Среда
Сообразительная мисс Перкинс приготовила чудную корзинку для котенка, выстелив ее лоскутом цветастого кретона и положив туда подушечку такой же окраски. Какой у мисс Перкинс тонкий вкус! Незабудка тоже, наверное, так подумала и мгновенно полюбила свое новое гнездышко, свернувшись там пушистым калачиком.
Папа, мама, дядя Дж. и тетя М. отправились наносить визиты и знакомить моих кузена и кузину с соседями. Я успокоилась, когда меня решили не брать с собой. Ведь они собираются зайти к старой миссис Уошберн, которая всегда лезет целоваться, хотя у нее такая колючая борода, что папина по сравнению с ней кажется шелковой.
Как весело писать такое! Знаюэто шалость, но я бы никогда не посмела сказать подобное вслух.
Папа, дядя Дж. и тетя М. уезжают завтра в Италию. Пойду спрошу Виолетту: не помочь ли ей укладываться? У тети Маргареттакая дивная одежка. Бьюсь об заклад, Виолетта примерит некоторые платьятак же, как меряет мамины, когда мама уезжает в Лондон. Мартин называет ее «отпетой нахалкой», но даже если это так, я люблю ее смешной акцент и рассказы о парижском детстве.
Четверг
Сегодня утром уехали все: тетя Маргарет, дядя Джон, папа и даже мисс Браунингпапа предложил подвезти ее до Лондона. Не знаю, как дорогая мамочка справится без присмотра мисс Б. Но она отнеслась к этому спокойно: сказала, что мисс Перкинс сможет позаботиться о ней, если на нее вдруг нападет слабость или головокружение. Такое иногда бывает, когда в доме гости.
Нам всем пришлось встать пораньше, чтобы попрощаться. Наверное, я была еще спросонья, потому что меня посетило очень странное наваждение. Зайдя в бельевую за чистым носовым платком, я услышала, как папа называет кого-то «любимая», и подумала, что с ним мама, но увидела лишь мисс Браунинг. Папа резко спросил меня, какого черта я шныряю здесь в такую рань, и когда я объяснила (не в силах сдержать слез), он ласково поцеловал меня и велел выбросить все из головы. Он взял меня под руку, и мы вместе спустились завтракать.
А ты высокая девочка,сказал он.Не забыть бы привезти тебе из Рима какой-нибудь красивый подарок.
Несмотря на присутствие Анджелы и Кеннета, дом казался весь день пустым. После обеда мы вместе с мисс Перкинс отправились к викарию на чаепитие. Она сказала, что это взбодрит меня. Но клянусь, я не знаю человека мрачнее и унылее, чем викарий. Мама и мисс П. неустанно превозносят его добродетели но, на самом деле, он очень скучный, жутко благостный, добродетельный, праведный, мудрый и важный, и при нем я всегда боюсь, что не успею подавить зевоту. Я заметила, что Анджела и Кеннет обрадовались, когда настало время уходить и мама отклонила радушное предложение Урсулы остаться на ужин.
Урсула лезла из кожи вон. Она весьма замысловато уложила волосы, хоть ей так не идет. Булавки постоянно выскакивали, а Кеннет наклонялся, поднимая их и возвращая Урсуле. Это еще больше смущало ее. Когда мы уходили, ее прическа превратилась в «воронье гнездо».
Аджела пришла и поцеловала меня на ночь. Она села на мою кровать и долго говорила со мной, а потом ушла в свою комнату.
Не думаю, что буду сильно скучать по папе, если мы по-настоящему сдружимся. А я уверена, что мы сдружимся. Нутром чую.
Пятница
Уже пятница. Я провела чудесный день с Анджелой и Кеннетом. Мы ходили на озеро, и я показала им эллинг. В одном ялике сильная течь. Он почти полностью ушел под воду. Не забыть бы рассказать об этом маме.
После чая мы пошли в комнату к Анджеле. Она показала мне все свои платья и несколько красивых шалей, а потом, к моему изумлению, сказала:
Выбирай.
Что́выбирай?спросила я.
Шаль. Возьми одну себе. Какая тебе больше нравится. Красная? Тебе пойдет.
Затем Анджела засыпала меня бесчисленными вопросамиона уже успела ко мне привязаться. Мне почти нечего было рассказать, чтобы удовлетворить ее любопытство. Я со стыдом призналась, что выезжала из деревни всего четыре раза и еще никогда не была в Лондоне.
