Когда тебя оскорбили, плюнули в лицо, а после этого еще и предлагают откуп, это, по сути, еще один плевок. Двойное оскорбление.
Вытрись и прими оплату, как собака, за то, что тебя унизили.
А кто берет плату за такое, об того бесконечно можно вытирать ноги. Готов стерпеть любое унижение. Это ниже дна.
И я. От этой платы не смог, не смог отказаться!
Сердце разрывало ребра, когда она стояла передо мной!
Такая нежная. Такая чистая, как мне казалось.
И пусть я понимал уже, пусть знал, что она из семьи, где не следуют ни чести, ни законам, а, значит, как и ее сестра, способна на самое мерзкое, а все равно мне веяло от этой девочки чистотой.
Если бы ствол у виска держали и требовали отпустить семью, я плюнул бы в лицо и рассмеялся. Принял бы пулю, но честь бы не попрал. Никакого откупа не то, что бы не принял, даже за один разговор о таком шею бы свернул.
Бадрид Багиров и плата за унижение? В страшном сне такого не представил бы!
Хоть сейчас и предлагаю такую же плату другим.
Но в том-то и вопрос. Они другие.
А я
Я не смог удержаться. Отказаться от нее. От женщины, что впервые заставила мое сердце дрогнуть.
Не смог.
Потому и обрушился на нее со всей яростью.
Холодно, как настоящую шлюху, брал снова и снова.
Не ее. Себя раздирал, когда врезался в нежное тело. Когда видел, как искривляется от боли ее чувственный, манящий рот.
Разве она может чем-то отличаться от той, другой, что залетела от чужака? Без свадьбы, да еще и перед самой свадьбой с другим?
Не может.
Один род. Одно воспитание. Одни и те же устои.
Не удивлюсь, если она даже знала о разгульной жизни своей старшей сестры. Просто та, что поманила меня, опьянила, она моложе. Дать ей время, и пошла бы по рукам, как и первая.
Все понимал. Все.
Каждый толчок в нее клеймил мою кожу и нутро ожогами.
Я сам себя предавал, не в силах отказаться от предложенного откупа. Предавал дважды.
Сам себя унижал и втаптывал в грязь. Одним лишь тем, что позволил ей переступить порог моего дома.
Сам себе плевал в лицо и утирался, чувствуя, как семя выстреливает из самого нутра.
За оскорбление, страшное, кровное, платы не берут. Не берут!
Стучало в висках.
А я не мог остановиться. Снова и снова брал ее. Эту плату. Снова и снова вколачивался в нежное тело. В упругие губы, которые почти свели с ума
Размазывая не ее. Самого себя. И себя же ненавидя.
Плевок. Она еще один плевок мне в лицо. Лютый. Страшный. За который убивают.
И пусть его можно оправдать традицией. Пусть я беру взамен чужих жизней девственность и тело. По сути, всю ее жизнь, до ее последней капли.
Но суть не меняется. Я, Бадрид Багиров, взял плату за оскорбление. Сам себя этим вывалял в грязи.
Еще не поздно все переиграть. Еще. Не поздно.
Избавиться от девчонки или отправить ее шлюхой в один из клубов. Продать с аукциона. И разобраться с остальной семьей.
18 Глава 18
Мари
Уже совсем глубокая ночь.
Я проваливаюсь наконец в очередной больной сон, как тут же подпрыгиваю на постели.
Дверь в грохотом распахивается.
Так резко, так мощно, что, кажется, ее просто вынесли.
Слетела с петель.
Но мне двери не видно.
Бадрид.
Он закрывается собой весь проход.
Своим огромным исполинским телом.
Обхватываю себя руками и в ужасе просто отползаю подальше.
Жмусь к спинке кровати.
Он смотрит исподлобья.
Рвано дышит.
Опустив голову, рассматривает меня.
Глаза светятся яростью. Таким гневом, что просто бьет по коже, заставляя ее биться в крупной дрожи.
Он пожирает этими светящимися, дьявольски горящими в темноте глазами.
Сжирает меня, срывая все.
Я не обнаженная под его взглядом. Он срывает кожу.
И будто убивает этими глазами.
Так, что задыхаюсь.
Будто чувствую на своем горле огромную тяжелую руку.
О Боже.
Он разъярен.
Разъярен и совершенно пьян!
Бадрид
Говорю тихо.
Пытаюсь унять эту ярость. Как-то успокоить тихим голосом.
Отползая медленно. Все дальше. Пока окончательно не впечатываюсь в стену
Бадрид
Но он не двигается.
