Мы достигали своего состояния и положения долго. Годы. Десятки лет.
По-крупному шла игра. Всегда по-крупному.
С самыми высокими ставками. А самая высокая из нихжизнь.
Но кто не готов рискнуть даже ею ради того, чтобы достичь того, до чего мы дошли?
И в нашей империи войны не было уже годы. Годы!
Это не главная проблема,семейный совет собрался за круглым столом.
Братья и помощники. Самые надежные. Самые верные.
Те, кто нам как семья.
Других в помещении нет.
Все, кроме отца.
Его пока не посвящаем.
Главу рода. Главу империи. Держим в стороне.
Сами. Сами должны решать вопросы!
Тем более, что вся это война таки началась именно из-за еще одного нашего брата.
Роман. Роман, мать его, Градов. Так он себя называет с тех пор, как плюнул против святого и ушел из семьи.
Именно он нарушил волю отца. Решил отказаться от договорного старого брака. С одним из древнейших и сильнейших родов!
Мало того, что посеял вражду между нами и Вольскими! Нет! Этого мало!
Ему приспичило еще и пострелять. Прямо в моем заведении.
И все ради той пигалицы, которую он выбрал себе в жены! Ради того, чтобы ее не продали одному из них!
И вот результат.
Война.
Настоящая.
Без переговоров. Без условий.
Десять родов ополчились на нас.
Никакой дипломатии. Только грязные игры.
Только хитрость и сила. И вопрос лишь в том, как далеко мы им позволим зайти.
Одной силой прогибать и нужно. Только так возможно. Иначе
Иначе камня на камне от нас и от нашей империи ни хрена не останется.
Брат!
Скриплю зубами, сжимая в замок пальцы.
Вот кто бы угодно мог так подставить. Спланированно. Задуманно.
Но нет. Этот идиот просто пострелял всех и подорвал на хрен клуб ради того, чтобы забрать свою девчонку!
Ну, и показать свою силу, не без этого.
Все-таки, у нас одна кровь.
И я, наверное, поступил бы точно так же.
Поэтому надо решать. Самим. Пока отец не узнал и не вмешался.
Роман, конечно, давно ушел из семьи. И сейчас сам по себе.
Но если Карим Багиров узнает, что он устроил, он просто уничтожит Романа! Просто сметет с лица земли!
Это пока он умылся. Молчит, хоть тот и пошел против его воли. Но при таких раскладах
Не пожалеет.
Убьет. И его, и его женщину и детей.
Платить по счетамэто тоже нерушимый закон Багировых. Мы не прощаем. Никогда. Никому. Ничего.
Прощать и закрывать глазаслабость.
А слабаков уничтожают. Это вопрос времени.
На одной из границ реальная стрельба началась,Арман закидывает ноги на стол, не обращая внимания, как я морщусь.
Ладно. Сейчас это неважно.
Наши машины с товаром подорвали по дороге в Эмираты,добавляет Давид, а мне остается только еще сильнее стиснуть зубы.
Это не одна семья. Не только Лузанские. Нас обкладывают со всех сторон.
И не просто обкладывают.
Действуют дерзко. Нагло. Нахрапом.
Это уже не просто исподтишка перекрыть границы. Так, что не сразу догадаешься о наезде и о том, кто конкретно за ним стоит.
Это уже вызов.
Пока маленький, но предвестник самой настоящей жестокой войны. Кровавой войны. Насмерть. До полного краха.
Надо ехать, Бадрид.
Братья поднимаются. Полная готовность.
Спокойны и собраны, как всегда во время опасности и угрозы.
Как и должно быть.
Нет.
Откидываюсь в кресле.
Ехать на разборки, которые нам устроили и отбиваться это не вариант. Надо ударить в ответ. По самому для них ценному. Иначе нам войны не выиграть.
Блядь. Сжимаю кулаки.
В конце концов, первый удар пошел от нас.
По-хорошему, если разобраться, то каждая из их семей в своем праве!
Дурак. Мой брат просто идиот.
Ну, как можно было просто. Так тупо. Палить по всем без разбора? Не думая ни о каких последствиях!
По сути дела, эти люди пострадали ни за что.
Всего лишь из-за его дикой одержимости девчонкой. Желанием ее забрать из клуба и уничтожать всех, кто встанет на его пути.
Хотя они и не становились. Они просто пришли, как обычные посетители.
В мой клуб!
И не обычные, а самые что ни на есть элитные! При этом, постоянные.
Зная, что никакой угрозы для них в месте, принадлежащему нашей семье нет и быть не может!
