Но потом один зверски закрученный мяч отскочил вбок и, отрикошетив от угла дома, улетел в кусты. Бен побежал за мячом и, возвращаясь, крикнул:
Вествиль офигеет летом от такой игры, скажи?
Питер снял перчатку-ловушку и сделал вид, будто подтягивает на ней шнуровку.
Я не играю этим летом.
В смысле?.. Я не понял.
Питер подобрал свой мяч и вложил в перчатку. Всё равно после того, что он сейчас скажет, тренировки уже не будет. Но вчера вечером он решил окончательно.
У Воинов Воды новый набор. Я записываюсь.
Бен рассмеялся.
Да ладно, у нас тут всё нормально с водой! Воины к нам не приедут. Давай надевай перчатку, играем дальше! Он побежал обратно на свою позицию.
Нет. Послушай. Я знаю, что они сюда не приедут. Я сам к ним еду. В эту субботу.
Бен обернулся. Встал, уперев кулак в бок.
В субботу. И куда?
Туда, где я жил раньше.
Он понял это вчера вечером, когда узнал, что Воины Воды собираются работать в окрестностях его города. Зачем ему Волин дом, если у него есть свой? Он запишется, пройдёт вместе с Воинами сколько-то вниз по реке, а потом свернёттам до его дома будет уже рукой подать.
Миль сто отсюда?
Триста.
И Вола тебя отпускает?
Питер пожал плечами.
Отпустит. Скажу ей вечером.
Бен отвернулся и принялся набрасывать мяч на крышу гаража.
Питер понимал. Бейсбол, с его подачами и приёмами, это был их общий язык, на нём они запросто могли договориться о следующем броске, могли вообще говорить о чём угодно, даже о самых трудных вещах, при этом не произнося ни слова и не отрывая глаз от мяча. Сейчас Бен говорил ему: Угу. Теперь мне надо побыть наедине с тем, что я услышал.
Внезапно Питер понял, что он так не хочет. Бен был с ним рядом с самого первого дня, с той минуты, когда Питер, весь напряжённый, вошёл в школу, новичок среди чужих. Одинокий новичок среди чужихэтим летом он расстался с Паксом.
Ты тоже можешь поехать, не раздумывая, сказал он. Будем спать с тобой в одной палатке. Говорят, они там учат работать на экскаваторе и много чему ещё. Грести на каноэ, брать пробы воды
Я не могу.
Да с чего ты взял, что не можешь? Тебе же уже есть двенадцать. Надо только разрешение от родителей, и
Нет. Я сам не могу. Бен кивнул на крыльцо, где его сестра вытряхивала семечки из кулька себе на голову. Из-за её операции, договорил он одними губами.
Астрид спрыгнула со ступеньки и подбежала к ним, будто поняла, что о ней говорят. Бен отбросил мяч, притянул к себе сестрёнку и начал вытаскивать семечки из её волос.
Питер отступил на шаг.
А-а Думаешь, она может
Нет. Бен сильнее прижал сестру к себе. Всё у неё будет отлично. Просто без меня она там может забояться.
Я там могу забояться, повторила Астрид. Но она улыбаласьПитер это видел. А боялся сам Бен, а не она.
И тут Питера поразила одна мысль, от которой он даже вздрогнул. Онсвободен! Да, он потерял всех, кого любил в жизни, маму, отца, своего лиса. Но теперь, когда он потерял всех и всё, больше ему уже нечего терять.
А ему всего тринадцать. А жизнь уже не причинит ему боль.
Питеру захотелось предостеречь друга.
Ты поосторожнее, сказал он.
Бен поднял голову.
В смысле?..
Питер заметил, как Бен придерживает волосы Астрид у корней, чтобы ей было не больно, когда он вытягивает семечки. Да, пожалуй, Бену уже поздно осторожничать.
Зато емуне поздно.
Ты прав, нету смысла. Он опустил ниже козырёк бейсболки и побежал к своему велосипеду. Пока! крикнул он, вскакивая в седло и ускоряясь на подъездной дорожке.
Эй, позвал Бен. Подожди! Может, я и смогу поехать, если успею вовремя вернуться
Да ладно. Мне и без компании нормально.
Вот так. Уходи, не оглядывайся.
На обратном пути он жал на педали и думал о том, что чуть не пересёк сегодня опасную черту. Вот уж друг ему совершенно не нужен в этой поездке. Или даже так: друг ему совершенно не нужен, точка.
На столе лежала газета с картой на развороте.
