- Что-то случилось? - взволнованно поинтересовалась женщина, глядя на Стаса, а тому, как никогда ранее, хотелось взвыть от ужаса. Костя забрал Антона? После первого урока, значит почти пять часов назад. Зачем? Почему молчат телефоны? Что за игры в прятки? Он уже ничего не понимал.
- Поверь, ты здесь больше не работаешь, - отрывисто бросил он и поспешил на улицу, на ходу доставая мобильник. Позвонить, однако, он не успел. На капоте его машины, как ни в чем не бывало, сидел Костя.
Стас, моментально собравшись, медленно подошел к нему, внимательно вглядываясь в хорошо знакомые черты. Костя выглядел спокойным, даже немного отрешенным.
- Привет, - сказал он так обыденно, что Стас даже остановился. Может, ему все почудилось? Может, Антон сейчас выбежит из школы и окажется, что дура-учительница все перепутала, и никто не забирал его несколько часов назад? Это было заманчиво, безумно хотелось поверить, только вот Костя никак не мог находиться здесь, если уехал к родителям. Значит, все правда. Стас сделал последний шаг и ухватил Костю за грудки.
- Где Антон? - тихо, с шипением, спросил он. Костя рассмеялся.
- Что, Стас, зацепило? Больно терять, да? - он говорил с откровенной злостью, почти ненавистью, и Стас отшатнулся. - Ну же, как ты сейчас себя чувствуешь, а?
- Что ты несешь? - голова буквально шла кругом от нереальности происходящего. - Где Антон? Если ты с ним что-то сделал, я убью тебя. Говори, сука!
- Ты его не увидишь, - мотнул головой Костя. Его губы искривились в болезненной, вымученной улыбке, будто ему самому было не менее тошно. - Ты его больше не увидишь, Стас.
В глазах потемнело. Стас, не помня себя, шагнул к Косте, ухватил его за ворот куртки, но тот вывернулся, попутно заехав ему кулаком по подбородку. Стас, не обращая внимания на боль, повалил его на землю, но потерял равновесие и упал вместе с ним.
- Что? - выкрикнул он, поднимаясь. - Все из-за этого Чернова?
Костя замер, в его глазах заиграла ярость.
- Вспомнил, - процедил он, вставая на ноги. - А все делал вид, что не узнаешь. Я, когда эти снимки тебе подсунул, все думал, шевельнется что-нибудь или нет. Даже такая сволочь, как ты, должна испытывать чувство вины.
- Вины? - с издевкой переспросил Стас, надвигаясь на него. - За что? За этого ублюдка, ложившегося под кого попало? Костенька, тебе следовало бы лучше знать того, с кем живешь...
Сильный удар в челюсть прервал его на середине фразы. За ним последовал еще один, в живот, но Стас сумел перехватить Костину руку и отвел ее в сторону, а потом с силой оттолкнул Костю от себя. Тот покачнулся, едва не упав на капот машины, а затем, восстановив равновесие, снова бросился на него.
Дрался он умело, да и злость явно увеличивала силы. Стасу пришлось обороняться, закрываться от четких, хорошо поставленных ударов, и вскоре он сам оказался прижат к машине, а Костя навалился сверху, придавив локтем горло.
- Это все из-за тебя, - выплюнул он прямо в лицо Стаса. - Из-за того, что ты с ним сделал, сволочь. Он видеть меня не мог больше, сказал, что с ментом жить не будет. Из-за тебя!
- Да что я ему сделал-то? - с трудом прохрипел Стас, которому отчаянно не хватало воздуха. - Стукнул разок, чтобы не тупил.
- Стукнул? - глаза Кости стали совершенно безумными. - Да ты его изнасиловал!
- Что? - Стас едва поверил своим ушам. - Что я сделал?
- Не надо врать!
Костя на мгновение ослабил хватку, поддавшись эмоциям, и Стас воспользовался этим, сумел ударить его ногой. Потом быстро вывернулся из захвата и от души пнул Костю в живот, заставив согнуться.
- Я этого твоего Чернова пальцем не трогал, - прошипел он, ухватив Костю за волосы и запрокинув ему голову. - Вот еще, со всякой швалью возиться. И так, на минуточку, первым мужиком, которого я трахнул, был ты, не помнишь? С чего вообще в твоей тупой голове возникла эта мысль?
- Он так сказал, - с трудом проговорил Костя, задыхаясь. - Отпусти меня.
Он резко оттолкнул руку Стаса, а тот не удерживал, позволив подняться. Они замерли, сверля друг друга испепеляющими взглядами.