Только стоит в проходе, прожигая меня этим дьявольским, запредельным огнем.
А после
После в один шаг оказывается рядом.
Резко хватает, сбрасывая простыню.
Боже. Он в ярости. Пьян. И совершенно невменяем!
Как сам дьявол.
Пытаюсь сжаться, но это бесполезно. Бессмысленно.
Он резко дергает меня на себя. Одним жестким рывком.
Шумно, как дикий зверь втягивает воздух у моего лица. Будто выпивает. Всю. Насквозь.
И прожигает.
Прожигает этими горящими глазами.
Будто уже входит внутрь. Насквозь. Полностью. Заставляя кипеть и сворачиваться кровь внутри.
Один его взгляд, один его вдох опаляет всю кожу.
Заставляет гореть.
Диким безумием разливаться что-то в самой глубине.
Бадрид
Голова сама бессильно откидывается назад.
Но он тут же ловит мой затылок.
Дергает на себя.
Впивается твердыми губами в губы.
Жестко. Резко. Ядовито. Яростно.
Подчиняя.
Сжигая меня дотла.
Ударяет языком внутрь, яростным ударом раздвигая мои губы и зубы.
И этот удар прошибает насквозь. Все естество. До самой груди. Под ребра. Вниз живота.
Я будто наполнена им. До предела. Так, что и выдохнуть не могу.
Он разбивает. Порабощает. Вбивается в самую суть. Размалывает меня на ошметки.
Резко толкается до самого горла.
Быстро. Резко. Часто.
Полностью, раз за разом вышибая из меня дыхание.
Моя кожа горит.
Все внутри полыхает безумием. Жаром.
Его ярость вбивается в меня.
Вбивается и опаляет.
И так же резко вдруг отшвыривает на постель.
Я уже выжата.
Этим безумным напором.
Полыханием глаз, что продолжают меня прожигать. Этим странным огнем, который, кажется, вытянул из меня все силы.
Даже не шевелюсь. Просто не могу. Просто не способна!
Одним рывком он срывает с себя одежду.
В мгновение нависает надо мной своим огромным, разгоряченным до невозможности, телом. Таким горячим, что, кажется, у меня останутся ожоги.
Его безумие никуда не делось.
Наоборот. Глаза, кажется, потемнели еще больше. Еще сильнее горят яростью.
А огромный вздыбленный член уже впивается в меня. По животу своей каменной тягучей твердостью. Раздавливает внутренности через кожу там, где так резко вдавился.
Мари
Его глаза становятся просто черным пламенем.
Но
Он не набрасывается. Не начинает резко вбиваться в меня, как раньше. На полную мощность. Терзая и разламывая все тело на кусочки.
Не отрывая взгляда, проводит рукой по щеке.
Так нежно. Так дико и запредельно трепетно, что внутри меня все сжимается. Все начинает дрожать.
Блядь Мариииииии
Я не знаю, чего ждать. Не знаю, что делать с ним рядом. Что сделает он
Просто откидываюсь на постели. Не шевелясь. Не раскрывая рта.
Просто раскидываю руки в стороны.
У меня же нет ни голоса, ни выбора.
Я просто должна позволить ему делать все, чего ему хочется.
Просто должна
Мари
Вздрагиваю, чувствуя, как вспышки тока проносятся по губам, когда он, замерев, вдруг проводит по ним пальцами.
Долго. Нежно. Прижимая лишь чуть.
Так легко и невесомо, но от этого касания с телом начинает твориться что-то невообразимое.
Огонь.
Огонь вспыхивает так сильно, что опускается вниз.
Скручивается комком внизу живота. Превращается там в тугую, пульсирующую пружину.
Он накрывает мой рот губами.
Теперь совсем иначе.
Тягуче. Медленно.
Долгим нажимом твердых губ раздвигает мои.
Шумно выдыхает прямо мне в рот.
Опаляя этим выдохом. Язык, щеки изнутри, небо. До самого горла.
Проникает языком.
Тягуче. Неторопливо.
Кажется, задевая каждую шершавинку, каждую клеточку моего языка, чуть придавив, скользя по нему до самого верха.
А внутри все сжимает.
Сердце начинает нестись галопом.
Бадрид скользит вперед. Будто пробуя на вкус. Будто лаская и подчиняя одновременно. Знакомясь. Изучая. Заявляя свои права.
И волны разносятся по всему телу.
Удушливые волны, заставляющие трепетать до зуда в пальцах.
Хочется стонать.
Распахиваться перед ним.
Отдаваться. Подчиняться.
