Блядь выдыхаю, прыгая вниз. Самый настоящий бункер!
И не просто бункер.
Тут явно кто-то жил последнее время.
В электрочайнике не задохнувшаяся вода. В кружках остатки кофейной гущи. Пылью все не покрыто на метры. Явно кто-то был и то совсем недавно.
Сейф, Морок сразу направляется в дальней стене. Вводит код, который Грач оставил.
Бумаги, папки, документы. Пухлые кожанные папки. Вот она, настоящая бухгалтерия. Вот все верные схемы, все, что держал в руках Грач. И то, что успел накопать, пока мы свое расследование вели.
Но я только мельком бросаю на все это взгляд.
Просматриваю небольшое пространство.
Каждую мелочь рассматриваю, в руки беру.
Кто мог здесь жить? Или кого держали?
Тот, кто убрал Грача, сумев выбраться? Или
Мог он держать у себя Регину?
Мерзкие мысли о том, что сам Грач и стоял во главе всех махинаций стараюсь отогнать, затолкать внутрь подальше.
Мог ли он реально решить кинуть всех и прибрать все, полностью к рукам? И даже мою сестру выкрасть, чтобы по мне окончательный выстрелом ударить? Развалить все, что держалосьи своих и чужих, чтобы самому, бесконтрольно всем завладеть?
А, может, что-то все-таки выяснил? Нашел мою сестру и у себя перепрятал, только вот сказать мне ничего не успел?
Не ясно, кто здесь жил. Женщина или мужик. Ни хрена не ясно.
Влад, Морок подходит ближе, опускает руку на плечо. Хрен его знает, что тут происходило в последнее время. Но ты не один теперь. Мы разберемся. Лютый скоро будет. Разберемся.
Киваю, сжимая нож в руке крепче. Блядь, как просто управляться только с ним! Сколько головоломок Грач после смерти умудрился оставить! Почему было не поделиться со мной, не рассказать?
Тут схема всех схронов, Влад. Всех! Морок тычет пальцем в чертеж из одной из пухлых папок.
Все тайные места, те, которые я не успел, не смог прочесать.
Оттуда и начнем, киваю.
Прочесать все тайные места, это, блядь, заявка на реальную войну. Но у меня нет выбора. Я должен найти сестру!
Думаю, даже не будет ждать решения Лютого, кивает Морок. Начнем сразу же. С рассвета.
Гордей, набираю сразу же. Людей сюда пошли. Только тихо. Чтобы больше следили, чем стреляли. И убрать тут надо.
А пока все схроны будут обшаривать, пора изучить настоящие документы.
* * *
Как Дина? первым делом спрашиваю, когда мы подъезжаем к дому Грача.
Обязаны быть здесь, мы в права вступили, надо всем это открыто показать. Но людей Грача брать не хочу. И посвящать их в то, что происходит тоже.
Все время у себя. Или ходит по дому, как привидение, пожимает плечами Раф. Он так и остался с ней рядом. Как верный пес, до конца верный тому, что бережно хранил его хозяин.
Ни с кем не разговаривает. Почти не ест. Вещи старые, фотографии перебирает.
Сердце разрывается, но должен взять себя в кулак.
Никто здесь не поможет, только время нужно.
И знаю, что лишний раз Дине глаза мозолим, напоминаем о том, что именно эта жизнь и сгубила ее мужа. Только иначе пока нельзя.
Мы скоро съедем, Дина. Оставим тебя в покое. Только все хоть чуть наладится. Почву под ногами нормальную сделаем и съедем. Не будем беспокоить.
Но она будто и не слышит. Кивает, глядя будто сквозь меня и просто уходит. Опять запирается в своей комнате.
Это реальная война. Настоящая, напоминаю Мороку с Тигром, заперевшись в его кабинете.
Врача вызывать не пришлось.
Тигр реально очень хорошо научился управляться. И свое плечо заштопал и нас с Мороком реально подлатал. Да и страшного ничего. Так, едва задело.
А то мы войн на своем веку не видели! хохочет Тигр, отпивая коньяк прямо из горла. Не знаешь приметы, Север? Мы где появимся, там и война. Привыкли все уже.
Люди отправлены.
Но я мучительно копаюсь в бумагах, надеясь, что всего этого можно будет избежать.
Это не та бойня, что Морок с Тигром устроили за свое, когда дорогу им перешли. Там все по раскладам было. А тут мы, б**дь, выходит, наезжаем сразу и на всех. Масштабы нереальные. Риск зашкаливает. Запредельно.
Копаюсь в бумагах, снова и снова проворачиваю листы.
Утечек до хрена, и обо всех Грач знал. Но это в чем-то и нормально.
Мне другое нужно. Найти, кто реально подставы устраивал.
Пока делаем все по-тихому, отставляю бумаги. Мучительное чувство, что тупо теряю время. А его, блядь, нет! Просто наблюдаем. Сегодня на приеме покажемся. Не светимся, что это мы схрон распотрошили.
Окидываю придирчивым взглядом двоих напротив меня. Потрепанные, но в божеский вид привести можно.
Посмотрим, кто дернется на приеме. Кто узнал, что мы там побывать успели.
Сжимаю руки до хруста. Блядь. Я действовать привык. Ненавижу, когда вот так. Чувствую себя слабымвпервые в жизни.