У нее в комнате стоит великолепный расписной ларец. Она привезла его из Индии. Говорит, что там хранятся ее секреты,опять секреты!а ключ на цепочке висит у нее на шее. Ларецдивный. На темно-синем лакированном фоне повсюду изображены живописные стаи экзотических пестрых птиц. Разумеется, я не спросила, что у нее за секреты.
Кеннет всегда с нами. Похоже, он обожает сестру (я тоже). Но мне кажется, вскоре ему захочется мужского общества, и он начнет проводить больше времени в семье О'Хара, с которой его познакомили.
Не знаю, зачем я рассказала Анджеле, как старший О'Хара однажды пытался поцеловать меня за рододендронами. Анджелу это прямо-таки шокировало.
Ты говорила маме?
Нет, ни за что,успокоила я ее, встревожившись.Что бы сказала мама, если б узнала?
Анджела не ответила. Повернувшись к Кеннету, она произнесла что-то, но я не расслышала. Оба с любопытством посмотрели на меня.
Примерь свою шаль,наконец предложила Анджела.
Позднее.
Кеннет следит за мной. Стоит у меня за спиной, пока я пишу, чтобы я не наделала ошибок. Он совсем голый, если не считать пояса на бедрах. Он пригрозил, что поколотит меня, если я не запишу в свой дневник, прямо у него на глазах, все, что произошло сегодня вечером. Мне так стыдно, что я даже не могу позвать на помощь. Я не должна звать на помощь. Не хочу никакой помощи. Кеннет велел мне записать эти три фразы, и я записала.
Анджела заперла двойные двери, ведущие в коридор, и сидит, прислонившись спиной к деревянной панели. Ее ноги широко расставлены. Она тоже совсем голая, не считая длинных черных волос, прикрывающих груди, и какого-то пояса с длинной штуковиной, как у Кеннета, которую она время от времени прячет в своих черных кудрявых волосах Кеннет говорит, что это называется «пизда». Япизда. Япизда. Япизда. Кеннет велел мне записать эти три фразы, и я записала. Анджела смотрит на меня, скривив губы.
Ах, дорогая мамочка, как подумаешь Кеннет только что уколол мне спину своим поясом и говорит, что если я закапаю дневник слезами, он выпорет меня так, что я никогда этого не забуду.
Сейчас он отошел. Направился к Анджеле и, надавив на штуку на ее поясе ногой, полностью ее спрятал. Анджела катается по полу и трясется, точно от сильной боли. От сильной боли. От сильной боли. От сильной боли. Штука была внутри нее, потому что Анджела вдруг резко поднялась, и штуковина вышла, покрытая белой пеной. Кеннет, расстегнув пояс и держа штуковину передо мной, заставил меня вылизать все дочиста, чтобы Анджела могла снова ею пользоваться.
Кеннет называет эту штуку елдой. Елда. Елда. Фальшивая елда. И он говорит, что я должна выучить правильные слова, правильные слова, правильные слова. Говорит, что его штука называется «хуй». Хуй. Хуй. Он сделал два рисунка на странице моего дневника, подписал их и сказал, что я должна научиться употреблять их поочереднодля разнообразия.
Анджела улеглась на мою кровать. Она лежит на спине, длинные волосы разметаны вдоль белого лица. Кажется, она в полудреме. Кеннет подошел к ней и, запрокинув ее ноги, широко раздвинул их, вглядываясь в ее пизду и нежно поглаживая ее пальцем.
Теперь он вернулся и, стоя сзади, бьет меня по спине своим хуем, своей елдой, следя за мной и заставляя меня писать быстрее.
Когда же я очнусь от этого кошмара? Но откуда он взялся? Как мне могло присниться то, о чем я не знаю? Теперьзнаю, знаю, знаю. Кеннет велел мне записать эту фразу, и я записала.
Когда мы отправились спать, Анджела предложила мне прийти и пожелать ей спокойной ночи, как только я надумаю лечь в постель. Я погасила свет и взбила подушкина тот случай, если мисс Перкинс заглянет узнать, сплю ли я. Когда я вошла, Анджела стояла посреди комнаты в длинной белой ночной рубашке. Она жестом пригласила меня, и тогда я заметила, что Кеннет тоже тамсидит в халате на краю постели. Встревоженная и испуганная, я попятилась из комнаты, но он встал и со смехом схватил меня за руку, говоря при этом, что стесняться здесь ровным счетом нечего.
Кстати, а где Незабудка?спросил он. Запинаясь, я ответила, что Незабудкав корзинке у меня в комнате, и тогда он предложил сходить и принести котенка, добавив:Бывают минуты, когда я просто не могу без нее.
