- Хреново выглядишь, Стасик, - сообщил ему Димка уже на кухне, сидя за столом, уставленным нехитрой закуской. Стас криво усмехнулся и мрачно покосился на стакан с минералкой, добытой из недр холодильника. - Будто ты пил, не просыхая, не меньше месяца.
- Я и пил, - оскалился Стас, чувствуя себя гаже некуда. - И еще бы не отказался.
- Нет уж, - тряхнул головой Димка, сразу став похожим на медведя.
"Мы ведь его так и звали - Медведь, - вспомнилось Стасу. - Только он с его силищей и мог допереть меня тогда. И ведь не бросил... А имел все права на это, после той грызни-то... Дурак-человек, медведь одним словом".
- Нет уж, - повторил тот. - Ты мне трезвый и дееспособный нужен. Вот.
Он порылся в карманах и выудил оттуда визитку, которую выложил на стол и подтолкнул к Стасу. Тот посмотрел на нее с вялым интересом.
- Охрана? - усмехнулся он. - А вы, Дмитрий Алексеевич Дягерев, стало быть, директор? Очень оригинальное продолжение службы в органах. Думаешь, я буду сторожить супермаркеты? Иди ты к черту, Димочка.
- А тренировать моих ребят? - нисколько не смутившись, поинтересовался Дягерев. - Бойцов найти - раз плюнуть, а вот грамотного командира им... Мне очень такой нужен, Стас. Позарез просто. Подумай. Если что решишь - позвони мне.
Он поднялся, демонстрируя необычную для своих габаритов грацию, сразу выдававшую в нем человека непростого, тренированного, и неожиданно улыбнулся.
- Почему-то мне кажется, что ты позвонишь.
В ванной из зеркала на него смотрел постаревший, обрюзгший мужчина с одутловатым лицом. Стасу стало противно. Он быстро сбросил одежду на пол и забрался в душ, а потом остервенело тер себя мочалкой, пытаясь отмыться от невидимой, но явственно ощущаемой грязи. И вместе с утекавшей в канализацию водой, он будто избавлялся от невыносимой тяжести, придавливающей его к земле. Становилось легче.
Первым делом он позвонил матери, едва не расплакавшейся от звука его голоса.
- Я забираю Антона, - сказал он, и ему никто не возразил. - У нас... дорога тут не достроена. Надо бы закончить.
Потом был долгий разговор с Димкой, объяснявшим ему новые обязанности и знакомство с подчиненной группой, которую следовало в ближайшее время вымуштровать и привести в порядок.
- Желательно, без травм, - как бы в шутку заметил Дягерев, и Стас серьезно кивнул в ответ. Повторять ошибки он не собирался. И это касалось не только работы.
Стас думал. Прислушивался к себе, и не находил прежней злости. Обида не ушла, но она стала какой-то не значимой, второстепенной. Чего он хотел, Стас не понимал и сам, но явственно чувствовал, что не хватает чего-то важного. Мысли то и дело возвращались к Косте. Была ли его собственная вина в случившемся? Несомненно.
Сколько рубежей они перешли? Сколько границ переступили? От равнодушия к близости, от доверия - к предательству. Каждый раз, преодолевая себя, открывая что-то новое, приобретая и теряя. Жалел ли он об этом? Сейчас Стас мог ответить честно, хотя бы самому себе. Он не жалел. Может быть, все могло быть иначе - не так болезненно, не так остро. Могло - но не случилось, и это, наверное, даже оказалось к лучшему. С каждым шагом, с каждым поворотом, они оба учились чему-то важному. Кто знает, как бы обернулось дело, сложись все иначе? Только теперь Стас ясно осознал - у них обоих не могло быть другого пути, только этот: трудный и извилистый, накрепко вбивший в их головы простые истины. Оставалось сделать еще один, очень важный шаг. Еще один барьер, самый тяжелый, взять который удается единицам. Оставить в стороне уязвленную гордость и обиды, вычленить самое важное, то, что так не хотелось терять - и, не зажмуриваясь, шагнуть вперед, преодолевая последний рубеж - прощение.
Если бы не Димыч, он бы, наверное, никогда не понял этого.
- А это ведь я тогда на тебя рапорт написал, - сказал он Дягереву, когда они курили у его машины, обговорив все детали новой работы Стаса. Почему-то рассказать об этом именно сейчас показалось чрезвычайно важным. - Ну, ты помнишь...
- Помню, - ответил тот. - Стас, не бери в голову. Я это давно знаю.
- Что? - Стас резко повернулся к нему. Дягерев выглядел смущенным. - Но тогда почему?
