Я поставила кубок на полку, но Анатолий Михайлович передвинул его ровно на то место, где тот стоял.
Он замечает всегда, если что-то не на своих местах или даже просто сдвинуто. Педант такой стал.
Мы вышли в коридор с картинами.
Вот лестница вниз, вон твоя комната, вон моя, под нами столовая. Ориентируешься уже?
Да. А что на верхних этажах?
На третьем кинотеатр и бильярд, четвертый технический. Но там недоделано пока. Не люблю показывать недоделанное. Чувствую себя идиотомздесь должно быть так, здесь так. Когда все будет, тогда и показывай, верно? Ты купаться будешь?
В смысле? Мыться?
Плавать в бассейне.
Почему нет. Буду. Сейчас купальник возьму.
Зачем тебе купальник? Мы же одни! взялся он за мою талию.
Купальникчтобы купаться, блеснула я логикой.
Ладно, спускайся, убрал он руку.
Когда я спустилась в столовую, Анатолий Михайлович, вывалив волосатый живот из халата, дожевывал усами что-то длинное и зеленое.
А я решил покушать. Обычно поздно не ужинаю, сегодня аппетит чего-то разыгрался! Черемшавещь! Выпей со мной!
Ну, так что там с воспитанием? напомнила я.
Ааа, с удовольствием возобновил рассказ хозяин, так вот, Толя совершенно был безграмотный, совершенно убогий, у него было ожирение второй степени! Если он писал Ондрей, можно представить его уровень грамматический. Мы с ним потратили месяцев семьвосемь. Бабушка с ним диктанты писала, я ему пиздюлей давал, но не физических, рвал тетради на глазах у него. Такой психологический прием. Он был разболтанный, несобранный, и надо было человека вывести на уровень необходимости. В Москву он приехал в шестой класс. Ребенка портить проще простого, для этого ничего не надо, отдай ему все на откуп, пусть делает чего, хочет, не занимайся ребенком и все. Никто же не знает, что такое понятие воспитание, слово есть, а никто не знает, что это такое. Все бродят втемную. Моя мать, например, до сих пор считает, что воспитание заключается в том, чтобы одеть и накормить. Нас никто не воспитывал. Как можно заниматься воспитанием шести детей? Ну, били нас по-черному Мы поработали с Толькой, внушили ему, что образование обязательно и что он должен получать знания не для того, чтобы перед папой и бабушкой отчитываться, он должен учиться и понимать, что он учит и зачем ему это надо. Бесспорно, сработало психологическое общение, разговоры с ребенком, демонстрация каких-то вещей, которые должны были его убедить в силе и необходимости того или другого действия. Вот это работа и вот это воспитание. А все остальноехуйня. Он уже седьмой класс закончил без единой тройки, а в девятом он получил похвальную грамоту, и мы уже не знали, чего он делает, какие экзамены он сдает, что у него в дневнике. Потом он выдержал конкурс в спецшколу при МИФИ левой ногой, кончил эту школу, поступил в МИФИ, два года отучился на ядерном факультете, получал какую-то именную повышенную стипендию, был комсоргом, потом его исключили из комсомола, он сдал весеннюю сессию на пятерки и сказалпапа, я туда больше не пойду. Я не стал устраивать скандалов, он все объяснил, я эту всю систему знаю, сам три года преподавал в институте, я сказал, ну не хочешь, не надо, прости, это моя ошибка, чего будем делать? Что бы ты хотел, спросил я его, давай думать. Я не навязываю, но, у нас через две помойки Плехановский институт, мы поехали, все узнали, и Толя туда поступил с потерей года на второй курс. Там он учился с удовольствием. Он там был в авторитете и учился блестяще. Там есть такой предмет статистика, которая требует изучения теории вероятности, так его знания в этой области намного превосходили знания преподавателя. Он блестяще закончил Плешку. Что ты будешь делать, я спрашиваю, а ону меня друг работает в банке Кредит Москва клерком, и они могут меня туда взять маленьким банковским работником. Мы ему купили костюмы и галстуки, нарядили его, я ему купил машину в подарок, мазду подогнал к банку, вызвал его и отдал ключи. Через три месяца его назначили зам начальника кредитного управления банка, ему исполнилось двадцать два года. Еще через время он приходит и говорит, папа, ты знаешь, я, наверное, буду управляющим банка, создается восточный филиал. И он проработал пять лет управляющим банка, раскрутив его с пустого места, имея персональную машину в двадцать два года, это был единственный случай в России. Вот так он стал у меня банкиром. А когда я приватизировал свое предприятие, я ему сказал, а ну иди сюда, ты знаешь, что такое преемственность поколений? Читал, он говорит. Ну, если читал, тогда, давай, пиши заявление, мне нужна твоя помощь. Он там получал какие-то тыщи долларов и пришел ко мне на три тыщи рублей. Он год вписывался в конструкцию промышленного предприятия, очень это все было мучительно и долго, я его пиздил, как врага народа, работа была трудная, потому что времена были трудные, мы лежали практически. А потом, он пришел, а у меня денег нет, так он снял со своего депозита и заплатил рабочим зарплату за декабрь. Мне это очень понравилось. Я понял, что у него есть понимание, не понятие, а понимание ситуации, я ему за это очень благодарен
Анатолий Михайлович закинул в себя рюмку.
