Стук - Елена Стриж 7 стр.

Пушистик

Как мне все это однообразие надоело, каждый день одно и то же, дом, училище, опять дом. Особенно выходные стала ненавидеть, не знала, что делать, за это сама себя порой проклинала, но выхода не могла найти. Какой-то лабиринт, блуждаю в нем вот уже десять лет. Сперва было интересно, строила планы, решала ребусы, которые возникали передо мной. Но со временем все стало однообразно, чтобы я не делала, приходила к одному и тому же. Лабиринт был зациклен, и это меня бесило. Я просто устала, не могла сопротивляться, хотелось просто сесть и поплакать. Другой скажет, ну и дура, но это его мнение, а я больше не могла и готова завыть. А если ничего не измениться, что я тогда сделаю? Не пить же, это удел слабых, а я не такая, я справлюсь, найду выход из этого лабиринта.

Я сидела за столом, вот так уже лет десять как сижу, знакомые стены училища, преподаю литературу. Когда исполнилось тридцать, охала, не верила цифре, ведь я все такая же молодая, но время идет. Первый курс, большинство из них бездари, им ничего не надо, они ни читают. Кто такой Мопассан? Да нашла, о чем их спросить, хоть Достоевского и Пушкина еще помнят. Хотя не все такие. Вот Оленька, умничка, пишет стихи, а Сергей Дятлов, у него фантастические рассказы, и как он до них додумывается, а Валя Осипова, толстушка, но читает, просто глотает книги, поражаюсь ей.

Тяжело вздохнула, до конца урока еще тридцать минут, сегодня сочинение, вот и сижу, любуюсь, как они скрипят и пытаются выдавить из себя хоть немного логики. Смешно, на галерке еще пытаются, что-то списать, да пусть, что хотят то и делают, это ведь их жизнь. Вообще группа хорошая, она мне нравится, порой с ними весело. Вот Светлана Огородникова, опять надела свою юбочку, одно название, что юбочка, сама носила такую же, вот и смотрю на нее и вижу себя.

С детства я была отвратительным ребенком, так мне кажется. Вечно дралась, была в синяках и рваном платье, когда купили первые штаны, стало легче, но синяков и ссадин не убавилось. Особенно я дралась с мальчишками, порой даже не знаю почему, они меня просто бесили, и, если, что не так, тут же набрасывалась на них. Поэтому, в один момент осталась одна, меня окружали только кошки да собаки.

Не знаю почему, я еще любила мучить котят. Нет, не хотела причинить им боль, мне просто нравилось смотреть на их беспомощный вид, как они мяукают, просят отпустить. Но не тут-то было, они в моей власти и я их хозяйка.

Однажды все поменялось. Возвращалась с гаражей, там интересно, но за мной погналась одна собака, огромная, тощая, вся в клочках, а лай у нее был просто раздирающий. От страха, не знаю, как, я влезла на огромный ящик и замерла. Собака яростно, брызгая слюной, прыгала вокруг меня и неистово лаяла, а ведь я ей ничего не сделала, просто шла. Руки и ноги мелко дрожали, а живот скрючило, как будто в него пнули. Я плакала от страха, это было со мной один раз в жизни. Запомнила эти минуты на всю жизнь и еще я поняла, что, если тебя загнали в тупик, нет выхода, просто замри, ничего не делай. Ни потому, что ничего уже не поможет, а по тому, что именно от тебя этого и ждут, что ты испугаешься, запаникуешь и побежишь. Я сидела на ящике и смотрела на собаку. Как она, злобно подпрыгивая, пыталась меня достать, а я просто сидела и думала о своем, и мне это понравилось. Клочок безопасности придавал мне силы, я успокоилась и уже с любопытством смотрела на ее пасть, злые глаза, на ее шерсть, что разлеталась в разные стороны.

Через неделю к нам в поселок приехала гостить Лариса, городская девчонка, она так же, как и я училась в пятом классе. Белобрысая, то есть блондинка, я же наоборот чернушка, так меня звала мама за мои черные как смоль волосы. Она была ниже меня на голову, чуть выше плеча, пухленькая, скромная, даже застенчивая, почти книжный червь, носила постоянно с собой книжки. Я ее быстро пристроила, уже на второй день схватила Ларису за руку и утащила загорать. Ой, какая у нее бледная кожа, белая-белая. Стоило нам полежать минут пять на солнце, как она покрылась красными, почти алыми пятнами, я даже испугалась.

Осторожно отодвинув стул, я встала и подошла к окну, конец мая, скоро каникулы, и у меня будет отпуск. Хочу летом с Петром, это мой муж, съездить в Таиланд. Там никогда не была, говорят красиво, только читала про храмы, вот бы самой все увидеть. Очень душно, окна еще старые, не открываются. Я поглубже вдохнула спертый воздух класса. На минутку закрыла глаза, шелест бумаг, шепот, чей-то смешок, открыв глаза, стало легче, еще минут двадцать сидеть.