Воины Воды сейчас стоят здесь, говорила Вола. Это водохранилище. От твоего бывшего домамиль пятьдесят вверх по реке.
Питер кивал, но молчал. Хотя он и сказал Бену, что Вола отпустит, хотя он сам наговорил ей вчера обидных слов, он удивился, когда, выслушав его, она не стала спорить. И весь день была сдержанна и заботлива. Единственное, что она сказала: «Это далеко. Но я понимаю».
Сейчас она вела пальцем вдоль маршрута на карте.
Они будут идти вниз по течению. Скоро закончат свою работу на водохранилищедумаю, где-то через неделюи двинутся дальше на юг.
Её палец остановился там, где река разливалась широко, у бывшей верёвочной фабрики. Это было то место, где прошлой весной Питер снова нашёл Пакса. Брошенного им Пакса. И там же отпустил его навсегда. И там же отец помогал устанавливать взрывчатку, от которой взлетела на воздух и погибла река, а тому маленькому лису оторвало заднюю ногу. Место, где он в последний раз видел своего отца. И своего Пакса.
Ему будет нелегко там находиться, но зато целый месяц он будет сам себе хозяин. А потом вернётся в свой старый дом. И там наконец он почувствует себя в безопасности и во всём разберётся. И отнесёт отцовский пепел на могилусделает то, чего мама от него ждёт.
Вся эта территория сейчас заражена, говорила Вола. Но ты ведь сумеешь соорудить солнечный дистиллятор. И знаешь, когда в воду надо капать йод
Ещё бы он не знал: безопасность водопользованиятеперь обязательный предмет во всех школах страны. Да и сами Воины Воды прекрасно во всём этом разбираются. Но он понимал, что Вола говорит всё это для собственного спокойствия, и не прерывал.
Даже в самой глухой глухоманине думай, что воду можно пить просто так. Загрязнители могли попасть в водоносный слой. Если ты видишь пруд и вода в нём кристально чистаяэто тоже предупреждающий знак.
Знаю. Она чистая, потому что в ней нет никакой живности.
Вот именно. Пишут, что в этом году ни один из видов, живущих на всей этой территории, она обвела карту рукой, не вывел потомства. Из-за отравленной воды детёныши просто не выживают.
Питер опять позволил себе представить Паксазначит, сегодня вечером он должен будет трижды пройти своё наказание. Ладно, он привык. Теперь это уже не так больно, как было в начале.
Может, Пакс и живёт там до сих пор. Но он не детёныш. Ему сейчас шесть лет.
Мальчик, я беспокоюсь не за твоего лиса. А за тебя. Детёныши всех видовэто значит, и человеческие тоже. Вот что надо помнить.
Я помню. Я буду осторожен. Он встал и сложил газету.
Да, и ещё. Здесь, если тебе что-то надо, ты это получишь, можешь на это рассчитывать. Тамнеизвестно. Наполняй свою чашу всегда, когда возможно.
9
Когда луна поднялась высоко, Пакс с Иглой повели щенков к водохранилищу.
Шли долго. Два маленьких лиса упорно останавливались и изучали всё новое, что встречалось, а встречалось им много чего: интересно пахнущий кожаный ботинок; хрусткие стручки молочаяесли их разодрать, из них выплывают лёгкие звёздочки; скунсова капуста, у которой вкус ещё противнее запаха; и везде, везде их ждали поразительные открытия.
Тот, что помельче, полез за жуком в заросли кошачьего шиповника. Пока Пакс с Иглой выпутывали его из клубка лиан и колючек, тот, что покрупнее, углядел ковылявшего мимо скунса и покатился за нимПакс, заметив, взвился в прыжке, еле успел выхватить глупыша из опасной зоны.
Одна только дочь не доставляла родителям никаких хлопот. Она не отлучалась от Пакса, а если отлучалась, то лишь затем, чтобы понюхать или попробовать то, что он сам ей велел понюхать или попробовать. Быстро справившись с заданием, она ныряла обратно под колыхание белого воротника на его груди и так и шла меж его передних лап, отчего он то и дело оступался и их продвижение вперёд ещё сильнее замедлялось. А всякий раз, когда он пытался носом вытолкнуть её из-под себяиди рядом, она испуганно вскидывала на него мордочку и тут же сама начинала оступаться.
Мир всегда полонон полон удовольствий и опасностей. Пакс понимал, что они с Иглой должны научить своих щенков всему, что им понадобится в жизни. Да, смотри на меня, соглашался он с дочерью. Но смотри и кругом.
