Не могу сказать, с какого возраста мне стали сниться чужие сны, и уж тем более, каким событием эта способность была включена. Сначала я вообще не понимал, почему иногда просыпаюсь с тревожной тяжестью на сердце, в подробностях помня сновидение от начала до конца. Озарение снизошло на меня где-то в старших классах вместе с интуитивным знанием настоящего хозяина грёзы. Позже я из праздного любопытства пытался искать общие черты снов, принадлежащих одному и тому же человеку, проводить анализ видений, опираясь на Фрейда, Юнга и иже с ними, но быстро осознал некрасивость таких занятий. Пускай это не я заказываю увидеть чей-то сонкопаться в чужой душе меня тоже никто не просит. Поэтому обычно я стараюсь не акцентировать внимание на приходящей таким странным способом информации, если только она не носит совсем уж однозначный характер. Как влюблённость Ольги, например.
Конечно, любой нормальный человек списал бы мою способность на чересчур богатое воображение. Однако, во-первых, я к категории нормальных не отношусь в принципе, а во-вторых, разделённые сны всегда так или иначе отражаются в будущих событиях реальной жизни. Поэтому совсем не обращать на них внимания, к сожалению, не получается.
***
Предсказание о мести шефа за испорченное начало рабочей недели сбывается в точности, чем добавляет очередной балл к Щёлоковскому реноме провидца. Жутко недовольный Дрейк без трёх минут одиннадцать уходит на мониторинг, и только в половине второго я пересекаюсь с ним, голодным и злым, почти у самой двери комнаты отдыха.
Совсем грустно?с сочувствием спрашиваю я. Выражение на лице Дрейка становится ещё более желчным.
Два с половиной часа переливания из пустого в порожнее. И знаешь, с каким выводом? Надо собраться ещё раз!
После праздников хотя бы?
Три раза «ха». Через неделю, двадцать восьмого декабря. Если не тридцатогооб этом объявят дополнительно. Тимыч, почему люди идиоты?
Ну, спросил. Над этим вопросом тысячелетиями бьются лучшие умы человечества, а ты от меня хочешь ответ услышать. Я могу только пожелать тебе буддистского спокойствия и посоветовать морально готовиться к вечеру тридцатого декабря в почётной компании.
Дрейк кривится с преувеличенным отвращением и великодушным жестом приглашает меня первым войти в комнату отдыха.
До конца перерыва остаётся совсем немного, почти все коллеги давно разошлись по рабочим местами это, собственно, то, почему я обычно затягиваю поход на обед. Правда, сегодня уловка не срабатывает: в чайно-кофейном уголке до сих пор идёт горячая дискуссия между нашей Ольгой и новичком из отдела веб-программирования.
Значит, двоичное дерево поиска вас не устраивает низкой производительностью?юноша гнёт брови и, виртуально, пальцы. Никак не могу вспомнить его имя.
В очередной раз повторяю: не всегда устраивает,судя по тщательной артикуляции, Ольгу тоже терзает вопрос «Почему люди идиоты?».Иногда выгоднее использовать элементарный массив, а не сажать лес «деревьев». No silver bullet**.
Вот именно,Дрейк бесцеремонно встревает в спор.Вы ведь читали статью старины Брукса, молодой человек? Простите, запамятовал, как вас зовут.
Читал,тут же ощетинивается новичок.Я Виталий.
Тогда не позорьте профессию, Виталий,с обманчивой доброжелательностью советует Дрейк и показательно отворачивается от собеседника.Оль, ты пообедала? Мне шеф дал срочное указание найти актуальный протокол тестирования «БухУчёта», а я вообще не помню, когда мы его делали в последний раз.
Как белый день ясно, что он выдумывает на ходу.
По-моему, летом,Ольга разумно пользуется шансом с достоинством выйти из бесплодной полемики.Тебе в электронном виде или в бумажном?
В электронном, надо будет его заказчикам переслать. Вы же извините нас, Виталий? Тем более что перерыв закончился.
Извиню,цедит юноша. По лицу видно как ему хочется сказать что-нибудь едко-остроумное, но увыничего достойного в голову не приходит.
Когда Вася узнаёт об обеденном споре, то со значением поправляет очки и нравоучительно замечает:Не помнишь ты, Ольга, народную мудрость, а зря. «Дурака учитьтолько портить», причём преимущественно нервы и самому себе.