Светлана, похоже, уже закончила сочинение и теперь крутила головой в разные стороны, сделав ей замечание, я села за свой стол. Кожа стала липкой от духоты, блузка прилипала к спине, еще двадцать минут. Огромные глаза, короткая стрижка, белые волосы, наверное, она их все же обесцветила и улыбка, Светлана просто светилась от удовольствия. Поставив руки на локти и положив голову на ладони, она закрыла глаза, но не перестала двигаться. Похоже, Светлана танцевала, ноги то подымались на носочках, то опускались, движения порой были синхронные. Иногда одна нога замирала, а другая продолжала танцевать на носке. Коленки плавали из стороны в сторону. Она сжимала их вместе, приподымала на носочках, а потом одна нога отходила чуть в сторону и все с начало.

Лариска, но чаще называла Пушок, как котенка, она и в правду была похожа на котенка, которого хотелось потискать, погладить и покормить молочком. Она была слишком правильной, даже когда заходила к ней в гости, и ее тетя усаживала меня за стол, то Лариска все время ела с ножичком, настоящая интеллигенция, просто барышня из романов. Мы стали не разлей вода, даже один раз за нее подралась. Ходили в магазин и Лешка с соседней улицы, всегда его не любила, он старше меня на два года, огромный, сказал, что Лариска овечка и ее надо пасти. Я тут же подлетела к нему и со всего маха врезала в нос, а потом схватила за волосы и стала бить его рожу о свое колено. Если бы нас не разняли, не знаю, что бы с ним сделала. Когда я злилась, теряла над собой контроль, превращалась в бестию, в комок ненависти. А вечером, когда мы лежали на крыше и смотрели на еще тусклые звезды, Пушок прижался ко мне, и я поцеловала ее.

Светины ноги танцевали, сейчас она двигала ими на грани приличия, вот она открыла глаза, моргнула, посмотрела на меня, чуть улыбнулась, пожала плечами, говоря тем самым, я все сделала, и мне нечего делать вот сижу и жду звонка. В ответ я еле заметно кивнула головой, соглашаясь с ее доводами, потом посмотрела в класс, галерка перестала перешептываться.

Светлана опять закрыла глаза и снова возобновила свой танец ног, пяточки приподымались, коленки расходились, мне казалось, что я даже слышу шелест ее юбки. Посмотрела по сторонам, никто на нее не обращал внимание, она продолжала двигать своими коленками из стороны в сторону. Ее движения меня заинтриговали. Постепенно я забыла про духоту и все внимание сосредоточила на ее ножках, на то, как она танцует.

Пушок, я не отпускала ее от себя ни на шаг, и она следовал за мной по пятам, куда бы я не шла. Постепенно стала замечать, что Лариска делала все, что я просила. Она стала моим зверьком. Я была на седьмом небе. А если Пушок иногда сопротивлялся, пытался показать свои коготочки, я рыча набрасывалась на нее, но это только для видимости. Однако Лариска пугалась моей вспыльчивости и сразу сдавалась и готова делать все, что я прикажу.

Однажды я утащила ее в старую школу, в ней давно был пожар и было решено не восстанавливать здание, а построить новое. Теперь этот полуразвалившиеся скелет здания стоял на отшибе поселка, именно туда я и привела Лариску. Я знала, что хочу сделать, и от этого ожидания я буквально все тряслась. Не могла спокойно идти, схватив Пушистика за руку, я тащила ее к школе. Поднялись по уцелевшей лестнице на второй этаж и вошли в класс.

Покосившиеся окна, распоротый пол, в потолке сияла огромная дыра и куча птичьего помета. Я была удовлетворена тем, что увидела, здесь никто не бывает, и сейчас тут только я и она, мой ручной зверек.

Светлана совсем забыла, что сидит в классе, в ее белобрысой головке звучала мелодия и, следуя их тактам, она двигала коленками. В один момент она так сильно раздвинула свои ноги, что я невольно увидела ее белые трусики. Она этого не замечала, следила только за своей мелодией, а тело следовало за тактом. Ножки танцевали на носочках, коленки то расходились в стороны, то снова соединялись. Теперь я спокойно без напряжения смотрела на ее трусики, они плохо просматривались на ее белой коже, порой казалось, что они попросту отсутствуют, но одна деталь их выдавала, это влажное пятнышко посередине.

Пушистика я поставила в центре комнаты, повернулась к ней и сказала, чтобы она разделась. Лариса пожала плечами, спросила зачем, в ее голосе не было обиды, просто любопытство.

