Следующее утро. Пора отправляться в путь. Я просыпаюсь в 03.00 ровно и гружу ранее упомянутые припасы, а также несколько одеял и белье в автофургон, направляю его на восток и волоку задницу в сторону Невады.
В договоре аренды автофургона особо подчеркивается: «ЭТОТ АВТОМОБИЛЬ НЕ ДОЛЖЕН ПЕРЕСЕКАТЬ ГРАНИЦЫ ШТАТА». Но сердцем я чувствую, что он может. В действительности, я просто уверен, что границу штата Невада он пролетит под парусами. И всякий раз, когда я поворачивал направо и сигналил, в моих действиях прибавлялось энтузиазма в этом отношении. Если бы гудение не прерывалось, то я загнал бы этого урода прямо в Юту и оставил его там плавать по Большому Соленому озеру.
Мне удалось обогнать всех в Сан-Франциско, Сакраменто и Рино. Конечно, пришлось заправляться тридцать семь раз. Но никаких пробок.
На что похожа езда к Горящему Человеку
(написано все еще с намерением в конечном счете
подойти к той части, где рассказывается,
как я не могу найти своих штанов)
Сначала вы едете до Рино. До этого я ездил туда неоднократно. Длинный кусок скуки до и после Сакраменто. А потом достаточно живописные предгорья.
Там есть ранчо, где разводят бизонов, которое всегда интересно посетить. Затем прекрасные Сьерры с извилистыми и закругленными склонами, в которых, конечно, приходится чертовски туго ушам, когда вы за рулем автофургона цвета детской неожиданности, который сигналит каждый раз, когда вы поворачиваете направо. Нет смысла говорить о том, что в проклятой колымаге не работают магнитофон и CD-плеер, а в горах нет радиоприема. Поэтому можете себе представить меня, поеживающегося почти каждые пятнадцать секунд от сигнала Большого Горна. Через несколько поворотов я подумывал уже, не лучше бы было мне сорваться вниз со скал, чем в очередной раз слышать этот проклятый злобный сигнал. Но я проявил стойкость.
И вот вы подъезжаете к Рино. Перед вами гирлянды огней и «Цирк Цирков» и реклама шведского стола с бифштексом с яйцом и Всем, Что Ваша Толстая Задница Сможет Съесть за четыре доллара девяносто девять центов. Послушайте, а не лучше ли остаться здесь вместо пустыни? Но денежки уже получены, и нужно ехать. И, конечно же, Риносправа по дороге, а павловский рефлекс, срабатывающий даже всего лишь от мысли о звуковом последствии поворота направо, делает попытки подумать об этом просто невозможными.
Итак, вы давите на педаль и проезжаете Рино стороной, и тут начинается интересное. Вы проезжаете Спаркс, город, где разрешены бордели (и он, к сожалению, справа), а за ним начинается пустота одиночества. Для тех из нас, кто родом из uber-населенного района Залива, такая пустота на удивление тревожна. Но это ерунда. Приготовьтесь к тому, что будет по дороге дальше.
Примерно через пятьдесят километров после Рино вы поворачиваете налево (аминь!), а затем перед вами более тысячи пятисот километров дороги в самое «по колено». Единственное более или менее подходящее определение для пейзажа, который вам предстоит увидеть, это «лунный». Каждые пятьдесятвосемьдесят километров вам встречается что-то, что трудно назвать «городом». Хотя как его назвать? Там есть заправочная станция, несколько десятков домиков, небольшая школа и полным-полно дисков спутниковых тарелок. Дискзилла. Я все еще не встречал жителей. От самого Рино.
Потом перед вашими глазами появляются коровы. Во время поездок по Калифорнии я видел много коров.
Но никогда таких, которые в буквальном смысле выглядели бы столь всеми забытыми. Мне кажется, что мясо этих коров использует компания «Сиззлер».
Если бы коровы могли курить, эти бы задымили.
Еще восемьдесят километров. Теперь вам начинают попадаться коровьи туши! Тела со вздутыми внутренностями, оказавшиеся слишком далеко от воды и откинувшие копыта. А потом, еще через несколько километров, исчезают и туши. Никаких птиц. Никаких зайцев. Как в фильме Вархола:
«Nada».
Стоит вам только добраться до пункта в центре ничего, где, как вы поймете, вам недостает бензина, чтобы вернуться к последней встретившейся вам заправке, знайтевы в одном из тех городишек, и имя емуГерлах.
Это достаточно большой город (конечно, относительно) и последний шанс заправить машину и купить что-нибудь съестное до самого Горящего Человека, который хотя и находится всего в нескольких километрах отсюда, но я его еще не вижу.
