Тот только качает головой, поначалу удивленно, а после, кажется, и раздраженно.
Влад Александрович сообщит, если будет что-то важное, не беспокойтесь, каждый раз следует только один ответ.
Конечно. Он не отчитывается. Ни перед кем о своих планах и делах. Глупо даже спрашивать, лишний раз нервировать и удивлять охрану.
Но для меня это всепросто дикость. Неужели так сложно просто перезвонить и сообщить, где ты? Так поступают даже почти чужие люди, даже соседи по комнате! Мы всегда предупреждали, если где-то могли задержаться, а девчонкиесли планировался загул. Пусть даже очень призрачный!
Всю ночь не нахожу себе места. Не забываюсь даже коротким, мимолетным сном.
Мчусь от окна к входной двери.
Невыносимо. Невыносимо быть здесь, вот так, одной, в полной неизвестности.
И все демоны раздирают меня на части.
Демоны, которых я даже не подозревала у себя внутри.
Но на самом деле я слишком много о себе даже не подозревала до встречи с Владом! А теперь Будто совсем другой человек во мне проснулся!
За окнами ослепительной краской разлился рассвет.
Все окна раскрыла, чтобы не пропустить его машину, откуда бы он ни появился.
Чувствуя себя зверем в клетке. Из которой не выбраться.
Да и куда?
Если он в опасности сейчас, если снова его режут? Чем я могу помочь?
И все равномне бы хоть голос его услышать, лишь бы скупое «жив».
Но
Все больше мысли о Милене обуревают меня. Так, что приходится опустить голову под воду. Ничего не помогает. Неотрывно представляю себе, чем он мог бы с ней заниматься этой ночью.
Он дал мне обещание, дал слово. Он спас. И слово сдержит.
Но
Больше он ничего не обещал.
Убеждал, что я для негобольше, чем игрушка. Слова безумные шептал, когда был во мне, так яростно, так страстно и так одновременно щемяще нежно, что до сих пор, как вспомню, глаза его лихорадочные, срывающийся хриплый голос с бархатцой, пальцы сжимаются. На них огонь и ток вспыхивает.
И я не знаю, чему верить.
Страсти его дикой, пылкой, ненасытной?
Душе, которую Влад, как мне казалось, приоткрыл?
Или тому, что я просто одна из многих. Женщины, что на него работаютне дают покоя.
Но больше всего Милена.
Мог ли он, вот так, с одного взгляда, в один миг забыть прежние, устоявшиеся отношения?
Так просто ее броситьраз и навсегда.
«Я не обещал тебе верности»гулом встают в ушах жестокие слова, что сказал тогда Милене, когда нас в его кабинете застали.
Не обещал. И мне не обещал. Никогда. Ничего большего, кроме защиты. Да и есть ли большее, кроме его безудержной страсти?
Разбитая, нервная, издерганная ползу на кухню чтобы выпить кофе.
Вчерашний ужин так и остался на столе.
Одеревенела вся.
Дергалась на каждый шорох.
А когда вошел, влетел, как ураган набросился, даже и не поняла. Не услышала. Не метнулась уже в миллионный раз к этому окну, к двери.
Девочка моя. Нежная. Маленькая. Как же я скучал, и на руки подхватывает.
В шею, в волосы лицом зарывается.
Поцелуикороткие, мелкие всю кожу будто жалят.
А я ответить не могу. Обнять даже в ответ.
Выжгло будто меня за ночь эту бесконечную, долгую. Словно внутри все выжгло.
Даааааша, уже утаскивает меня, через гостиную, в спальню. Одежду на ходу с меня срывает, по полу разбрасывает. Скучал по тебе. Не представляешь, как.
Влаааад, уже обнаженная, уже под ним, на постели.
Впиваюсь пальцами в его густые волосы, от себя оттягиваю.
Думаю о тебе, моя девочка. Все время думаю. Другим заниматься должен, а только ты внутри.
Срывает мои пальцы и сновапоцелуями, по телу, по глазам и лицу, по шее вниз, лихорадочно, жадно, как будто конец света и ему, сто лет не пившему, напиться поцелуями этими, скольжением безумным губ по коже нужно.