 Я так хочу,  спокойно ответила ей.

Краем глаза заметила, как у нее задрожали губки, как она заморгала и стала озираться. Страх, неуверенность, поиск выхода, но его нет, тут только я и мой зверек. Она, что-то промямлила, я даже не успела подумать, как из моей груди вырвался рык недовольства. Резко отвернулась от нее и пошла к окну.

 Не тяни, быстрей,  приказала ей.

Я слышала, как зашелестела ткань платья, вечно ходила в платье, не признавала джинсов. Она могла убежать, но не сделала этого, не по тому, что я ее догоню, а по тому, что она сама этого хотела, только еще не знала об этом. Вот такой парадокс.

 Снимай все!  не поворачиваясь к ней, скомандовала я.

Она послушно раздевалась, вот платье упало, секунда затишья. Вот снимает свой лифчик, он ей великоват, но она любит кружева и поэтому предпочитала именно этот, хотя выглядела в нем глупо. Опять секундная передышка, шуршание, щелчок резинки, она сняла трусики. Модница, полупрозрачные трусики и те все в кружевах. Пушистик расстегнула пряжки на сандалиях, она бережно к ним относилась, всегда так снимала, а потом аккуратно ставила вместе, носок к носку, пяточка к пяточку.

Светлана продолжала танцевать, коленки смыкались, расходились в стороны. Если бы она была в классе одна, то обязательно задрала бы юбку вверх. Почему я так решила? Не знаю, но она бы точно так поступила.

Много лет прошло с того момента как я повстречала Пушистика. Кажется, прошла вся жизнь, а иногда наоборот, кажется, что это было вчера. Только вчера с ней смеялись, только вчера вместе купались, только вчера она хныкала, когда я ее ласкала, только вчера целовала ее чуть прохладные губки. Пушистик, где ты сейчас? Она уехала так внезапно, ее отец приехал, а утром ее уже не было. В душе стало пусто, даже плакала тайком, не могла смириться.

Я вышла замуж, родила детей, шесть лет просидела дома и когда вышла на работу, просто парила. Так много хотелось рассказать, что, наверное, на работе меня прозвали трещоткой. Учеба, работа, карьера, опять дом, снова работа и училище. Все крутится вокруг меня, но я этого не замечаю, все надоело, буквально все.

Любовь почему-то так быстро прошла. Петр, мой муж, замечательный, но кроме привязанности ничего не осталось. Все стерлось, как будто никогда не сходила по нему с ума, никогда не бегала по ночам за ним, никогда не лезла к нему целоваться. Кажется, это было не со мной. Прошлое скрылось за грязным стеклом, померкло и стало обыденным.

Я посмотрела на часы, еще минута и звонок. Светлана перестала танцевать и внимательно смотрела на меня, мне стало неловко, как будто она читала мои мысли. Опустив глаза, я переложила журнал на край стола, посмотрела на нее, а она все так же смотрела на меня. Я встала и сообщила классу, что бы заканчивали.

Взгляд Светланы был очень похож на взгляд Пушистика. Такие же жесты руками, так же пожимала плечами и такая же белобрысая, удивительно как она на нее похожа. Зазвенел звонок, кто-то радостно вскрикнул, а кто-то заскрипел как телега, мол, не успел, но я приказала всем срочно сдать тетради.

 А ты останься,  сказала Светлане Огородниковой, она пожала плечами и снова уселась за парту.

Класс быстро опустел, как будто никого и не было. Только еще эхо звучало в углах комнаты, грохот множества ног, гул голосов некоторое время доносился из-за стен. Наконец, все смолкло, и стало так тихо, что я слышала свои мысли, как будто говорю вслух. Спохватившись, я замерла, в буквальном смысле замерла, перестала думать, испугалась, что их услышат.

Светлана сидела за партой и рассматривала свои ногти. Зачем ее оставила, зачем? А потом, она закрыла глаза как на уроке. Создалось впечатление, что она здесь не присутствует, живет в своем мире, и на меня, и на всех ей, попросту, начхать. Ее ножки опять затанцевали, пяточки приподымались в так какой-то беззвучной мелодии, а потом в танец вошли ее коленки. Сейчас ей никто не мешал танцевать, она это знала, поэтому, спокойно разводила коленки все шире и шире. Отчетливо, как вспышка мелькали ее трусики.

Это не мой Пушистик, и надо все выбросить из головы. У меня два взрослых сына, и оба учатся в этом же училище. Старший Тарас, не могу найти с ним общий язык, он вырос, стал грубый, вспыльчивый. Зачем мне это, ну зачем? Младший Игорь подражает во всем своему брату, меня это беспокоит. Знаю, что они уже курят, но когда спрашиваю напрямую, то врут, нагло врут. Я тяжело вздохнула. Все не так, в какой-то момент все пошло не так. Хотя важно ли теперь, когда это произошло.