Правда, Арман девчонку Романа туда приволок. Заставил танцевать. Выставил на аукцион.
Все мы в ответе. Все.
Но Роману в любом случае не стоило так горячиться!
Мать твою!
Будем готовить решающий удар,чеканю, чувствуя, как сводит челюсти.Но прежде я попробую нанести визиты. Переговорю с каждым. Принесу наши извинения и предложу компенсации. Любые. Любые!
И это правда.
Потерь, конечно, может быть немерянно. Непредвиденно.
Но и наша вина прямая. Надо быть справедливым. Виноваты мы. Багировы. И неважно, что все это нелепая случайность. Что Ромка с катушек слетел и озверел.
Наша вина.
Серьезно, Бадрид?
Арман вскидывается.
Молчи. Ты молчи. Привезти туда девчонку была твоя идея. Люди пострадали ни за что. Я должен принести извинения, Арман. Запомни. Если ты неправ, неважно, какая за тобой стоит сила. Ты неправ и все. И должен извиниться. Даже перед тем, кто стоит на сто шагов ниже и не представляет для тебя угрозы. Будет война, значит, мы должны быть к ней готовы. Но прежде Прежде нужно попытаться решить вопрос мирным путем. Полностью признав свою неправоту перед этими людьми.
Надо было ее вышвырнуть подыхать в пустыне. Тогда Роман даже если бы и приехал, то выжигал бы только песок.
Значит, надо было,сжимаю пальцы.Мог бы предвидеть, что он слетит с катушек. Землю вывернет. Пусть он ушел из дома в двенадцать, но характер и натура наши. Ты бы умылся, если бы твою женщину выкрали? Попустил?
Оказалось, что мы его совсем не знали.
Знали. Просто нужно было думать. Предвидеть. Понимать. Такой своего не отпустит. И никому не позволит на него влиять. Как и все мы. Одна кровь, Арман. Одна кровь. Одна натура. Хоть с мясом выдри все воспоминания о семье. Хоть меняй сто раз фамилии и отчества. Натуру не изменишь. Никогда.
Это нелепый план,Давид тяжело поднимается.Они тебя просто убьют, как только ты покажешься на пороге. Надо бить в ответ. И выезжать на места.
Это мой долг, Давид. Долг.
А ты? Ты сам-то что? Выслушал? Пришли к тебе после такого с повинной головой и что? Денег бы взял? За смерть сына? Отца? Брата?
Бадрид. Давид прав. Ты идешь на верную смерть.
Выезжайте на места. Разберитесь со стрельбой и с закрытыми таможнями. Занимайтесь всеми очагами, что, чую, сейчас начнут полыхать один за другим. И нет. Я бы не простил. Не стал бы разговаривать. Но я должен хотя бы попытаться пока урегулировать вопрос как можно с наименьшими потерями. И Давид. Найди мне Санникова. Он знает все и обо всех. Через него мы проследим, кто откуда наносит удары.
Санникова?Давид присвистывает.
Я знаю, что ты с ним уже связывался. Да. С лучшим другом брата, о котором мы не говорим все эти годы. И который устроил нам все эти проблемы.
Ты знаешь, какую цену он берет за свои услуги? Наивысшую. Безоговорочный долг. За помощь Санникова ты будешь обязан никогда не вмешиваться в его дела. И выполнить любую просьбу, с которой он к тебе придет. Это очень высокая цена, Бадрид. Я бы сто раз подумал.
Иногда нужно принимать цены, не торгуясь, брат. На сегодняшний день выхода у нас нет.
17 Глава 17
* * *
Элитные девочки извиваются на шесте.
Три дня.
Три дня пришлось потратить на то, чтобы встретиться с семьями.
Ожидаемо, ни одна из них не приняла на себя ответственность за то, что творится в нашей империи.
А оно творится.
Разрастается.
Перебоев все больше.
Начинают пропадать люди.
Надежные. Проверенные. Те, с которыми работали не один год.
Три дня переговоров. Предложений. Попыток пойти еще каким-то мирным путем.
Они должны понимать.
При всей жажде мести, не у каждой из семей есть такая сила, чтобы пойти против нас.
Не у каждой. Но если все они соберутся вместе.
Скрежещу зубами, сжимая челюсти.
Брат. Родной брат, и чтобы так подставить? А все из-за чего? Из-за того, что нету здравого смысла!
Девчонка! Как бы он на нее ни запал. Женщина. Слабость. Она губит. Губит!
И не одного! Целую семью! Целый клан! Империю, что выстраивалась десятки лет!