Он показал ей бледно-зелёную бабочку размером с лискину головубабочка трепетала крылышками на белой и тонкой, как бумага, берёзовой коре. Показал низинку, где столько ежевики, что когда лиска придёт сюда летом полакомиться, то выпачкает всю шубку. И старый сад, где она, может быть, захочет подремать на солнышке тёплой осенью, а кругом яблоки будут падать в траву. Смотри, всюду щедрость и изобилие.
Наконец они дошли до ограды водохранилища. Здесь Пакс подобрался, насторожился. Сетчатый забор напоминал проволочные стенки его бывшей загородки, но дело было не в этом. Сейчас его больше беспокоило само водохранилище.
Его громадность озадачивала: вдоль него можно было бежать и бежать и видеть одну только воду. И Пакс никогда прежде не встречал водоёма, у которого не было бы того берега. А по этому берегу тянулись бы то непонятные длинные строения, то стенавода гулко шлёпала о бетон, будто сердилась.
Но самое странное, что здесь ничем не пахло. За год, проведённый на свободе, Пакс узнал, что вода всегда пахнет жизнью, которую она обтекает. Водостоки пахнут небом и листвой, которая в них напа́дала. Рекимхом и серебристой форелью. Родникикорнями. Но эта вода не обтекала никакую жизнь: ни медленную рыбу в глубине, ни суетливого краба на мелководье, ни сидящего в иле моллюска. Только стебли мёртвого прибрежного тростника.
Пакс подождал Иглу с сыновьями, потом они все по очереди пробрались под проволочной сеткойс того края, где угол был немного отогнут. И начали спускаться к воде.
Игла вдруг тревожно зарычала. Пакс лёг, прижался к земле и велел остальным сделать то же.
Он крался и смотрел, пока не увидел.
Вдалеке, между бетонной стеной и длинным строением, на берегу светились какие-то огни. Ждите. Я проверю.
Маленькая лиска заскулила, когда он уходил, но он снова приказал ей ждать и молчать, и она свернулась колечком рядом с матерью.
Пакс двинулся по дуге, держась с подветренной стороны. Скоро до него доплыл запах древесного дыма и донеслись человеческие голоса.
В отличие от Иглы, Пакс не боялся людей. Он жил с мальчиком, он любил этого мальчика, он хорошо знал, как живут люди, раньше их привычки были и его привычками. Он подполз ближе и стал наблюдать сквозь кусты.
Люди сидели у костра. Среди них были женщины и даже дети, но все они были одеты как больные войнойПакс помнил эту одежду по прошлому году. Подъехал большой грузовик, его Пакс тоже узнал: он был глухо-оливкового цвета и вонял маслом и палёным металлом.
Тихо выбравшись из кустов, Пакс вернулся туда, где его ждала семья.
Пришли люди, больные войной. Больше ничего объяснять не понадобилось, остальное Пакс и его подруга знали и так: там, где появляются больные войной, земля может без предупреждения взлететь на воздух, а воздухрасколоться и посыпаться с неба. Лисы могут потерять ногу. Лисы могут потерять жизнь.
Теперь им опасно оставаться на Заброшенной Ферме.
Игла обернулась взглянуть на щенков. Мы должны увести их отсюда.
Пакс тоже это понимал. Игла не может оставить детейзначит, искать новый дом для всех них пойдёт он. Но не сегодня. Сегодня мы учим их лакать.
Выбрав безопасное место, где спуск был пологий, а вода тихая, Игла и Пакс съехали по гравию и показали, как надо лакать языком.
Щенки поскакали вниз, к родителям. Они по очереди потрогали лапками воду и испугались её неожиданной текучести. Потом осмелели, стали запрыгивать в неё и выпрыгивать обратно, толкаться, плескаться у кромки.
Игла с Паксом отошли в сторону и наблюдали. Игла насторожённо поглядывала на дальнюю часть берега, где были люди. Пакс смотрел на щенков.
Они уже заметно изменились. Их серые шубки с каждым днём рыжели, на кончиках хвостов и на щеках появлялись новые белые пятнышки. Ноги потемнели и удлинились. Да и сил у малышей явно прибавилосьиграя, они легко друг дружку опрокидывали.
Наконец щенки успокоились и стали учиться лакать.
После долгого пути их мучила жажда, они радовались, что у них получается, и лакали, и лакали, и лакали.
10
Он не приедет.