- Где Антон? - еле сдерживаясь, чтобы снова не вцепиться в Костю, процедил Стас. Артемьев упрямо мотнул головой.
- Сначала ты со мной поговоришь. И поспеши, Стас, у него не так много времени, чтобы ты мог тратить его впустую.
Стас сжал кулаки. В эту минуту он был готов разорвать его на части, если бы не боялся за Антона.
- Ну, ты и тварь, Костенька. Пошел ты, я сам его найду.
- Не найдешь, - разуверил его Костя. - Живым, по крайней мере. Не хватит времени.
- Где он? - Стас, потеряв голову, бросился на него, но Костя, уже совладав с собой, легко уклонился.
- Ты теряешь время, - сказал он, и эти слова ударили, будто хлыст. Стас беспомощно опустил руки, понимая, что проиграл.
- Хорошо. Что ты хочешь знать?
- Правду.
- Это не всегда приятно, - страшно усмехнулся Стас и, присев на капот, принялся рассказывать. Костя слушал, бледнея на глазах, а потом, потеряв терпение, со всей силы пнул колесо машины.
- Ты врешь! Это не могло быть так! Он мне сказал...
- Что? - горько усмехнулся Стас. - Что это сделали в отделе? Умный мальчик, нашел на кого свалить. Понятно, что ты бы не сунулся разбираться. Нужна была тебе эта правда, Костя? Доволен? Не веришь мне - у Смирнова спроси. Это он его из-под того козла выволакивал.
Костя закрыл лицо руками и без сил сполз на землю, пачкая грязью одежду. Стасу очень хотелось присесть рядом, настолько выпотрошенным он себя чувствовал, но гордость и злость заставляли держаться. Меньше всего на свете ему хотелось показать Косте, как сильно по нему ударило это неожиданное предательство. Было даже не больно - пусто. Все чувства будто вымерзли, застыли, почти умерли. План Кости удался просто на славу - теперь Стас очень хорошо знал, что такое терять. И сейчас речь шла не об Антоне. Совсем не об Антоне.
- Я не знал... - услышал он, и сил не хватило даже на издевку. - Когда я пришел в отдел, то только уверился, что ты действительно редкая сволочь. Что ты способен... Я поверил Виту. Ты бы видел его там, в больнице... Он так смотрел на меня... с отвращением. А на самом места живого не было. Я думал, что это ты. Я ненавидел тебя. Но действовать в лоб... глупо. Я собирал материалы. Накапливал компромат. Я хотел скинуть тебя с твоего места, лишить власти. Чтобы ты больше никого... Но это стало казаться... мелким. Недостаточным. Хотелось влезть под кожу, сделать больно - изнутри. Лишить тебя того, что я потерял сам. Ты должен был среагировать на те снимки. Либо узнал бы Вита, либо... заинтересовался мной. Я ведь думал, что тебе это не внове, что ты уже... Я ведь знаю, как ты любишь ломать. Ты просто должен был клюнуть. Ты и повелся. И все пошло не так!
Костя резко откинул голову, ударившись затылком о крыло.
- Все пошло не так, - глухо, почти бездумно, повторил он, глядя перед собой пустым взглядом. - Ты тоже в меня влез. И Антон... Он мне понравился. Тогда, когда мы подрались, можно было все оставить, как есть. Он бы никогда не простил тебя. Этого было бы достаточно, но... Я не смог. Увидел его. Увидел тебя. И не смог. Я тогда ушел, потому что понял: оно того не стоит. Так я не только тебя уничтожу - я ему жизнь сломаю, а парень не заслужил. Я был готов отступить, веришь? - он посмотрел на Стаса совершенно больным взглядом, и Стас кивнул. Он верил. - Ты тогда сказал, что я тебе нужен. А я ведь тоже уже увяз. В тебе. Не знал, радоваться мне или бояться. Ненавидел, презирал, но и отказаться не смог. Мне. С тобой. Было хорошо. И это было неправильно! Не должно было быть - так! Я не понимал - как ты мог это сделать с Витом. Не увязывалось, не укладывалось одно с другим. Не твое это было, я чувствовал! Только я слишком верил ему. А он сам... Как он собирался мне все объяснять, если бы не этот ваш рейд? Господи...
- Если все было хорошо, тогда почему? - жестко спросил Стас. Костя посмотрел на свои руки, будто видел их первый раз.
- Помнишь, мы говорили об этой девчонке? Наркоманке... Я понял - ты не изменишься. Для тебя люди - никто, пыль. Ты как давил, так и давить будешь... Вот поэтому... Только я дурак. Какой же я дурак! Стас, там в отделе... проверка. Обыск. Сейчас. Езжай туда, ты еще сможешь все исправить, если поторопишься. Наверное...
