ГЛАВА 14
Петь Кадан не стал. Кое-как отболтавшись от Рафаэля, он поспешил покинуть домпрежде, чем его заметит кто-то еще.
Луи, само собой, последовал за ним.
Они пообедали в кафе у Хугельманасразу после того, как был заказан гуляш, к ним подсел один из друзей Луи по бильярдному столу и стал расспрашивать его о том, куда тот пропал.
Луи не мог сдержать улыбки и старался отвечать обтекаемо, рука его сама тянулась к запястью Кадана. Когда же навязчивый приятель наконец оставил их вдвоем, Луи тут же наклонился к Кадану и, почти касаясь губами его уха, шепнул:
Я люблю тебя.
Легкая улыбка окрасила лицо Кадана, и он потерся о щеку Луи виском.
Я тоже тебя люблю, Кадан запечатлел на скуле Луи легкий поцелуй и, как будто бы ничего не произошло, уткнулся носом в еду.
Закончив обедать, они еще немного прошлись по набережной. Все теперь обретало новый цвет, даже солнце, катившееся по осеннему небу, казалось, светит ярче, чем всегда.
Мог ли я подумать, спрашивал Кадан, прислоняясь к парапету и оборачиваясь к Луи лицом, мог ли я подумать, когда впервые увидел тебя, что мы с тобой когда-нибудь будем гулять вот так среди фонтанов и куполов ты так напугал меня тогда, у Сигрун в избе.
Луи шагнул к нему и молча прильнул поцелуем к его губам.
Я никогда бы не причинил тебе зла.
Правда, Кадан едва заметно улыбнулся, прогибаясь так, чтобы прижаться к нему животом, но все же иметь возможность говорить, даже не думал никогда?
Думал, Луи повел головой, признавая, что покривил душой, когда в первый раз назначил тебе свидание на реке. Я думал, что сделаю тебя своим что не смогу больше ждать. А потом ты пришел и обнял меня. И я понял, что не смогу.
И все? Только тогда? А в конюшне нашего дорогого месье де Ла-Клермона?
Луи задумался.
Может быть, признал он, ты был такой высокомерный. Я думал, что так мне удастся выбить из тебя всю дурь.
Мне было больно, мрачно сказал Кадан, но одновременно прижался к его плечу виском, от тех твоих слов.
Это была просто злость.
Ты так не считал?
Какая разница, что я считал? Я все равно любил тебя, Кадан. Как бы ни был зол.
Кадан помолчал.
Был еще один раз, сказал он наконец, на другой конюшне. Когда я повздорил с Раулем, и твой командор приказал тебе меня наказать.
Луи молчал, уткнувшись носом Кадану в висок, и поначалу тот решил было, что его упрек был слишком силенпока не заметил, что гульфик Луи у его бедра стал ощутимо набухать.
Луи? Кадан вскинул голову и, приподняв бровь, насмешливо посмотрел на него.
Что?
Мне было обидно, чтоб ты знал. Но по-моему, ты повторил бы еще раз.
Ну-у-у протянул Луи, долг так тесно переплелся в моей душе с он замолк и вместо слов изящно провел в воздухе рукой.
Я понял, мрачно сказал Кадан и, чтобы скрыть усмешку, уткнулся носом ему в плечо.
Но ты не согласишься на такую жертву еще разок, констатировал Луи.
Я подумаю, что мог бы попросить у тебя взамен, Кадан сверкнул глазами, и Луи все же разглядел улыбку, скользнувшую по его губам. Время дневного кофе, заметил он, идем ко мне, у меня остался вишневый торт.
Добравшись до квартиры Кадана, они перекусили еще раз, и тот принялся уговаривать Луи остаться здесь.
Луи старательно отмалчивался, не желая повторять то, что уже сказал, но в конце концов не выдержал.
Я обещал, Кадан. Обещал, что у тебя будут лучшие меха и столько драгоценностей, сколько носят короли. А вместо этого ты получил только боль. Все хорошее, что было у тебя, подарил тебе Рауль.
Кадан смущенно молчал, а Луи смотрел на него и тяжело дышал.
Ну протянул он наконец, не то чтобы я был против драгоценностей, сказал Кадан, но ты же понимаешь, что чем больше времени ты проводишь с Рафаэлем, тем больше шанс того, что судьба настигнет нас?
Луи молчал.
Я не прошу тебя оставаться здесь навсегда, продолжил Кадан и, сделав шаг к нему, положил руки на плечи Луи, по крайней мере до тех пор, пока ты не подберешь себе жилье. И я был бы рад, если бы это жилье находилось подальше от семейства Лихтенштайн. На другом конце Европы было бы совсем хорошо.