Приедет, ответила Вола, спокойно раскатывая тесто для печенья.
Ни разу ещё не приезжал.
Значит, сегодня будет первый раз. Его единственный внук завтра уезжает на целый месяц. Порежь мне вон ту морковку! И давай-ка накрывай на стол. На троих.
Питер переложил морковь на разделочную доску.
С чего ты так уверена, что он примет твоё приглашение?
Вола присыпала раскатанное тесто мукой.
А я его и не приглашала! Просто проинформировала, что ужин в шесть тридцать.
Ещё хуже, подумал Питер, а вслух сказал:
Он не любит, когда ему указывают, что делать.
Вола пожала плечами и принялась вырезать стаканом кружочки.
Ну, может, он и сердится, что ты решил жить здесь, а не у него. Но всё равно, ты же его единственный внук, его семьятак? А завтра ты уезжаешь. Значит, он приедет.
Питер тоже на это надеялсяиначе получится, что она зря хлопотала целый день. В печи запекалась утка, начинённая орехами и зелёным луком. Вчера Вола выкопала в огороде последнюю картошку и собрала первый горошек. С утра пораньше она погнала Питера к ручьюза кресс-салатом, а когда он вернулся, она уже сажала в печь пирог с персиками.
Сейчас пирог отдыхал на подоконнике. Его благоухание дразнило Питера весь день: даже когда он наверху, на крыше своей хижины, прибивал последние дранки, персиковый аромат плыл над дорожкой, струилсяи чуть ли не манил его тонкими пальцами, как рисуют в мультиках.
Интересно, подумал он, а Вола помнит, что, когда он пришёл к ней год назад, голодный и со сломанной ногой, она накормила его персиками? Он умял тогда целую банку. А вечером в тот же день она ему рассказала, как в детстве выбиралась тайком ночью в сад, укладывала горку персиков себе на живот и ела их при луне.
Прошлым летом, когда созрели персики, он тоже в полночь выскользнул в сад. Луны не было, зато горели светлячки, видимо-невидимо, и он ел и ел спелые персики и был уже весь липкий от сока.
В ту ночь, впервые после расставания с Паксом, он дал волю слезамвсё равно их не видно, когда ночь и всё лицо в соке. В дом он вернулся на цыпочках. Вола не спала. Кажется, она поняла, что он плакал. Но ни о чём не спросила.
Теперь этот персиковый аромат его убивал: слишком много говорил он о доме, который Питер собирался покинуть. И о хозяйке дома, которую он обидел за то, что она предложила ему остаться навсегда. И он отвернулся от пирога.
Не приедет, сказал он снова. Придётся самим ехать к нему завтра утром, чтобы он подписал разрешение.
Приедет. Вола задвинула противень в печь и плотно закрыла дверцу, будто обозначила: всё, конец дискуссии.
И она оказалась права. Спустя всего пятнадцать минут Питер услышал, как к дому подкатил старенький дедов шевроле и, чихнув и скрипнув, встал рядом с Волиным грузовичком. Питер подскочил к окнуубедиться. Потом окинул взглядом комнату.
В камине горел огонь, все масляные лампы тоже горели, отчего полировка мебели будто светилась золотом. Пол свеженатёрт воском, стол вычищен до блеска и уставлен Волиным праздничным фарфором, в жёлтом кувшине на каминной полкецелая охапка нарциссов. За окном в сумерках голубеют холмы.
Он открыл дверь и, стоя на пороге, наблюдал, как дед картинно распрямляет спину, будто сидел за рулём скрючившись. А потом начинает озираться. Питер с невольной гордостью представил, каково видеть всё это впервые. Вот бело-розовое цветение сада, вот зелёные аккуратные грядки на фоне красноватой земли. И дальше, за крепким сараем, его собственная новая хижина.
Пока дед шёл по каменной дорожке к дому, Питер разглядел, что волосы у него аккуратно зачёсаны назад, а лицо розовое и гладкоезначит, заезжал после работы домой, чтобы принять душ и побриться.
Ты приехал, сказал Питер, хотя говорить это было глупо. Я рад.
Ненадолго, мне засиживаться недосуг, проворчал дед. Некоторые, знаешь ли, по утрам привыкли вставать на работу.
Он остановился на гранитной плите-ступеньке и заглянул в дверь с таким же удивлением, с каким смотрел и сам Питер, стоя перед этим порогом впервые год назад, как будто ожидал, что внутри всё окажется в точности как снаружи, грубовато и примитивно.