Обхватить руками и ответить.
Попробовать, какой он.
Шевельнуть языком и так же пройтись по его рту.
Ощутить его кожу по плечах. Понять, какое наощупь его могучее тело с бугрящимися, перекатывающимися мышцами, которые я чувствую на себе.
Но я не вправе.
Я никто.
Даже не наложница. Рабыня.
Безмолвная и безответная.
Я не имею право ни на что.
Да и неизвестно еще, как Бадрид поступит дальше.
Он вполне способен схватить сейчас меня за волосы и развернуть к себе спиной. Грубо вонзиться сзади, не слушая моих криков, не обращая внимания на то, что не имеет для него никакого значения.
Или развернуть к себе лицом. На коленях.
И грубо вдолбиться прямо мне в глотку, раздирая внутренности
Я не имею права. Ни на что.
И все же я всхлипываю.
Даже эти мысли не сбивают этих диких, безумных, нежных волн наслаждения, что накрывают меня с головой. Снова и снова. Все больше. Все ярче.
Да,хрипло, рвано выдыхает Бадрид, разрывая эту сладкую, безумно, бесконечно сладкую пытку.
Поднимает на меня горящие глаза.
Уже без ярости.
Но дикая сила какая-то просто плещет из них.
Заставляя меня сжаться. И тут же распахнуться одновременно.
Замереть. Чувствуя, как гибну. Как тону в этих глазах.
В них страсть. Такая дикая. Такая одержимая, что опаляет.
Бьет наотмашь.
Заставляет дрожать мелкой дрожью под его тяжелым огромным сильным телом.
Такая,глухо хрипит Бадрид, проводя ладонью по моей щеке.Именно такая
Я замираю.
Лучше молчать. Не спрашивать, что он имеет в виду.
Да и не смогла бы выговорить ни слова.
Дыхания нет. Оно давно забилось где-то в горле.
Миг,и он неистово, жадно опускается ртом на мой подбородок.
Не целует,пронзает каждым поцелуем. Вниз.
По шее.
С глухим рычанием обхватывает мои груди, сдавливая их всей ладонью.
Сжимает пальцами потвердевший, каменный сосок, и я взрываюсь.
Разум улетает.
Перед глазами вспышки.
Снова и снова.
Все ярче и ярче, пока он перекатывает мой сосок, сжатый с силой его пальцами. Сдавливает сильнее и чуть приотпускает. Продолжая выкручивать.
И я стону.
Стону уже в голос.
Позабыв обо всем на свете, о том, что должна быть неподвижной и безмолвной. Только исполнять его приказы и команды.
О том, что могу сейчас этим его разозлить.
Стону, чувствуя, как кулаки сами сжимаются.
Мучительное, бешенное, запредельное томление охватывает всю. Насквозь.
Сама распахиваю под ним дрожащие бедра шире.
Не соображая уже ничего, трусь о его плоть.
О его горячий огромный член, что дергается в нетерпении.
Разбухший. Я даже ощущаю надутые вены, что туго оплетают его.
О. Боже.
Это запредельно.
Он опускается ниже. К животу.
Ударяет насквозь. Въедается под кожу губами, уже обеими руками сжимая мою грудь, выкручивая соски.
Это лихорадка.
Меня трясет. Подскакиваю над кроватью.
Как жар. Как болезнь. Весь разум вылетает напрочь.
Тело ломит. Но оно снова и снова тянется к нему.
Ломит, от жажды, дикой, одержимой жажды получить больше. Прочувствовать эту сладкую пытку сильнее. Сильнее. На максимум!
Он опускает руку вниз.
Раздвигает нежные, уже подрагивающие, истекающие соком складочки, и я вцепляюсь в его запястье, застонав.
Это слишком.
Это ударом тока насквозь. До глаз.
Одно прикосновение Бадрида там, и мое тело прошибает такой невероятной силой, что я сейчас, кажется, просто умру!
Но он просто откидывает мою руку.
Прижимает сильнее.
Скользит.
Уверенно и упрямо с силой скользит всей ладонью, обхватив все мое естество.
Я изнемогаю.
Я не выдерживаю.
Все до дикости распухло. Стало таким чувствительным, что каждое прикосновение за гранью.
Бадрид
Шепчу, кусая губы от невыносимых ощущений.
Бадрид
И даже не знаю, о чем прошу.
Если прекратит, я умру так же, как если он будет продолжать.
Острыми вспышками тело подбрасывает над постелью снова и снова.
Оно уже не принадлежит мне. Оно больше не мое.
