С ужасом перевожу глаза на мать.
Она хватается за сердце. Медленно сползает вниз по стене.
Отец! Прекрати!
Пытаюсь броситься. Остановить. Вцепиться в руку.
Но только отлетаю, задетая новым ударом.
Шлюха! Как ты могла! Как ты могла так всех нас подставить? Ты понимаешь? Понимаешь? Багиров за такое не пощадит. Блядь! Да он не только тебя и твоего выродка! Он нас всех! Всех убьет! Мокрого места не оставит! Ты знаешь? Знаешь, что по традиции я должен сделать, чтобы нас простили и оставили в покое после такого? Сам! Своими руками отрезать тебе голову и принести ее обманутому жениху! Да! Только тогда есть шанс, что твою сестру. Твою мать. Нас всех не прирежут! Не порежут на лоскутки! Как ты только додумалась?! Чем ты вообще думала! Шлюха! Поганая мерзкая шлюха! Тварь!
Я люблю его, отец!
Алекса просто воет. Цепляется за него руками.
И я Я правда. Хотела. Исправить.
И что теперь? Мне? Что теперь делать? Сбежать и спрятаться не выйдет. Это не та семья! Не та, мать твою, семья, чтобы сбежать!
Мари!
Алекс вдруг разворачивается. С диким блеском в глазах начинает ползти ко мне. Цепляется за ногу.
Она! Традиция! Да! Можно Можно отдать сестру или женщину из семьи, если она девственница! Он может взять! Он возьмет, возьмет Мари! Мы же все видели, как он на нее смотрел! Да он хочет ее гораздо больше, чем меня! Она просто пойдет к нему. Отдаст свою девственность. И нас тогда не тронут! Мари!
Ты с ума сошла.
Это все дурной сон. Дурман. Это неправда. Не на самом деле.
Черт!
Реально выть хочется.
Конечно, мы знаем традиции. Учили эти чертовы законы, непонятно кем и для кого в каком веке писанные.
Там это было.
Отец, если невеста оскорбила жениха потерей девственности до свадьбы реально должен сам. Лично. Ее убить. И тогда есть шанс, что его семья, остальные родственники будут прощены Или Или семья должна отдать на откуп другую девушку. Отдать ее девственность и жизнь. В полное распоряжение. Но Не женой Не женой. Жалкой игрушкой. Наложницей. Даже ниже. Никем. Просто вещью. Никто не станет родниться с родом, в котором оказалась шлюха.
Это позор. Жуткое пятно. Отец при любом раскладе должен будет, по этим законам, Алексу выставить из дома! Отказаться от нее. Навсегда.
Но это же бред.
Разве сейчас эти дикие традиции действуют? Это же средневековье, которое должно остаться в прошлом!
Багиров прислал черный конверт,хмуро выдает отец, буравя меня глазами.
И Что это значит? Отказ от свадьбы?
Черт! Ну не может же он соблюдать дурацкие старые законы! Вообще, мне казалось, что все это сказки. Попугать детей тем, как страшно было когда-то.
Это значит, что он собирается уничтожить всю семью. Такие люди плевков в лицо не прощают. Час назад сгорел наш ресторан. Взлетел на воздух. И это. Только начало. Банки заблокировали все счета. Я уверен. Он не вырежет нас просто так. О, нет. Багиров будет играть с нами, как кот с мышью прежде, чем прихлопнет. Он для начала раздавит. Уничтожит во всех смыслах.
Нет,пячусь назад, не чувствуя, что уже давно вжимаюсь в стену.Нет. Нет, нет, нет! Вы же все это несерьезно!
У нас нет другого выхода, Мария,резко выдыхает отец.Тебе придется идти к нему. Умолять. Просить. Падать в ноги. Иначе Иначе мы все умрем. Пусть даже Багиров сам по себе и не начинал мести. Но для всех окружающих. Он должен. Должен исполнять традиции. Иначе авторитет их семьи рухнет. А он этого точно не допустит! Что наши жизни по сравнению с репутацией Багировых? Пустой звук.
Вы что? Вы серьезно? Нееееет
Качаю головой. Все еще не могу поверить, принять этот абсурд.
Да, Мария. Я абсолютно. Серьезно. Ты должна его удовлетворить. Ему должно с тобой понравится. Иначе Иначе твоя жертва не поможет и мы все окажемся на кладбище.
Машшша!
И снова Алекса. Ее окровавленные губы. Медовые глаза, полные ужаса.
На коленях. Передо мной. Хватая за руку.
Помоги! Спаси нас! Нас всех! От тебя хочет! Он просто пожирал тебя глазами тогда, на завтраке! Только ты! Только ты можешь нас всех спасти!
