Вот так, чтобы у неё не было возможности увильнуть от компании.
Да,аналитик соглашается без желания, я прекрасно её понимаю, но одиночествоштука не всегда полезная.
Место для курения больше похоже на зимний сад с окнами в французском стиле. Вентиляция здесь выше всяких похвал, отчего Ольга зябко поводит плечами. За то фантомное прикосновение, которое случается, когда я делюсь с ней сигаретами и зажигалкой, успеваю заметить, что кончики пальцев у неё ледяные.
Накинешь мой пиджак?
Отрицательно качает головой. Ну, нет так нет.
Тим,Ольга делает первую затяжку и заходится в характерном кашле давно не курившего человека. Серую струйку дыма от её сигареты подхватывает воздушное течение, уносит к скрытой от глаз вытяжке. Я жду.
Откуда ты знаешь, кто такой трикстер?отдышавшись, спрашивает Ольга.
Да так, люблю читать всякое. Не по профессии. А разве это какая-то сакральная информация?
Нет, просто странно неожиданно было услышать. Но определение ты подобрал верное: трикстер, игрок, паяц.
Герой,подхватываю я.В мифологическом смысле, как у Кэмпбелла.
Ты читал?
«Тысячеликого героя»? Читал, конечно. И, если разговор пошёл о мифологах, кое-что из Элиаде тоже.
Шалость удаётся: Ольга смотрит на меня с недоверчивым удивлением. Похоже, она несколько отвлеклась от холода, курения и мильона терзаний. Отличное начало.
Тим, можно нескромный вопрос?
Можно.
Зачем тебе это?
Интересно. Мы ведь не просто так крутим колесо сансары, у всего должен быть смысл.
Неужели просветление?
Ольга подначивает, но отвечаю я всерьёз:Хотя бы шаг в этом направлении, чтобы следующим перерождениям было проще.
И что же тебе мешает пройти весь путь в текущей жизни?
Лень,улыбаюсь я.Банальная человеческая лень.
Ольга сначала по привычке фыркает, а потом вздыхает и признаётся:Совсем как я. Пять лет практикую хатху, но до сих пор даже на вегетарианство толком не перешла. Да ещё и про курево вспомнила. Позорище.
Ну, курево, я так подозреваю, всего лишь разовая уступка человеческой слабости. Надо понять и простить. Что до мясоедения, то тут с какой стороны посмотреть. Назови это не позорищем, а непричинением вреда своему организму, который не может без животного белка. Так сказать, ахимсой по отношению к себе самой.
Слушай, но это же откровенный мухлёж.
Не мы такие, эон такой. Кали-юга***.
Ну ты иезуит, оказывается!
Не возьмусь сказать точно, что вернуло Ольгиным щекам здоровый румянецвозмущение или желание рассмеяться,но будет жаль, если в общем зале он опять исчезнет.
Ты знаешь,эх, зря я лезу в траншеекопатель, в конце концов мы ведь просто коллеги,мне кажется, что если сейчас по-тихому уйти, то ни у корпоративного духа, ни у шефа претензий не возникнет. Может, погуляем?
Предложение на доли секунды повисает в воздухе. Я практически вижу наяву, как веретено Пряхи в раздумье замедляет вращение.
Почему бы и да?
Предновогодний заснеженный город сам по себе сказка. А идти сквозь его разноцветную иллюминацию и разговаривать, отключив внутренний фильтр на словечки вроде «эгрегор», «архетип» или «дхарма»,сказочно вдвойне. Это то, чем мне так дороги пятничные посиделки с Дрейком: он спокойно воспринимает выдаваемые мной мудрёные термины или теории и выглядит при этом заинтересованным, а не умирающим от скуки. Однако с ним я всё равно перестраховываюсь и стараюсь поменьше злоупотреблять его добротой слушателя. В разговоре же с Ольгой незаметно забываются все ограничения вообще.
Ладно, а кем бы ты был? В мифе, в легенде?
Книжником. Эпизодическим персонажем, чья единственная сюжетная функциядать герою умный совет.
А я была бы амазонкой,Ольга мечтательно поднимает глаза к затянутому низкими тучами небу.Лилит, Фанта-Гиро, Надеждой Дуровой и Пеппи Длинныйчулок.
Всеми сразу?