- Почему что? Почему не оставил тебя там, под пулями? Хотел сам разобраться, по-свойски. Ну а потом, когда вместе в лазарете валялись, уже не до этого было. Да и ты не такой сукой оказался, как я сперва думал. А тот рапорт... все мы делаем ошибки. Думаешь, у меня скелетов в шкафу нет, за которые мне стыдно? Я простил... давно. Ну, а спустя столько лет, это вообще перестало быть важным. Сколько раз мы друг друга вытаскивали, Стас? Я как-то подумал: а вот поступи я тогда иначе, будь чуть-чуть злее, не было бы всего этого. И нас бы здесь не было. Может оно и неправильно, не по-мужски, но... мы оба живы. Мы через столько прошли вместе. Значит, все было верно.
Стас размышлял об этом, сидя в машине у некогда своего отдела. Решение далось трудно, сейчас он уже почти жалел о том, что приехал, поддавшись слабости, но уехать, отступить, не давал снова проснувшийся азарт. Кровь играла, возрождая уснувшие, но не угасшие желания. Разумнее было бы не давать им воли, перебороть, не наступать второй раз на одни и те же грабли, но... Если не рисковать в этом, то в чем же?
Костя вышел из отдела и остановился, чтобы закурить. Стас медлил всего одно мгновение, а потом, выбравшись из машины, медленно направился к нему, поглубже засунув руки в карманы. Костя прикурил, поднял голову и замер, забыв о все еще горящей зажигалке в руке.
- Не играй с огнем, Костенька, - прищурившись, произнес Стас, и Костя, охнув, затряс обожженной рукой. В его глазах постепенно проявлялось понимание, а следом за ним - шальные, лукавые искры.
- Ствол верни, зараза, - приблизившись вплотную, негромко сказал ему Стас, и Костя, улыбнувшись одними уголками рта, отрицательно помотал головой.
- Ни за что, - так же тихо ответил он. - Он мне дорог, как память. Ты в меня из него стрелял, между прочим.
- Из незаряженного! - напомнил ему Стас. - И ты заслужил. Так что, можешь считать, что мы квиты.
- И это значит... - Костя пытливо заглянул ему в глаза, и Стас, не выдержав, отвернулся.
- И это значит, что мы едем искать эту чертову станцию, которую ты пообещал Антону. А потом... увидим. Время отмотать нам, увы, не удастся, но... Кто сказал, что прошлое нужно перечеркивать?
Не оглядываясь, он направился к машине, как и раньше, не сомневаясь, что Костя последует за ним. Глухо хлопнула дверца, щелкнул ремень.
- Езжай через Раевского, - сказал Костя, откидываясь на спинку. - Там, в магазине, еще и модель депо есть. Я видел.
Небольшой бонус) Драббл-продолжение истории.
Шаг наобум
В комнате было холодно. Костя все время засовывал руки в карманы, пытаясь согреться, но получалось плохо. Судя по всему, мерз только он один: Антон сидел на полу в легкой футболке и спортивных штанах, а Стас расстегнул рубашку и закатал рукава, помогая сыну присоединить вожделенную станцию к огромной железной дороге, разложенной на полу. С дивана было видно две темные макушки, склонившиеся над схемой, подвергавшейся самому бурному обсуждению. Антон сосредоточенно хмурился, тыкал пальцем в какие-то узлы, и нет-нет, да бросал украдкой пытливые взгляды на не принимавшего участия в сборке Костю. Тот старательно делал вид, что не замечает этих взглядов, Стас, в свою очередь, притворялся, что очень занят дорогой и не интересуется ничем вокруг. Костя нисколько не сомневался, что тот все видит и все понимает, и от этого подчеркнуто спокойного безразличия становилось неимоверно тошно. О чем он думал, придя сюда? На что надеялся? И чего хотел сам Стас, фактически притащив его к себе в дом?
Как глупо... Глупо было рассчитывать на то, что все будет по-старому, как прежде. Да и, если быть честным, то и раньше им приходилось не очень-то легко. Слишком разные взгляды, слишком разные принципы и отношение к людям. Хотя, сейчас Костя уже не был в этом уверен.
Антон не бросился к нему, когда он переступил порог и протянул ему пакет со станцией. Мальчик взял подарок настороженно, сперва покосившись на отца и лишь дождавшись его утвердительного кивка. Это было ново и очень неприятно. Костя и не надеялся, что его примут с распростертыми объятиями, но действительность оказалась куда болезненнее, нежели он предполагал. Нервозность, насквозь пропитанная чувством вины, пронизывала все тело тончайшими невидимыми нитями, заставляя зябко передергивать плечами от несуществующего холода. Костя, пытаясь справиться со взбунтовавшимися нервами, крепко обхватил себя руками. Стас, словно почувствовав его состояние, поднял голову.