Кто же знал заранее, что он дурак?вздыхает аналитик.
Надо было тебе идти вместо меня, когда звали свежие кадры собеседовать,Дрейк умудряется одновременно жевать бутерброд и внятно разговаривать.Тогда бы ты была в курсе, какой подарочек эйчары подкинули веб-отделу.
Как его, вообще, к нам в контору взяли, с такими-то знаниями?
Блат,коротко и ёмко отвечает Вася.Это юное дарование приходится генеральному какой-то дальней роднёй, поэтому всем заинтересованным лицам было сказано закрыть глаза на его, гм, профессиональные навыки.
Судя по мимолётной презрительной гримасе отличницы, привыкшей добиваться всего исключительно собственным трудом, теперь Виталий не услышит от Ольги ничего, кроме формального «Здравствуйте».
***
В эту пятницу традицию коньячных посиделок с Дрейком нарушает распоряжение гендиректора о предновогоднем корпоративе. Лично от себя шеф настойчиво рекомендует прийти всем без исключения, поэтому утром я, следуя наставлениям тётушки о приличном виде на официальных мероприятиях, достаю из платяного шкафа пропахший нафталином пиджак. Эх, не проветрил с вечера, теперь буду благоухать на весь офис. Или за то время, которое мне требуется для завтрака и сборов, запах успеет частично выветриться? С надеждой отправляю пиджак на балкон, в морозную темень зимнего утра. На улице метёт, и я ёжусь, заранее представляя себе прелести часпиковой маршрутки.
Всю дорогу до работы я пытаюсь отвлечься от душной тесноты «газели» буквальным толкованием корпоративного духа как мелкого божка в пантеоне современных деловых людей. Сотни лет назад расположения покровителей такого ранга добивались жертвованием им растений и животных, а сейчас, в нашем гуманном обществе, их приходится ублажать тратой личного времени впустую. Параллель выходит настолько занимательной, что я весь день подгоняю под неё обычные офисные события, некоторые из которых с такой позиции приобретают едва ли не богоборческий характер.
Так, после обеда у Васи звонит мобильник, и он, хмурясь, выходит разговаривать в коридор. Быстро возвращается, мрачный, как ненастное небо за окном, и тяжело роняет вопрос:Кто знает, куда шефа черти унесли?
Он не у себя разве?удивляется Ольга.Я к нему всего пять минут назад документы на подпись носила.
Не у себя,Вася открывает гардеробный шкаф.Кабинет заперт.
Значит, начальство на совещании,Дрейк с интересом наблюдает за облачающимся в пуховик Щёлоком.Ты сам-то далеко?
Домой. Жена позвонила: их со старшей дочкой срочно забирают в больницу, а младшую не на кого оставить.
Фигасе новости! Что случилось?
Какой-то особо злобный вирус. Началось утром с небольшой лихорадки, закончилось температурой под сорок. Всё, я ушёл. Если шеф будет спрашивать
то ты где-то здесь, только что вышел,не даёт ему договорить Дрейк.За ресторанное алиби тоже не беспокойся.
Спасибо,Вася немного светлеет лицом.Тогда до понедельника.
Мы вразнобой отвечаем на его прощание, Ольга негромко добавляет пожелание выздоровления. Мысленно я присоединяюсь к её словам, но сказать вслух, как всегда, не успеваю.
С поддержанием иллюзии присутствия на работе полного состава нашей команды проблем не возникает. Большей частью потому, что до конца дня от шефа ни слуху ни духу, а потом мы оперативно сматываем удочки.
От офиса до ресторана, который на этот вечер арендован целиком, всех желающих везёт специально нанятый автобус.
Вот она, забота хозяина о рабочей скотинке,комментирует Дрейк, галантно помогая Ольге подняться в салон.Всё как в лучших домах Кремниевой долины.
Мы пришли в числе первых, но поскольку транспорт городской, то немногочисленные сидения уже заняты. Конечно, постоять четверть часа далеко не проблема, вот только ближайшее к входу одиночное кресло занято Виталием, при виде которого Дрейк некстати вспоминает о своей ипостаси благородного рыцаря.
Здравствуйте, молодой человек. Будьте любезны, уступите даме место.