Луи наклонился и поцеловал его, а затем отстранился и сказал:
Хорошо. Я только заберу вещи и вернусь раньше, чем на город опустится темнота.
Кадану не очень понравилась мысль о том, что Луи собирается возвращаться в дом Лихтенштайнов без него, но он понимал, что требовать от Луи, чтобы тот бросил там все, что привез из Франции с собой, было бы слишком жестоко.
Я буду ждать, сказал он и тоже поцеловал Луи. А затем тот накинул плащ и стал спускаться на первый этаж.
Прошел час или около того, когда в дверь Кадана раздался стук.
Кадан, проведший это время за пианино, немного удивился такому скорому возвращению Луи, но торопливо захлопнул крышку и бросился открывать.
Это вы выдавил он разочарованно, обнаружив, что по другую сторону от двери стоит вовсе не Луи, а его светловолосый кузен.
Рафаэль стоял неподвижно, и только холодный лихорадочный блеск голубых глаз выдавал в нем того, кого Кадан знал когда-то давно.
Кадана внезапно объял страх. Он отступил назад и, тут же пожалев о содеянном, схватился за дверь, так, чтобы можно было в любой момент захлопнуть ее.
Не бойтесь, сказал Рафаэль глухо, я не причиню вам зла.
Я не боюсь, Кадан отлично понимал, что оба они лгут.
Вы были так чисты, когда пели Парсифаля Так прекрасны И мне казалось, что выи есть мой Грааль.
Кадан молчал.
Рафаэль протянул руку и едва заметно коснулся пальцами длинных прядей его волос. Кадан хотел податься назад, но вовремя понял, что любое отступление даст Рафаэлю дополнительную возможность войти в его дом, и остался стоять так, стараясь игнорировать подкатившую дрожь.
Вы обманули меня, сухо сказал Рафаэль, я думал, вы не можете принадлежать никому.
Я вам ничего не обещал глухо проговорил Кадан, я даже не знаю вас
Он умолк, понимая, что каждое слово может сыграть против него.
Вы думаете, Луи лучше меня, констатировал Рафаэль.
Я вовсе не думал сравнивать вас, не сдержался Кадан, которому в это мгновение показалось, что Рафаэль все прекрасно знает и говорит на одном с ним языке.
Он такой же, как я, твердо сказал Рафаэль, приходите в кафе Хугельмана завтра к шести. Вы узнаете, что вы значите для него.
Кадан резко захлопнул дверь и, прислонившись к ней спиной, сполз по полотну вниз.
Из-за двери послышался глухой и горестный смех.
В кафе Хугельмана, повторил Рафаэль, завтра в шесть. Вы никогда не будете моимно вы не станете принадлежать и ему.
Кадан услышал торопливые шаги, стихавшие вдали. Уронил лицо на ладони и попытался унять слезы, подступившие к глазам.
Луи замешкался, перебирая свой небогатый гардероб. Он мало что успел взять с собой, а здесь, в Вене, не имел ни желания, ни средств, чтобы пополнить его. Единственной ценностью, которую он успел увезти, была шкатулка с драгоценностями, доставшаяся ему от матери. Резной ларчик, который стоял в самом темном углу шкафатак, чтобы ни одна горничная не нашла.
Закончив укладывать в чемодан белье, Луи взял ее в руки и открыл. Поверх горки жемчугов и самоцветов лежал дешевый металлический медальон, изображавший дерево, похожее на дуб. Медальон был таким старым, что на фоне остальных безделушек казался грубым и некрасивыми в то же время мать всегда считала, что именно эта древность станет его настоящей ценой.
Медальон был подарен Луи, когда он едва научился говорить. Из всех драгоценностей только он принадлежал лично ему. Мать не объяснила, в чем смысл этого загадочного подаркано теперь странная вещица напоминала Луи о ней, и порой он смотрел на медальон, когда пребывал в тоске. Ему казалось, что мать говорит с ним и помогает принять решение, которое было тягостным для него.
В дверь постучали, и Луи со вздохом закрыл ларец. Он не спешил, потому что знал, что никто не посмеет войти, пока он не разрешит. Спрятав шкатулку среди других вещей, он прикрыл чемодан и отправился открывать дверь.
На пороге стоял Рафаэльмрачный, как смерть.
Что-то случилось? спросил Луи, отступая в сторону и жестом приглашая его войти.