Одна. Единственная. Слабость.
Что решаем?
Арман и Давид уже в сборе.
Пока ждем ответ. Я сделал много щедрых предложений. Настолько щедрых, что можно переступить через себя и свою гордость. Надеюсь, это поможет. Но готовимся к ударам в ответ. Напрямую. Наповал. Что Санников?
Пока молчит. Говорил же. Вряд ли он станет с нами работать. Но я сам кое-что нашел. Тут пара файлов с информацией,Давид протягивает черную флешку.
Тут реально все объединились против нас, брат. Конечно, исподтишка. Пока прямо никто о себе не заявит и не выступит. Пока все выжидают, бросая против нас ресурс.
Да.
Кроме прочего, это шикарная возможность свалить империю Багировых. А после разделить пределы власти. Когда бы еще им выдалась подобная возможность? А так и повод есть.
Таможни я пока открыл. Пришлось менять руководство на уровне страны,Арман, как всегда, успел.Несколько перестрелок, несколько больших корпораций, счета которых заморозили. Пока препятствий в нашей работе быть не должно.
Хорошо,киваю, откидываясь в глубокое кресло.
Нужно расслабиться. Отдохнуть. Перед решающим ударом, если мои доводы не подействуют.
Щелчок пальцев, и Айя, лучшая из девочек, игриво покачивая обнаженными бедрами, спускается со сцены.
Привычным жестом опускается на колени, расстегивая молнию брюк.
Умелая. Привычная. Идеальный способ расслабиться.
Поднимает на меня глаза, и, облизав ствол по всей длине, заглатывает на максимум. До упора. Сразу.
Только вспышкой перед передо мной другие глаза.
Яркие.
Как два черных алмаза.
Огромные. Как драгоценность, которой нет на свете.
Полные слез и чего-то такого, от чего сердце снова дергается.
Резко. Неистово.
Так, что в висках колотить начинает.
Мари
Блядь, кажется, я говорю это имя вслух. Оно само вылетает из сжатой челюсти.
И член дергается неудержимо.
Обхватываю длинную копну рыжих волос рукой и яростно начинаю вбиваться в глотку Айи.
Даже она, привычная, дергается, как рыба на песке.
Задыхается. Захлебывается. Пытается упереться мне в пах руками и отстраниться.
Но я не останавливаюсь. Долблю. С бешенством. С яростью. До упора. На максимум.
Так, что влажные шлепки и хрипы перекрывают музыку в клубе.
Член просто каменный. Как будто сто лет женщину не трахал.
И где-то в глубине души закипает глухая ярость.
Другую. Другую хочу.
Дико хочу. До одури. До помутнения рассудка.
Другие глаза и имя. Это имя. Мари.
Хочу, чтобы она на меня смотрела.
Вбиваться. Вколачиваться. Ласкать.
Проводить пальцами по распухшим губам. Слышать ее стоны.
Изучать каждую грань тела.
Трогать. Ласкать. Распробовать вкус.
По-настоящему распробовать.
Как она пахнет. Как дрожит, когда распахнуть ее и прикасаться везде. Изучать все ее потайные точки.
Раскрывать. Запахом ее напиваться. Блядь. Какой у нее сладкий запах.
Пригубил, а ведет.
Ведет так, что три дня на переговорах от этого запаха отмыться не мог.
На коже. На губах. Внутри себя чувствовал.
Империя может рухнуть. На щелчок.
Концентрация внимания должны быть на максимум. Один просчет, и можно потерять все.
А у меня только девчонка перед глазами.
Нежная.
С запахом этим ее одуренным.
С той, блядь, улыбкой, которую увидел в первый раз.
И член дергает до ломоты. Со всех суставах будто ломка. И там, под ребрами, рывком. Жестко. Почти навылет.
Прикасаться к ней не надо было. На порог нельзя было отребье это пускать.
Мараться.
Но нежное тело перед глазами. Так и сияет фарфоровой белизной.
И под руками бархат ее кожи. Ее губ. Пухлых. Упругих. Мягких.
И приходится каждый раз сжимать кулаки.
Всполохами перед глазами, как брал бы ее. Как ласкал. Как доводил бы до одури, до истомы. Снова и снова. Как бы имя мое выкрикивала и касалась руками, изнемогая.
Женщин так не берут, как я ее взял. Так берут только шлюх.
И от этого ядом внутри странная, тягучая дрянь разливается.
Разливается так, что запить ее, выжечь из себя хочется.
Но разве она не шлюха?
Она и того не заслужила.