Андрей!шёпотом, но чрезвычайно сердито возмущается Ольга. Впрочем, с нулевым результатом.
Я жду от новичка попытки поспорить, однако напрасно недооцениваю записанные в коллективное бессознательное правила этикета. Виталий нехотя встаёт и буркает:Садитесь, пожалуйста.
Спасибо,Ольга неловко присаживается на краешек; я уверен, что мысленно она костерит Дрейка на чём свет стоит. Тот же, абсолютно уверенный в правильности своего поступка, ненавязчиво оттесняет обиженного Виталия в глубину салона, давая мне возможность удобнее встать рядом. Так мы и едем: напряжённо-прямая принцесса Ольга и её стража в лице нас с Дрейком, надёжно отгораживающая августейшую особу от прочего пассажирского люда.
Заказанный ресторан считается заведением премиум-класса, поэтому я пессимистично готовлюсь к вычурности, пафосу и невербальному высокомерию персонала по отношению к простым смертным. К счастью, уже в холле, стилизованном под прихожую классического английского особняка, становится понятно, насколько напрасны мои опасения. Встречающая нашу автобусную компанию хостес профессионально любезна, а пожилой гардеробщик словно вышел из романа Диккенса. Когда же мы проходим сквозь гостеприимно распахнутые двери в ресторанный зал, то меня окончательно перестаёт тяготить необходимость провести вечер за воздаянием почестей корпоративному духу. Такова сила дизайнерского искусства, создавшая в немалых размеров помещении камерную атмосферу лондонского клуба образца позапрошлого века. Дальний от входа угол украшает большой камин, и танцующие в нём языки живого пламени соблазняют занять место поближе к огню. Поскольку от самого гардероба Дрейк занят отшучиванием на тихие, но жёсткие претензии Ольги по поводу его привычки без спроса решать за других, то выбор столика для нашей скромной компании я самовольно беру на себя. Поглощённые разговором коллеги без возражений следуют за мной.
Терпеливости Дрейка хватает ровно до столика у камина.
Оль, хватит. Мужчина, особенно если он молодой и здоровый лоб, обязан уступить женщине место в общественном транспорте. Так меня воспитывали, и, уж извини, менять свои взгляды в угоду чьим-то феминистским заскокам я не собираюсь.
Ольга сжимает губы в нитку и с оскорблённым видом усаживается на стул, который я вежливо для неё отодвигаю. Дрейк же полагает проблему высосанной из пальца и, ко всему прочему, кого-то замечает в холле.
Ага!он азартно прищуривается, рассеянно бросает:Ребят, я отойду ненадолгохочу поздороваться с одним товарищем,и пружинистой охотничьей походкой выходит из зала.
Любопытно, что там за товарищ такой?после паузы подчёркнуто вскользь интересуется Ольга у окружающего пространства. Отвечаю ей я, так как успел разглядеть в дверном проёме сухопарого человека с залысинами и редкой бородкой.
Думаю, это Фёдормихалыч.
На самом деле заместителя главного бухгалтера зовут по-другому, но прозвище, полученное из-за портретного сходства с великим русским классиком, давно и прочно заменило его настоящее имя.
Да? И какое Андрею может быть до него дело?
Думаю, трикстерское. Очень уж громко ФёдорМихалыч вчера ораторствовал в курилке. «Принудиловка», «лицемероприятие», «мы уже четверть века не при совке живём»ну, ты поняла. После таких речей попасться Андрею на корпоративезначит помахать у быка перед носом красной тряпкой.
Согласна, глумиться над другими Андрей любит и умеет,ядовито замечает Ольга. Я догадываюсь о подоплёке злых слов, и позабыв, что вообще-то моё дело сторона, пытаюсь объяснить.
Оль, это и вправду вопрос воспитания. Он не старался тебя принизить, наоборот, хотел сделать приятное. А Виталию просто не повезло оказаться к нам ближе всех.
Фырканье аналитика можно смело помещать в Палату мер и весов как эталон невербального выражения сарказма. Развивать тему дальше нет смысла, но я надеюсь, что заронил в Ольгину душу хотя бы горчичное зёрнышко примирения.