Светлана сидела с закрытыми глазами и улыбалась, она даже не спросила, зачем я ее оставила, просто сидела и ждала. Я подошла к ней, остановилась, на секунду прислушалась. Нет, я ничего не слышу, это не моя мелодия. Коснулась ее плеча, Светлана тут же посмотрела мне в глаза. Чуть хитроватый прищур, слегка всклокоченные волосы, она тут же соединила коленки в месте и поправила на себе сбившуюся юбку.

 Не обязательно,  сказала я ей и взглядом указала на руки, что сейчас лежали на коленках.

Светлана вздрогнула, этого не было видно, но я почувствовала. Ощутила, как сильней забилось ее сердце, и мысли в голове зашумели. Она встала, провела рукой по юбке. Теперь уже вздрогнула я, и мое сердце заколотилось с бешеной силой, мне показалось, что моя грудь подпрыгивает под его ударами. Светлана как виноватая опустила голову, пальцы нервно стали перебирать ремень. Шмыгнув носом, она медленно стала протискиваться между мной и партой.

 Не так быстро,  спокойно сказала я.

Светлана остановилась. Руками уперлась в парту за своей спиной. Она не произнесла ни слова, опустив голову, ждала от меня вопроса. Но я не хотела ничего спрашивать, меня мелко трясло. Что-то меня отталкивало от нее, но в то же время, что-то невидимое толкало вперед. Я находилась между двух невидимых сил, и они боролись за меня.

 Пушистик,  не удержалась, сказала я.

 Что?

 Я говорю Пушистик,  стоило мне заговорить, как на душе стало легче, я сделала шаг в ее сторону.

Светлан прижалась к парте, что стояла у нее за спиной. Она не понимала, что с ней происходит, могла уйти, ее никто не держал, но оставалась на месте и чего-то ждала. Светлана старалась дышать незаметно, чтобы никто не увидел, что она испугана. Ее мышцы были парализованы, руки, и ноги не слушались, она их не чувствовала.

 Подыми юбку!  приказала я ей.

Она это сделает, и я это знала. Сейчас я могла ждать сколько угодно времени, она никуда не денется. Стало забавно наблюдать за ней, то, как она заморгала, как покраснели щеки, как пальцы впились в крышку парты.

 Подыми,  чуть повысив голос, повторила я.

Светлана вздрогнула телом. Было приятно смотреть на ее состояние. Внутри меня шла истома, легкость с каждым выдохом, наслаждением давно забытым чувством триумфа.

Пушистик, оторвала руки от парты и, положив ладони поверх юбки, стала пальчиками перебирать ее. Зашуршала ткань, в пустом помещении эти еле уловимые звуки раздавались как хруст скомканной бумаги. Пальчики нерешительно приподняли краешек юбки, на секунду замерла. Она подумала, что я остановлю ее, но я промолчала. Светлана продолжила приподымать юбку вверх. Лицо покраснело, теперь ее белая кожа покрылось кранными пятнами, губы сжались, а взгляд стал пустым.

Я посмотрела на ее ноги, стройные, длинные, коленки выпирали. Еще приподняла юбку выше, вот трусики. Ткань была тонкой, даже смотря на них сверху, я могла различить все мелкие детали ее тела.

 Умница, сядь,  спокойно сказала ей.

Она послушно, не отпуская юбку села на крышку парты, мои руки тут же легли ей на коленки. Ее ноги были горячими, необычайно горячими, я не ожидала этого. Поэтому остановилась и замерла. Тепло проникло в меня, в груди все таяло и стекало вниз. Я вдохнула, и резко развела ее коленки в стороны. Пушистик ойкнул, почти вскрикнул.

Трусики врезались в ее тело, швы натянулись, нежная кожа, напоминавшая еще секунду назад шелк, покрылась морщинками и пятнами. Ее девичьи губки уперлись в ткань, набухая от напряжения, они чуть вылезли за край трусов и бесстыдно демонстрировали свою сексуальную плоть. Сердце защемило и в груди все обожгло, будто прикоснулся к крапиве. Я перестала дышать, рука сама скользнула вдоль ноги. Маленькое влажное пятнышко, что еще несколько минут назад выделялось посередине ее трусиков, стало медленно расти. Я наблюдала, как оно увеличивается в размерах, пальчиком коснулась его, тепло, нет, точнее сказать, горячо. Чуть надавила на мокрое пятнышко, Светлана ойкнула и вздрогнула. Коленки дернулись, чуть сомкнулись, но тут же разошлись еще шире. Она уперлась руками у себя за спиной и раздвинула их как можно шире, давая полную свободу моим действиям.