Или снова адреналин? Удар по венам, который распирает?
Ты Ты ранен Влад!
Понимаю только тогда, когда собственную кожу липкая красная кровь обжигает. Влад!
Поднимает голову. Смотрит, будто пьяный. Как тогда, когда пришла к нему в комнату, а он не проснулся. Мутным, непонимающим взглядом. Дергает головой, будто не слышит, не понимает, что я говорю.
Ты ранен! У тебя кровь! Везде!
С ужасом смотрю на щеки с дорожками крови. На шею. Осторожно пытаюсь коснуться и тут же одергиваю руки. Лишь бы еще больше боли не причинить.
Это ерунда, маленькая. Ерунда. Просто пару царапин.
Снова отмахивается, опять нависает, наваливается. Душит тяжестью тела. Дыханием бешеным.
Не ерунда! Дай я посмотрю!
Выворачиваюсь. Перекатываюсь под его телом на постели. Пытаюсь стянуть свитер, но руки дрожат неимоверно. Колотит так, что ткань из ладони вырывается.
Там ничего нет.
Влад останавливается. Замирает. Дышит тяжело, но уже спокойно.
Глаза наконец снова другими становятся. И снова непривычными.
Мягкими. Теплыми такими, до одури. Спокойными.
Все в порядке, Даша, тянет меня за руку. Все в порядке. Многим этой ночью не повезло больше.
Сам сбрасывает с себя свитер, показывая чистую грудь.
С ужасом смотрю на еще одну рану, в плече, уже кем-то обработанную, зашитую. Явно же свежая, этого не было в наш последний раз.
Больно.
Рана у него, а сердце мне обжигает.
Будто в меня сейчас выстрелили. Размазали и разметали. Обожгли.
Ну, девочка, ласкает, взъерошивает пальцами мои волосы. Медленно ведет вниз по щеке. Все в порядке. Иди. Иди ко мне.
На миг поддаюсь. Просто потому что обессилена. Позволяю прижать себя к крепкой груди. Зарываюсь лицом в горячую кожу.
Ненормально, Влад, лихорадочно шепчу, а самой кричать хочется.
Упираюсь кулаками в эту грудь. Что у него там, ледышка вместо сердца? Неужели не понимает, не чувствует?
Ненормально все это! Я ведь с ума схожу! Я как зверь в клетке по дому все это время металась! Как это думать, где ты и что с тобой, ты хотя бы представляешь? А теперь Что теперь Ты выйдешь за порог, а мне каждую секунду думать, жив ты или нет? Ты же не говоришь ничего! Ни о чем! Просто уезжаешь! Даже весточки не подаешь! Ни одного звонка!
Тссссс, надо же, усмехается, снова волосы мои теребит, на руку наматывает и через пальцы пропускает. Я же сказал, все хорошо будет, маленькая.
Прижимает к себе снова, и кулаки разжимаются. Нет больше слов. Нет больше ничего. Только слезы обжигающие, горячие с моих глаз на грудь его капают.
Все будет, Даша. Все. Только подожди.
Оттягивает мое лицо, гладит, водя по коже подушечками пальцев так нежно. Так нежно, как и представить от него невозможно.
Время сейчас такое, понимаешь. Совсем непростое время, Даааша. Дай срок. Я разгребусь. Всегда разгребался. Все пройдет, все закончится. Все тогда будет. Свидания в самых лучших ресторанах. Время, которое будем проводить вместе. Пляжи, самые роскошные, каких ты и на картинках не видела. Бриллиантами тебя засыплю, подарками. Королевой будешь.
Не надо, шепчу, тянусь, глажу кожу вздутую вокруг его ран. Не надо, Влад. Ничего этого мне не надо. Не хочу быть королевой. Хочу, чтобы ты жил! Чтобы живой был, понимаешь! Это же в ужасе снова осматриваю его рану на плече. Это же смерть! Мне ты нужен! Не подарки, не курорты, не бриллианты твои! Ты! Знать, что с тобой все хорошо, что будешь рядом, что вечером придешь! Голос твой хотя бы услышать, пока места себе не нахожу! Но и так, все равноневозможно! Знаешь, как этознать, понимать, чувствовать, что в любой момент тебя потерять можешь!
