Мара нервно расхохоталась, отирая мокрое лицо.
«И что, позволю ему вот так запросто уйти? размышляла Мара. А что делать? Бороться, как говорят эти курицы, защищать свою любовь? Интересно, я хоть его люблю?»
Мара задумалась. Перспектива остаться одной ее очень пугала; холодная постель, одинокие вечера и пустой дом, где никто не ждет. И стучащийся в виски вопрос, полный растерянности: а что дальше? И очередной мучительный поиск мужчины, такого, как Глеб
самостоятельного, обеспеченного, умного, с высшим образованиемчтоб не стыдно было показать друзьям.
«Ну уж не-ет, подумала Мара злорадно, ощутив прилив решительного протеста. Так просто я тебя никому не отдам! Вадька; завтра к Вадьке схожу. Он наверняка все знает. Я вытрясу из него имя этой сучки и выдерну ей все ее крашеные патлы! Она у меня забудет, как на чужих мужиков прыгать»
Всю ночь, прислушиваясь к сонной тишине, Мара строила планы по устранению соперницы, полные решительного азарта, и забылась сном лишь под утро, когда серый рассвет уже брезжил сквозь шторы, и проснулась когда в пустой и тихой квартире оглушительно щелкнул дверной замок.
Глеб ушел на работу.
Вот так простоне поговорив, ни слова вообще ей не сказав. Собрался и ушел.
На мгновение Мара снова ощутила горькое отчаяние, страшное и безнадежное, но она решительно отмела прочь сопли и слюни. Не-ет, так просто она не сдастся!
Обычно она не выпивала с утра, даже если ночь была проведена на кухне, в одиночестве. Но сегодня у нее нестерпимо трещала голова, больше от ночных слез, чем от выпитого, и она решительно плеснула коньяка в бокал и выпила залпом. Поморщилась, прикрыла горящий рот ладошкой.
Даже после душа глаза у Мары оставались красными, и она, кое-как приведя себя в порядок и одевшись, решила не изобретать велосипед и нацепила солнцезащитные очки. Представила себе ехидный взгляд Вадима, подумала немного и еще решительно глотнула коньяка. Сегодня ей нужно быть решимой.
«А, плевать! подумала она зло, подхватывая свою сумку и спешно натягивая сапоги. К черту благоразумие! К черту!»
* * *
Вадим терпеть не мог, когда Мара к нему приходила.
А она делала это с завидной регулярностьюпасти своего обожаемого Глеба. Ведь в отличие от всех остальных, Мара прекрасно видела, когда Вадим врет, а когда нет, и бессовестно пользовалась этим. Как она это делалаВадим понять не мог, и очень бесился, когда Мара раскусывает его, как малолетнего мальчишку. Он прилагал все свои силы и все свое умение употреблял на то, чтобы обмануть Мару, но не выходило. Просто мистика какая-то.
Поэтому, когда она появилась на пороге его кабинета, Вадим смог лишь кисло улыбнуться ей в ответ на приветствие.
А мой где? не здороваясь, поинтересовалась Мара, бесцеремонно плюхая сумку на стол Вадима и шлепаясь на стул прямо перед ним.
Опять пила всю ночь? неприязненно поинтересовался Вадим, оглядывая непроницаемое лицо Мары. Та, понимая, что скрыть свое состояние не получилось, поморщилась и сняла очки.
Не твое дело, нагло уставившись в лицо Вадима покрасневшими, опухшими глазами, ответила она, устраиваясь удобнее и распахивая пальто. Ты мне лучше вот что скажи. С кем это Глеб закрутил? Вчера явился поздно, натрахавшись так, что ноги волочил. Кто она? Серьезно у него, или так, с жиру бесится?
Мара чуть усмехнулась, глядя, как под ее внимательным взглядом Вадим нервно завозился в своем кресле, как нашкодивший мальчишка.
«Знает!»подумала Мара с нехорошим удовлетворением.
Ну, так кто она? небрежно повторила Мара, извлекая из сумки зеркальце и принимаясь разглядывать себя.
Мара, ну что ты несешь, с досадой произнес Вадим, понимая, что в очередной раз выкрутиться ему не удастся, Мары вытянет у него по капле информацию. Ну какие бабы
Поговори мне еще, грубо перебила Вадима Мара. Он встречать меня должен был, с дымящимся членом наперевес. А у него не то, чтоб не дымилосьвысосано досуха было.
Мара! рявкнул Вадим, как-то особо брезгливо отталкивая от себя папку с документами.
Избавь меня от этих подробностей!
Кто она? не отступала Мара настырно. Кажется, она вцепилась в свою жертву мертвой хваткой, и отступать была не намерена. Вадим с тоской понял, что избавиться от нее не удастся, и, притворившись, что наводит на столе порядок, как бы невзначай нажал на кнопку на селекторе, соединяясь с шефом. Пусть Глеб услышит, что его драгоценная тут, пусть заберет ее к черту.
Понятия не имею, о чем ты, елейным голосом произнес Вадим, складывая руки перед собой, как прилежный ученик. Мара. Ты не пробовала обо всем об этом поговорить с самим Глебом? Объясни-ка мне, почему ты, как только у вас чтото не клеится, бежишь ко мне и начинаешь высказывать все претензии, как будто это я тебя не дотрахал? И ведь это не раз и не два. Это систематически.
Эти слова Вадим говорил четко и зло, не для Мары, нетдля Глеба, который, вне всякого сомнения, сейчас его слышал.
Ты не пробовала поговорить с ним? А? спросил Вадим, уловив замешательство, овладевшее Марой на мгновенье. Ну, вот сесть и поговорить. Все обсудить. Что ты хочешь, что он хочет. Почему я, как испорченный телефон, должен между вами посредником выступать?