В тот же вечер уволились все, кто на нас работал.
Охрана в доме. Прислуга.
Они все просто ушли.
Наутро мать не пустили в магазин. Безумная попытка отца выехать из города ни к чему не провела. Нас отвезли обратно. С мигалками. И под дулами пистолетов.
Черная метка Багирова. Медленная и мучительная смерть. Мы вне закона.
И вот я стою перед ним.
Распахнутая. Почти обнаженная.
В одном тоненьком прозрачном балахоне, который не скрывает ничего. Светится, как паутинка.
Он может уничтожить всю нашу семью. Такие не прощают оскорблений.
И именно я. Должна принять его гнев. Всю его ненависть. Вся лютую, дикую ярость.
Ради того, чтобы спасти тех, кто мне дорог.
7 Глава 7
Он сидит у камина.
Широко расставив крепкие длинные ноги. Медленно потягивая виски из уже наполовину опустевшего стакана.
И прожигает. Прожигает меня черными, ледяными, ядовитыми глазами.
Буравит холодным металлическим взглядом из-под нахмуренных бровей.
От этого взгляда у каждого замирает дыхание. Вышибает воздух. Я и раньше слова не могла сказать, когда он смотрел. Вот так. Как может только он.
Но теперь
Теперь это в тысячи раз страшнее.
Так зачем ты пришла, Мария? Забирать мое время? Оно слишком дорого. Особенно, для тебя.
Вздрагиваю.
Его голос бьет прямо под ребра. Заставляет покачнуться. Но отступать некуда.
Дрожащими руками откладываю свечу. Ставлю на стол.
Расстегиваю пуговички халата, стараясь не смотреть ему в глаза. Не задыхаться от его бешеной энергетики, которая даже так. На расстоянии. Пропитывает меня насквозь. Прошибает.
За этим,выдыхаю, наконец сумев поднять на него взгляд.
Халат падает к моим ногам.
Я остаюсь перед ним в одном прозрачном, как паутинка балдахоне.
Совершенно голая. Без белья.
В приглушенном свете мое тело все перед ним нараспашку.
Одним рывком подымается с кресла.
Оказывается передо мной. Как скала, нависает, буравя черными порочными глазами. Хлещет, как плеткой. Ударом лупит взглядом.
Опаляет обжигающим и ледяным одновременно дыханием.
Теперь я чувствую себя совсем крошечной. Он как скала. Как зверь. Способный растерзать.
Значит, твой отец вырастил двоих шлюх.
Его голос лупит похлеще взгляда.
Презрением, от которого скручивает руки.
И мощной силой, что заставляет врасти ногами в этот проклятый пол.
Одна, которая должна была завтра взойти со мной на алтарь и стать супругой, войти в благородный род, решила трахнуться перед этим с каким-то заморышем. А вторая пришла отработать ее вину?
Я девственница,шепчу на грани потери сознания.Я чиста, Бадрид. К моему лицу и телу никогда не прикасался ни один мужчина. Мы все понимаем, что Александра поступила непростительно. Покрыла страшным пятном позора нашу семью. И перед тобой Перед тобой совершила страшное. Этому нет ни оправданий, ни прощения. Но Мой отец Послал меня Загладить ее вину. Перед тобой.
Руки дрожат.
Лучше бы не ставила свечу. Не отставляла.
Хотя. Наверное, и не удержала бы ее сейчас в руках. Уронила бы на пол. И еще сильнее разозлила и без того разъяренного Багирова.
Вот, значит, как.
Наклоняется.
Диким, пронзающим взглядом ощупывает все мое тело.
Не смотрит.
Словно уже берет.
Рвет. Распинает на части.
Клеймо выжигает.
А я Я не могу даже закрыться.
Ты понимаешь, что это значит, Мария?
С шумом, как дикий зверь втягивает воздух прямо у моей груди. Прямо над напряженными сосками, которые сейчас выкручивает от страха.
Ты будешь никем. Даже не наложницей. Меньше, чем рабыней. Я буду трахать тебя где захочу, когда захочу и как захочу. Молча. Утоляя свою похоть. Как вещь. Как самую поганую тряпку. Ты никогда не выйдешь замуж. Не родишь детей. У тебя никогда. Не будет. Ничего своего. Никакого права голоса. Ты рот открывать будешь только для того, чтобы ублажать мой член. Никто и ничто. И. Если. Мне не понравится. Я просто вышвырну тебя отсюда. Ты будешь изгоем и позором. Твоя семья не примет тебя обратно.
Я знаю.
Нервно тереблю подол прозрачного балахона руками.