Ага. Од-но-вре-мен-но,последнее слово она произносит по-детски важным тоном и сразу же смешливо морщится. Я не спорю с такой самоидентификацией, пускай через призму подсмотренных сновидений вижу и другую грань личности Ольги: прекрасную принцессу в неприступной башне жизненных принципов. Вот только благородный рыцарь, призванный освободить полагающую себя свободной узницу, сейчас плутает непонятно где и с кем.
Молодые люди, купите пирожки! Последние остались.
Мы вышли на площадь перед кукольным театром, а окликает нас пожилая женщина, торгующая выпечкой в деревянном киоске-избушке.
И много осталось?интересуюсь я.
Четыре. Два с картошкой, два с капустой.
Вообще ни о чём. Я переглядываюсь с Ольгой.
А чай к пирожкам сделаете?уточняет она у продавца.
Конечно, сделаю! Чёрный, зелёный?
Зелёный, без сахара.
Два зелёных без сахара и пирожки,я протягиваю пятисотрублёвую банкноту.У вас же будет сдача?
Будет, касатик, будет. Как не быть,бабулька споро отсчитывает мне нужную сумму, пока закипает электрический чайник и в микроволновке подогреваются пирожки.Вот, молодёжь, держите.
Мы забираем приятно горячие еду и питьё.
Сколько я тебе должна?мелкий долг заметно отягощает независимость моей спутницы. Я прикидываю в уме и называю округлённое в минус число. Быстро добавляю:Отдашь в понедельник, не хочу снова за бумажником лезть.
Договорились,успокаивается Ольга. Надкусывает пирожок:М-м, вкуснятина!
Ну ещё бы. По-моему, в ресторане она съела от силы пару ложек солянки, на чём аппетит и закончился. Есть смысл придержать свою порцию выпечки, поэтому я просто прихлёбываю чай. Такая предусмотрительность оказывается не напрасной.
Хорошо, но мало,с грустинкой вздыхает Ольга, дожевав последний кусочек.
Будешь ещё?
Твои? Нет, так нечестно выйдет. К тому же есть мучное на ночьвредно.
В том, чтобы ходить голодной тоже полезного мало. Держи хотя бы один,я всучиваю ей тот пирожок, который кажется мне больше.Попросим ещё чая?
Если там открыто,капитулирует Ольга.
На окошке киоска висит табличка «Закрыто», но продавец пока внутри. Я стучу, вежливо спрашиваю о добавке и, к своему удивлению, получаю просимое бесплатно: касса уже опечатана.
Новогодние чудеса начались,с железобетонной уверенностью констатирует Ольга. Звонко чихает, и в ответ часы на центральной башенке театра начинают мерно отбивать десять вечера.
Однако,я как-то совсем забыл о времени.Похоже, нам пора закругляться.
Похоже,моя спутница кажется слегка огорчённой.Если ничего не путаю, то автобусы в той стороне,она взмахивает рукой, показывая на противоложный край площади.
Сейчас проверим.
Дух Нового года продолжает нам помогать: стоит подойти к остановке, как вдалеке показывается нужная Ольге маршрутка.
Ну что, тогда пока?
Пока,Ольга немного мнётся и вдруг снимает с правой руки перчатку. Протягивает мне изящную кисть.Тим, спасибо.
Пожалуйста,я торжественно скрепляю рукопожатие.Обращайся.
Ольга светло улыбается, кивает, и мы размыкаем руки. Я слежу, как она садится в полупустую «газель», и только когда маршрутка отходит от остановки, принимаюсь соображать, на чём и откуда надо уезжать мне самому.
***
Утром всё случившееся кажется очередным разделённым сном. Красочным, реалистичным, но абсолютно невозможным. Зимний вечер, красивая и умная собеседница, разговоры на темы, категорически неинтересные большинству обывателей,такого просто не могло случиться со мной наяву.
Вспоминаю, что похожим образом рассуждал после второй барной пятницы в компании Дрейка. Тогда я опрометчиво хлебнул лишку, и Остапа понесло в философические дебри. Логично, если бы после этого посиделка стала последнейкому понравится сочетать хороший коньяк со всяким заумным бредом?но каким-то чудесным образом традиция продолжилась.
А может, Ольге тоже не с кем поговорить о высоких материях такого рода? И получается, что повезло нам обоим, ведь когда рядом есть кто-то на одной волне с тобой, жизнь становится намного приятнее. На этой оптимистической ноте я наконец выбираюсь из объятий шерстяного пледа и принимаюсь за утреннюю рутину.