Давай! Вот уже полтора года, как он на меня наплевал, считает, что ему это все не нужно.
И вы отпустили?
Я не мог по-другому поступить, зачем мне его загонять в эти шоры, я работаю тут не из-за денег. Мне просто интересно. Я двигаюсь, я конструирую, опять заявки, патенты, борьба с конкурентами, то есть жизнь. Я человек активный. А у него есть свой бизнес, он занимается инвестициями, и довольно успешно. Сейчас у него школы в Англии, в Голландии, в Омске, Томске, в Донецке по боевым искусствам. Это уже образ жизни. Он чемпион мира, причем в такой ветви Вин Чуня, он сегодня третий в мире. Там есть патриарх, которому восемьдесят два года и который еще работает на татами, за ним его ученик, и Толя третий.
Анатолий Михайлович сдвинул себя по деревянной лавке к комоду, достал из ящика трубку и табак. Не спеша набил ее.
Я начал трубку курить в тридцать два года. Я тогда был молодой генеральный директор. На служебной машине, с водителем, фраер, этого уже не отнимешь, порок врожденный. Самоутверждение. Хотя, нет, у меня больше энергии занимает даже не самоутверждение, а состояние души, которое я в данный момент испытываю. Чего мне выебываться, если я генеральный директор самого большого предприятия в городе, областного центра на Украине. Все меня знают. И никакой уникальности в моих действиях и в себе я не вижу. Я в себе копаюсь активно, какая-то неудовлетворенность всегда была, желание доказать что-то себе. Именно себе. И еще какое-то сверхличное самоутверждение, я себя испытываю по-разному. Я семь лет назад погружался и получил первую степень дайвера, двенадцать лет назад поехал на Эльбрус кататься на горных лыжах, и не то, что что-то хочу достичь, я считаю, что это те элементы, которые дают мне жизнь. Я человек средних возможностей и способностей, я себя не переоцениваю, я знаю границу своего достоинства, и я не лезу выше того, что могу, то есть фанаберии отсутствуют всякие. Это и есть моя маленькая политика и маленькое преимущество, как личности, как человека, который может очень грамотно и трезво посмотреть на себя со стороны. Это очень важно. Лучше недооценить, чем переоценить свои возможности. Для овнов, я овен, это очень тяжеломорально психологические потери на любом этапе своего развития Вот талии у меня нет и в этом вся грусть человечества Анатолий Михайлович горестно выдохнул дым, сделавший его бесцветные глаза сизыми.
Почему Вы уехали с Украины, если там карьера складывалась? Что произошло?
Он посмотрел на меня с сизым интересом:
А ты действительно, неплохая журналистка. Чуешь, куда ветер дует в разговоре.
Спасибо. Так что произошло? Что вас заставило уехать?
История одна произошла. Влип я, в общем, в историю. Отмечали какой-то праздник с моим товарищем, его дамой и подругой этой дамы. Я еще женат на Толиной матери был. Что ты так смотришь? Да, я никогда не был образцом нравственности!
Никак я не смотрю. Просто внимательно слушаю.
Хорошо. Ну в общем, пили, ели, все культурно. Мой товарищ со своей дамой несколько раз уходили в комнатупообщаться. Общались так, что в холодильнике водка чуть не разбилась, стена ходуном ходила. Снова пили, ели, танцы, анекдоты Потом товарищ пошел провожать свою даму, а подруга осталась у меня. Я и решил, что она тоже не против. Куда уж ясней-то? Сама осталась. Но когда вошел в нее, она давай орать как свинья резаная, кровища у нее оттуда хлынула, соседи прибежали, милицию вызвали. Она заявление на меня подала, что я пытался ее изнасиловать с «особой жестокостью», как было написанодо сих пор помню, и порвал ей там все. В общем, жуть. Ну и слава обо мне пошла нехорошая, городок-то небольшой. Откупился, конечно, но уехать пришлось. Жена с сыном к своим подалась, а я в Москву. Так вот жизнь повернулась
Он встал, хрустнув коленями.