Вся в его руках. Вся в его власти.
И он
Он подчиняет его себе так, как умеет только он.
Тихо, девочка. Еще не время.
Его низкий хриплый голос бьет прямо внутрь.
Он будто прикасается к каждому нерву. Ударяет по нему с силой.
Заставляет все тело зазвенеть от невыносимого напряжения, как и от его ласк.
Раскрывает пальцами нижние губы. Резко раздвигает створки.
Продолжает растирать ладонью все внутри.
И я прокусываю губы до крови.
Ногтями впиваюсь в ладонь.
Я уже ничего не вижу. Только красное марево перед глазами.
И одержимо бьюсь в экстазе, захлебываясь в собственном крике, когда он резко сдавливает до одури дергающуюся и пульсирующую горошинку моего клитора, одновременно резко толкнувшись пальцем прямо внутрь.
Я ору.
Ору так дико, как не могла бы никогда себе позволить!
Но это безумие.
Меня просто нет.
Я рассыпаюсь на осколки, чувствуя, как лечу в самую пропасть.
Разбиваюсь. Насмерть. Теряю себя.
Чувствуя при этом такое облегчение, как будто наоборот, только рождаюсь, а не умираю
Такая сладкая Такая узкая и нежная
Хрипло шепчет Бадрид, снова лупя по оголенным нервам своим невозможным голосом.
Он будто стреляет в меня. Каждым своим звуком.
Прямо внутрь. Насквозь.
Все внутри еще горит. Пульсирует. Бьется в сладких судорогах изнеможения. В голове дурман.
Но новые ощущением накатывают еще с большей силой.
Его пальцы все еще у меня внутри.
Дергающийся судорожно клитор прижат пальцем.
Он прижимает сильнее.
Не дает мне выдохнуть. Очнуться. Прийти в себя. Набрать воздуха.
Толкается внутрь, и я чувствую, какая я там мокрая.
Неприличный, хлюпающий звук заставляет меня сжаться. Кажется, подо мной натекла самая настоящая лужа.
Но я тут же стону и выгибаюсь, когда он нажимает на клитор еще сильнее. Придавливает, начиная вести по кругу.
Толкается уже двумя пальцами вниз.
Все быстрее и быстрее. Все яростнее. Жестче. По нарастающей.
Моя влага не кажется уже чем-то неприличным.
Наоборот.
Он жадно, хищно вдыхает воздух. У моих бедер.
Его лицо заостряется. Ноздри начинают раздуваться.
И этот взгляд.
Он становится совсем безумным. Полыхает таким дьявольским бешеным огнем, что у меня снова замирает дыхание.
Девочка Моя девочка
Бадрид нависает надо мной.
Только всхлипываю, чувствуя, как его пальцы меня отпускают там.
Резко пронесшийся прохладный воздух после дикого жара его прикосновений выкручивает все тело.
Чувствую, как он обхватывает у основания свой огромный орган.
Сжимает, начиная водить по моим распахнутым складкам головкой.
Останавливается, надавив на самый вход.
Сквозь марево наслаждения все же вздрагиваю. Тело помнит, какая это была пытка.
Даже стону, чуть прикусив губу и сжав простыню руками.
Но тут же пытаюсь, заставляю себе расслабиться, видя, как его глаза снова наливаются чернотой ярости, а из его горла вырывается угрожающий рык.
Расслабляюсь, внутренне приготовившись к боли.
Но нет.
Теперь все иначе.
Бадрид не спешит.
Он входит в меня медленно. Так же тягуче, как и целовал перед этим.
По миллиметру. Так, что я чувствую, как медленно натягивается все внутри. Как распахиваются для него мои стенки. Подчиняясь. Впуская в себя.
И дрожат.
Дрожат с этим новым, таким странным чувством наполненности. Ощущая каждую его вздутую вену. Впечатывая их в себя, как клеймо.
Мое тело раскрывается для него. Будто признает своего хозяина. Даже без моей воли оно, кажется, полностью готово подчиняться его. Покоряться. Принадлежать без остатка. Что бы он ни сделал.
Каждому его движению. Каждому взгляду. Каждому звуку его голоса.
Расслабься, девочка,глухо шепчет его голос, пропитывая меня всю.Расслабься. Больно не будет. Вот так Моя сладкая девочка
И резкий толчок, пока я убаюкана тихими, как колышащие тело волнами ощущениями.
Он врезается до упора. Насквозь.
И тут же замирает, пристально глядя мне в глаза.
А я только и способна, что тяжело дышать. Сердце вылетает.