Но дома меня ждет девочка. Даша. И немного отлегает, хоть одновременно и в горле дерет.
Быть одному всегда легче. Всегда проще. А когда отвечаешь за кого-то Это край. Каждый миг дергаешься.
За нее, за то, чтобы одну ее не оставить.
И зубы сводит, так прикоснуться к ней хочу, запахом, ароматом ее глаз, ее волос напиться. Не понимаю, как эти двое семьи свои, женщин своих оставили и на войну эту бросились. Раньше другого не понималкак осесть умудрились, а теперь совсем иначе все видится.
Даша, врываюсь в свой дом, натыкаясь на нее прямо в гостиной.
Подхватываю на руки, и набрасываюсь поцелуями, как голодный. Как на источник воды в пустыне, блядь.
Что-то лопочет, а я ни хрена не слышу. Не важно.
Толькокожа к коже. Только дыхание ее чувствовать и видеть, как глаза распахиваются в изумлении, когда в нее вхожу.
Стоны ее чтоб под кожу вбивались и глаза эти пьяным, ненасытным светились так, что до мозгов прошибает.
Моя. Всегда теперь уже моя. Иначе, кажется, весь мир на хрен рухнет.
Глава 12
Даша.
Возвращаюсь с Василием домой. Судорожно пытаюсь отогнать все ненужные мысли.
Особенно те, на которые наводят фото с Миленой, которые она так ярко демонстрировала напоказ.
Колотит.
Сваливаю на кучу все то, что купила, что принес Василий. Ничего разбирать не хочу.
Что-то жгучее, болезненное захлестывает, когда представляю, как он был с ней.
Как срывал с нее купальник, за который тянул на том фото, где они в бассейне плескались.
Так же накрывал ее губы своими. Так же хрипло выкрикивал ее имя, слегка царапая ее язык.
С ума все эти мысли сводят.
Но, как ни стараюсь, мерзкие картинки появляются перед глазами. Сами по себе.
И даже заняться нечем. Переключиться.
Встреча с Сергеем дыхнула на меня ветерком свободы. И вот теперь я еще сильнее чувствую себя просто в клетке.
Нервный стресс последних дней, наверное, уже прошел.
И вот теперь отчаянно чувствую, как не хватает простых, обыкновенных мелочей.
Будто те люди, что могут свободно ходить по улицам, встречаться, улыбаться, просто болтать и мирно пить кофегде-то там, далеко, ограждены от меня толстым стеклом. Прозрачным, но непробиваемым.
Сергей выглядел таким свободным. И разницу я очень остро ощутила, когда Василий встал между ним и мной.
Я в безопасности. Да. Возможно. Но полностью ограждена от жизни.
Как ни смешно, я бы даже с девчонками сейчас поболтала. Даже после всего, что мне хочется выбросить из памяти о них. С удовольствием бы посмеялась с ними над какими-то пусть даже неважными вещами. Послушала бы их такие смешные и наивные нравоучения о жизни.
Но никто меня не выпустит. Никто. Ничто уже и никогда не будет прежним.
Но ведь все закончится? Должна же их эта чертова война когда-то завершится! Это временно, пытаюсь убедить себя. Все пройдет. Влад найдет сестру, их этот переворот успокоится, и тогда
И все равно, как не уговариваю себя, не отпускает.
Он даже телефона мне не оставил. Ничего. Не позвонил, не передал ничего через Василия.
Конечно, Север наверняка не привык отчитываться.
Наверное, все его женщины, вот так же просто ждали, когда он озарит их своим вниманием, когда сможет вырвать минутку.
Милена Она тоже вот так терпела? И молчала, тихо наслаждаясь теми крохами, которые он ей давал?
Ревность затапливает снова.
Конечно, у меня просто нет опыта. У меня был всего один-единственный мужчина. Поэтому, наверное, мне и не понять, что остальные, те, что были в прошлом, могут сейчас стать для него чужими, ничего не значить. Не понять, потому что все это для меня слишком особенное. Его поцелуи. Его прикосновения. То, как он придавливает меня собой, как падает лбом на мой, лихорадочно скользя губами.
Я просто не представляю, что ко мне мог бы прикоснуться кто-то еще. Это кажется невыносимым, невозможным! Разве такое забывается? Разве может ничего не значить? А если Влад и правда послал те проклятые цветы Милене?
Пытаюсь отделаться от дикой, отравляющей ревности.
Колдую на кухне, пробуя приготовить вкусный ужин. Благо, теперь по дому я могу перемещаться без оглядки. Без прожигающего взгляда Гордея, который только, кажется, и искал способ меня убить.
Но к вечеру ревность сменяется безумным беспокойством.
Сквозь все больше и больше навязчивые картины перед глазами, в которых Влад опрокидывает на спину Милену, врываясь в нее, как в меня одним жадным толчком, приходят и другие.
Страшные. Кровавые.
Я не забыла о его ране в ту, первую ночь. А если с ним что-то случилось?
С ума схожу. Бесконечно щелкаю пультом телевизора, надеясь, что все важное все же покажут в каком-нибудь экстренном выпуске. И одновременно на то, что никакого выпуска не будет.
Миллион раз дергаю Василия, спрашивая, нет ли новостей от Влада.