- Антон, тебе не пора спать? - спокойно поинтересовался он, и Костю затрясло еще сильнее. Он одновременно хотел и боялся остаться со Стасом наедине, не зная, что принесет ему этот вечер. Отступать, однако, было некуда, да и не особо хотелось - в этом стоило не врать хотя бы самому себе. Хотелось - остаться. Прояснить все до конца, даже если этим концом станет разбитое лицо или пуля в сердце. Костя криво усмехнулся своим мыслям: вряд ли для этого Стас стал бы приводить его к себе домой. Тогда зачем?
Прежде чем уйти к себе, Антон церемонно попрощался с обоими взрослыми, чем вызвал у Кости новый приступ уныния, а затем, остановившись на пороге, вдруг бросился обратно и буквально повис у него на шее.
- Тох... - только и смог сказать тот, а мальчишка уже исчез в коридоре, едва не наступив на свежеотстроенную станцию. Стас натянуто рассмеялся.
- Носится, как слон, - ворчливо заметил он, но в его голосе отчетливо проскользнула гордость.
- Ему положено - ребенок же, - с готовностью отозвался Костя, и Стас кивнул в знак согласия. Повисла неуютная пауза.
- Знаешь, - Костя поднялся с дивана и тут же засунул руки в карманы, словно это могло придать ему уверенности. - Я, пожалуй, пойду... Спасибо за компанию и... за все.
Стас посмотрел на него в упор странным удивленным взглядом, а потом спросил:
- Выпить хочешь?
- Выпить? - Костю начал разбирать истерический смех. - Конечно хочу, Стас. Вот прямо шел сюда и все мечтал пропустить с тобой рюмочке. Что у тебя там? Водка? Коньяк? Виски?
- Да пошел ты, - без злобы огрызнулся Стас и в один шаг оказался рядом - вплотную, так, что стало невозможно дышать. В груди натянулось напряжение, грозя перерезать пополам, а потом оглушительно лопнуло, разом лишив всех чувств. Рубашку на груди смяли, стиснули чужие пальцы, ко рту приникли сухие горячие губы, моментально одерживая верх в еще даже не начавшемся противостоянии. Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Руки сами нашли плечи Стаса, сжали их до синяков, не позволяя отстраниться, но тот, в свою очередь, прижимался теснее, терся возбужденным, ощутимым даже сквозь два слоя ткани членом о бедро, и совершенно точно не собирался останавливаться на достигнутом.
Сразу стало наплевать. На то, что они так и не поговорили, не выяснили ничего до конца. На весьма туманные перспективы и взаимные обиды, так и не нашедшие выхода. На взаимную злость, и даже на то, что дверь в гостиную оставалась всего лишь прикрыта, а не заперта на ключ, и, если бы Антон решил прогуляться по коридору, его глазам предстала бы довольно любопытная картина. Ни Костя, ни Стас об этом не думали. Их волновало совсем другое.
Гораздо более значимой проблемой выглядело то, что пол был занят железной дорогой, а диван оказался слишком узок, чтобы с комфортом вместить их обоих. Локоть упирался в мягкую спинку, было чертовски неудобно, но мысли прерваться, чтобы переместиться в спальню, даже не возникало. Казалось, если они остановятся сейчас, то уже не смогут продолжить, развеют повисшее в воздухе безумие, разом сделавшее незначимыми все проблемы. И от этого становилось страшно.
Стас целовался остервенело, безжалостно сминая губы, но, в тоже время, его руки скользили по телу мягко, будто вспоминая и изучая заново. От этого контраста срывало голову, и Костя пытался дотянуться, догнать невесомые прикосновения, почувствовать на коже горячие следы чужих пальцев - будто собственнические метки, клеймящие его. Полы не снятой, но расстегнутой рубашки путались и мешали, и он, едва не взвыв от нетерпения, принялся стаскивать ее прочь. Стас приподнялся, оглядел распростертого под ним Костю жадным, ощупывающим взглядом, и сам избавился от помехи, стянув с себя одежду. Сразу стало намного проще.
Так, как это происходило сейчас, занимаются сексом только в самый первый или последний раз. Бездумно, на одних инстинктах, слушая лишь собственное желание и чужую жажду. Костя всхлипнул, выгнулся, когда горячие пальцы высвободили из штанов его напряженный член и, по-хозяйски огладив, сжали у основания. Он распахнул глаза и встретился с мутным от возбуждения взглядом Стаса.