Засиделся я Пойдем, поплаваем! он вышел и крикнул мне от бассейна: водичкачто надо!
Потом снова заглянул в столовую.
Переодеться можешь в душе, если уж так стесняешься меня и голой не хочешь плавать.
Анатолий Михайлович перепахивал голубую гладь бассейна полными негнущимися руками. Седые усы залипали при каждом гребке на его раскрасневшихся щеках. Я хотела возмутиться, что он плавает без шапочки, но вспомнила, что бассейн его собственный.
Он поплыл кролем, вынимая из воды раскрытый рот, на котором как водоросль на гроте, повисала седая мочалка усов. В голубой воде его руки казались сиреневыми. Я старалась не мешать ему, но он норовил при каждом удобном случае прижать меня к кафельной стенке и облапать.
Я ушла в сауну. Он вошел следом и взгромоздился на полку в полотенце на бедрах.
Хороша у меня банька, а?
Ага.
Виктор здесь хозяйничает. Встречал нас вместе с Аннушкой. Он у меня завхоз и за баню отвечает. Я люблю попариться. Он всегда протопит к моему приезду как следует! Золотой мужик!
У вас все золотые.
Людей надо любить! Тогда и они отвечают.
Мы посидели молча. Анатолий Михайлович покрылся испариной и скинул полотенце.
Ух, хорошо! А ты чего в купальнике паришься? Синтетика, небось? Снимай, не съем я тебя!
Я сняла купальник. Анатолий Михайлович, скользнул по мне оценивающим взглядом и взялся рукой за член, который сразу исчез в его кулаке. Глядя на меня, он стал двигать кулаком вверх-вниз, почему-то шевеля при этом усами. Между большим и указательным пальцем появилась розовая головка с одним распаренным глазом.
Тебе нравится моя залупа? тяжело дыша, спросил Анатолий Михайлович.
Очень Жарко. Я пойду в душ.
Стоя под прохладным душем, я почувствовала спиной его горячий живот.
Я люблю таких как ты женщин, пришлепал он мокрые усы к моей шее. Моложеничего не умеют и не соображают, старшежопа уже жидкая и сиськи висят. А тысамое оно!
Знаете, если мы планируем работать, лучше воздержаться от начала я, но официальный тон казался таким смешным в голом виде, с его животом на спине.
Да ладно тебе! пристроил он ладони на мою попу, мне нужен близкий человек, во всех смыслах.
Только тогда что-то путное может получиться. Я так считаю. Пойдем еще выпьем.
Мы вернулись к столу с лакированными ногами. Закуски сменились на новые, а тарелки на чистые, но рядом никого не было.
О! Чудо! Меняю скатерть самобранку на аналогичную простынь! Пошутила я старую шутку.
Анатолий Михайлович посмотрел на меня из-под влажных бровей и наполнил рюмку.
У меня дом на Кипре. С прислугой. Я по полгода, с ноября по апрель, там нахожусь. В мае возвращаюсь. Люблю нашу весну. Нигде такой нет. Я вообще патриот, но зимой лучше там. Сейчас дела добью и туда. Поедешь со мной, там лучше пишется. Море, воздух, фрукты, девушки, море он замолчал.
Два моря?
Его голова упала на грудь, выдав порцию храпа. Тоненького и протяжного, словно жалоба.
Анатолий Михалыч! Вы заснули! Давайте я вам помогу?
Ох, не беспокойтесь, Танечка! возникла вдруг Аннушка, я сама, сама! У нас еще процедурки перед сном! А вы парьтесь, пожалуйста, купайтесь, кушайте! Чаек вам еще подогреть?
Спасибо, не надо, я тоже спать пойду.
И правильно! закивала Аннушка. Утро вечера мудренее! Хороших вам снов!
Я поднялась наверх. Голубая комната цветом и температурой напоминала морозилку. Открытое окно напустило в комнату воздух ночного ноябрьского леса. Возле белой кровати работал электрический нагреватель, но теплее не становилось. Я погрела на нем ладони как Настенька из сказки «Морозко». Вопроса «тепло ли тебе девица?» не прозвучало, зато был слышен звук ласковой возни из спальни Анатолия Михайловича. Потом все стихло. Перспектива провести ночь в морозилке заставила меня выйти к людям.
Анна! Вы здесь? тихо позвала я. Потом повторила громче. Никто не ответил. Желтый свет из-под двери напротив дразнил теплом. Я постучала и приоткрыла дверь.