В животе растопырил иголки огромный колючий еж. Мир не просто пошатнулся - он рушился, распадался на части, погребая его под собой. Исчезали, рассыпались казавшиеся нерушимыми ориентиры, а без них переставало существовать все остальное.
- Где Антон? - дурея от беспокойства, снова повторил Стас. - Что с ним?
Костя тяжело вздохнул и поднялся.
- В пансионате он. У твоей матери. Ты и вправду думал, что я ему что-то сделаю?
Стас, не сдерживаясь, впечатал кулак ему в лицо, откидывая назад.
- Какая же ты мразь, - выплюнул он и быстро забрался в машину. На проверку ему было наплевать - выяснить, все ли в порядке с Антоном, стало гораздо важнее. И Стас, не колеблясь ни минуты, сделал выбор. Он направлялся в пансионат.
Эпилог.
Стасу казалось, что он попал в жернова. Его постоянно допрашивали, как и остальных сотрудников, весь отдел трясло и лихорадило. Показания взяли у каждого, пока приватно, не под протокол - и большинство из них оказались не в пользу Стаса. Даже Баграт, забыв о том, кто ему вернул сына, радостно рассказывал о вымогательстве денег. Все складывалось хуже некуда, но Стас умудрился отделаться малой кровью. Всего лишь увольнением, а не статьей, хотя дело неуклонно двигалось именно в этом направлении. К счастью, у него тоже имелось много щекотливой информации, которая пошла в ход. Следственный комитет принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела, а Стас сам написал рапорт. Это увольнение, хоть формально и значилось, как "по собственному", навсегда закрывало ему дорогу обратно в органы.
Антона с матерью он отправил на море, наплевав на учебный год и возможные проблемы. Он очень не хотел, чтобы им трепали нервы дотошными разбирательствами, но мальчишка все понял и сам. В аэропорту он внезапно остановился и оглянулся.
- Мы ведь ее соберем, правда? Железную дорогу... Ты обещал мне ту станцию...
От его взгляда защемило глубоко внутри. Стас неожиданно для самого себя обнял его, прижав на одно-единственное мгновение, а потом оттолкнул.
- Обещал - значит сделаю. Когда я тебе врал?
Антон улыбнулся - беспомощно и растеряно. Он чувствовал беду и, что характерно, ни разу не спросил о Косте, словно понимая причину всего переполоха. Стас ободряюще потрепал его по волосам.
- Прорвемся.
Костю он почти не видел, его показания не читал, хотя и имел такую возможность. Знать, что тот наговорил, не хотелось совершенно. Он накрепко запретил себе даже думать об Артемьеве и, пока шло разбирательство, вполне успешно с этим справлялся. А потом, когда все закончилось, и остались лишь тишина и пустота, накатило снова.
Он пил. Страшно, в одиночестве накачивая себя алкоголем до потери чувствительности. Только так удавалось немного сдерживать разраставшуюся в душе черную дыру, которая высасывала из него все силы. Боли не было - он давно разучился ее чувствовать. Боль можно причинить живому, человеку из плоти и крови. Стас же таковым себя не ощущал.
Он существовал будто параллельно остальному миру, приходя в себя лишь для того, чтобы купить в ближайшем магазине еще сигарет и водки. Все остальное его не интересовало, тонуло в тумане. И в этом забытьи таилось спасение. Можно было не думать, не вспоминать, это избавляло от необходимости собирать себя заново. Так его словно не существовало, ведь того, что всю жизнь служило ему опорой, тоже больше не было.
Были и краткие вспышки просветления. Однажды ему звонила мать, плакала, что-то говорила об Антоне, но Стас просто бросил трубку, а потом отключил телефон. В другой раз, он вытащил сигарету из попавшейся под руку пачки - старой, кажется, даже помятой, будто она валялась где-то не один день - а закурив, удивился непривычно легкому вкусу.
"Костины", - с опозданием дошло до него, и Стас принялся остервенело мять пачку, растирая сигареты в труху. А потом до бессознательности глушил накатившую горечь и обиду. Через некоторое время у него начались галлюцинации.
Он видел Костю. Тот с удивлением оглядывал захламленную гостиную, а в его глазах плескалось незнакомое болезненное выражение. Он что-то говорил, но Стас не слушал - кто же обращает внимание на глюки? А потом ему просто надоело, и он поднялся, пошатываясь, добрел до шкафа, где лежал "левый" ствол, припрятанный когда-то на всякий крайний случай, и, достав его, направил на галлюцинацию.