Никогда бы не принял такую. Никогда. Ни за что бы не простил.
Любая другая просить бы решилась, вышвырнул на задний двор. К псам. Без тряпок.
Но я взял.
Пусть грубо и с яростью. Да! Потому что не шлюхой. Потому что иначе ее хотел.
С самой первой встречи. С самого начала.
И удержаться не смог. Не смог не тронуть. Не прикоснуться.
А хотел убить.
С того самого момента, как передо мной появилась.
Как сбросила свой ничего не прикрывающий халатик.
Одного хотел.
Вцепиться рукой в эту нежную шейку. И переломить. Посмотреть, как вспыхнут и расширятся огромные глаза, что на крючок меня поймали. В которых я почти утонул. Впервые, на хрен, в жизни, утонул!
Шлюха. Дешевая же шлюха. Как и ее сестра.
Пришла телом выторговывать их поганые жизни.
Под любого бы легла. Любому отдалась бы.
Руки пачкать о такую противно.
Но я
Блядь, я еще на руки даже поднял.
Измученную.
В постель отнес.
И прижимал.
С каких-то херов прижимал к себе.
Смотрел на тихое лицо. Гладил волосы.
Это надо вытравить. Вытравить из себя. Одним ударом. Навсегда. Навечно.
Хватит, Айя,отшвыриваю девчонку, понимая, что совсем сейчас забью своей яростью. И все без толку. Как ни таранюсь, а передо мной другие. Блядские. Ядовитые глаза. Того отродья.Свободна.
Она валится на пол, судорожно ловя горлом воздух. Хватается на шею.
А та? Та тоже хваталась?
Бадрид,Арман отпускает ту, что выплясывала у него на коленях.
По-хорошему тебе скажу. Раньше нам не пришлось бы ждать трех дней. Даже трех часов ждать бы не пришлось после того, как мы кому-то что-то предложили.
Все знают. Мы приходим с батогом и пряником. Не примешь дар, получишь удар, от которого не оправишься.
И все говорят. Что Багировы больше не способны на настоящий удар. После того, как ты отпустил семью Булатовых. Рустам даже бизнес какой-то ведет до сих пор.
Согласен,Давид шлепает по голому заду ту, что успела его ублажить.Из-за этого поступка наш авторитет упал до нуля. Что ты дальше собираешься с ними делать, брат? Это твой удар. Мы вмешиваться не вправе.
Да.
Скриплю зубами, наливая себе первый за три дня стакан виски.
Член стоит просто адски, мешая здраво рассуждать.
А под руками будто горит ее кожа. Соски. Упругие. Маленькие. Острые, как камушки. Нежно-розовые. Такие упругие, от которых жар разносится по всему телу. Простреливает. Обжигает. Кровь вскипает на раз.
Выдохи ее рваные.
И упругость.
Охренеть, какая упругость внутри, в ее теле.
Я такого тела, кажется, даже не видел. Хрупкая. Нежная. Бархатная везде. И внутри.
Внутри она рай. Сладость. Нектар. Пища богов.
Тысячи женщин у меня было. Тысячи, а, может, и десятки тысяч.
Но никогда. Никогда такой не видел. Не прикасался к такому телу. Никогда такой к себе не прижимал, не пробовал.
И никогда. Кровь. Не кипела так при одной мысли, при одном всполохе воспоминания о женщине.
Вспышкаи кожа ее под руками.
Как бред. Как наваждение.
Еще одна,и ее рваный стон, что пробивает кожу. Насквозь.
И тело. Все ее тело под моей кожей.
Упругие бедра. Грудь,сочная, что в ладонях сжимается. Губы.
Мягкие. Упругие. Нежные и страстные одновременно.
Я, блядь, еще с первого прикосновения к этим губам знал, что удержаться невозможно. Как только пальцами провел. Прикоснулся. Невесомо.
Тут же обожгло. Пронзило всего насквозь. До затылка.
Уже тогда въелась.
И глаза.
Глаза эти невозможные.
Царапают.
Нет ее, а будто взгляд на меня поднимает.
Нежный. Томный. Сверкает черными алмазами.
И царапает. Прямо под ребрами. Царапает так, что растереть грудь себе хочется. Вырвать это оттуда. Изнутри. Пусть даже ребра превратятся в крошево. Но вырвать!
Они оба правы.
Нас просто перестали бояться после этого.
После того, как я впустил в дом эту девчонку. И не смог. Не смог удержаться. Пеленой накрыло. Впервые в жизни.
И даже думать не о чем.
Я не должен был идти на эту сделку.