Значит, не скажешь, подвела итог Мара, игнорируя пылкую речь Вадима.
Да нечего мне тебе сказать, внезапно разозлился Вадим. Я тебе что, свечку держал?! А ну-ка, встала и вышла отсюда! Мне работать надо. А ты тут. шляешься! Как будто тут проходной двор какой-то!
Мара, усмехаясь, даже с места не двинулась. Ее покрасневшие глаза смотрели из-под припухших век нехорошо, цепко.
А ведь знаешь, произнесла она тихим стервозным голосом. И судя по всему, серьезно у него Ты ж раньше хвостом мел передо мной, слово поперек сказать боялся, а сегодня вон какой смелый! Что, все? Отставку мне, да? Кто она?!
Иди и спроси у своего Глеба! яростно прорычал Вадим, краснея от гнева.
Что, вот так просто выгоняешь меня? насмешливо произнесла Мара, закинув ногу и на ногу и всем своим видом показывая, что никуда она не пойдет. И кофе не предложишь? Куда делась твоя галантность? она бесцеремонно потянулась к его селектору, и, прежде, чем он успел ее остановить, нажала на кнопочку и елейным голосом пропела:Будьте добры, кофейку нам организуйте!
От мысли, что Мара сейчас нос к носу столкнется с Оленькой, Вадима холодный пот прошиб. Только не Оленька! Эта красноглазая ведьма, Мара, она же вычислит Ольгу в один момент! Ляпнет что-нибудь, и девчонка раскроется, как тюльпан под солнцем.
«Только драки мне тут не хватало!»в панике подумал Вадим.
Ты что себе позволяешь, а, зашипел он злобно, багровея. Это мой секретарь, это мой кабинет! Что за вольности?! А ну, пошла отсюда!
Ой, ой, ой, пропела Мара насмешливо, явно издеваясь над Вадимом. Как страшно-то! Раньше ты был н против, чтоб твой секретарь мне чаек подливала, печеньицем угощала. а теперь что?
Вадим ответит не успел; в дверь, бережно неся перед собой серебряный разносик, вошла Олечка, сосредоточенно глядя на чашки с кофе.
При виде нее по лицу Мары расплылась прямо-таки дьявольская ухмылка. Олечка, чистенькая, приглаженная, светленькая, трогательно-юная и наивная, была полной противоположностью Мары, и Вадиму показалось, что Мара очень хочет извалять, испачкать это нежное чистое существо только за то, что та была как минимум на десяток лет ее моложе.
О, да у тебя новая цыпа! произнесла Мара со смехом, и Олечка, оторвав сосредоточенный взгляд от угощения на своем подносе, с удивлением глянула на женщину.
Хорошенькая какая, молоденькая.
В голосе Мары послышалась долго скрываемая истерика. В мгновение ока она оказалась на ногах, подскочила к перепуганной Олечке, сверля девушку ненавидящим взглядом.
Маре даже не надо было повода, чтобы сорваться на девушку. Ее глаза метали молнии, губы кривились в усмешке, неприятной и жалкой.
Понарастят себе сисек, грубо прорычала она, с ненавистью рассматривая Олечку. Ноги от ушей. Разоденутся, как проститутки, трусы из-под юбок торчат. в голове ноль, образования никакого, а туда жев секретари! Продавать себя подороже!
Последние слова Мара уже кричала, яростно выплевывала их в лицо оторопевшей Ольге. Девушка взбесила Мру своей красотой и юной свежестью. На ее хорошеньком личике не было ни грамма косметики, а Мара с утра тщательно замазывала синяки под глазами.
К тому же Мара вдруг ясно увидела в Олечке потенциальную соперницу. Нет, она вовсе не подумала о ней как о потенциальной любовнице Глеба; она просто увидела девушку, у которой еще все впереди. А у нее, у Мары, за плечами было уже многое.
В том числеи отношения с Глебом.
Ну, что ты на меня глазенками своими хлопаешь? зло выкрикнула Мара, нарочно ударив по подносику с кофе так, чтобы горячая ароматная жидкость плеснулась на ослепительнобелую блузку Олечки и на ее наманикюренные ручки. От боли Олечка вскрикнула, на полу, громыхая, запрыгал поднос, осколками рассыпались беленькие чашечки. Криворукая чему вас только в школе учат!
Мара, прекрати! Вадим мог кричать сколько угодно, но угомонил Мару именно Глеб, как раз подоспевший к разворачивающимся событиям. Ухватив ее за воротник, он швырнул женщину к выходу из кабинета, и в первый миг она не поняла даже, как оказалась практически за дверями, спотыкаясь и едва не обламывая каблуки на сапогах.
Пьяная дрянь! взревел Глеб, сжимая кулаки, насилу сдерживаясь, чтоб не ударить женщину в перекошенное от испуга лицо. Ты что вытворяешь?!
Олечка плакала.
От звуков ее рыдания Глебу становилось не по себе, расплывающееся по нежной коже руки красное пятно казалось ему чудовищным, страшным, и ему хотелось удавить Мару тут же, за то, что она посмела притронуться своими когтистыми грязными лапами к его Олечке. Он очень хотел тут же, сию же минуту обернуться к плачущей девушке, обнять ее, подуть на обожженную кисть, как дуют ребятишкам на их нехитрые болячки. Еще больше хотелось увести ее прочь, спрятать ото всех, закрыть, чтобы никто не мог добраться до нее, посадить под замок, пока не кончится этот чертов рабочий день, и вечером отереть ее слезы и утешить.
Вот же чет, подумал Глеб.
А именно этого он сделать и не мог.