Не знаю, как выплеснула. Как сказала. Не думала. Из самого сердца летело, прорывалось.
Только теперь понялавсе бы простила. На все бы закрыла глаза.
Лишь бы был жив. Лишь бы рядом.
Задохнулась, понимая, что его может не стать, что потерять его, вот такого, невероятного, навсегда могу. Задохнулась, каждую рану, пусть он и говорит, что царапина, болью собственной ощущая.
Только сейчас, наверное, и поняла. Если его не станет, во мне только черная дыра вместо сердца и останется. Жить не смогу. Не то, что так, как прежде. А вообще.
Так глубоко он вдруг там, в сердце, оказался. Что только вместе с этим сердцем и вырвать можно. И тогда весь мир, вся жизнь в пропасть, в склеп мертвый превратится.
К черту все это. Ты нужен. Ты, понимаешь? Живой
Отводит голову, смотрит на меня так странно.
С болью какой-то, со смятением таким бешеным, что снова сердце замирает и сжимается.
Влад, мягко, как могу только нежно провожу по его лбу, по щекам.
Неужели никто никогда ему этого не говорил? Неужели он не понимает?
Человек рядом нужен. Один-единственный человек, понимаешь? Ничего этого не стоит. Ничего на свете. Ты нужен. Мне. Даже не представляешь, как нужен
Но он не слушает больше.
Притягивает.
Как обезумевший целует волосы.
Скользит руками по телу.
Сжимает больно, так, что синяки наверняка останутся.
Но и сама будто впиваюсь в него.
Соленой страстью. Безумной, больной жаждой. Чувствуя на грани, на запредельном нерве, что он мог и не вернуться. Что вот миги этиони не бесконечны. Они в любой момент закончится могут. Просто оборваться.
Как одержимая на его такой же поцелуй отвечаю. Набрасываясь, схлестываясь языком с его, переплетаясь губами. Он мнет, раздирает, и я впиваюсь еще сильнее. Будто в самое сердце его стрелы впускаю и отдаю такие же.
Безумием. По кожу каждым прикосновением.
Лихорадочно лаская, стараясь впечатать в себя каждую клеточку, каждый рваный выдох короткого дыхания.
Задыхаясь от того, как распирает эта дикая потребность. Впечатываться и впечатывать в себя. Сливаться, слизывать жадно с его тела собственные слезы и брызнувшую кровь. Этот миг. Это просто миг. Он в любой момент исчезнет. И я ничего не могу изменить. Никак не повлияю. Ни на что. Все, что могу, только любить сейчас. Отдавать и впитывать. На максимум. На полную мощность. Как в последний раз.
Дааааша, не подготавливает, не ласкает.
Обрушивается сверху, ненасытно дергая ноги в стороны.
Затапливает, заполняет меня всю, до края.
Дикость. Дикость в его взгляде, во мне, во всем.
Это не секс. Это запредельная необходимость слиться в одно. Насытиться.
Переполниться друг другом. На максимум. Звериное, первобытное, не поддающееся ничему на свете. Непостижимое.
Толкается вовнутрь, рваными, жадными толчками, а я его в себя, насквозь пускаю.
Все заслоны сметает, хрипло рыча, снимая соски, сжимая грудь.
Поддаюсь. Притягиваюсь. Еще ближе, еще сильнее.
Вспышка безумная, когда одновременно судорогами исходить начинаем.
Рассыпаясь, разваливаясь, за него руками цепляюсь. Разжать не могу, боюсь. Тяну на себя, толкаюсь грудью в его грудь. Еще сильнее. Еще ближе. Чтобы не оторвали. Чтобы не разорвать. Одним целым вдруг стали, и страшно, безумно страшно целое это потерять. Будто оба тогда исчезнем. Рассыпемся.
И только взгляд егодикий, безумный.
Когда замирает, выплескиваясь в меня. Глаза прожигает. Впивается руками в лицо.
Больше всех слов. Больше всего на свете.
Даша
Мы лежим вповалку. Прижимает меня спиной к своей груди. Так крепко, что ребра трещат, но мне еще ближе хочется. Так, чтобы никогда не отстраниться.