Рафаэль шагнул внутрь и замер. Только когда Луи закрыл за его спиной дверь, он заговорил.
Ты дал мне слово, брат.
Луи вздрогнул, так холодно и незнакомо звучал его голос.
Ты обещал, что никогда не возьмешь мое.
О чем говорит Рафаэль, понять было немудрено.
Это так, подтвердил Луи, но твоего я и не брал. Только то, что никогда не принадлежало тебе. То, до чего ты боялся дотронуться рукой.
Рафаэль стиснул зубы.
Фарисей, выкрикнул он, разворачиваясь к Луи лицом. Честь и верность в дружбе ничего не значат для тебя. Если бы я знал.
Луи молчал и оставался спокоен. Неизбежность подступала к нему и волной билась о борт корабля, но он не испытывал злости.
Не надо, Рафаэль, спокойно попросил Луи, не начинай ссору, которая обоим нам причинит только боль.
У меня нет выхода, произнес Рафаэль отчаянно и зло, ты обманул меня. Ты предал, когда я думал, что ты мой брат. Ты отобрал все, что должно было принадлежать мне. И не думай, что я не знаю о разговорах, которые ведет с тобой отец.
Так дело в них? с облегчением спросил Луи. Я откажусь, если ты считаешь наш с ним договор унизительным для себя. Я вовсе не собираюсь претендовать ни на деньги, ни на любовь твоего отца, Рафаэль. Все это принадлежало и принадлежит тебе. Но и ты оставь того, кто предназначен мне судьбоймне.
Ложь, выдохнул Рафаэль и, отступив назад, оглядел его со всех сторон. Ты думаешь, что лучше меня, потому что всего добился сам. Но ты не сделал до сих пор ничего.
У меня и в мыслях не было
Есть один путь уладить наши разногласия, Луи. Завтра, в кафе Хугельмана в половине шестогоя буду ждать тебя. И пусть судьба сама рассудит нас.
Он двинулся к двери, не дожидаясь ответа, как будто не допускал и тени сомнения, что Луи придет.
Это глупо, Рафаэль, крикнул Луи ему вслед, но дверь уже захлопнулась у молодого Лихтенштайна за спиной.
ГЛАВА 15
Весь остаток вечера Кадан ждал прихода Луи, но тот так и не появилсятолько лакей через некоторое время постучал в его дверь, чтобы сообщить: "У графа де Ла-Клермона срочные дела. Он просит не беспокоиться и быть готовым покинуть город, как только получит письмо".
Последние слова лишь разожгли волнение Кадана, который теперь уже не сомневался в том, что на завтра намечается дуэль. Он метался по комнате, не зная, что предпринятьи в то же время понимая, что сделать не может вообщеабсолютноничего. День, которого он ожидал всю свою жизнь, настал.
Да, возможно, он мог бы уехатькак предлагал ему Луи. Но Кадан как нельзя лучше понимал, что уедет один. Он рухнул на пол, обнимая себя. Отчаяние поглотило его. Он не хотел умирать, не хотел терять Луи, которого едва успел обрести, и не хотел начинать свою жизнь опять. Если бы только смерть принесла ему освобождениеон бы выбрал ее, но Кадан понимал, что так не будет, и все повторится вновь.
Наконец, сделав глубокий вдох, он заставил себя успокоиться. Встал, подхватил брошенный на комод плащ и бросился к выходу из квартиры.
В окнах особняка Лихтенштайнов горел светтак что не понять было, какое окно принадлежит кому. Даже окна Луи Кадан различить не смог, потому что видел его спальню только изнутри. Он знал, где находится черный ходно причин рассчитывать, что его пропустят там, было не больше, чем причин надеяться, что он сможет пройти через основной.
И потому Кадан, не мудрствуя лукаво, решительно направился к центральному входу.
Едва он миновал двери, как его остановил лакей.
К кому вы, молодой господин?
К Луи к графу де Ла-Клермон.
Время позднее, граф уже спит и просил не беспокоить его.
Кадан едва открыл рот, чтобы придумать объяснение своему ночному визиту, как женский голос раздался со стороны лестницы:
Пропустить его. Это ко мне.
Кадан вздрогнул, узнав этот голос, и медленно поднял взгляд.
Софи смотрела на него, и в глазах ее читалось то же выражение, они будто бы говорили: "Это ты".
Впрочем, нет, добавила она, оглянувшись на коридор, я сама выйду и поговорю. Подождите меня в саду.