Звонок в дверь застаёт меня на кухне в ответственный момент перекладывания овсяной каши из кастрюли в тарелку. Я дёргаюсь и благополучно переворачиваю посуду на пол. Ну, спасибо, что не на себя.
Иду открывать дверь, попутно размышляя, чем теперь завтракатьпорция хлопьев была последней, из съестного остались только кетчуп, пельмени и чёрствые остатки пятидневной буханки. Воленс-ноленс придётся выходить на улицу, где слепящее солнце и безукоризненная синева неба однозначно говорят о приличном морозе. Бр-р-р.
Ранним гостем оказывается соседка с верхнего этажа, тётя Шура. Мои родители получили эту квартиру незадолго до гибели, так что ребёнком я толком здесь и не жил. Настоящее знакомство с соседями случилось уже в сознательном возрасте, после переезда восемь лет назад. Сначала мы с тётей Шурой обменивались приветствиями, потом я несколько раз помог ей поднять на этаж сумки с продуктами, потом она угостила меня самодельным яблочным пирогом, и в итоге я сделался в её глазах кем-то вроде очень дальнего родственника.
Здравствуй, Тимош. Не разбудила?
Здравствуйте, тёть-Шур. Нет, не разбудили: время же почти десять. У вас что-то случилось?
Да опять розетка, зараза. Я к ней только вилку поднесла, а она как шарахнет!
Вы про ту, в которую телевизор включаете?
Про неё, падлюку.
Тёть-Шур, я ведь вам объяснял: не надо его каждый раз от сети отключать.
Так огонёк же светится!
Непробиваемый аргумент. Огонёк светится, электричество расходуется, а пенсии еле-еле на хлеб хватает.
Тимош, может, посмотришь, что с ней? Я-то Лёвке позвонила, но он занятой какой-то.
Лёвкаединственный сын тёти Шурыв самом деле чрезвычайно занятый человек. Лично я о нём часто слышу, но вживую ещё ни разу не видел.
Посмотрю, инструмент только возьму.
Я начинаю с элементарной техники безопасности: выкручиваю пробки, щёлкаю туда-сюда выключателем в прихожейлампочка не горит. Благополучно снимаю тёмно-жёлтый от времени корпус розетки. Отверстия для штифтов вилки слегка оплавлены; хорошо было бы заменить это наследие хрущёвских времён, а ещё лучшепоменять проводку целиком. Только кому этим заниматься? Не тёте Шуре ведь. На этой мысли я аккуратно касаюсь отвёрткой винта, и тут что-то идёт не так. Не успеваю понять, что происходит, не успеваю даже испугаться. Просто перестаю быть.
*Sic transit gloria mundi (лат.)Так проходит земная слава.
**«Серебряной пули нет» (англ. «No Silver Bullet»)широко обсуждавшаяся статья Фредерика Брукса об инженерии программного обеспечения, написанная им в 1986 году.
***Ка́ли-ю́гачетвёртая из четырёх юг, или эпох, в индуистском временном цикле. Характеризуется падением нравственности, поскольку добро в мире уменьшается до одной четверти от первоначального состояния в век Сатья-юга.
========== II (Ольга) ==========
Она плавает в формалине
Несовершенство линий
Движется постепенно
У меня её лицо её имя
Свитер такой же синий
Никто не заметил подмены
Флёр «Формалин»
Странно, почему я раньше не замечал, какой у тёти Шуры высокий и ровный потолок? Словно в современной новостройке, а не в разменявшей полтинник «хрущёвке». И отчего я не слышу вокруг себя испуганной суеты? Неужели отключка получилась такой долгой, что хозяйка успела вызвать «скорую» и убежала её встречать? М-да, позвала помощничка себе на голову.
Я пробую пошевелиться, и тело послушно отзывается. С кряхтением сажусь, морально готовый к последствиям вероятного сотрясения, но нет ни мушек перед глазами, ни тошноты, только затылок слегка побаливает. А мне везёт сегодня! Тут я наконец обращаю внимание на окружающее пространство и понимаю, насколько рано обрадовался.
Эта прихожая незнакома мне абсолютно. Лампа на потолке не горит, дневной свет идёт из коридора за аркой, перед которой я сижу. Слева от менякруглый журнальный столик, на стеклянной столешнице лежит женская сумка. Стену над ним украшает репродукция какой-то из картин Рериха: розовые горы, парящие в сиреневом небе. Справавешалка с единственным серо-стальным пуховиком, ящик для обуви и узкий шкаф-купе. Я не мигая вглядываюсь в зеркальную поверхность его дверцы, а в ответ на меня не менее пристально смотрит красивая худощавая брюнетка в джинсах и синем свитере с высоким горлом. Лицо сердечком, большие тёмные глаза под дугами соболиных бровей, короткая стрижкаодним словом, Ольга.