Стоит притормозить и поразмыслить, как сделал я, заливая очередную порцию бензина в Детскую Неожиданность: за счет чего этот Герлах кормился как он существовал до Горящего Человека?
В августе и сентябре, когда ГЧ возводят, когда проводится мероприятие, когда ГЧ повергнут и ведется уборка территории, Герлах процветает. А как в остальные месяцы года? Они же буквально в ста шестидесяти километрах от чего бы то ни было. И к тому же здесь здорово воняет программой защиты свидетелей. Так что можно задохнуться.
Итак, вы заправляетесь в Герлахе, а затем впередна территорию Большого ГЧ. Здесь все почти так, как вы ожидали. Нечто напоминающее презентацию с участием полного состава артистов и съемочной группы «Воина дороги». Я встаю в очередь на въезд точно за восемь секунд до того, как вижу первый женский сосок. Это заставляет меня улыбнуться. Это не совсем то, за что нужно платить сто двадцать пять долларов, но я пытаюсь быть оптимистом. Но ровно через четыре секунды после этого я вижу первого полностью обнаженного мужчину: волосатого верзилу, чей неприметный половой орган полностью скрыт свисающей жировой складкой живота, как передником. Это вызывает во мне тошноту и как бы задает тон всей поездке.
Рейнджер Риска берет мой билет и задает мне пару вопросов типа: есть ли у меня в машине взрывчатые вещества? А потом, пожалуйста, будьте готовы: она вежливо напоминает мне о необходимости не превышать установленный лимит скорости в восемь километров в час, введенный по причине большой запыленности от движения автотранспорта.
Я принимаюсь рычать. Громко. В буквальном смысле слова.
Здесь небольшой повтор: в этой предполагаемо легендарной и крутой временно независимой зоне, куда люди приезжают для того, чтобы разрядиться полностью, пострелять, погонять как сумасшедшие по дну высохшего озера, повзрывать, и все этос целью снятия чего-то типа тяжелой психологической нагрузки, мне не позволяют иметь с собой никакого оружия или взрывчатки, и я не могу ехать со скоростью, превышающей восемь милометров в чертов час.
Я здесь всего лишь одну минуту, а уже взвинчен до крика, и от моей машины исходит дух неприкрытой злобы и раздражения.
Эти чувства только усугубляются. Друзья, с кем я должен стоять лагерем, та команда, убеждавшая меня, что это самая крутая штука во вселенной, обещали оставить большое объявление в пункте, отведенном для подобных объявлений, с указанием места их стоянки.
Ну.
Место для сообщений представляет собой доску объявлений площадью четырнадцать квадратных метров, обклеенную объявлениями и записками в три слоя. Я думаю, плакатов «Дэй-Гло» не было в списке поставляемого оборудования, поскольку здесь отсутствуют большие объявления. Нет даже цветной бумаги. Прошло уже, наверно, около двадцати лет с того времени, как я читал «Миф о Сизифе», но его тема быстро вспомнилась мне после того, как я провел первые пятнадцать минут ГЧ, безрезультатно разыскивая свое имя, нацарапанное на клочке бумаги. Рядомдевушка без блузки. Это, должно быть, одна из тех крутых причин, почему я здесь. Но меня это не волнует. Ее голые груди сейчас почти не имеют значения, являясь лишь барометром того, как здесь все неуклюже организовано. Передо мной пара отличных цеппелинов, а мне все равно. Это просто фундаментально неправильно. И тут замечаю, что по истечении всего лишь пятнадцати минут я сгораю от солнца. У меня были солнечные ожоги до этого, и, черт возьми, даже солнечное отравление на Гавайях. Но обычно ожог и боль появляются где-то через час после того, как вы уже не находитесь на солнце. Здесь не так. Солнце пустыни другое. Оно жестокое.
Несколько слов об обнаженных в пустыне
и безжалостном солнце
Солнце пустыниэто совершенно иное солнце, отличное от того огненного шара, вокруг которого вращаются все другие планеты. Я не знаю, может быть, дело здесь в разнице озоновых слоев или в чем-то еще, но я поджариваюсь почти мгновенно. Сначала это ощущается сверху ног, у лодыжек, где заканчиваются защитные возможности обуви. Минуту спустя уже горят плечи. Это солнце мерзопакостно. А на мне безрукавка, шорты и ботинки. Вокруг меня по доисторическому пляжному топчану ходят совершенно нагие люди, размахивая своими будто сделанными из асбеста репродуктивными полиспастами. Я вижу многочисленные голые задницы, сидящие на велосипедных сиденьях (все сиденья, между прочим, из черной кожи{!}), половинки которых ходят, как поршни, вверх-вниз в такт нажимаемым педалям. Я не верю в карму как таковую, но мне часто хотелось, чтобы в случае моей реинкарнации я стал бы бронзовым столбом в моем любимом стриптиз-клубе. Но если сумма моего кармического счета добирается только до нижней части шкалы, то мне стоит опасаться, что в следующей жизни я могу преобразиться в одно из этих несчастных обреченных велосипедных сидений ГЧ.