- Все в спальне, - хрипло сообщил тот, сделав еще несколько плавных движений рукой, из-за которых смысл его слов напрочь ускользнул от Кости. - Ну... резинки там, смазка... Потерпишь?
Костя лихорадочно облизнул губы и кивнул, сообразив, что от него хотят. Так было даже лучше - честнее. Наживую, через боль - это казалось правильным и необходимым, словно могло загладить то, что произошло между ними. Костя приподнялся, позволяя стащить с себя брюки, а затем сам притянул к себе Стаса, вовлекая в такой же жесткий поцелуй, едва не столкнувшись зубами. А тот, быстро перехватив инициативу, не заставил ждать продолжения.
Боль, если она и была, Костя просто не заметил. Или - не почувствовал, поглощенный совсем другими ощущениями, от которых вышибало разум и прерывалось дыхание. Воздух, рывками входя в легкие, нещадно царапал пересохшее горло, но это тоже оставалось где-то за пределами восприятия - слишком незначимое , чтобы акцентировать внимание. Холодно больше не было. Костя вообще больше не ощущал свое тело - только яркий, пульсирующий комок тепла, сосредоточенный внизу живота. От него жар расходился по венам, тек по коже и нервам, заполняя их до предела, а потом хлынул через край, и это уже оказалось совершенно невыносимым. Пальцы сжались на собственном члене, прекращая нестерпимую пытку, и Стас, почувствовав это, ускорился, доводя обоих до пика. А потом бессильно опустился на подломившихся руках, обдав шею горячим, сухим дыханием.
Костя кожей чувствовал биение его сердца, которое постепенно становилось ровнее и спокойнее, а через некоторое время вышло на привычный четкий ритм. Безумие схлынуло, оставив после себя пустоту и нерешенные проблемы, с новой силой напомнившие о себе. Стас, коротко выдохнув, приподнялся, освобождая Костю от своего веса, и тому тут же снова стало холодно. Оба молчали. Говорить было не о чем.
Лежа на диване, Костя следил взглядом за поднявшимся Стасом, который, порывшись в сброшенной одежде, выудил оттуда сигареты и отошел к окну. Распахнув форточку, он закурил и, присев на подоконник, уставился на улицу. Это оказалось весьма красноречиво.
Безумно хотелось в душ, но для этого требовалось выйти в коридор. Голым? Натянуть брюки прямо на грязное тело? Тогда пропадал весь смысл.
- Иди так, - донеслось до него, и Костя поднял голову. Стас пожал плечами. - В душ. Иди так. Антон все равно уже давно спит, иначе бы примчался выяснять, не убиваем ли мы друг друга.
- Хорошо, - коротко ответил Костя, внутри которого со свистом рухнула вниз последняя надежда. Он быстро поднялся и принялся подбирать с пола свою одежду, тщательно отбирая ее из общей груды. Резкий оклик заставил его вздрогнуть, едва не уронив ремень.
- Я сказал - иди так, - Стас затушил сигарету и выкинул ее в форточку, а потом, оказавшись рядом, отобрал у Кости его вещи. - Или смыться собираешься? Тогда вали - не держу.
- Да какого черта? - не выдержав, вспылил Костя и резко потянул брюки на себя. - Я все понял, Стас, спасибо. Я знаю, что все испортил, что у тебя есть миллион поводов меня ненавидеть, и что оба мы наломали дров. Я тебя понял, не тупой. Спасибо, что все-таки не развязываешь войну и мстить не собираешься. Ты это мне сегодня хотел сказать? Считай, что сказал, а я услышал. А теперь я пойду, наконец.
"И напьюсь", - мысленно добавил он и принялся натягивать одежду прямо так, не желая задерживаться здесь ни секундой больше, чем это было необходимо. А потом поднял голову и замер.
Стас смотрел на него тяжелым непроницаемым взглядом и выглядел так, будто ему только что влепили пощечину. В его глазах медленно расцветало хорошо знакомое опасное выражение, при виде которого захотелось попятиться и спрятаться за дверью. Костя, уже понимая, что сказал лишнее, затаил дыхание. Стас глубоко вдохнул, разжал стиснутые кулаки и с шумом выпустил воздух через плотно сжатые зубы.
- Знаешь, - явно с трудом сдерживаясь, сказал он, и Косте вдруг мучительно захотелось перевести стрелки часов на несколько минут назад, чтобы взять свои слова обратно. - Знаешь, я предполагал, что будет трудно, но что так... Давай начистоту. Ты хочешь уйти?
- Нет, - ответ дался удивительно легко и просто. - Ни капельки. А ты хочешь, чтобы я ушел?