Извините, пожалуйста! Вы не спите?
Нет-нет, заходи! голый по пояс, хозяин возлежал на двуспальной кровати с книгой на волосатом животе. В комнате было жарко натоплено. Что случилось?
У меня дубак в комнате, Анатолий Михайлович! Можно меня куда-нибудь переместить?
Дубак? Как так?
Окно было открыто.
Не может такого быть! А ну пойдем, посмотрю!
Он откинул одеяло, и пошел на меня в полосатых трусах по колено.
Да почесал он, зайдя ко мне, седую, словно заиндевевшую макушку, и громко крикнул в коридор: Аннушкааа!
Гулкий коридор ответил тишиной.
Ну я завтра разберусь с этим. Знаешь, что, поздно уже перекладываться, ложись у меня. Кровать большая, места хватит.
Я с сомнением посмотрела на полосатые трусы.
Он ухмыльнулся.
Да не трону я тебя! Не бойся! Ложись и спи. Буду храпетьтолкнешь!
Я с удовольствием почувствовала тепло мягкой постели и без удовольствия запах лекарств, чеснока и старости.
Улеглась? Спокойной ночи! он погасил ночник и спустился ниже по подушке. Еще минуту он бил ее, придавая ей удобную для сна позу, и потом затих.
Тепло? спросил он в темноте.
Угу. Спасибо. Спокойной ночи.
Я лежала в чужой теплой постели и думалане могла же эта Аннушка не понимать, что, открыв окно, она толкает меня к своему хозяину в постель. Зачем она это сделала? А может, это не она? Может, во время экскурсии по дому хозяин сам раскрыл окно, пока я разглядывала в коридоре копию Шагала с летающими людьми и глубокомысленными рыбами? Но когда я переодевалась, окно было еще закрыто! Когда он успел его открыть? Я стала восстанавливать события и вспомнила, что из бассейна он отлучался минут на пять. Во! Сюжет закручивался как в настоящем детективе! Оставалось найти хладный труп и зацепку.
Цепкие пальцы пробирались ко мне между ног. Запах чеснока усилился.
Впусти меня, просипел Анатолий Михайлович, напомнив сказку «Чипполино». Только там был мальчик Луковка, а тут старичок Чесночок.
Вы же сказали, только спать
Ну, мы быстренько и спать. Я хочу тебя!
Я вздохнула и сильней сжала бедра.
Он еще потыкался в меня чем-то мягким и неожиданно громко произнес:
Ну что ты строишь-то из себя целку недотрогу?!? Тебе сколько лет? Ты девочка, что ли? Так пора уже!
В одной постели действительно глупо. Я молча приняла удобную для входа позу. Но зайти Анатолий Михайлович не мог. Его член складывался как забытая в холодильнике морковка. То в одну сторону, то в другую. Хозяин бился в меня животом и вонял чесноком, но морковке это не помогало.
А чеснок на ночь полезно, что ли? поинтересовалась я.
Блядь! Ты все испортила! отвалился Анатолий Михайлович. Вот надо было сейчас это говорить?!? Он уже встал нормально! А ты ляпнула и все!
Кто встал нормально? Ааа. Ну, извините.
Ладно, давай спать, он отвернулся, тяжело тряся кровать.
Утром пузатый силуэт на фоне штор запивал из стакана таблетки.
Вам плохо?
Да уж чего хорошего, пробурчал Анатолий Михайлович.
Это из-за меня?
Еще бы! ехидно ответил он. Давление поднялось!
А можно вернуть меня в Москву?
Ты куда-то спешишь? Вернешься. Позавтракаем, потом заедем по делам, потом тебя отвезут. У меня здесь одна машина.
Столовая утром выглядела совсем не так, как вечером. Солнечный луч, пролезший между елок в окне, залип в банке с прозрачным медом. Лакированные ноги стола блестели, словно умытые. На столе томились в ожидании: оранжевый салат из тертой моркови, кремовый творог, снежные сливки, серый хлеб и загорелые булочки, желтое масло, коричневый сахар, дымящийся кофейник, один запах которого выбивал слюну. Глазунья тремя рыжими глазищами рассматривала стеклянную стену, рассеивающую невыспавшийся утренний свет.
В бассейне фыркал хозяин. Потом он, вывалив живот, минут пять мучил тренажеры, после чего, пукая мокрыми шлепанцами, появился в столовой.
Вот так должно начинаться утро интеллигентного человека, произнес Анатолий Михайлович, капая с волос на стол. А ты что не завтракаешь?
Вас жду.
Да ну, зачем тут лишние церемонии! Давай, накладывай!