Мне показалось невежливым отказать, и я сходила за котенком, решив отдать Кеннету то, что он хочет, а затем лечь в постель. Но когда я вернулась с Незабудкой на руках, Кеннет запер за мной дверь.
Так-то гораздо лучше,сказал он,мы втроемнаедине.
Незабудка запрыгнула Кеннету на колени, как только я опустила ее на пол, и я вспомнила обещание Кеннета показать мне, что у него в кармане. Пытаясь скрыть свое смущение из-за их нескромных костюмов и его присутствия в спальне Анджелы, я попросила рассказать, что он там прячет.
И впрямь,сказал он и, убрав котенка, растянулся на кровати, распахнул халат и обнажил передо мной живот, покрытый курчавыми, волнистыми черными волосами, и маленькую штуковину«хуй», лежавшую меж двух розовых шариков в самом начале длинных ног.
Вот,сказал он,мой мышонок. Ну что ж, моя пизденка, мышке нужно внимание. Смотри не забудь. Я не люблю ждать.
Мне показалось, будто я сейчас упаду в обморок.
Посмотрев на Анджелу с отчаянной мольбой о помощи, я увидела, что она спокойно расчесывается перед зеркалом. Видя мои страдания, она сказала тем же холодным тоном, каким говорила намедни, прогоняя меня из комнаты:
Делай, что велит Кеннет, Виктория.
Я заметила, как в зеркале сверкнули ее голубые глаза. Она была еще страшней Кеннета.
Кеннет притянул меня к себе на кровать и приказал снять ночную рубашку. Я сделала это, словно под гипнозом,совершенно безропотно. Он довольно закряхтел, увидев мою наготу, и велел мне медленно повернуться, чтобы он мог осмотреть меня со всех сторон. Затем, схватив за руку, он заставил меня сесть рядом. Незабудка запрыгнула на кровать вслед за мной и, примостившись у Кеннета на животе, начала лизать его хуй розовым язычком. Я увидела, как хуй затрепетал. Лицо Кеннета дернулось. Он оттолкнул котенка и, наклонив меня к себе, приказал сделать то же самое.
Только осторожно,добавил он,и не скаль зубы: мне нужны твои губки.
Потрясение от увиденного, кажется, напрочь лишило меня силы воли. Я подчинилась и смиренно вылизала его широкими движениями языка от гладкого кончика до основания, зарыв нос в черные волосы. Вдруг я почувствовала, как хуй изменил форму и, вытянувшись, стал в два раза длиннее и толще. Я замерла в ужасе от содеянного. Но не успела перевести дух, как Кеннет снова схватил меня за голову и, велев как можно шире раскрыть рот, засунул хуй до упора, так что я чуть не задохнулась. Затем он начал дергать мою голову взад-вперед, все убыстряя и убыстряя темп, после чего отшвырнул меня набок, захлебываясь, охая и гримасничая, и продолжил сам с невероятной силой дергать огромную штуку, пока из глубокой дырочки на конце не хлынули быстрыми струями густые белые сливки. Я подумала, что он умирает и из него вытекает сама жизнь, ведь он стонал, зарыв лицо в подушку, словно в страшной агонии. Но затем он успокоился и минуту полежал неподвижно.
Анджела наблюдала за нами в зеркало. За все это время она ни разу не шелохнулась. Теперь же, подойдя к кровати, встала рядом с Кеннетом и молча уставилась на него.
Потом, будто внезапно вспомнив обо мне, она повернулась и, показав на хуй Кеннета, сухо, монотонно велела мне почистить его.
Я взглянула на нее искоса, не понимая, что она имеет в виду.
Почисти его,повторила Анджела.
Не смея встать с кровати и найти полотенце, я схватила свою ночную рубашку, чтобы вытереть спутанные волосы на животе у Кеннета. Но, не успела я коснуться его, как Анджела вырвала у меня одежду. Пощупав мне пальцем ребра, она раздраженно сказала:
Вылижи его, дурочка. Вылижи дочиста!
Я подчинилась, а она стоя наблюдала за мной. Вкус был необычный и слегка напоминал сладкий молочный сок, который выступает на стебельках толстых трав, растущих в лесу. Мех попадал мне в рот и щекотал глотку, но я не смела остановиться, пока не закончила. Я боялась Анджелы. У меня ныла спина, а я все лизала, пока не почувствовала, как Кеннет обнял меня за талию и, приподняв, усадил на грудь спиной к себе. Мои ноги раздвинулись на всю ширину его туловища. Я почувствовала, как его пальцы залезли в мою раскрытую щелку. В мою пизду. В мою пизду. В мою пизду. Пока он тихо разговаривал с Анджелой на непонятном мне языке, она смеялась и, похоже, соглашалась с ним во всем.