Это наказание зарезервировано для Круга девятого ада Данте.
Помимо смертельно палящего солнца, у нагих возникает проблемакуда положить ключи, воду и другие пожитки. Наиболее распространенное решениеэто рюкзак, который, по моему скромному мнению, противоречит истинной цели быть голым и порочит славу обнаженных. И имею в виду то, что если вы навьючите на себя похожий на толстую задницу рюкзак, то зачем останавливаться? Почему не напялить на себя для удобства еще и какую-нибудь обувь и штаны? Верите ли вы в сотворение мира или в эволюцию, но вы обязаны признать, что у Дарвина есть абсолютно бесспорный тезисвыживает наиболее приспособленный.
Теоретически это должно означать, что тупицы не выживают. Но люди, будучи наполнены эмоциями, сочувствием и милосердием, как, впрочем, и другим скучным багажом, на самом деле, кажется, выхаживают этих тупых и позволяют им плодиться. И в конце концов, вот онрезультат: полная пустыня нагих толстожопых, раскатывающих на велосипедах и просаливающих свои простаты. Вот я вижу толстого, как Санта, мужика, который забрался на велосипед; едва начав крутить педали, привстал на них, приподняв свой дородный зад с сиденья, и натуженно кричит:
«Го-го! Господи боже! Горячий потато го Господи боже!»
Я думаю, что, может быть, одним из самых точных индикаторов дарвинской неудачи в примере с людьми служит зловоние обугленного пятна на Горящем Человеке. Если термин «пятно» вам не известен, то отвезите велосипед в центр залитого палящим солнцем дна доисторического озера, дайте ему там погреться с часок с лишним, затем разденьтесь догола и садитесь на него. Та часть тела, от боли в которой вы начнете кричать и немного попахивать жареным беконом, и есть ваше пятно.
Тем временем там же у входа
«Большое объявление», которое мои друзья оставили, чтобы я поискал (после следующих десяти минут томления под явно усиливающимся солнцепеком), оказалось квадратиком двухслойной туалетной бумаги с моим именем и невразумительным описанием, которое я мог бы только условно назвать адресом.
Я действительно не понимаю, как это вышло, но после бессмысленной езды в течение примерно часа мне удалось найти их.
Я подкатил к лагерю на большой зеленовато-коричневой Детской Неожиданности, и они повыскакивали из-под навесов, как команда из «Острова Гиллигана» навстречу вертушке береговой охраны, которая только что села на пляж. Все они были покрыты пылью. Не думаю, чтобы они особенно восторгались, увидев меня: они пробыли здесь уже неделю, и я подозреваю, что все вокруг порядком им надоело и они дошли уже до предела, когда люди, пробывшие слишком долго вместе, начинают кричать друг на друга. Было это так, или они приняли звук моего сигнала при правом повороте у их лагеря за приветствие. Кто его знает. Мне хочется выразить свое разочарование, дав каждому из них пинка по тому, что в штанах (на случай, если бы у них были штаны), и я сделал бы это, но так жарко вокруг, что я лишь ворчу на них, подойдя сзади к Детской Неожиданности и открывая пиво. Это производит такой эффект, будто я залил в себя бензин и достал зажигалку.
Послушай, парень! Тебе расхотелось пива! Тебе хочется воды. Просто пей больше воды.
Около восьми человек говорят мне это одновременно. Очевидно, что они страдают параноидальными маниями и психозом от солнечного удара.
Это те же самые люди, которые помогали мне затягиваться, вдыхать и глотать одни из самых коварных и опасных развлекательных химикатов из когда-либо изобретенных в количествах, которые заставили бы Тимоти Лири остановиться. Я официально заявляю о том, что мне противно. Ни оружия, ни взрывчатки, ни быстрой езды, а теперь эти придурки не дают мне даже выпить пива.