Кадан кивнул. Мысль о том, что за эти пять минут Сигрун позовет полицию, и его вышвырнут вон, промелькнула в голове и тут же отступилаКадан почему-то верил ей, хотя сам до конца не понимал причин.
Он вышел в сад и присел у фонтана, из жерла которого били последние ледяные капли воды. Близилась зима, и в ближайшие дни все фонтаны должны были отключить.
В саду было холодно, и Кадан плотнее закутался в плащ. Он посмотрел вверх, вглядываясь в окна второго этажа и все еще надеясь различить Луи, когда задумчивость его прервал ледяной голос:
Вы. Вам хватило наглости явиться сюда.
Кадан вскинулся, поднимаясь с парапета, на котором сидел, и шагнул к Софи.
Сигрун, завтра будет дуэль.
Наступила тишина. Только слышно было, как журчат за спиной Кадана капли воды.
Когда ты успел, прошипела Софи и стиснула кулаки.
Сделай что-нибудь, перебил Кадан ее. Останови Рауля и я обещаю, я увезу Луи, ты никогда больше не увидишь ни меня, ни его.
Губы Сигрун дернулись, и мгновение она молчала, а затем ее голос снова разрезал звенящую тишину:
А если я не хочу? спросила она, и теперь наступила очередь Кадана молчать. Он уже принадлежит тебе, бессильно продолжила она, чтобы я ни делала ты в самом деле его околдовал.
Кадан покачал головой.
Он не нужен мне, устало произнес он, не моя воля и не моя вина, что он не любит тебя. Но если ты не остановишь егоразве что-то изменится? Все лишь повторится еще раз.
Нет, отрезала Сигрун, и лицо ее отразило злое торжество, это последний раз.
Что?
Жизньэто колесо, сказала Сигрун устало и зло, и я больше не хочу вращаться в нем. Проклятье снято.
Кадан молчал.
Но это значит, наконец произнес он, что завтра Луи или Рауль погибнут насовсем. Неужели тебе не жаль его?
Нет. Будет наконец восстановлен естественный порядок вещей.
Пусти меня хотя бы попрощаться с Луи.
Сигрун покачала головой и отступила в тень.
Я не позволю тебе, сказала она. Ты уничтожил нас всех. Ты не заслужил.
Сделав еще шаг назад, она резко развернулась и направилась в дом. А Кадан остался стоять в саду, бессильно сжимая кулаки.
Сигрун поднялась на второй этаж. Длинный узкий коридор с окнами на юг протянулся вдоль всего здания, позволив разделить дом более чем на два крыла.
В окнах его стояла темнота, и только свеча в руках Сигрун едва заметно разгоняла мрак.
Сигрун направилась к себе, но успела сделать лишь два десятка шагов.
Она замерла, когда дверь в комнаты Рафаэля оказалась по правую руку от нее. Помешкав несколько секунд, она отстегнула от пояса связку ключей и, вставив один в замок, повернула его. Подергала ручкупроверяя запор. Изнутри дверь открыть было теперь нельзя. Сигрун кивнула самой себе и двинулась дальше, в темноту.
Луи с трудом заставил себя уснуть, и весь следующий день он не знал до конца, пойдет ли в кафе Хугельмана или нет. Едва забрезжил рассвет, взяв собранный чемодан, он покинул дом, не прощаясь ни с кем, и отправился на вокзалне было сил смотреть Лихтенштайнам в глаза и не хотелось знать, как проживет этот день Рафаэль.
Решение виконта казалось ему позерством, бессмысленной глупостью, от которой зависели сейчас жизнь самого Рафаэля, собственная жизнь Луи икак невольно думал Луивозможно, жизнь Кадана, который сказал, что не хочет жить без него.
Линии их судеб сплетались в клубок, от попыток распутать который у Луи начинала болеть голова. Все, что он мог сделатьэто попытаться защитить Кадана, который должен был выжить чтобы ни произошло. Потому он вручил одному из лакеев десять гульденов и распорядился после окончания "событий в кафе Хугельмана" как выразился онотправиться к Локхарту и передать, что Луи будет ждать его в Хоэнзальцбурге. Вместе с лакеем он передавал билет на поезд. Лакею же Луи оставил чемоданна случай, если тот еще понадобится ему.
Сам он весь день старался держаться вдали от центральных улиц и не переставая думал о выборе, который поставил перед ним Рафаэль. Луи драться не хотел. Рафаэль был мальчишкой, и он не хотел отвечать за его глупость головой. Но и позволить себе сбежать Луи не мог.