Я расплакалась, охваченная ужасом и стыдом. Страшась сморщенной, омерзительной штучки, которая упала набок и валялась у Кеннета на ноге, как магнит, притягивая мое внимание, я задумалась, задумалась, задумалась. Неужели у папы, викария, маленького О'Хара, Мартина, нашего дворецкого Брэдли тоже неужели, неужели? Кеннет велел мне записать эти фразы, и я записала. У меня кружится голова. Он велит мне минутку передохнуть.
Начнем сначала,говорит Кеннет. Он стоит рядом со мной голый, задевая хуем мою щеку.
Приподняв мои ягодицы, Кеннет всматривался в самую интимную часть моего телатакую нескромную, что я и сама никогда на нее не смотрела.
Просто великолепно,сказал он Анджеле,просто великолепно: гладенькая, как у новорожденной.
Дай-ка взглянуть,откликнулась она.
Кеннет снял меня с груди и, усадив на подушку на краю постели
Два часа.
Я уснула. Кеннет разбудил меня и велел продолжить рассказ.
Ты станешь романтическим поэтом, дорогая,говорит он,но это потребует труда и самоотверженности. Это, прежде всего, каторжная работа. Задача гениязаписывать все. Я прослежу за тобой.
Он так нетороплив, так уверен в себе.
Записывай все,повторяет он.
Я должна постараться.
Где я? Подушка. Да, подушка у меня под ягодицами. Он запрокинул мне ноги и раздвинул их на всю ширину, велев держать так, чтобы он мог полюбоваться зрелищем. Я задрожала от позора и почти сразу опустила ноги, сжав их как можно крепче и пытаясь укрыться от злобного любопытства.
Анджела так сильно ударила меня по лицу, что дернулась голова.
Очнись, очнись,зашипела она и, встав на колени позади меня, с такой силой раздвинула мне ноги, что даже кости хрустнули.
Теперь я увидела,сказала она Кеннету.Размером с булавочную головку. Интересно, у нее уже были месячные?
Вряд ли,ответил Кеннет.Она еще ребенок.
Он откинулся на спинку кресла, которое придвинул ко мне, и говорил так непринужденно, словно моя постыдная поза вовсе его не смущала.
Все же лучше это выяснить,настаивала Анджела.У тебя уже были месячные?спросила она, безжалостно ущипнув меня за руку.
Она не понимает, что ты имеешь в виду,заметил Кеннет.
И я действительно не понимала. Следующий его вопрос тоже ничего не прояснил:
У тебя идет из пизды кровь? По несколько дней каждый месяц?спросил он.
При одной мысли об этом я задрожала от страха. Прежде чем я успела возразить, Анджела ответила за меня:
Ей явно невдомек, о чем мы толкуем. И впрямь повезло.
Возможно, это ненадолго,сказал Кеннет.
Я услышала, как церковный колокол в деревне прозвонил двенадцать: пока он отбивал время, все мы сидели молча.
Лицо Кеннета побагровело, хуй на животе вздулся. Кеннет встал и, держа его в руке, подошел и склонился надо мной. Отпустив мои ноги, Анджела спрыгнула с кровати и, схватив его за плечи, оттолкнула от меня.
Только не испорть все, любимый. Потерпи. Нам еще никогда так не везло. Верь своей Анджеле, Кеннет, любимый.
Он проворчал что-то сквозь зубы, выпрямился и поправил на себе халат.
Когда настанет час,сказал он,она прочувствует все по-настоящему.
После этого они отправили меня в мою комнату, я ушла туда голая и ошеломленная и уселась в темноте на стул. Дверь осталась приоткрытой, и в оцепенении я слышала, как они часто дышали и боролись, точно вступив в какую-то молчаливую схватку. Я не прикрыла свое голое, дрожащее в ознобе тело, и, зайдя пару часов спустя в мою комнату, они обнаружили, что я свернулась калачиком на стуле и не то сплю, не то бодрствую. Кеннет встряхнул меня. На бедрах у него висел тот же толстый кожаный пояс, а на Анджелеее непристойная игрушка, которую поддерживали белые кожаные подвязки и черный пояс, туго затянутый на узкой талии.
Не знаю, что они собирались сделать вначале. В руках у Кеннета был мой дневник. Он зачитал что-то из него вслух. Оба рассмеялись, а затем вдруг перестали хохотать.