Я знаю, на что иду. Бадрид.
Думаешь, твоя девственность способна отменить войну? Смыть унижение и позор? Плевок, который швырнула мне в лицо твоя семья?
Ежусь.
Еле сдерживаюсь, чтобы не обхватить плечи руками.
И не сбежать отсюда со всех ног.
Это была очень слабая надежда.
Род Багировых жесток. Силен. Властен.
Такого не прощают.
И
Это дикий, безумный план. Прийти сюда и предложить себя ему! Совершенно безумный!
Но
Это единственный шанс. Единственный выход.
Такого никогда не прощали. Никогда. Такое оскорбление во все времена стирается только кровью.
Бадрид
Опускаю глаза.
Стараюсь оградиться от его тяжелого дыхания, что пульсом гудит в висках, раскалывая их насквозь.
Я прошу. Принять. Меня как извинение моей семьи.
Хорошо,его пальцы смыкаются на моем соске, заставляя вздрогнуть.
Острый поток тока в один миг пронзает насквозь. Кипятком. Прошибает так, что еле сдерживаюсь, чтобы не застонать. Не отпрянуть.
Хорошо, Мария. Я приму твою девственность. Но ты понимаешь. За это я ничего тебе не обещаю. Ни-че-го.
* * *
Сбрасывай это.
Его голос лупит приказом. Ледяным. Пробивающим до костей.
Задираю подол, пытаясь снять чрез голову.
Но Багиров перехватывает мою руку.
Резко дергает ткань на груди, заставляя ее с треском разойтись.
Последняя одежда тонкой лужицей падает мне под ноги.
Кожа покалывает. Зудит. Трещит под его яростными глазами.
Больше не прикасается. Только смотрит. Но и этого хватает, чтобы чувствовать, будто он сдирает с меня кожу. Заживо.
Тебе придется серьезно постараться, Мари,выдыхает с рычанием, пробирая все нервные окончания до вспышек перед глазами.Очень серьезно, чтобы погасить мою ярость.
Не дышу. Не поднимаю глаз. Просто стою, как изваяние.
Его руки начинают скользить по моему телу.
Сильно. С нажимом. Как будто он месит мое тело, как тесто.
Ведет по груди. Болезненными прикосновениями. Сжимает соски с грубой, животной силой.
Меня разрывает. Простреливает. Перемалывает. Кожа горит. На кончиках сосков дикие вспышки, отдающиеся в голове.
Но я молчу. Не шевелюсь. Жду приказа, если он последует. А если нет? Что я должна делать?
Раздвинь ноги,отходит на полушаг, и только тогда я снова обретаю возможность вдохнуть воздух.
Рефлекторно дергаюсь. Наоборот. Еще сильнее стискиваю вдруг бедра.
Колени белеют от напряжения.
Но, услышав его недовольный рык, тут же послушно расставляю ноги.
Раздвинь складки,лупит по нервам новым приказ.Покажи мне. Я хочу видеть. Все.
Трясет. Как же невозможно меня трясет!
Особенно, когда начинаю думать, что все могло бы быть по-другому Нееет! Вот об этом думать нельзя! Ни на секунду! Иначе я совсем, окончательно свихнусь! Думать надо только о них. О родителях. О том, что сейчас я выкупаю их жизни. Выдираю из лап чудовища.
А про Алексу Про Алексу я думать просто не могу!
Дрожащими руками скольжу по гладко выбритому лобку.
Опускаю ниже. Медленно раздвигаю эти губы.
Краем глаза замечаю, как чернеет его взгляд. Глаза превращаются в черные угли, что прожигают снова и снова. Насквозь.
Обходит меня яростными шагами хищника.
Усаживается обратно в свое кресло.
Просто смотрит. Прямо туда. В самую распахнутую для него. По его приказу сердцевину.
Лениво тянется за своим стаканом. Медленно делает новый глоток.
И я не понимаю. На миг его глаза хищно вспыхнули. Но теперь он снова смотрит на меня ледяным, равнодушным взглядом, под которым я замерзаю в лед.
Ему интересно? Ему вообще это нужно? Или я зря пришла и меня сейчас отсюда вышвырнут на улицу? Голую
Сожми свою грудь,новый приказ. Резкий. Четкий. Без всякого интереса.
Послушно поднимаю руку.
Обхватываю полушарие.
Не так. Сожми сосок. Сильно.
Сжимаю двумя пальцами разбухший после его касаний сосок. С силой. Так, что пробивает до самого низа живота. На глазах вспыхивают слезы.
Он может делать со мной, что угодно. Избивать. Хлестать ремнем. Все.