Что за?..говорю я почему-то высоким девичьим сопрано. Прочищаю горло и нервно заканчиваю:хренота.
Испуганно ощупываю собственное лицо, отражение в зеркале обезьянничает, повторяя движения. Я чувствую прикосновения, но черты под пальцами не мои, как, впрочем, и сами пальцытонкие, длинные, с идеальными овалами ногтей.
Бля-я-явыдыхаю я, а следом вдруг срывается чужое, жалобное:Ой, мама-а-а
Начинает нестерпимо першить в носу, глаза переполняются горячей влагой. Ерунда какая, я же с шести лет не плачу, слёзные железы давным-давно должны были атрофироваться!
Это сон,внятно говорю сам себе.Это редкий подвид разделённого сна, потому что в реальности такое на фиг невозможно. Обмен телами, херня полнейшая!
Речь обрывается сдавленным рыданием, и тут мне становится по-настоящему страшно. Сбывается давний кошмар из моего детства: тело совсем перестаёт подчиняться командам разума. «Дыши глубже»,приказываю я ему, но оно продолжает давиться истеричными всхлипами. «Успокойся, встань с пола»,Скрючивается в позе эмбриона, нещадно кусая пальцы, чтобы не завыть в полный голос. Я не знаю, как с этим справляться; я никогда не испытывал такого отчаяния, такого ужаса и безнадёжности, и какое можно найти утешение, какие подобрать слова, если логика и адекватность отметаются на корню? Мне остаётся только растерянно наблюдать со стороны за эмоциональной бурей, сотрясающей хрупкую человеческую плоть, да надеяться, что рано или поздно она закончится сама по себе. Я беспомощно замолкаю и жду.
Тишина. Опустошённость. Ламинат под щекой пахнет строительным магазином. Кто я? Где я? Почему я?
А потом выяснится, что это была агония сотен гибнущих от кислородного голодания нейронов. Галлюцинация.
Я разговариваю шёпотом, потому что когда-то читал, будто у всех людей шёпот звучит похоже.
Давай рассматривать ситуацию как приключение, а не конец света. Глупо мешком валяться на холодном полу и надеяться на внезапное пробуждение в реальном мире, не находишь?
Тело отвечает рваным всхлипом. Да уж, таким темпом это, м-м, приключение закончится психиатрическим диагнозом.
Ладно тебе, вставай. Осмотришься, а заодно, может, и отвлечёшься.
Коридор за аркой совсем не длинный, в него выходят три закрытые двери: влево и вправо одинарные сплошная и со вставкой из матового стекла, прямодвойная со стеклянными витражами. Я выбираю направление для исследования по часовой стрелке и попадаю в совмещённый санузел. Тело пользуется моментом и выставляет ультиматум: или отставить лишнюю деликатность, или получить разрыв мочевого пузыря. Помявшись на пороге, я малодушно соглашаюсь на первый вариант. Остаётся верить, что это решение не аукнется мне энурезом в довесок к шизофрении.
Двойная дверь ведёт в большую комнату с балконом. Обстановка в японском стиле: минималистичная, если не сказать аскетичная. Одна стенасплошной шкаф-купе, матово-белый, с выписанными чёрной тушью абрисом Фудзи и веткой сакуры. У стены напротив можно выделить зону сна с застеленным тёмным шёлковым покрывалом татами и зону гостиной с низеньким столиком, вокруг которого разложены бамбуковые циновки. На окне вместо традиционного тюляжалюзи из рисовой бумаги, подоконник украшает миниатюрный сад камней. Мне всё любопытнее реакция гостей Ольги на такое японофильство хозяйки.
На углу столика лежит тонкая книжка с закладкой из белой ленточки. Кэмпбелл, «Мифы, в которых нам жить»её я ещё не читал. Вспоминаю об одной из проверок на присутствие в сновидении: абракадабра вместо осмысленного текстаи открываю заложенную страницу.
«Жизнькак искусство, искусствокак игра, действие ради действия, без раздумий о прибылях и потерях, славе и порицании,вот ключ, поворот которого превращает саму жизнь в йогу, а искусствов образ жизни».