Верь мне, перекидывает на спину. Снова нависает огромным телом.
Ничему не верь. Не страхам своим. Не тому, что увидишь или услышишь. Только тому, что здесь, подносит мою руку к своей груди. Туда, где так отчаянно, так мощно колотится его сердце. Этому верь, Даша. В себе и во мне. Что бы ни случилось. Что бы себе не надумала.
И я верю.
Ослепительно верю, целуя его плечо.
Верю, что там, внутри, я проросла так же, как и он в меня. Туда, в самое сердце. Верю так, что глазам больно.
Ты и правда мой дар, ловит мою руку. К щеке своей прикладывает. Нежно целует ладонь, пробегаясь по ней губами. В жизни не думал, что такое возможно. Но ты есть, проводит пальцами по лицу. Есть. Настоящая. Такая настоящая. Спасибо, что есть.
И сноватихими ласками. По глазам. По векам.
Прижимает, и мы оба проваливаемся в что-то запредельное. Туда, где не нужны слова. Где просто удары двух сердец сливаются в одно.
***
Влад.
Я лежал рядом с ней и чувствовал, как раскалываюсь на части.
Раскалываюсь в хлам.
Блядь.
И целым становлюсь только с ней вместе. Уже не отодрать. Не отделить.
Когда несся к ней, когда о другом, кроме нее думать не мог, решилпредел.
Ни хера. Предел, какими глазами она на меня смотрела. Как в душу, насквозь проникала. Что говорила. И я не ушами, не словами, я внутри зналвсе правда. Будто иглами огромными каждый вздох ее в меня втыкался. Насквозь. Внутрь.
Понял, что все готов разметать. Все вышвырнуть к чертям.
Потому что и она мне нужна. Как воздух. Именно она, с теплом этим своим, с глазами невозможными. Слушать, как дышит во снеи ни хера больше не нужно.
Как с первого взгляда, с единого жеста в меня проникла. Только не понимал еще тогда, как глубоко. А ведь с самого начала сердце дернулось. И все готов был под удар подставить. И таки поставил.
Только теперь понял, насколько неживым все было. Только теперь, блядь, дышать по-настоящему начал.
Девочка моя. Мой безумный дар, шепчу в волосы, притягивая к себе еще крепче.
Спит.
Отрубилась моя девочка. Но мне не важно.
Кажется, будто все равно меня слышит. Не словами. Душой.
Эта война закончится. Все заканчивается. Мы будет так счастливы, как тебе и не снилось.
Я, блядь, сделаю для этого все. Все, чего бы мне ни стоило.
Лежу рядом с ней, оглушенный.
Никогда такого не чувствовал. Никогда не знал. И сердце, блядь, на ниточках будто висит. К ней срывается.
Посреди войны я нашел свой оазис. Свой остров, где, блядь, впервые стал счастлив. И мне нужно, чтобы она была. Была всегда.
Осторожно поднимаюсь, стараясь не тревожить ее сон.
Не привык говорить, не привык рассказывать ни о чем. Да и не нужно. Ей тревог прибавлятьпоследнее дело. Тем более, в дела наши, мужские, посвящать.
Женщина, она как солнце, от всего этого подальше должна быть.
Тем более, она. Ее ограждать от всего надо.
Целую в волосы золотые, разметавшиеся. Как в последний раз вдыхаю. Не запах, ее саму.
Оставляю рядом на тумбочке простенький телефон.
Я верю. Я глазам ее верю. Лишнего не скажет и звонить не станет куда не стоит. Да и куда ей звонить?
Хрен знает, куда нас с этой мутью занести успеет. Сейчас на прием вроде отправляемся, но кто сказал, что и на нем не откроется пальба? Времена такие.
А так. Хоть голос ее в последний раз смогу услышать. Вдохнуть, если что случится.
Спи, маленькая, шепчу, гладя шелковую кожу. Она вся будто мной пропиталась. Вся моя. Все будет хорошо.
И сам себе слово даю.
Война должна закончится.
Я не позволю, чтобы как у Назара вышло. Если есть хотя бы малейший шанс.
Глава 13
Где бы мы ни были, чем бы ни занимались, а выглядеть должны так, как будто у нас вся сила.