- Проваливай... - сказал он, с трудом ворочая языком, отвыкшим произносить слова. - Обратно... в... подсознание. То, что я... не дает тебе право... портить мне... белую горячку. Почему опять ты? Где... в конце концов... белочка? Или... человечки.
Руки тряслись, в глазах двоилось, и пережить двух Артемьевых сразу оказалось выше его сил. Стас нажал на курок, но услышал лишь сухой треск. Пистолет оказался не заряжен, и тогда, переполненный досадой, он просто швырнул его в Костю. Это движение окончательно лишило его равновесия, и Стас, пошатнувшись, мешком рухнул на пол. И отключился.
Очнулся он спустя несколько часов - на диване. Не веря своим глазам, оглядел чисто убранную комнату, а потом поплелся на кухню, осененный неприятным предчувствием. Через несколько минут Стас смог убедиться, что в доме нет ни капли спиртного, зато в холодильнике обнаружился богатый ассортимент минеральной воды. Это пришлось весьма кстати.
- Ты и вправду собирался выстрелить? - поинтересовались за спиной, и Стас едва не захлебнулся. Вода попала не в то горло, и он закашлялся, забрызгав водой футболку. А потом, справившись с собой, повернулся, уже зная, кого увидит. Костя стоял на пороге кухни и, на этот раз, совершенно точно не являлся глюком. Стас молча вглядывался в его лицо, пытаясь вызвать в себе былую злость, но та словно растворилась, исчезла. Осталось лишь грызущее беспокойство, причинявшее дискомфорт и едва различимая, тщательно задавленная тоска, начинавшая снова поднимать голову. И, в отчаянной попытке заглушить ее, Стас запустил в Костю бутылкой, которую все еще сжимал в руке. Тот быстро пригнулся.
- Ты повторяешься! - сообщил он, выпрямившись, и в его глазах на мгновение мелькнули прежние огоньки. - Стас, - добавил он, посерьезнев, - ты только сразу не убивай меня, хорошо? Выслушай.
Стас молчал, не двигаясь с места, и это подстегнуло Костю.
- Я пришел извиниться, - быстро произнес он. - Я свалял полнейшего дурака, и знаю, что ничего нельзя исправить, но... Я хочу, чтобы ты знал: я бы хотел, чтобы можно было повернуть время вспять. Правда. Вот и все. Я, оказывается, тоже извиняться не умею. Стас, я себя так чувствую... Ты не простишь, но... Может, тебе будет легче знать, что я, оказывается, потерял куда больше, чем предполагал. И от этого так погано... Тебе ствол вернуть? Я могу зарядить даже...
Стас не произнес ни звука, только внимательно смотрел, не желая принимать услышанное. Вернуть все? Да кому оно нужно... Память нельзя стереть, предательство нельзя загладить извинениями. Но, может быть, можно простить? Если очень хочется.
Костя, казалось, истолковал его молчание по-своему. Он вздохнул, повел плечами, словно пытаясь освободиться от невидимых глазу пут, и кивнул.
- Ясно. Я пойду, Стас. Прости, всю твою выпивку я выкинул...
Закрыв за ним, Стас глухо выругался и от всей души шарахнул кулаком по двери, вымещая злость. Голова тут же отозвалась вспышкой невыносимой боли, и он, поморщившись, прижался лбом к холодному косяку. Какого черта?
Горло драло сушняком, снова захотелось выпить - чего угодно, хотя бы воды, и Стас, вернувшись на кухню, открыл кран и долго смотрел на прозрачную струю. Пустой, раздраженный алкоголем желудок отреагировал на первый глоток спазмом, но Стасу удалось справиться с собой. Он жадно глотал сырую воду, чувствуя, как с ней возвращаются силы, и становится легче дышать. А потом выпрямился и снова, будто видя все в первый раз, огляделся по сторонам.
В квартире было пусто и тихо, только теперь тишина не давила, а убаюкивала. И Стас, решив оставить размышления на завтра, завалился спать - трезвый, впервые за последние недели.
Утром в его дверь позвонили. Стас, не так давно проснувшийся, вышел в коридор и, прежде чем взглянуть в глазок, помедлил, надеясь... На что? Он и сам не знал, а может, не хотел признаваться себе. Один взгляд, и Стас шумно выдохнул, узнав своего гостя. Радость тут же смешалась с разочарованием.
- Димыч, - произнес он, отпирая дверь и делая шаг навстречу. Высокий, под два метра ростом, мужчина, не растерявший в свои почти сорок густых вьющихся волос, подошел к нему и порывисто, крепко обнял, заключая в поистине медвежьи объятья.