Тем временем в ресторан прибывает руководство нашей компании, и начинается официальная часть корпоратива. Одна из стен зала занята рядом высоких, элегантно задрапированных окон, перед которыми расположен невысокий помост с одиноким микрофоном на стойке. На эту сцену под вежливые аплодисменты поднимается гендиректор, прочувствованно благодарит присутствующих за хороший труд в году уходящем, поздравляет с годом наступающим и призывает хорошо отдохнуть этим вечером. Окончание его краткой речи вызывает у слушателей более искреннюю реакцию. В частности потому, что пока гендиректор говорил, на столах появилась еда посущественнее хлеба и овощной нарезки.
Дрейк материализуется за нашим столиком примерно в то же время, что и горшочки с солянкой. Вид у него, как у стрескавшего кринку сливок кота, и я преисполняюсь сочувствия к Фёдормихалычу. Вот уж кому сейчас любой разносол с трудом в горло полезет.
Ольга делает аналогичное заключение.
Поздоровался?язвительно интересуется она.
Поздоровался,отмахивается Дрейк, оставляя без внимания желчный подтекст вопроса.Уважаемый,это уже официанту, принёсшему горячее,будьте добры ещё одну порцию. Нас за столиком четверо, просто товарищ вышел.
Конспирация?уточняю я, когда мы остаёмся без чужих ушей.
Она самая,Дрейк аккуратно снимает с горшочка «крышку» из теста.И чтобы не вызывать подозрений, предлагаю по-братски делить Васину часть на всех.
Я пас,быстро отказывается Ольга.
Как хочешь. Но, Тимыч, на тебя я рассчитываю.
Рассчитывай,киваю я. А Ольга почему-то обижается ещё сильнее.
Пока гости заняты солянкой, на помосте организовывают выступление струнного трио. В составе только девушки: блондинка альт, брюнетка скрипка и огненно-рыжая виолончель. Все трое прекрасно музицируют и очаровательно милы в своих чёрных концертных платьях. Однако виолончелистка хороша особенно, и именно на ней Дрейк останавливает задумчивый взгляд искушённого ценителя женской красоты. Нет даже тени сомнения, какой цели служит букет, о возможности заказа которого он вполголоса осведомляется у делающего перемену блюд официанта.
Мне предоставляется редкая возможность в подробностях пронаблюдать за разворачивающимся ритуалом ухаживания. Начинается всё с цветочной корзины, которую «наш» официант приносит к сцене во время короткого перерыва между композициями. На вполне естественный вопрос девушек он даёт координаты дарителя, и в нашу сторону тут же устремляются три горящих любопытством взгляда. Дрейк салютует музыкантшам бокалом просекко, обаятельно улыбается, вызывая ответные улыбки, трепет ресниц и прочие милые женские реакции. Теперь даже если в реальности дело не зайдёт дальше невербальных знаков, в кулуарах офиса это будут обсуждать с такими подробностями, словно собственноручно держали свечку.
Репутациянаше всё?негромко интересуюсь у Дрейка.
Ну так,усмехается он в ответ краешком рта.Пускай завидуют.
Ольга прекрасно нас слышит, но подчёркнуто молчит. Бледный цвет лица и заострившиеся скулы придают её красоте небывалую аристократическую утончённость, до которой, говоря объективно, виолончелистке далеко. Я вновь невольно задаю себе вопрос: почему этого не видит Дрейк? Неужели потому, что не хочет видеть?
Между тем гости подкрепили силы после тяжёлого трудового дня, и в зале начинается броуновское движение. Живую музыку сменяет запись, создающая приятный фон для разговоров, девичье трио собирается уходить с помоста.
Разомнусь слегка,встаёт из-за стола Дрейк.Не теряйтесь.
Это ты не теряйся,возвращаю пожелание.Впереди ещё десерт.
Коллега хмыкает, по-своему проассоциировав последнее слово, и уходит. А Ольга тут же откладывает в сторону вилку и нож, которыми методично кромсала давным-давно остывшую отбивную.
Тим,под небрежной интонацией звенят до предела натянутые струны,у тебя найдётся сигарета?
Мне вдруг становится стыдно. За свой праздный интерес к чужому гендерному спектаклю, за равнодушную слепоту Дрейка, за то, как мало мы даём себе труда думать о тех, кто рядом.
Предлагаешь совершить никотиновый променад?надеюсь, моя беззаботность звучит естественнее Ольгиного безразличия.Найдётся, конечно. Идём?