Осталось полчаса до полудня, воздух нагрет до 112 градусов по Фаренгейту, и я только что проехал семь часов в Детской Неожиданности с гудком, сигналящим на каждом правом повороте, у меня солнечный ожог ног, и я должен ездить со скоростью восемь (!) километров в час, и хрен с вами. Подайте мне открывашку для бутылок.
Они трясут своими коллективными головами так, будто я собираюсь включить электрический камин и пописать в него.
В свете их протестов, вместо одного пива, как я планировал, я опрокидываю в себя четыре в быстрой и вызывающей последовательности. Ничего не происходит. Я не падаю в обморок от дегидрации. Я не воспламеняюсь. Я не умираю. Я даже ни чуточки не пьянею. Я кидаю пустые бутылки через плечо, вынимаю сиденья из машины, сажусь и спрашиваю после отрыжки по-вагнеровски:
К чему все это веселье?
Вопрос повисает в этом затхлом воздухе пустыни, как обосранная пиньята, по которой никто не осмеливается ударить. Мои компаньоны в затруднительном положении. По их виду ясно, что я не понимаю очевидного. Может быть, слишком жарко для беседы. Я открываю еще одно пиво.
И именно тогда случается первая из многих, которые еще произойдут, пыльная буря. Она вправду впечатляет, хотя бы из-за одного того, как вы видите, что она приближается. Ветхозаветная стена из пыли и смертельной угрозы, несущаяся неминуемо на вас. Что-то вроде устной передачи сообщения о тревоге быстро распространяется по всей территории ГЧ. Мои друзья разбегаются по своим палаткам, а я збираюсь в Детскую Неожиданность. Пыль настолько мелка, что так или иначе она проникает в машину, несмотря на то что двери и окна были закрыты. Это почти как газ. Минута прошла, и бури как не бывало. Люди вылезают из укрытий. Все, что не было покрыто пылью до того, сейчасв пыли. Она у вас на зубах. Мой навес сейчас где-то в Монтане, и как только рассеивается пыльная завеса, солнце принимается снова за свое.
А я вот сижу раздраженный. Время от времени ко мне подходит кто-либо из компаньонов и справляется о моем самочувствии и настроении. Я смотрю так, будто угрожаю напасть. Они спрашивают, не хочу ли я чего. Мой единственный ответ на это, конечно же: «Наркотиков».
По мере того как заходит солнце, все начинает оживляться. Кажется, что на Большом ГЧ стратегическим решением является угрюмое пребывание на одном месте в течение дня, лежа на полу и двигаясь как можно меньше, как привыкли это делать все млекопитающие, когда жара поднимается до температуры сковородки в «Бенихана».
А когда солнце заходит и начинает поддувать прохладный пустынный бриз, тут-то и начинается настоящее веселье.
На что похож Горящий Человек ночью
Представьте себе, что эскадрилья реактивных истребителей-бомбардировщиков сожгла напалмом Стрип в Лас-Вегасе, и вы поймете, что происходит. Единственными источниками света там являются фонари, и те питаются от генераторов. А освещение, которое зависит от людей, желающих заплатить за множество огромных генераторов и притащить их глубоко в пустыню, не может называться настоящим освещением.
Здесь есть на всю катушку функционирующие ночные клубы с искусными и сложными звуковыми системами и лазерами «Интеллабим».
Проводятся диско-балы. Безумно и прекрасно. Но это является только дополнением к моему общему вопросу по поводу всего происходящего. Такие ночные клубы и все остальное есть в городе, из которого мы только что приехали только там можно выпить коктейль, не утруждая себя снятием слоя пыли с поверхности налитого в стакан перед каждым глотком, и все вокруг вдруг не закрывается через каждые полчаса из-за боязни быть унесенным бурей в другой штат.
За те же самые деньги, которые кое-кто из этих людей вкладывает в генераторы и разное другое оборудование (а мы говорим, что для некоторыхэто сумма порядка десятков тысяч долларов), те же самые люди смогли бы сделать гораздо больше с гораздо меньшими усилиями там, где уже есть электроэнергия и туалеты со сливом (о которых, между прочим, нам придется поговорить рано или поздно. Я сделаю это позже, в главе, специально описывающей ситуацию с туалетом в Большом ГЧ.
Поэтому считайте, что я вас предупредил, и терпите).
Если отбросить на какой-то миг в сторону лицемерную сущность Горящего Человека, по ночам это место просто прекрасно.
Прогуливаясь с друзьями, мы встречаем жонглеров горящими предметами, пожирателей огня и парня, поджигающего свой член, который (здесь я просто фантазирую) тушат его подружки, забирая его мясистый факел в рот и таким образом добавляя к общей картине перформанса новый аспект глотания шпаги.