Я рабыня теперь. В его полной власти. Я обязана подчиняться всему. Терпеть все, что ему придет в голову.
* * *
8 Глава 8.
Иди сюда.
Стараясь не пошатываться, делаю осторожный шаг. Еще один. Еще.
Оказываюсь рядом.
И вот он одним рывком усаживает меня себе на колени, раздвигая ноги.
Прямо горящей промежностью чувствую огромный бугор у него между ног.
Бадрид резко ведет по себе моим телом. Распахнутыми бедрами.
Жесткая ткань брюк впивается в нежные складочки. Они горят. Трутся о его член через штаны. Все печет.
Но он не останавливается. Продолжает мной просто по себе елозить. Вжимает все крепче и крепче. С яростно сжатыми челюстями.
Меня трясет. Хочется ухватиться за что-то. За его плечи? Но я даже не знаю, имею ли право к нему прикасаться. Такого приказа не было. И потому так и оставляю руки висеть. Они болтаются, как плети.
Бадрид резко отстраняет меня. Подымает почти за шкирку, как котенка.
Слышу звук молнии на его брюках. Только слышу, совсем не вижу движений его рук.
Дергает обратно. Вжимает в свои бедра.
И я кричу. Меня выгибает. Прошибает насквозь.
Одним рывком он просто насаживает меня на свой огромный член.
Боже! Это невыносимо.
Все внутренности будто раздирает на части!
Между ногами, в промежности искры. Как будто все внутри выжигает огнем.
Это невозможно.
Я задыхаюсь. Ловлю распахнутым ртом раскаленный воздух. Слезы сами по себе брызгают из глаз.
Уже не думаю, можно ли мне его касаться. Впиваюсь ногтями в плечи. Бьюсь, извиваюсь под его руками.
Это раздирает. Душит. Кажется, он разорвал меня. На части. До печени. До горла, которым безуспешно пытаюсь втолкнуть в себя хоть немного воздуха.
Расслабься, Мария,ледяной приказ и тут же жесткий хлопок по ягодице.Расслабься и впусти меня до конца. Ты пришла отрабатывать. Так отрабатывай.
Ледяные глаза. Совершенно. Без выражения. Без тепла. Без всякой жалости.
И руки. Руки, что ухватив за бедра еще сильнее, продолжают насаживать меня на огромный раскаленный член.
Он как камень внутри меня. Как отбойный молоток. Равнодушный и жестокий.
Просто лупит. Врывается внутрь отточенными жесткими толчками.
Он гигантский. Просто невозможно огромный.
Но новый резкий толчок, от которого я до крови закусываю губы говорит о том, что то, что чуть не разодрало меняеще не предел.
Не дергайся!еще один хлесткий ледяной приказ.
Он начинает сам двигаться бедрами навстречу. Вколачивается на максимум, продолжая толкать меня на себя на запредельной скорости.
Это больно. Это дико, дико, сумасшедше больно.
И он Равнодушный. Отстраненный. Берущий меня, будто неживую куклу.
Мучительно пытаюсь поймать запухшими глазами его взгляд.
Ведь там же там же была какая-то нежность, когда он на меня смотрел Человечность Какое-то тепло
Но сейчас это лишь два полыхающих угля.
Горящих ядовитой, дикой, одержимой яростью.
Он долбиться в меня с жуткой злостью. Как будто и вправду хочет убить. Замолоть каменным огромным членом насквозь
Бадрид,я все же пытаюсь. Еде слышно. После очередного расплющивающего меня яростного толчка.
Бадрид
Черт! У меня даже губы онемели. Все силы уходят на то, чтобы выдохнуть два слога.
Но он будто не слышит. Он смотрит куда-то сквозь меня.
Продолжая держать за ягодицы такими железными тисками, что я уже чувствую, как на них расцветают синяки.
Кажется, он сейчас пробьет мне горло. Пронзит по-настоящему насквозь, проткнет, как вертелом.
Эта наполненность им разрывает. Пронзает каждую клеточку. Выламывает кости. Перемалывает меня внутри в фарш.
Даже то, что пытаюсь представить перед глазами лица родителей, которым я выкупаю сейчас жизнь, помогает мало.
Я не выдержу. Не выдержу этой дикой, одержимой его ярости.
Я. Не. Смогу!
Его член наливается еще сильнее внутри меня.
Становится совсем деревянным. Каменным. Колотит стенки, заставляя меня совсем потерять контроль. Впиться в его плечи ногтями так, что вижу струйки текущей по ним крови. И тихо высрикивать, хоть и стараюсь сдерживаться.
Бадрид на миг прикрывает глаза. Его лицо искажается так, как будто это его раздирает на части нечеловеческая боль.